Не тот маркиз

Глава 25

“Дебютантка должна встречать свои страхи лицом к лицу с каждым новым рассветом”.

— Примечание к Брачным привычкам местного аристократа

С тех пор Элли каждое утро встречалась с Брэндоном на рассвете. Они стояли в дверном проеме на противоположной стороне друг от друга, чтобы не касаться друг друга. Он не пытался заключить ее в объятия или отвлечь, пока шаг за шагом выводил ее на террасу.

Вместо этого они просто разговаривали. Они делились друг с другом интересными историями и наблюдениями, с каждым днем знакомясь все лучше и находя все больше причин наслаждаться обществом друг друга.

На самом деле, она начала предпочитать его общество всем остальным.

Она обнаружила, что весь день ищет встречи с ним. Иногда это было просто для того, чтобы помахать ему рукой с другого конца двора, когда он стоял у конюшни и разговаривал с конюхом или кузнецом. В те редкие моменты, когда он не встречался с различными джентльменами и землевладельцами, которые просили у него совета, она на цыпочках проходила мимо двери его кабинета и заставала его в тихом раздумье. Она мельком видела его за письменным столом, он что-то записывал чернилами в свои бухгалтерские книги или рассеянно тянулся за чашкой чая, стоявшей на краю промокательной бумаги. И в такие моменты у нее всегда перехватывало дыхание при виде того, как его рука с длинными пальцами обхватывает изящную чашку и как он прижимает фарфоровый ободок к твердой нижней губе.

У него был такой чувственный рот. Сильная, угловатая челюсть. И когда он глотал, изгиб его шеи напрягался самым привлекательным образом, что вызывало у нее желание прижаться к ней губами, почувствовать это движение.

Это было совсем не похоже на то, как пил Джордж. У него была привычка клацать зубами, когда он глотал, как будто он пережевывал каждый напиток. Элли всегда съеживалась от этой привычки, но она принимала ее как часть характера мужчины, которого любила. В конце концов, иногда приходится идти на уступки.

Она знала, что тоже не идеальна, особенно учитывая все ее фобии. И все же Брэндон никогда не дразнил ее и не казался раздраженным из-за этих недостатков, как Джордж. С другой стороны, Брэндон был совершенно другим человеком.

Она никогда не могла представить его поглощающим спиртное или рассказывающим непристойные анекдоты в смешанной компании за ужином. Но она также не могла представить его поющим перед полной аудиторией гостей, чтобы побудить других проявить свои таланты.

Джордж был ярким, как огонь в камине. В то время как Брэндон был единственной свечой в темной комнате. Он не стремился привлечь к себе внимание показными действиями. И все же взгляд невольно притягивался к нему.

К пятому утру пребывания в Кроссмурском аббатстве, стоя в дверях рядом с Брэндоном и ожидая восхода солнца, Элли осознала кое-что. Или, скорее, ее пронзило несколько осознаний.

Первое — она скучала по его объятиям. Независимо от того, насколько это усложняло и без того запутанный клубок эмоций внутри нее, она не могла находиться рядом с ним, не прикасаясь к нему. И, если уж на то пошло, она не могла находиться вдали от него… что привело ее ко второму осознанию.

Она влюблялась в него.

Это не было большим сюрпризом, потому что она подозревала, что ее чувства были сильнее, чем просто дружба, еще с тех пор, как они были в Лондоне. Однако теперь она смогла признаться в этом самой себе.

Она влюблялась в него, и это было не так страшно, как она думала. На самом деле, это было довольно мило. Ей даже нравилось, как трепетало ее сердце и сжимался желудок. От одного его горячего взгляда у нее кружилась голова и сжимались легкие.

Все болезни, которых она боялась, теперь были именно теми, которые наполняли ее чувством предвкушения и удивления от того, какие новые ощущения она может обнаружить… Что привело ее к третьему осознанию.

Она хотела победить все свои страхи. Но все это было ужасно.

— Ты какая-то тихая этим утром, — сказал Брэндон, протягивая ногу, чтобы коснуться носком ботинка носка ее туфельки.

Она понятия не имела, почему этот жест вызвал у нее улыбку.

— Как и ты. Вибрация, исходящая от тебя, говорит мне о том, что ты тоже о чем-то переживаешь.

Она выпрямилась, держась за дверной косяк, и ее юбки нежно-розовым пятном облепили его ноги, обтянутые брюками. Затем она протянула свою обнаженную руку и вложила ее в его ладонь. Такой простой жест, и все же…

Она услышала, как у него перехватило дыхание. Почувствовала, как его пальцы рефлекторно сжались. Это ощущение пронзило ее, прикосновение кожи к коже вызвало покалывание, от которого ее пульс участился, когда кончики ее пальцев скользнули в его ладонь, теплую и огрубевшую от его прогулок на свежем воздухе.

Долгие дни страстного желания оказаться в его объятиях заставили ее придвинуться еще ближе. Она взяла его за руку, их ладони переплелись, словно чаша любви, и прижалась губами к напряженным костяшкам его пальцев. Затем она услышала, как он сглотнул. Ее глаза закрылись, когда она вдохнула аромат его кожи, остатки мыла для бритья и дыма, оставшегося после того, как он затушил свою свечу.

— Мне нравится это наше вдумчивое созерцание, — хрипло произнес он, его губы коснулись ее виска, кончики пальцев заправили выбившийся локон ей за ухо. Затем он взял ее другую руку и поднес к своим губам.

Это только разожгло в ней желание большего. Ей хотелось обвить руками его шею и прижаться губами к его губам. Почувствовать, как он прижимается к ней всем телом, как его руки крепко обнимают ее, как его ладони сжимают ее бедра, пока они не вспыхнут от желания и не сгорят в огне, который всегда вспыхивал, когда они целовались.

Но было кое-что, чего она хотела еще больше.

Не объясняя своих действий и не теряя самообладания, она подняла на него глаза и сказала так спокойно и уверенно, как только смогла:

— Отведи меня на террасу.

— На… — он замолчал, и его брови внезапно нахмурились в недоумении. — Что ты имеешь в виду? До конца?

— Не до края, конечно. Боже милостивый! Я еще не окончательно сошла с ума.

Она взглянула на семь арочных проемов и сглотнула.

— Я просто хочу посидеть с тобой на скамейке, полюбоваться восходом солнца и, — она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, — преодолеть свои страхи один за другим. С твоей помощью. Если, конечно, ты готов.

Он запечатлел еще один поцелуй на тыльной стороне ее ладони, его радужки были мягкими и теплыми, как бархатное покрывало

— Всегда.

Ей понравилось это слово. В этих шести буквах было столько обещания. Но ей не хотелось думать об этом сейчас. Вместо этого она неуверенно кивнула.

— Это послужит источником вдохновения для книги. Я напишу главу о преодолении страхов и назову ее ”Укрощение льва", — нервно пробормотала она.

Удерживая ее взгляд, он отступил на камни террасы.

— Отличная идея. Я уверен, что есть много джентльменов, которым требуется стул и хлыст, чтобы с ними обращались должным образом. Не со мной, конечно. Ну, если только я не окажусь наедине с очаровательной женщиной в саду.

Элли попыталась улыбнуться его шутке, но от скрипа порога о подошву ее туфельки по спине пробежал холодок ужаса.

Она уже делала это раньше, сказала она себе. Следовательно, она может сделать это снова. Конечно, было намного легче, когда он обнимал ее.

— Может, тебе станет легче, если ты сделаешь вдох, — мягко предложил он.

— О, да — на облизнула пересохшие губы, прежде чем набрать полные легкие воздуха. — Я чуть не забыла.

Темные, туманные тени, окутывавшие ее зрение, постепенно рассеивались. Краем глаза она могла видеть абрикосовый отблеск рассвета, приближающийся к горизонту, небо сливового цвета. Время почти подошло.

— Мы уже на месте? — Ее руки были сцеплены мертвой хваткой с его руками, ладони вспотели. Легкие горели, корсет был туго натянут. Стоило ли ей беспокоиться о самовозгорании?

Он ободряюще улыбнулся.

— Почти. Ты сделала первый шаг. Теперь сделай еще один. Хорошо. Ты отлично справляешься. Не забывай дышать.

Она подчинилась, словно одеревенев, сжав колени, чтобы они не подломились, даже если камни обрушатся одной смертельной лавиной. При этой мысли у нее вырвался жалобный стон.

— Еще один, — подбодрил он, и тут она почувствовала, как край каменной скамьи коснулся ее ноги. Притянув ее на полшага ближе, он наклонил голову и прижался лбом к ее лбу. — Вот и все. Я знал, что ты сможешь это сделать.

Она улыбнулась и закрыла глаза, испытывая восторг, когда уткнулась носом в его нос.

— У меня действительно получилось. И я просто… внезапно чувствую себя такой измученной, — сказала она, тяжело дыша. — Можно подумать, я… только что взобралась на гору. Мы можем присесть?

— Конечно.

Он усмехнулся и поцеловал ее в щеку. Затем усадил ее на прохладную, гладкую поверхность каменной скамьи, надежно прижав к себе.

— Ты собираешься открыть глаза?

— Ммммм, — пробормотала она, прижимаясь ближе и кладя голову ему на плечо, с твердым намерением понаблюдать за восходом солнца вместе с ним. Но затем она сонно зевнула.

— Всего через минуту…

Его запах и тепло наполнили ее легкие, и чувство чистого удовлетворения накатило на нее убаюкивающими, дремотными волнами. Она чувствовала сияние солнца на своей коже и видела его сквозь прикрытые веки, но у нее не было желания что-либо менять в этом моменте.

Ее мысли начали бесцельно блуждать по садам, деревьям и за руслом реки. Все это время она ощущала надежность его объятий, нежные движения по ее руке, успокаивающую ласку его ладоней, переплетенных с ее, его большой палец обводил нежный изгиб ее ладони.

Смутно она опасалась, что может заснуть. После всего, что он сделал, он заслуживал того, чтобы рядом был человек, который мог бы встретить рассвет вместе с ним.

Но он успокоил ее на этот счет, когда прижался губами к изгибу ее макушки и прошептал:

— Никакой спешки, милая.

Позже тем утром Брэндон сел на своего скакуна, нуждаясь в упражнении, чтобы привести в порядок мысли и взять под контроль силу воли. И то, и другое оказалось невозможным после его встречи с Элли на рассвете.

Она проспала все это время и даже немного больше, ее дыхание было ровным и глубоким. Хотя это было последнее, что он хотел сделать, ему пришлось будить ее, когда он услышал шаги слуг в холле, а также стук щеток и урн для золы.

Разбудить ее оказалось на удивление трудно. Но ему доставляло удовольствие покрывать поцелуями ее висок и душистые темные локоны, которые касались ее щеки. Каждый раз, когда он шептал ее имя, она сонно повторяла его собственное. Она тоже прижалась ближе, повернувшись к нему так, что ее бедро скользнуло по его бедру, а рука скользнула по рукаву его рубашки. И его тело отозвалось плотными, текучими импульсами, которые бесконечно искушали его.

Он хотел усадить ее к себе на колени, чтобы они могли погрузиться в этот сон вместе. Но именно это желание удерживало его от того, чтобы поддаться ему. Когда она выберет его, ему нужно, чтобы она была в полном сознании.

Подняв ее руку, он нежно прикусил ее нежную ладонь. И она проснулась от хриплого хихиканья, которое на несколько недель будет слышаться ему в своих фантазиях. Она сонно моргала, глядя на него с улыбкой на губах и крошечной струйкой слюны в уголке рта.

— Еще раз доброе утро.

Он наблюдал, как румянец, который был ярче, чем небо, каким оно было почти час назад, залил ее щеки. Она попыталась пробормотать извинения, но он остановил ее, приложив палец к ее губам, заверяя, что в его глазах каждое мгновение было прекрасным. Затем он быстро поцеловал ее, прикоснувшись губами к влажному уголку ее рта, прежде чем увести с террасы.

К тому времени, когда он увидел ее за завтраком, в ее взгляде читалось лишь легкое смущение, а в глазах — нежность, вызванная их общим воспоминанием.

Памятуя об этом моменте, он направился обратно в конюшню. Чистя щеткой лошадь, он размышлял о том, как не сбавлять темпа. Пока что они добились отличного прогресса не только в плане их совместного будущего, но и в плане ее собственного. Он хотел, чтобы она жила полноценной жизнью, без страха и каких-либо препятствий. Потому что, когда Элли на мгновение теряла себя — как тогда, в саду гостиницы, когда она не выдержала и задрожала в его объятиях, — во всем мире не было зрелища прекраснее.

Отвлеченный воспоминаниями, он вздрогнул, когда, обернувшись, увидел ее, стоящую в открытых воротах стойла.

— Ты слышал, что я сказала? — спросила она с легким смешком, когда стало очевидно, что он не слышал. — Я сказала тебе, что мы с Мэг здесь для того, чтобы побаловать лошадей. Это для тебя

Как настоящая искусительница, она обворожительно улыбнулась и подняла яблоко.

В его венах учащенно забился пульс. В его воображении быстро возник образ, как она делает такое же подношение, одетая только в фиговый листок, с темными волосами, каскадом ниспадающими на плечи и обрамляющими идеальную форму груди.

У бедного Адама не было ни единого шанса.

Брэндон двинулся к ней с жадным намерением. Ее медовые глаза расширились, губы приоткрылись. Схватив ее за запястье, он поднес фрукт ко рту.

Но она остановила его, высвободившись и прикрыв яблоко обеими руками. Она озадаченно наклонила голову.

— Это не для тебя, глупенький. Оно слишком зеленое. У тебя заболит живот. Я принесла это для твоей лошади.

Позади него нетерпеливо заржал Самсон, или, возможно, жеребец смеялся над глупцом, который не мог взять себя в руки достаточно долго, чтобы подумать о чем-то другом, кроме как опустить Элли на ближайшую подстилку из соломы.

— Понятно. Что ж, тогда… — он потер затылок. — Не хочешь ли ты покормить его сама?

Она сжала губы, чтобы скрыть улыбку, но он заметил, что в ее взгляде пляшут веселые искорки.

— Ты покраснел, Брэндон?

— Ты застала меня врасплох, вот и все. Я был… занят другими мыслями, когда ты вошла.

— Я не думала, что такое возможно. Ты всегда такой уравновешенный.

Она усмехнулась, явно довольная этим недостатком, и подбросила яблоко в воздух, а затем ловко поймала.

— Я не могу не задаться вопросом, что могло заставить уважаемого маркиза Халлуорта — самого неуловимого холостяка в Лондоне — быть таким задумчивым?

Когда она бросила яблоко во второй раз, он протянул руку и схватил его. Затем он схватил ее за запястье и потащил внутрь стойла.

— Ты, — хрипло произнес он, заводя ее руку за спину и притягивая к себе. — Я всегда думаю о тебе.

Она вздохнула, порозовела и положила руку на его бешено бьющееся сердце. Но она не оттолкнула его. На самом деле, она восхитительно прижалась к нему, когда ее ресницы опустились, а взгляд скользнул к его губам.

Он изо всех сил пытался вспомнить, почему был таким терпеливым. К черту медлительность! Он хотел ее с таким отчаянием, которого никогда раньше не испытывал. Ему нужно было попробовать ее на вкус, почувствовать прикосновение ее обнаженной кожи к своей, ее тело, крепко обхватившее его, когда он погрузится глубоко в ее скользкий жар.

Уступив в борьбе с искушением, он опустил голову.

— Элли, — позвала Мэг, и ее голос прозвучал так близко, что они отпрянули друг от друга. — В каком стойле ты скрылась? Я должна предупредить тебя, что лошадь Брэндона может вести себя как волк, когда дело доходит до угощений. Дай ему попробовать что-нибудь разок, и он больше не отстанет.

Элли, словно его сестра говорила о Брэндоне, пронзила его обвиняющим взглядом, ее восхитительная грудь вздымалась и опускалась при неглубоком, прерывистом дыхании.

Чувствуя себя виноватым, он пожал плечами и крепко похлопал Самсона по плечу, подавая ему яблоко.

— Что я могу сказать? Нам нравятся наши угощения.

В дверях появилась Мэг.

— А вот и ты! И я вижу, ты нашла Брэндона. Ты уже спросила его?

— Спросила меня о чем?

— Не могли бы вы отправить еще одно приглашение мистеру и миссис Торли и моей подруге на ужин сегодня вечером. Я знаю, что до сих пор вы делали это каждый день, в дополнение к тому, что выкраивали время из своего графика для визитов, и мне не хотелось бы вас беспокоить, но…

— Вы меня не беспокоите, — перебил он с твердым, но нежным уважением.

— И я уже поговорила с тетей Сильвией, — вставила Мэг, — она посоветовалась с поваром и сказала, что не будет никаких проблем, если к нам присоединятся еще трое. Между нами, я думаю, месье Пуав пытается произвести впечатление на тетю Мейв после того, — она оглянулась через плечо и продолжила шепотом, как будто это был скандал, который не должен повториться, — инцидента с испорченным голландским соусом.

Элли рассмеялась.

— Да, но, во-первых, моим тетушкам не следовало напрашиваться на кухню. А Мейв известна своей разборчивостью в приготовлении соусов.

— Вашим тетушкам, как и вам, всегда рады в любой части Кроссмурского аббатства, — сказал он ей. — И я был бы более чем счастлив видеть вашу подругу и ее семью здесь, с нами, если вы думаете, что она согласится приехать.

Элли вздохнула, и этот медленный выдох напомнил ей о днях разочарований, о том, как она не получала ни визита, ни сообщения, и о том, что мисс Торогуд не было дома, когда они предпринимали другие попытки навестить ее.

Ее нежелание проводить время с Элли, которая проделала весь этот путь с единственной целью, оставалось загадкой. Он хотел бы лучше понять характер мисс Торогуд, чтобы помочь Элли в ее борьбе. Ему было невыносимо видеть, как ей больно.

— Я думаю, что есть хороший шанс, — сказала она. — Сильвия сообщила нам, что у Торли на этот вечер не назначено никаких встреч.

— И откуда моя тетя могла это узнать? — спросил он.

Мэг вмешалась, чтобы ответить.

— Ну, по словам нашей судомойки, которая сегодня утром ходила на рынок, жена торговца рыбой сказала ей, что жена викария поехала навестить свою мать в Бат и поэтому вынуждена была отменить свой праздничный ужин с Торли на следующие две недели. И, конечно, викарий вне себя от беспокойства.

Брэндон посмотрел на сестру. Она прекрасно знала, что он терпеть не может этого жабоеда. Мистер Джерболд ничего не сделал для его семьи в тяжелые дни, во время или сразу после тифа, унесшего жизни троих ее членов. И все же он, не колеблясь, обращался к Брендону при каждом удобном случае, рассыпаясь в бесконечных похвалах, когда пожелал добавить к крыше церкви медный шпиль.

Стиснув зубы, он сказал:

— Полагаю, я должен пригласить и викария.

— Это, безусловно, дало бы семье Торли пищу для размышлений, когда они будут решать, принимать наше приглашение или нет.

Он перевел взгляд на Элли. И так было достаточно плохо, что ему приходилось мириться с Незерсоулом, не говоря уже об этом ползучем Джерболде. Но было только одно, чего он не хотел для нее делать, — это уговаривать ее выйти замуж за Джорджа.

— Считай, что дело сделано, — сказал он. — Вы получите свой ужин.

— Что это за ужин? У нас что, вечеринка? — он услышал голос, доносившийся прямо из-за стойла.

В дверях появился мужчина-ребенок, свежевыбритый и отутюженный, как будто он только что проснулся и его единственной обязанностью было играть с лошадьми и заставлять девочек хихикать над его шутками.

— Сегодня вечером у нас будут гости, — сообщил Брэндон. — Если, конечно, Торли согласятся.

— Чем больше гостей, тем веселее, — густые брови Незерсоула поднялись к линии роста волос, а в глубине его темных глаз вспыхнул таинственный огонек.

Брэндон уже видел этот взгляд раньше, когда они были в Лондоне, планируя поездку. Тогда он предположил, что это просто детское возбуждение Незерсоула. Теперь он задавался вопросом, не кроется ли за этим нечто большее. В конце концов, этот человек был неисправимым донжуаном. Возможно, он с нетерпением ждал возможности поразить своим звучным баритоном большую аудиторию.

— Благодарю вас, милорд. Я бы хотела отправить приглашение прямо сейчас, — с улыбкой сказала Элли, и он склонил голову. Но ему не понравился барьер, который эта формальность воздвигла между ними. Он бы предпочел, чтобы она называла его по имени, особенно в присутствии Джорджа.

— Да, да, беги, Элли, — поддразнил ее Незерсоул, прогоняя жестом, и последовал за ней и Мэг к выходу из стойла. — Не хотелось бы, чтобы лошадь напугала тебя.

— Как я уже говорила, я не боюсь лошадей, — ответила она с резкостью, которая очень понравилась Брэндону. — Это было бы глупо, это как бояться лодки на воде.

— А ты боишься только лодок на воде. Ну конечно, — усмехнулся он, источая сарказм.

Хотя Брэндону и не хотелось оставлять Элли в компании Незерсоула, ему нужно было закончить с Самсоном.

— Но, черт возьми, — пробормотал он себе под нос, — я бы хотел, чтобы она была готова забыть об этой лошадиной заднице.

Самсон запротестовал, фыркнув.

— Извини, старина. Я не о тебе. Ему с тобой не сравнится.