Не тот маркиз

Глава 29

“Дебютантка всегда должна быть готова к внезапным взрывам восторга”.

— Примечание к Брачным привычкам местного аристократа

Признание вырвалось у Элли прежде, чем она осознала, что говорит, и как сильно это изменит все между ними. Затем, внезапно, слова были запечатлены в обжигающем поцелуе, когда он завладел ее губами, соединяя их воедино.

Их было не вернуть, даже если бы она захотела. Но она не хотела. Она хотела проживать этот момент целую вечность.

Ее тело радовалось крепкому объятию его рук. Глубоким, ищущим прикосновениям его губ. Она была на своем месте. Она чувствовала это с глубочайшей уверенностью, которая была сильнее любого страха, когда-либо терзавшего ее.

И она поцеловала его в ответ, вложив в этот поцелуй всю свою любовь и ничем не сдерживаемую страсть. И когда он застонал в ответ, она поняла, что он тоже не может сопротивляться.

Он наклонил ее голову и проник глубже, раздвигая ее губы для желанного проникновения своего дыхания и языка. Он впился языком в ее рот, пробуя ее на вкус, его руки вцепились в ткань ее платья, в то время как ее пальцы жадно скользили по твердой поверхности его груди, ладони скользили по широким плечам к шелковистым прядям волос у него на затылке. Она тоже хотела попробовать его на вкус. Хотела ощутить аромат, сущность, саму душу этого мужчины в своем теле способом, который она не могла объяснить.

У нее было чувство, что она не выживет, если они когда-нибудь перестанут целоваться.

Она прижалась теснее к его крепкой силе, нуждаясь в том, чтобы найти идеальное положение, которое соединило бы их и утолило отчаяние, бурлящее в ее жилах. Но чем сильнее она старалась, тем больше это казалось недостижимым.

Из ее горла вырвался разочарованный стон, и он ответил, подтянув ее повыше к твердому, настойчивому бугорку. Он надавил на влажную пульсацию там. Да, там, — и она обмякла в его объятиях, испустив вздох наслаждения.

Он схватил ее за ягодицы, его большие ладони скользнули по пухлой плоти. А затем он приподнял ее так, что носки ее туфелек заскользили по полу беседки, пока она не оказалась в центре зала, где были арочные ниши для урн и статуэток.

Эта ниша была пуста. Она почувствовала спиной прохладу мрамора, выступ под собой. Услышала, как его хриплое дыхание эхом отдается в пространстве, когда он встал между ее раздвинутыми бедрами.

Неделю назад такая ниша, как эта, могла бы вызвать в ней страх, дрожь ужаса. Но теперь это было не так. Она была свободна от этого и слишком жива, чтобы думать о смерти в такой момент. Не тогда, когда его губы скользили по ее шее, а бедра наклонялись вперед, прижимая ее к неглубокой нише сосредоточенными ритмичными движениями.

Задыхаясь от желания, она вцепилась в его обтянутые тканью плечи, расстроенная тем, что перед ней было подобное препятствие. Ей нужно было почувствовать тепло его плоти под своими руками. Теребя его накрахмаленный шейный платок, она фыркнула:

— Мне больше нравится, когда ты в рубашке с короткими рукавами и брюках.

Его губы прильнули к ее губам, и она проглотила его хриплое рычание. Он рывком сбросил сюртук, продолжая обнимать ее одной рукой, и она была рада, что за всю жизнь, проведенную за шитьем, научилась ловко развязывать узлы.

Секундой позже его шейный платок упал на пол, затем жилет, и ее руки скользнули по тонкой льняной рубашке, согретой теплом его тела. Она прильнула к нему, прижимаясь всем телом, и ее губы скользнули по его шее, ощущая влажный, солоноватый вкус его кожи. Она потянула его за рукава рубашки, вцепившись в пояс его брюк.

— Подожди, Элли, подожди.

Брэндон остановил ее руки, его голос был напряженным, дыхание касалось ее виска. И его сердце колотилось, как у скачущей лошади, рядом с ее собственным.

— Дай мне перевести дух.

Именно в этот момент она осознала нечто по-настоящему ужасное — он пришел в себя.

Конечно, пришел, подумала она с тоской. Он бы не отказался от многолетнего рыцарского поведения, чтобы поддаться страсти. Но ей было нужно, чтобы он это сделал.

— Тебе не нужно переводить дыхание, — сказала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его в подбородок. — Нет причин слишком много думать об этом. Поверь мне, я потратила слишком много времени на осторожность и страхи. Так жить нельзя.

Он улыбнулся ей в губы.

— Нельзя?

— Просто отдайся этому моменту. Прими то, что ты чувствуешь прямо сейчас.

— Хм… — пробормотал он, нежно поглаживая пульсирующую жилку у нее на шее. — Значит, если мне нужно увидеть твою обнаженную кожу в лунном свете, прежде чем поблекнет серебристый свет, я должен уступить желанию?

Ее пульс участился, когда она почувствовала, как кто-то осторожно потянул ее сзади за платье.

— Да.

— А если я захочу увидеть тебя в лучах восходящего солнца и ощутить вкус твоего румянца на своем языке, когда буду наполнять твое содрогающееся тело снова и снова?

Он не оставил места для недоразумений, когда провел твердым бугорком по ложбинке между ее бедер.

Острие наслаждения закрутилось глубоко внутри, где ее тело казалось влажным и пустым. Это было именно то, чего она хотела. И все же…

На данный момент ее интимный опыт можно было описать несколькими туманными описаниями в романах, поцелуями в одежде и довольно страстной встречей в гостинице. Из-за этого она почувствовала неожиданный прилив девического трепета.

Она сглотнула.

— Ты… ты планируешь быть весьма основательным… кажется.

— Вполне, — коротко ответил он, его губы слегка коснулись ее губ, с достаточным нажимом, чтобы оставить после себя дорожку покалывания.

Она придвинулась еще ближе. Она просто не могла совладать с желанием, с ноющей болью внутри себя. Затем он повторил то же самое, еще раз слегка коснувшись ее, но этого было недостаточно, чтобы полностью удовлетворить желание, которое он разжег в ней еще одним поцелуем. При следующем движении она поймала себя на том, что обхватывает его, чтобы прижать к себе, пытаясь прижаться губами к его губам.

Затем он завладел ее ртом и… о, его поцелуй. Он поглощал ее медленными, нежными глотками, надежно прижимая к себе, целуя, дразня и лаская, пока ее тело не наполнилось жидким, пульсирующим жаром, не оставлявшим места для трепета.

Его пылкое внимание сосредоточилось на изгибе ее шеи, приоткрытые губы обожгли нежную кожу. Он попробовал ее на вкус, нежно проводя языком по ее плоти, пока она не начала задыхаться. Корсет был слишком тугим, легкие натягивались из-за шнуровки и китового уса. Но затем она почувствовала умелые успокаивающие движения его рук по своей спине, дуновение ветерка сквозь приоткрытую ткань, настойчивые рывки, расшнуровывающие корсет.

Ей сразу стало легче дышать. Тяжесть платья соскользнула с плеч и легла на талию. За ним последовал корсет. И вот она стояла перед ним на прохладном ночном воздухе, ее плоть туго обтягивала бурлящие внутренности, а розовые соски грудей выступали под тонким слоем батиста.

Он пожирал ее взглядом. Бархатные радужки потемнели и стали голодными, бронзовые ресницы опустились, на щеках появился румянец, и у него перехватило дыхание.

— Черт возьми, Элли. Только посмотри на себя, — пробормотал он, когда его руки скользнули вверх, чтобы обвести нижнюю часть ее грудей. — Ты просто чудо из белого сахара и розовой глазури. И единственное, что удерживает меня от того, чтобы не поглотить каждый твой восхитительный дюйм, — это этот маленький красный бантик. Боюсь, у него нет ни единого шанса.

От серьезности его тона она почувствовала, как улыбка искривляет ее губы. Она смело протянула руку и развязала ленту.

Собранная ткань на мгновение зацепилась за лунно-белые выпуклости, но этого хватило, чтобы она услышала, как он сглотнул. Затем он отбросил тонкую ткань и обхватил округлую полноту голыми ладонями. Его большие пальцы скользнули по рельефной плоти, и она закрыла глаза, задыхаясь от наслаждения, которое нарастало и сжималось глубоко в ее теле.

Его губы коснулись ее губ, прокладывая обжигающую дорожку из поцелуев вниз по шее. Он сжал ее плоть в ладони, и жар его губ окутал первый ноющий пик. Из ее горла вырвался сдавленный звук, смешавшийся с вечерним пением сверчков и навязчивым криком кроншнепов. Она обхватила его голову, вплетая пальцы в шелковистые пряди, пока его язык ласкал плотную плоть, всасывая кончик глубже. С каждым нежным сосущим поцелуем между ее бедер пульсировали соединяющиеся импульсы. И когда он проложил обжигающую дорожку к другой груди, облизывая и эротично надавливая на ее плоть, она ошеломленно подумала, возможно ли умереть от удовольствия.

— Маленькая смерть, но ничего смертельного, — хрипло ответил он.

До этого момента она даже не осознавала, что произнесла это вслух.

— Маленькая смерть?

— Ммммм… — пробормотал он, приподнимаясь, чтобы завладеть ее ртом. Он раздвинул ее губы, и тонкая ткань его рубашки коснулась нежных вершинок ее сосков. Пока он говорил, его рука скользнула под складки ее юбок, тепло его ладони согрело тонкий батист на ее бедре. — В гостинице ты сказала, что тебе кажется, будто ты трещишь по швам, прямо перед тем, как содрогнуться в моих объятиях с моим именем на устах. Тебе понравилась эта маленькая смерть, Элли?

Она молча кивнула, потерявшись под натиском эротических ощущений. И когда его исследование достигло вершины ее бедер, бессловесная мольба вырвалась при первом же дразнящем прикосновении к отверстию ее панталон.

— Да, милая, просто позволь мне прикоснуться к тебе здесь, — прерывисто прошептал он, когда кончики его пальцев пробрались сквозь кружево к темным завиткам. У нее перехватило дыхание, когда он провел рукой взад и вперед с мучительной медлительностью, пока ее бесстыдное тело не задрожало от нетерпения и не подалось ему навстречу. Затем он скользнул между набухшими складками, медленно открывая ее для своих нежных прикосновений, умело управляя влажной плотью. По его телу пробежала дрожь, и он с трудом выдохнул.

— Такая мягкая. Такая влажная. Такая уютная. И вот здесь, — у него перехватило дыхание, когда кончик его пальца проник внутрь, — я наполню тебя.

Его нежные поглаживания перешли в бархатистое сужение, растягивая ее неиспытанные лоно, пока она с радостью не приняла это скользкое скольжение, ее бедра не изогнулись навстречу глубокому изгибу его пальцев. О, о, мучение было сладостным и возвышенным. Ее тело выгнулось дугой, умоляющее и изнывающее от боли. Она хотела этого катаклизма. Жаждала его.

Но затем он отстранился, и ночной воздух овеял ее влажное, пульсирующее лоно.

— Подожди, подожди… — задыхалась она, прижимаясь к нему, колени ее дрожали от нерастраченного желания. Она вцепилась в него, ее руки скользнули по рукавам его рубашки и плечам, полные желания и требовательности.

Он прижался губами к ее губам, словно желая успокоить, но это только усилило ее желание. Сняв ее руки со своей шеи, он провел ими по твердым изгибам своего торса, по выпуклости, выступающей из-под брюк.

— Ты этого хочешь, Элли?

Не было никаких сомнений в том, что он имел в виду. Если они продолжат идти по этому пути, пути назад уже не будет.

— Даже очень, — сказала она без тени волнения.

Конечно, это было до того, как она начала прослеживать длину этого твердого предмета под тонкой шерстью. Мысленно она пыталась представить музейные статуи, которые она, Уинни, Джейн и Прю когда-то по очереди рассматривали, пока одна из них стояла на страже. Однако это было совсем не то же самое.

Она прикусила нижнюю губу, продолжая свое исследование. Проведя рукой от верхних застежек к тугому холмику внизу, она услышала, как у него перехватило дыхание, когда она обхватила эту часть его тела. Бросив взгляд на его лицо, она увидела, что его глаза голодные и темные, а на скулах проступил румянец. Она поняла, что ему это понравилось, и сладкая дрожь возбуждения охватила ее, когда она проворно расстегнула застежки.

Низ брюк распахнулся, и его упругая плоть обнажилась, гордая и тяжелая. И пугающая. Она не могла отвести взгляд.

— А ты уверен? — спросил она. — В конце концов, ты — и я не хочу тебя критиковать — довольно внушительный.

Напряженный смешок вырвался из его горла, когда она осторожно обхватила вздыбившуюся плоть, твердую и гладкую, как гранит, горячую, как расплавленное железо.

— Боюсь, я ничего не могу с этим поделать. Но мы прекрасно справимся. Я позабочусь об этом.

Он накрыл ее руку своей, направляя ее вверх и вниз по отяжелевшему стволу. Затем он остановился, его дыхание стало прерывистым и затрудненным. Положив ее руку себе на плечо, он придвинулся ближе к ее бедрам, и она почувствовала, как твердая головка, похожая на гриб, коснулась ее входа.

Дрожь пробежала по ее телу. Но он снова целовал и ласкал ее, пока кровь не забурлила у нее в жилах, подводя ее тело к самой грани экстаза, как раз перед тем, как он проник в ее уютную гладкость. Ровно настолько, чтобы почувствовать растяжение и жжение от его проникновения. Она услышала, как у него перехватило дыхание. Она задержала дыхание. Затем его бедра дернулись, проникая глубже в ее сжимающееся тело. Ее ногти впились в его кожу. Он отстранился и толкнулся снова, и снова, пока, наконец, не разорвались швы ее девственности.

Он проглотил ее тихий вскрик, нежно целуя ее, когда ее девственная плоть плотно сжалась вокруг его напряженного члена.

— Дыши, любимая, — сказал он хриплым голосом, как будто это он был в агонии.

Как она должна была дышать? Она чувствовала себя как в коконе, окруженная мраморной нишей за спиной и мужчиной, которого она любила, пронзавшим ее спереди.

— Пожалуйста, Элли, пожалуйста. Постарайся пока не двигаться, — простонал он, его слова звучали натянуто, и она замерла. — Так-то лучше. Думаю, теперь будет легче. Просто поцелуй меня еще раз. О, как я жажду этих губ, таких мягких и пухлых. Да, любимая, да. Дай мне свой язычок. Ммм…

Ей нравилось, как он целовал ее, так нежно, бесконечно, в то время как его руки массировали ее затекший затылок, спускаясь к основанию позвоночника, к бедрам и кончикам пальцев. Он прикасался и ласкал ее так, словно у них было все время мира. Как будто полуночное небо не меняло цвет с черного на фиолетовый и индиго, а закат луны не был отмечен бледно-персиковым сиянием приближающегося рассвета. Затем он начал двигаться в ней медленными, скользящими толчками.

Элли не была уверена, когда острая боль сменилась приятной ноющей болью, или когда она превратилась в пробуждающуюся потребность и она начала сжимать напряженные мышцы его спины. Все, что она знала, это то, что что-то изменилось. И это казалось самым естественным — обвить его руками и ногами, отдаваясь моменту.

Каким-то образом она двигалась вместе с ним, приветствуя его возбужденное тело, прижимаясь к нему. Волна ощущений захлестнула ее. Их хриплое дыхание смешалось. На ее коже выступил пот, пальцы запутались во влажных прядях у него на затылке. Он схватил ее за бедра, наклоняя, когда входил в нее еще глубже.

У нее перехватило дыхание. Дыхание участилось. Она увидела блеск в его бархатных глазах, как будто он знал, что с ней происходит. Она застонала, беспомощная и нуждающаяся. Он был неумолим, срывая с ее губ невнятные мольбы. Трение было изысканным и невыносимым. Каждый толчок вызывал горячие волны, которые все сильнее и сильнее скручивались внутри нее, пока она не начала сомневаться, что сможет это пережить… пока не убедилась, что смерть неизбежна… пока…

Она разразилась потоком криков и нескончаемых спазмов, разрывая ногтями швы на его рубашке. Брендон ускорил движение, его горло напряглось, он оставался с ней, пока не стихли все толчки. Затем он крепко прижал ее к себе и с гортанным стоном погрузился в нее полностью, содрогаясь от собственного освобождения густыми, расплавленными толчками.

Долгие последующие мгновения они оставались соединенными, не двигаясь, если не считать хриплой работы их горящих легких. Головы склонились друг к другу, их дыхание слилось, сердца бешено колотились, бросая вызов маленькой смерти, которую они оба пережили.

Затем он снова поцеловал ее, страстно, без слов, а затем нежно, убирая волосы с ее лица.

Она в изумлении уставилась на него, когда бледный свет зари отразился в полированной меди его ресниц. Было трудно поверить, что этот момент был настоящим. У нее было такое чувство, будто она впервые проснулась в новом мире.

И по тому, как пристально он смотрел на нее, она поняла, что он тоже это чувствует. Увидев этот взгляд, она почувствовала, как тепло разлилось по ее коже, поднимаясь к щекам. Он улыбнулся и запечатлел поцелуй на порозовевших щеках, затем задержался на ее губах. И задержался еще немного.

Игривые потягивания, покусывания и касания, перешедшие в медленные облизывания и глубокие, стремительные поцелуи, уносящие их с головой в новый пьянящий прилив страсти. Ее тело сжалось в коротком, сладком толчке, сжимая его плоть. Он зашипел, зажмурился, его бедра рефлекторно задвигались. И хотя она чувствовала, что он уже не такой твердый, как раньше, его обхват и невероятная длина все еще наполняли ее, заставляя ахнуть.

Она вдруг поняла, что снова хочет его.

— Ты превратила меня в настоящего зверя, — прорычал он, устраиваясь между ее бедер. — И все же, как бы мне ни хотелось остаться здесь целую вечность, если мы будем медлить слишком долго, я снова овладею тобой. И это было бы невыносимо.

Элли собиралась возразить, но он отстранился. У нее вырвался сдавленный стон, вызванный не только острой болью во влагалище, но и теплой, вязкой влагой, которая за этим последовала.

Она не была настолько наивна, чтобы не знать, как в результате совокупления появляются дети. Но она никогда по-настоящему не задумывалась об этом в таком ключе. В прошлом она просто представляла себя окруженной детьми — детьми Джорджа, если быть точной. Ей никогда не приходило в голову, что до этого им придется дышать вместе и биться друг о друга, что их будет связывать проникающая в душу интимность.

Сейчас ей казалось глупым, даже ребяческим, не понимать, как сильно это все изменит.

Ошеломленная, она почувствовала, как он подхватил ее на руки, как в колыбели, услышала эхо его шагов по камням, когда он нес ее через холл и вниз по ступенькам.

— Куда ты меня несешь?

— Что ж, если бы я знал, что ты собираешься признаться мне, — сказал он с дразнящей усмешкой в уголках рта, — я бы лучше подготовился, чтобы позаботиться о твоем комфорте. Однако, похоже, что пруд станет твоей ванной. Тем не менее, прохладная вода должна успокоить нежную плоть, которую я растерзал.

Ее охватило смущение, когда реальность нахлынула на нее. Они занимались любовью в беседке. На открытом воздухе, где их мог увидеть кто угодно! Но она была настолько охвачена всепоглощающей страстью, что ей было все равно. Однако, как только это прошло, она слишком хорошо осознала последствия своих действий. Предложение руки и сердца, которое, несомненно, сорвется с губ Брэндона. Он был слишком джентльменом, чтобы оставить это невысказанным.

Когда он поставил ее ноги на мягкую подстилку из клевера у пруда и его руки легко заскользили по ее телу, она гадала, когда он заговорит на эту тему. Она была так поглощена своими мыслями, что вздрогнула, когда он опустился на одно колено. Затем она моргнула от нового толчка и увидела, что на ней нет ничего, кроме чулок и туфель, а платье и нижнее белье сползли до лодыжек.

Конечно же, он не стал бы делать предложение… не здесь… вот так…

Она застенчиво прикрыла руками промежность и услышала в ответ его тихий смешок, как будто он прочитал ее мысли. Но он ничего не сказал, только развязал тесемки на ее подвязках и быстро поцеловал обнаженную кожу чуть выше чулок. Затем он приподнял ее ногу, что вынудило ее положить руки ему на плечи, полностью обнажив ее перед ним.

Он снял сначала одну туфельку, затем другую, прежде чем спустить шелковые чулки с ее икр. Он медленно снял их и провел кончиком большого пальца по обнаженной дуге, посылая мурашки по внутренней стороне ее бедра.

У нее перехватило дыхание от того, как он смотрел на нее снизу вверх, словно в ее глазах формировалась вселенная, начало и конец всего сущего. Джордж никогда не смотрел на нее так.

При этой мысли ее охватило чувство вины. Она не должна была думать о Джордже в такой момент. И все же, как она могла не думать, если всю свою жизнь планировала провести с ним? Ее любовь к Брэндону была такой новой по сравнению с этим. Но она действительно любила его, и так сильно, что все еще не оправилась от этого осознания.

Брэндон сбросил брюки и отбросил ботинки в сторону. Он постоял перед ней в рубашке всего мгновение, а затем поднял руки, высоко подняв локти, и потянулся к плечам. Затем одним плавным движением снял с себя рубашку и бросил ее на землю.

Все мысли о Джордже — да и вообще какие-либо внятные мысли — покинули ее.

Ее жадный взгляд скользнул по широким плечам, мускулистым рукам и крепкой груди, слегка покрытой бронзовыми завитками, которые оттеняли плоские коричневые соски. Его грудная клетка выглядела твердой и крепкой, абсолютно неуязвимой.

Неосознанно она шагнула ближе, и кончики ее пальцев проделали тот же путь, ощущая волнующий изгиб теплых мускулов, гладкую текстуру его кожи, жесткие волосы, бархатистые соски, которые затвердели под ее прикосновениями.

Ее беззастенчивое исследование продолжилось вниз по упругим горизонтальным выпуклостям его живота, заметив легкую рябь, когда она спустилась к тени его пупка, где тонкая полоска волос спускалась к более темной поросли и внушительному выступу его эрекции. Очарованная, она провела кончиком пальца по всей длине, и плоть подалась к ее ладони, когда он зашипел, прижав кулаки к бокам.

Она обхватила горячую плоть, которая была похожа на кованое железо, обернутое в шелк, она была слегка влажной и блестела от их соития.

— Ты всегда такой?

Он издал сдавленный звук, его голос стал хриплым.

— Только когда я вижу тебя или слышу твой голос. Когда чувствую твой запах в воздухе. Прикасаюсь к тебе. Ощущаю вкус твоего сладкого поцелуя, — прошипел он, когда она скользнула к кончику, — или думаю о тебе. Другими словами, Элли, да. Всегда

Тяжело дыша, он накрыл ее руку своей и отвел, его глаза потемнели от желания.

— Боюсь, я никогда не смогу насытиться тобой.

Ее пульс участился, как и другие, более чувствительные части тела. Она думала, что признание в любви и выражение своих чувств принесут ей некоторое облегчение. Так оно и было. Но это было ненадолго. Потребность, эта грызущая боль, теперь казалась еще сильнее.

Итак, она шагнула в его объятия. Обвив руками его шею, она подняла лицо для поцелуя и была вознаграждена, когда его сильные руки крепко обхватили ее, а жар, исходящий от него, коснулся ее живота.

— Тогда возьми еще, — прошептала она. — Бери все, что тебе нужно.

В мгновение ока он высвободился из ее объятий и отстранился, словно ошпаренный, его взгляд был почти обвиняющим.

— Ты еще новичок в этом, чтобы понимать, какое искушение ты представляешь.

У нее вырвался неудержимый смешок, и он предостерег ее низким рычанием, крепко сжав ее руку, а затем без дальнейших промедлений повел ее к кромке воды.

Словно почувствовав мрачное настроение большого разбуженного зверя среди них, даже лягушачья песня затихла при их приближении, а затем раздался негромкий всплеск. Она услышала отдаленный звук капель и плеск, почувствовала, как удивительно прохладная вода струится по ее лодыжкам и икрам, и с удивлением поняла, что ее не беспокоит то, что скрывается под поверхностью. Она была слишком поглощена наблюдением за тем, как он двигался, за движением мышц на его спине, за упругим изгибом ягодиц и бедер при каждом шаге мимо листьев кувшинок.

Он резко остановился под аркой из изогнутых ивовых веток, которые опускались в темную, покрытую рябью воду. Затем он повернулся к ней лицом и поймал ее взгляд.

Она покраснела, а он тихо выругался. Следующее, что она осознала, это то, что он прижал ее к себе. Положив руку ей на затылок, он поцеловал ее крепко, грубо, словно потерял над собой контроль. И она приветствовала это, чувствуя, как растет ее собственное отчаяние.

Ей нравилось ощущать его прикосновение, прикосновение волос на его груди к своим соскам, и она двигалась навстречу ему, пока они не напряглись и не заныли. Он мял ее груди до тех пор, пока они не налились тяжестью, возбуждая каждый нежный кончик, в то время как ее лоно трепетало и сжималось. Затем он обхватил ладонями ее лоно, омывая прохладной водой, исследуя каждую складочку, растягивая каждое ощущение ловкими движениями, пока она не начала задыхаться и извиваться, а затем не забилась в бесконечной дрожи.

Она привалилась к нему, ее колени, казалось, были сделаны из согнутых ивовых веток, слишком слабых, чтобы выдержать тяжесть ее насытившегося, внезапно ставшего сонным тела.

Подняв ее на руки, он отнес ее на берег и натянул ей через голову свою сброшенную рубашку. Его запах наполнил ее легкие, когда ткань мягко коснулась ее кожи. Она зевнула и заморгала, глядя на него, одурманенная страстью и сонная.

— Похоже, тебе не мешало бы вздремнуть, — сказал он, и в изгибе его губ промелькнула нотка мужской гордости. Он заправил прядь волос ей за ухо, проводя по раковине большим пальцем, оставляя легкий покалывающий след.

— Мы немного отдохнем здесь.

Надев брюки, он на мгновение оставил ее, но вернулся со всей их одеждой, а затем расстелил попону на траве и клевере. Уложив ее на их импровизированную постель, он развернул ее лицом от себя, так что они стали похожи на ложки в ящике стола. И когда она положила голову ему на плечо, он быстро погрузил ее в дремоту, нежно поглаживая ее руку, переплетая их пальцы.

Она никогда не чувствовала себя такой защищенной и желанной.

К сожалению, это не остановило наступление кошмара.

Она чувствовала запах червей, плесени, гниющей рыбы и смерти. Смерть была повсюду вокруг нее. Она слышала ее в ударах молотка по гвоздю, забиваемому в крышку гроба. И когда она, та, что была во сне, открыла глаза, вокруг была только удушающая темнота и глухой стук мокрой земли, падающей на ее гроб.

Задыхаясь, она вцепилась в дерево, крик застрял у нее в горле.

Но на этот раз что-то было по-другому.

Брэндон был рядом. Она почувствовала, как его руки успокаивающе обхватили ее, защищая от смертельной хватки. И услышала, как его голос прошептал ей на ухо:

— Тссс… Я здесь, Элли. Ты в безопасности. Я никому не позволю причинить тебе боль.

Его руки медленно массировали ее, снимая напряжение с мышц. Лаская ее бесконечно, он точно знал, к чему прикоснуться и где успокоить, пока она не стала похожа на карамельку под его умелыми пальцами. Она растаяла в его объятиях, прижавшись спиной к нему, и почувствовала, как его жар и твердость прижимаются к ее ягодицам. Но, как бы сильно она ни наслаждалась этим, это не давало ей того, в чем она нуждалась.

Она хотела, чтобы он был внутри нее. Он был нужен, чтобы заполнить пустоту внутри нее. Чтобы кошмар полностью исчез.

Ей было все равно, больно ли это, или она была слишком взвинчена по сравнению с прошлым. Время ускользало от них. Время было врагом каждого человека, потому что оно сводило все — даже яркие новые начинания — к окончательному концу. Оно витало над ними, как темный призрак. Она чувствовала это, как приближение сильного дождя.

— Люби меня снова, — прошептала она, прижимаясь к нему.

Низкий звук удовольствия вырвался из его горла, когда он рефлекторно подался вперед.

— Позже, когда у тебя будет возможность…

— Пожалуйста, Брэндон, — взмолилась она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Ты нужен мне. Я не хочу, чтобы этот рассвет заканчивался.

Сначала он не ответил. Но она чувствовала, как меняются его мысли, как бешено колотится его сердце у нее за спиной. Затем он поцеловал изгиб ее шеи и открытую часть плеча, там, где рубашка была распахнута.

Слезы отчаяния горячим потоком хлынули из-под ее век. Она подумала, что это и был его ответ.

Но затем его теплая рука скользнула под мягкую ткань, нежно массируя и поглаживая ее спину и ягодицы. Его пристальное внимание переместилось на переднюю часть ее тела, к животу, к груди и между ног. Он задержался там, покрывая горячими поцелуями ее затылок, в то время как его палец описывал круги вокруг пульсирующего бутона. Затем он проник внутрь скользких ножен, и его дыхание коснулось ее влажной кожи. Этот звук возбудил ее. Ее бедра нетерпеливо задвигались навстречу его медленному, ищущему ритму, ее внутренние мышцы крепко сжались, приближая ее к новой кульминации.

За мгновение до того, как она настигла ее, она почувствовала, как он пошевелился, его нога скользнула между ее ног, широкая головка его члена оказалась у ее входа, осторожный толчок внутрь, нежное обжигающее покалывание. А потом он наполнил ее медленными, плавными толчками, все глубже и глубже, пока они оба не потерялись и не начали бесконечно падать с обрыва в расплавленные озера восторга, которые прогнали ночные кошмары.

По крайней мере, на время.