(не)ваша девочка

Глава 37. Первых помнят

— Ты справилась, — хмыкает Тимур, когда убирая с его мужской гордости руки.

Пальцы все в смазке, дыхание сбилось, мне жарко и губы все искусаны. Если я сейчас встану, то на обивке дивана будет влажное пятно. Между ног пожар, а мне еще со вторым надо управиться. И этот второй нетерпеливо поглаживает меня по колену. У ног валяются растянутые презервативы.

— Теперь ты, — разворачиваюсь к Роме и вскрываю фольгированный квадратик. Стараюсь говорить спокойно, но голос все равно дрожит.

— Верно, теперь я, — Рома сладко улыбается. — Важно закрепить результат.

И я закрепляю результат удачно и за несколько секунд. И теперь я смогу различить члены Ромы и Тимура не только визуально, но и на ощупь в темноте. Мои пальцы запомнили каждую венку, складочку и формы упругих головок.

— Ловко управилась, — выдыхает Рома.

— Что же, — я поднимаю взгляд, — после вас я теперь с любым справлюсь.

Глаза Ромы вспыхивают раздражением.

— Про любых других, — зло шепчет на ухо Тимур и расстегивает замок моего платья на спине, — будешь думать потом, Анечка, а сейчас думай о нас.

Оголяет плечи, и Тимур въедается в рот, и я отвечаю ему жадной взаимностью. У меня в голове будто что-то перегорает, как только его губы касаются меня, но он неожиданно отстраняется. Я в растерянности хватаю ртом воздух, а поднимается на ноги, стягивая презерватив:

— Он мне не понадобится.

Поворачивается ко мне, опускает одно колено на подушку дивана и пропускает мои волосы сквозь пальцы, а Тимур позади подхватывает меня крепкими руками под талию и вынуждает приподнять попу. Стягивает платье, вместе с трусиками.

Рома давит на затылок, неумолимо склоняя к подрагивающему естеству, которое я покорно обхватываю губами. Чувствую на языке сладковатый вкус смазки.

— Анечка, да у тебя тут водопад, — хмыкает Тимур и уверенным руками ставит меня на неустойчивые четвереньки.

Мягкие и упругие подушки дивана продавливаются под коленями, губы под стон Ромы скользят чуть глубже. Резкий толчок до основания. Рома наматывает на кулак волосы, а его член от очередного грубого рывка Тимура, что заполняет до краев твердой плотью, проскальзывает к корню языка. Я успеваю сделать вздох и расслабить глотку к новой глубокой фрикции, которая забивает стыд в темные глубины.

Покачиваюсь под единым и слаженным ритмом. Проникают в меня с двух сторон решительными движениями без неловкости или стеснения. Тимур крепко удерживает меня за талию, Рома — за волосы. Мое сдавленное мычание вторит их стонам и рыку, а по телу прокатывается волна густой и жаркой дрожи. Бурлящее желание плавит не только мое нутро, но и все мысли в кипящую и вязкую патоку.

В животе сворачивается раскаленная пружина и раскрывается судорогами. Тимур и Рома с глухими и хриплыми стонами протисикваются жестокими толчками сквозь спазмы, и между ягодиц в тугое кольцо мышц проскальзывает влажный и теплый палец. Рома вжимает мое лицо в пах. Пульсирует, распирает нежные хрящи, которые стгяиваются под потоком режущих конвульсий. Выпускает из хватки, выскальзывает, и под яростным толчком Тимура вырывается громкий и хриплый стон. Чувствую внутри его затихающий трепет, что скован тонкой латексной броней.

Захлебываюсь в криках, вязкой слюне и слезах и валюсь на диван, когда резко вытягивает из ануса палец. Вздрагиваю, вытираю лицо об обивку и тяжело выдыхаю.

— С попкой твоей придется серьезно поработать, — мимо проплывает Тимур и небрежно стягивает презерватив с опадающего члена. — Туда явно никто не заглядывал.

Слышу самодовольство в его голосе. Сажусь, устало причмокиваю и убираю с щек прилипшие волосы. Заглядывает в мини-бар, почесывая пах:

— Некоторые спереди целки, а сзади…

— Господи, — откидываюсь на назад и закрываю глаза, запрокинув голову. — Да что ты никак не успокоишься? Не было у меня других мужиков. Ни спереди, ни сзади.

— Я же не виноват, что женщины любят приврать на эту тему, — кидает Роме банку газировки.

— Завелся, — Рома вскрывает банку и передает ее мне. — Зря ты о любых других заговорила.

— А ты не завелся? — Тимур достает из мини-бара бутылку минералки.

— А можно мне воды, — возвращаю банку газировки Роме и смотрю на бутылку в руках Тимура.

— Можно, Одинцова, — откручивает крышку и вальяжно подходит к дивану.

— А мне даже стало любопытно, — Рома делает глоток газировки и усаживается на мягкий подлокотник дивана, — кто будут эти любые другие?

Выхватываю из рук Тимура бутылку и жадно присасываюсь к холодному стеклянному горлышку.

— Любые другие не будут у нее первыми, — Тимур пренебрежительно цыкает.

Возвращаю ему бутылку, вытираю губы и вздыхаю:

— Вот это достижение.

— Для меня достижение, — Тимур пожимает плечами и шлепает босыми ступнями в спальню, — первых помнят.

— И часто с содроганием, — подбираю под себя ноги.

— В твоем случае ты будешь нас вспоминать со стонами среди ночи, Одинцова, — Тимур смеется и прикладывается к бутылке. — И с мокрыми насквозь трусиками. И чего ты там расселась? У нас вся ночь впереди.

— Пополним багаж твоих сладких воспоминаний о бывших одноклассниках, — Рома встает и потягивается, разминая шею и плечи. — Меня устроит, если мы будем тебе сниться.

— В кошмарах, — усмехаюсь.

— В эротических кошмарах, Анюта.