(не)ваша девочка

Глава 42. Неприличная дочь

Рома прислал мне фотографию спящего Андрея. Палата напоминает небольшую комнату в хорошем отеле. Все такое беленькое, чистенькое и новенькое. Я ожидала, что Андрея ждет четыре обшарпанные стены, койка с панцирной сеткой, а тут все красиво и сдержанно. Только решетки на окнах пугают, но и они витиеватые и изысканные.

— Завтра Илья проведет с ним беседу, — говорит мне аудиосообщение сонным голосом Ромы. — Он в надежных руках, Анюта.

Откладываю телефон. Так. Рома и Тимур притащили Андрея явно в дорогую частную клинику, которую я не смогу себе позволить. Реабилитация наркоманов и алкоголиков — недешевое удовольствие. Звуковой сигнал отвлекает меня от невеселых мыслей.

Чернов: Ложись спать.

Быстро перебираю пальцами по экрану. Стираю сообщение и вновь набираю. И опять стираю. Как уточнить вопрос, что меня теперь ждет? Я ныряю в долги перед двумя бывшими одноклассниками все глубже и глубже.

Чернов: Очень надеюсь, что ты мне в любви признаешься.

У меня сердце пропускает удар от предположения Ромы. И отправляю короткое “нет”.

Чернов: Неужели Тимуру?

Через несколько секунд приходит сообщения от Тимура.

Уваров: Я жду.

Мне кажется, что экран вибрирует смехом Тимуры и Ромы. Таким легким и беззаботным, а у меня брат — наркоман. Мне не до веселья. Я в ужасе, поэтому печатаю “спокойной ночи” и прячу телефон под подушку. Завтра я серьезно переговорю с ними и выясню, чего они ждут от меня взамен. Звуковой сигнал. Выдыхаю и лезу за телефоном.

Уваров: Сладких снов. И чмок в лобик.

Мурашки бегут по плечам, а в груди теплеет. Откидываю телефон и кутаюсь в одеяло. Нехорошо. Что это еще за смущение? Я не должна его чувствовать. Благодарность, возможно, но девичий трепет и волнение. Накрываю лицо подушкой и делаю медленный выдох. С меня еще спросят за услугу по полной программе. так, об этом завтра… Завтра…

Завтра…

— Где он?! — крик мамы вырывает меня из сновидений. — Аня!

Стоит у кровати с круглыми глазами и кулаки сжимает.

— Где он?

— В лесу, — сажусь и промаргиваюсь. Закрываю ладонью зевающий рот. — Привет, ма.

— В каком лесу?!

Поднимаю взгляд и вздыхаю:

— Припозднилась ты что-то, — касаюсь смартфона. — Почти полдень, — вновь смотрю на маму. — Я тебя ждала ночью.

— Я не могла… — она краснеет и шипит. — Где Андрюша?

— Ма, у Андрюши все плохо, — слабо улыбаюсь и спокойно продолжаю. — Наркоман наш Андрюша.

Озадаченно хлопает ресницами, и я рассказываю, что произошло. Мама едва заметно кривится и сипит:

— Куда его увезли?

— В частную клинику.

— Он не наркоман. Ты лжешь… — судорожно шепчет она и рычит. — Куда его увезли твои хахали?!

Я опять зеваю. Мама всхлипывает, выхватывает из сумочки телефон и кому-то звонит, но ей никто не отвечает. Опять смотрит на меня, затем на телефон и вновь на меня:

— Куда его увезли? — повышает голос до истеричных ноток. — Я в полицию позвоню!

— Звони, — пожимаю плечами.

— Аня, — в ярости шипит мама.

— Что? — я приглаживаю растрепанные волосы. — Ма, ты действительно не заподозрила, что у Андрюши проблемы?

— Он не наркоман, — поскрипывает зубами. — Он сложный подросток. Вспыльчивый, ранимый…

— Невероятно, — горько усмехаюсь я. — Как дела у Петра Романовича?

Мама поджимает губы. Я права. Мамуля провела ночь с мужиком, который обещал вырезать почку ее родному сыну. И я хочу думать, что для этого должна быть веская причина.

— Ма, он женат.

— Не тебе меня осуждать.

— Я не осуждаю, — оправляю футболку на груди. — Это твоя жизнь.

— Где Андрей?! — ловко перескакивает она с темы.

— В надежных руках.

Она прикладывает телефон к уху, но увы. И ей в очередной раз никто не отвечает. Я предполагаю, что она звонит Петру Романовичу. Слишком уж она злится, что игнорируют ее звонок.

— Где мой сын? — топает она ногой. — Сначала психолог, теперь ты…

— Так ты в курсе, что психолог его направил к наркологу? — удивленно охаю я.

— Все его подозрения беспочвенны! Она мошенник… — мама сжимает телефон до тихого хруста. — Андрюша - милый мальчик…

— Который с ножами кидается на людей…

— Я в полицию позвоню…

— Да звони уже! — встаю и подхожу к маме. Стискиваю ее за плечи и всматриваюсь в бледное лицо. — Звони кому угодно, мам, но я не позволю тебе вернуть Андрея домой под свое крыло, пока ему не вправят мозги. У твоего ранимого мальчика проблемы. Очень большие проблемы и тебе грозит не иллюзорная перспектива его потерять. У него же нет тормозов и границ. И у меня вопрос, ма.

— Какой? — она вся сжимается.

Видимо, взгляд у меня дикий, а лицо злое и искажено к ней презрением.

— Петр Романович действительно требовал деньги или вы меня разыграли?

— Требовал, — мама сглатывает.

— Хорошо, — я улыбаюсь и приближаю лицо, — и он их получил от Ромы и Тимура?

Кивает. Крепче стискиваю ее тощие плечи.

— А легла ты под него по собственной воле?

— Аня, — мама всхлипывает и хочет отступить к двери, но я ее держу мертвой хваткой. — Все как-то… понимаешь… закрутилось…

— А что с деньгами, мамуль? — я улыбаюсь шире.

— Так… ремонт же…

— То есть этот хряк взгрел на деньги Рому и Тимура, под которых ты меня радостно подложила, и затащил тебя в койку. Без угроз, манипуляций и прочего дерьма?

— Он приличный человек…

Я одариваю маму звонкой и яростной пощечиной, от которой ее ведет в сторону. Оседает на пол, прижимает ладонь к щеке и приваливается к шкафу, в страхе уставившись на меня.

— Зато дочь у тебя неприличная, — накрываю лоб рукой.

— Анна? — в комнату заглядывает щуплый паренек с пакетами из плотного черного и матового картона. — Доставочка, — улыбается и добавляет, — из Интимо. Чуть вашей соседке не вручил всю эту красоту.