Нежный плен

Глава 14

Дункану была противна сама мысль о собственной слабости. Даже и временной. Пока Бет мылась в соседней комнате, он встал с постели. Оказалось, что сил у него осталось еще меньше, чем он предполагал. Обхватив потной рукой столбик кровати, он попытался сделать несколько шагов, но у него закружилась голова, как у юноши, впервые в жизни хлебнувшего эля. Скрежеща стиснутыми зубами и обливаясь потом, Дункан заставил себя сделать несколько шагов вокруг кровати, но вскоре ноги у него подкосились. Глубоко вздохнув, он опять повалился на подушки, стараясь не задеть раненое плечо. Черт побери! Он чувствовал себя несчастным инвалидом.

— Проклятие! — выругался он вслух.

Хотя здесь, в Шалотте, Дункан был за главного (впрочем, среди своих людей он всегда был главным), призрак прошлых лет вновь предстал перед ним и начал его преследовать. Тех лет, когда Дункан был ребенком и любой мерзавец дворянских кровей мог безнаказанно измываться над ним, если ему того хотелось. Как захотелось человеку, от семени которого Дункан и появился на свет. Та ночь — так рассказывала его мать — была полна боли и унижения.

Само воспоминание о человеке, давшем ему жизнь, заставляло Дункана сжимать и разжимать прижатую к боку руку: он едва сдерживал ярость. И тот факт, что этот человек уже заплатил, дорого заплатил за свою жестокость, не смог успокоить Дункана. Так называемый отец заплатил за это дважды — тогда и потом — заплатил обесчещенной им женщине, матери Дункана.

«Не нужно об этом думать!» — убеждал себя Дункан. Все это осталось в прошлом. Он вырос сильным и смелым. И скоро к нему вернется прежняя сила.

— Будь он проклят — этот подонок Дорчестер, — задыхаясь от негодования пробормотал Дункан, когда его колени внезапно подогнулись. Если бы он не держался за спинку кровати, то наверняка рухнул бы на пол.

Дункан опустился на кровать и в этот момент увидел Бет. Какое блаженство смотреть на нее! Девушка опять переоделась, и теперь была в светло-розовом платье. Розовом, как ее постоянно вспыхивающие щеки.

— А вы всегда входите в комнату мужчины без предупреждения? Если да, то вы можете увидеть гораздо больше того, что рассчитывали увидеть. — Его глаза осветились улыбкой. — Если, конечно, вы действительно не рассчитывали увидеть того, что можете увидеть.

— Вижу, ранение не притупило остроту вашего языка. — Расправив платье, Бет села на стоявший около кровати стул. — А что касается вашего замечания, то я постучалась.

— А я не слышал. — Дункан действительно не слышал ее легкого стука, ибо был занят своими грустными мыслями и бранил себя за охватившую его слабость.

— Это не удивительно, — улыбнулась Бет. — Вы так громко ворчали, что не услышали бы даже и трубы архангела Гавриила.

Дункан пожал плечами, решив пропустить ее замечание мимо ушей. Надо же, а он и не заметил, что разговаривал сам с собой.

Когда Бет вошла в комнату, ее удивило гневное выражение лица Дункана, и она спросила с любопытством:

— А кто такой Дорчестер?

Но Дункан не хотел, чтобы она вмешивалась в его дела.

— Не тот, о ком вам захотелось бы услышать.

Бет поразил его сухой, неприязненный тон. Она терпеть не могла, когда с ней так говорили. А он продолжал:

— Вы от меня многое скрываете, почему я должен быть с вами откровенен?

Лицо девушки потемнело: он такой же, как все мужчины. Только отец ее понимал и был с ней искренним до конца.

Дункан решил перевести разговор с неприятной для него темы на другую, куда более приятную:

— Вы выглядите посвежевшей и как нельзя лучше украшаете собой эту комнату.

Бет решила скрыть свой гнев. Какое ей дело — откровенен он с ней или нет. Они чужие друг другу и скоро расстанутся.

— Я пришла затем, чтобы поблагодарить вас за вашу заботу. Это было так неожиданно, — проговорила Бет, прохаживаясь по комнате.

Дункан следил за ней взглядом. Девушка была сама поэзия, воплотившаяся в стройном, соблазнительном теле.

— Я умею быть любезным, — голос был нежным, вкрадчивым. — И вы еще не раз убедитесь в этом.

Почему только от одного его взгляда у нее пересохло во рту, а тело охватила странная дрожь?

— Но для этого потребуется время, а у меня его нет, — ответила Бет и подошла к окну. — Я скоро уеду. Не может же этот дождь идти бесконечно.

Дункан громко и с наслаждением рассмеялся. А ведь еще совсем недавно смех причинял ему боль.

— Англия — страна неожиданностей.

Бет взглянула на него через плечо:

— Это англичане ведут себя неожиданно.

— Когда это? — спросил Дункан, откинувшись на гору подушек.

Девушка села рядом с ним на стул и серьезно сказала:

— Еще совсем недавно… Так почему вы решили вдруг мне помочь?

Ему хотелось погладить ее по лицу, приникнуть к ее губам, прижаться к ней всем телом.

— Я не вел с вами никакой войны, Бет. — Самоуверенная усмешка скользнула по его губам, когда он вспомнил, какими были прошлые годы. — Войны придумали старики, которые хотят поживиться. В душе Бет не согласилась с ним: в Америке люди начинали революцию не ради наживы. Она гордилась тем, что родилась в стране, завоевавшей особое место в истории. Поэтому ответила с вызовом:

— Мы сражались не ради наживы, ради принципов.

«Мы сражались». Она и в самом деле была редкостной женщиной. Таких он еще не знал.

— Я вижу, что эти принципы вам небезразличны. Но вы слишком молоды для того, чтобы помнить, как это было, — проговорил Дункан.

«Он не намного старше меня, — подумала Бет. — А говорит как умудренный жизнью человек, который считает, что я — всего-навсего неопытная девчонка».

— Что такое свобода, может понять всякий. Даже тот, кто очень молод, — ответила девушка.

Ее ответ так обрадовал Дункана, что он сам этому удивился.

— Мы с вами думаем одинаково. Мне не очень-то симпатичны те, кто хочет, чтобы другие были у них в подчинении. — По недоверчивому выражению лица Бет Дункан понял, что ей нужны доказательства, и он продолжил: — Я англичанин лишь по рождению, по нелепой случайности. Но по духу я не англичанин. Я не хотел бы им быть. Я верен моим людям: только им я и служу. — Дункан снова вспомнил о своем прошлом, и глаза его сузились. — Я сам выбрал тех, кому считаю нужным служить. Не люблю аристократов, — последнее слово он произнес с отвращением, и это очень смутило Бет.

— Странно слышать такое от человека, который владеет всем этим. — Девушка обвела рукой комнату, а потом подозрительно взглянула на Дункана. — Или вы все это украли?

— Не угадали.

Бет смутилась еще больше, а Дункан, наблюдая за ней, едва сдерживал смех:

— Я всего лишь присматриваю за этой усадьбой и поместьем. Вместо джентльмена, который живет сейчас в колониях. То есть в Штатах, — поправился он. — Надеюсь, что нас сейчас не слышит английский король. Владелец этого замка — теперешний граф Шалотт, а не я.

— Син-Джин? — изумленно произнесла Бет, и глаза ее расширились. Неужели они оба имеют в виду одного и того же человека?

— Да. Но вы произнесли это имя так, словно знакомы с этим человеком, — удивился Дункан.

— Да, знакома, — поспешно ответила Бет, ошеломленная этим совпадением. Теперь-то она начинала понимать, что судьба — это очень странная вещь. — Он наш сосед.

От удовольствия Дункан широко улыбнулся.

— Ну, значит, и мы с вами можем считаться соседями. — И он поймал ее руку. — Прекрасное совпадение, не правда ли?

Она выдернула руку, чтобы не позволить его пальцам вновь сжать ее ладонь, заставив ее сердце бешено биться, и строго сказала:

— Однако не стоит придавать этому чрезмерное значение.

От души расхохотавшись, Дункан заметил:

— Как вам угодно.

Бет снова украдкой взглянула на него. Его глаза были цвета моря, в любви к которому он клялся, а волосы падали на широкие плечи золотистым флагом. И он все еще был без рубашки — обстоятельство, которое самым плачевным образом сказывалось и на ее выдержке, и на ее нервах.

— Мне угодно услышать от вас, кто же вы на самом деле, — проговорила Бет. Она успокоилась бы, услышав хотя бы часть правды.

Этот вопрос застал Дункана врасплох, по его коже пробежали мурашки.

— А зачем вам это знать?

— Я у вас в гостях, и моя безопасность зависит от вас. — Бет встала. — Вот я и хотела бы знать, что представляет собою тот человек, от которого в данное время зависит моя безопасность.

— Что ж, вы правильно рассуждаете. — Однако рассказывать о себе ему совсем не хотелось. Он попытался было начать разговор о другом, но Бет продолжала стоять на своем.

— Я жду.

Дункан восхищенно воскликнул:

— Если бы у моей матери было столько пыла и упорства! — Его мать была женщиной с милым, простодушным лицом, очень добрая, но совершенно безвольная. — Тогда, может быть, у меня был бы другой отец, а не тот, который меня зачал. — Последнюю фразу он произнес скорее для самого себя, чем для Бет.

— Его звали Дорчестер? — спросила она и, увидев, что глаза его снова потемнели, поняла, что попала в точку.

Дункан мрачно кивнул:

— Да, покойный граф Дорчестер.

В том, как он это сказал, было нечто такое, от чего Бет стало не по себе.

— Он умер? — тихо спросила она.

— Да, от моей руки. — Даже сейчас, прикрыв глаза, Дункан видел эту картину во всех подробностях.

— Вы убили своего отца?!

Дункан не смог бы солгать даже ради того, чтобы завоевать это прелестное создание.

— Да, нечаянно, хотя, признаться, мысленно я тысячу раз думал, как убить этого негодяя. Но в тот вечер я пришел к нему только для того, чтобы поговорить. Мне нужно было узнать, какая именно часть его состояния причиталась мне — за то, что он сделал с моей матерью. — Дункан заметил ужас в глазах Бет и решил ничего не скрывать от нее. — Дорчестер изнасиловал мою мать. Она была дочерью конюха. И он взял ее прямо там, в конюшне. Без любви, без ласки и даже без единого нежного слова. Он взял ее по праву хозяина, господина. — Молодому человеку было трудно говорить об этом, но он все-таки закончил: — И это сломило ее навсегда.

Дункан никогда не видел мать другой — только печальной. Она любила своего сына, но у нее не оставалось сил для ребенка, так что она мало чему смогла его научить.

— Когда она умерла, — продолжил он, — мне было двенадцать лет. Через час после похорон Дорчестер выкинул меня из усадьбы, и мне пришлось учиться жизни на лондонских улицах. — Его губы скривились от горечи, когда он вспомнил об этом. — У графа были жена и двое бездельников-сыновей. И ему совсем не хотелось заботиться о внебрачном сыне.

Бет мысленно пожалела мальчика-сироту, потерявшего мать. Ведь ее собственная жизнь, хоть и изобиловала тревогами и испытаниями, всегда была полна любви. Она не прожила и дня без ласки и заботы близких ей людей.

— Меня подобрал Сэмюель, — вспоминая об этом, Дункан улыбнулся. — Тогда-то старик производил внушительное впечатление. Он взял меня к себе и обучил своему ремеслу. Не очень благородному ремеслу. — Улыбка снова тронула его губы. — Хотя это ремесло и позволило мне довольно долго продержаться, пока я не вернулся к своим корням.

Бет затаила дыхание, хотя и знала, чем все это кончилось.

— И что же произошло?

— Мне было восемнадцать, когда я предъявил Дорчестеру мои требования. Я был молод, зол и, может быть, немного наивен. В этом была виновата моя мать. Она всегда надеялась, что в конце концов отец обо мне позаботится. Она так и умерла, надеясь. Но ждать благодеяний от этого человека всю жизнь я не собирался. Однако Дорчестер и тогда, как и шесть лет назад, не захотел меня выслушать. Он просто начал мне угрожать. А когда это не сработало, попытался ударить меня кинжалом. Защищаясь, я толкнул его, и он упал на кинжал. — Взглянув в окно, Дункан вздохнул. Теперь ему казалось, что все это произошло с кем-то другим и в какой-то другой жизни. — В тот вечер я бежал и ушел в море. За мою голову была назначена награда. С собой я взял Сэмюеля и всех моих товарищей, и мы начали заниматься другим ремеслом.

Дункан снова взглянул на девушку. Бет выслушала его исповедь в молчании. По ее лицу было видно, что она его не осуждает.

— Ну вот, теперь история моей жизни вам известна. Не собираетесь ли вы растоптать меня своими изящными ножками?

Неужели он ждет от нее именно этого? Или какая-нибудь другая женщина уже выказывала ему свое презрение только потому, что он был незаконнорожденным?

— Нет, не собираюсь. — Улыбка коснулась ее губ. — Ну, а как же капер, морской бродяга, смог поселиться в этом имении?

Дункана удивило, как спокойно она восприняла его историю. Так, словно в ней не было ничего страшного и тягостного.

— Я спас жену Син-Джина, хотя в то время они еще не были женаты. Так возник долг, который он пожелал оплатить. Я очень верю в воздаяние. — Дункан глубоко вздохнул, думая о том, что свой долг Сэмюелю он вернул только в самой малой мере, и, вновь уйдя в воспоминания о прошлом, продолжил: — Син-Джин и Рэчел решили жить в Америке, а за усадьбой нужно было присматривать. И он поручил это мне. Так что теперь я и мои люди больше не занимаемся морским грабежом, мы уже исправились.

Он протянул руку и взял один из локонов девушки, выбившийся из прически. Наматывая его на палец, Дункан играл с ним, не отрывая взора от Бет.

— Ну как, я удовлетворил ваше любопытство, Бет?

— Да, — солгала она, чувствуя, что у нее снова занялось дыхание.

В том, что касалось его происхождения, он удовлетворил ее любопытство, но она не могла понять, почему этот человек так волнует ее и почему один лишь его взгляд, одно только прикосновение поднимает бурю в ее душе. Но Бет знала, что это невозможно объяснить, и решила больше не задавать себе вопросов, на которые не могла найти ответа.

— Мне надо повидаться с Сильвией. Я сегодня ее еще не видела, — девушка внезапно поднялась со стула.

— Сэмюель сказал, что о ней хорошо позаботились, — крикнул Дункан ей вслед.

— Именно поэтому я о ней и беспокоюсь, — бросила Бет через плечо и поспешно удалилась.