Нежный плен

Глава 16

Дожди продолжались еще два дня и две ночи. В течение этого времени все обитатели усадьбы считали своей обязанностью следить, чтобы Бет не скучала и не оставалась без развлечений. Лучшим временем суток были вечера, когда, окончив работу, все собирались вместе. Даже когда Дункана не было рядом, Бет не могла пожаловаться на скуку. Разговоры, которые она вела с Хэнком, Сэмюелем или другими людьми, имена которых она уже запомнила, были не только приятны, но и поучительны. Бет уже давно поняла, какие преимущества и удовольствия можно извлечь, если твой ум открыт для множества влияний. Бывшие морские бродяги, с которыми она встречалась за столом во время завтрака, обеда или ужина, оказались весьма интересными собеседниками. То была вовсе не грязная банда воров и головорезов, которыми они ей представлялись сначала. Бет убедилась, что все они стремились честно заработать свой хлеб. Одни трудились в поле, другие ухаживали за скотиной, третьи работали в доме.

Слушая рассказы бывших каперов, девушка поняла, что к Дункану их привело отчаяние. Они готовы были добывать себе пищу и одежду любыми возможными способами — честными или нечестными. Срезать ли кошельки или захватывать чужие корабли в надежде захватить ценный груз — все одно. Но ни одному из них не нравилось слово «вор».

Перемена в судьбе пришлась по вкусу всем бывшим каперам, за исключением самых необузданных. А они, Дункан ясно дал им это понять, могут покинуть этот дом в любой момент. Но уж если они останутся, то обязаны будут зарабатывать себе на жизнь теми способами, которые не противоречат законам королевства. Это было главным условием сделки, заключенной Син-Джином и Дунканом, которое Дункан не намерен был нарушать, пока страсть к путешествиям снова не овладеет им. До сих пор потребности покинуть замок у него не возникало. Его вполне устраивало, что все члены его большой семьи сыты и обихожены: у них имелась крыша над головой и все, что нужно для счастья. Это, как он сказал Бет, была хорошая жизнь.

Ее забавляли не только их рассказы, но и фокусы, та ловкость рук, которая заставляла ее смеяться. Девушка просила, чтобы ей показали, как делается тот или иной фокус.

Положив свои длинные, узкие руки сбоку от тарелки, Дункан наклонился вперед, наблюдая за Бет, пока Хэнк извлекал исчезнувшую монету из ее уха. «Похоже, — подумал Дункан, — Бет нравится здесь». И он снова принялся мечтать о том времени, когда они будут вместе: эта мысль буквально преследовала его, а сердце начинало биться быстрее. Он чувствовал, что к нему возвращаются силы.

Дункану хотелось задержать ее здесь еще на какое-то время. Но вечером дождь наконец кончился, и Бет сказала, что собирается уехать на рассвете. И он не мог удержать ее здесь, ссылаясь на то, что ему нужна ее помощь, так как все видели, что он начал поправляться.

Когда Эми убирала его тарелку, Дункан улыбнулся ей.

— Все было великолепно, как всегда, Эми.

— Ну еще бы — сказала Эми, однако было видно, что его похвала ей приятна.

Дункан встал и направился к Бет. По одну сторону от нее сидел Хэнк, а по другую — Джейкоб, оспаривая друг у друга право на ее внимание. Когда молодой человек протянул ей руку, оба парня отодвинулись.

— Вы не желаете прогуляться со мной? — обольстительно улыбаясь, спросил Дункан.

— Почему бы и нет.

— Если только я умею вынимать монеты из вашего хорошенького ушка, не правда ли?

Бет почувствовала, что он подошел к ней, еще до того, как она увидела его. Как кролик, чующий приближение лисы. Она же не кролик! Она не его добыча, а его ровня.

Бет улыбнулась, но не сразу подала ему руку.

— Если только вы покажете мне, как это делается.

— Вы опять собрались выведать мои тайны?

Бет пожала плечами. Они вышли на террасу. Это была первая ясная ночь после того, как они сюда приехали. Двери были открыты, и звезды заглядывали в дом.

Выйдя наружу, Бет прислонилась к стене террасы и посмотрела вдаль, на поля.

— Это не ваши секреты: их знает каждый фокусник, — заметила она.

Притянув девушку к себе здоровой рукой и взглянув ей прямо в глаза, Дункан сказал:

— Магия доступна всякому, надо только уметь ею пользоваться. — Его дыхание коснулось ее кожи.

— Но я не часть магии. Во мне нет ничего магического, — проговорила Бет.

— Неужели? А по-моему, есть.

Дункан вынул раненую руку из перевязи и, обняв Бет, прижал свои губы к ее губам прежде, чем она успела возразить или оттолкнуть его.

Это и на самом деле было магией, волшебством — чувствовать, как бьется ее пульс и как стремительно, вскачь, убегает от нее рассудок, словно конь, испугавшийся раскатов грома. Волшебством, которое он сотворил в ней самой.

Снаружи все было погружено во мрак, а внутри нее вспыхнули цветные огни.

Раньше Бет и не представляла, что, когда мужчина и женщина остаются наедине и вот так соприкасаются губами, это так восхитительно и ошеломляюще. В легких у нее не было воздуха, словно бы, пробежав длинный путь, она упала без сил в его объятия. Его руки гладили ее спину, Дункан прижимал ее к себе все настойчивее и настойчивее. Бет, слабея, понимала, что с ней происходит что-то необыкновенное: нечто смутное, темное, волнующее переполняло ее, и от этого она испытывала неведомое ей дотоле наслаждение.

Бет почувствовала, как крепнет его желание, когда он все теснее и теснее прижимался к ней. Испугавшись, она в следующую секунду уже торжествовала, ощущая сжигавший его огонь. Теперь в ней самой жило как бы два существа, и, если бы она могла трезво оценить происходившее или хоть что-то понять, ей стало бы стыдно. Но он похитил все ее мысли, самую ее волю одним только горячим, нежным прикосновением своих губ.

Дункан чувствовал, что желание разгорается в нем все сильнее и сильнее. Он покрывал поцелуями ее губы, щеки и пленительную ямочку между ключицами. Он хотел бы, сорвав с нее всю одежду, взять ее прямо здесь — такой, какой он увидел ее в ту ночь в своей комнате. Увидел — и потерял голову.

Но Бет была не из тех, кого можно было без труда обольстить где-нибудь на сеновале. За нее нужно было бороться, ее нужно было завоевывать. Дункан молил Бога только о том, чтобы ожидание не истощило его силы. Он прижимал ее все крепче и крепче, пока не почувствовал, как ее сердце бьется рядом с его. У Дункана ныло плечо, но эта боль была ничем в сравнении с другой болью — болью в его чреслах. Господи, как же он хотел ее!

Возбужденная, испуганная, дрожащая, Бет чувствовала, как его горячие руки ласкают ее тело. Когда кончики его пальцев коснулись ее груди, девушка в страхе отпрянула. Но она боялась не того, что он может взять ее прямо здесь, как какую-нибудь девку, но того, что она может ему это позволить. И не только может, но и хочет.

Упершись руками в его крепкую грудь, Бет проклинала себя за то, что ее руки дрожат. Сердце ее билось так, будто она обежала вокруг всей усадьбы и вернулась обратно.

Девушка немного подождала, пока у нее восстановится дыхание. Взглядом удерживая его на расстоянии, она, к своему удовольствию, заметила, что он так же растерян, как и она сама. Хотя с ним — в отличие от нее — это было явно не в первый раз.

— Сэр, — Бет сглотнула, стараясь, чтобы ее голос звучал тверже. — Вы слишком многое себе позволяете.

Молодой человек провел рукой по ее волосам и подумал, что они похожи на темный мед. Мягкие и мерцающие на свету, они действительно напоминали мед. О, как бы он хотел, чтобы этот мед разлился по его подушке!

— Думаю, дорогая Бет, я позволяю себе лишь то, что позволено, — тихо проговорил Дункан, загораживая тропинку, по которой она могла бы убежать. — Прямо скажу, Бет, я — простой человек, с простыми желаниями. И я очень хочу тебя. Даже отомстить отцу я так сильно не хотел. И никогда не стремился так к другой женщине. Я сделаю все, чтобы ты стала моей.

Бет попыталась было собрать остатки своего достоинства, сметенного его поцелуем. Ведь, целуя ее, он, конечно, не мог не ощутить сжигавшего ее желания, как она ощутила желание, сжигавшее его. И все-таки девушка нашла в себе силы сказать:

— Я не сокровище, которое можно украсть из трюма торгового судна, Дункан.

Он покачал головой:

— Нет, ты дороже всякого сокровища, когда-либо достававшегося мне.

Бет рассмеялась, но этот смех, который должен был бы прозвучать как насмешка, оказался нервным и неестественным. Но она сделала над собой усилие и заметила:

— Пожалуй, с таким языком, как у вас, вас никак не назовешь простым человеком.

Его смех, обволакивая, пробегал по ее коже, как если бы она опять стояла перед ним голая.

— Я могу показать вам, что нужно делать этим языком, — ухмыльнулся Дункан.

Бет не вполне поняла его, но покраснела и подумала: «Интересно, что он имеет в виду? Наверняка, что-нибудь непристойное. Сама виновата — дала ему повод. Почти растаяла от жара его губ. И, что еще хуже, бросилась в его объятия вместо того, чтобы надавать ему по щекам за нанесенное оскорбление. Конечно, он теперь может говорить мне все, что хочет».

— Достаточно, сэр. — Бросив на него вызывающий взгляд, Бет, которая все еще стояла прислонившись спиной к стене, отодвинулась в сторону и сказала: — Дождь кончился.

Дункан медленно кивнул, понимая, к чему она клонит, и спросил:

— Ну и что же?

Бет сжала губы, на которых все еще сохранялся вкус его поцелуя, и сдержала гнев, готовый вновь обрушиться на него.

— Мы договаривались, что вы дадите мне и моей спутнице экипаж и кучера, когда кончится дождь, — напомнила девушка.

Дункан взглянул через плечо на Сильвию, которая все еще сидела за столом на террасе, поглощенная беседой с Сэмюелем. «Этот старый козел ведет себя как молодой барашек», — с нежностью подумал Дункан, обрадованный таким поворотом событий. Каждому мужчине необходимо чувствовать себя полноценным в любом возрасте.

— Думаю, что Сильвия скорее всего останется здесь, — сказал он, снова повернувшись к Бет. — С Сэмюелем.

— Он просто забавляется с ней, — резко ответила Бет. — Мне бы не хотелось, чтобы моей компаньонке причинили боль. Она, в сущности, очень хорошая женщина, хотя и трусиха.

— Он делает ее счастливой, — поправил Дункан свою собеседницу и положил руки ей на плечи. — Такой, какой я могу сделать и вас.

Пожав плечами, Бет сбросила с них его руки, слишком хорошо понимая, что в противном случае она уже не сможет обуздать себя. В ее душе бушевал настоящий ураган, чья сила отнюдь не уменьшалась оттого, что он был незримым. Бет понимала, что только половина ее существа готова сопротивляться натиску Дункана. Та половина, для которой самое важное — это честь.

— Если Сильвия считает нужным здесь остаться, то это ее право, — заявила Бет, поднимаясь на террасу. — Что же касается меня, то я обязана сделать другой выбор, я должна уехать. Это дело моей чести.

— Утром, — напомнил ей Дункан.

Ах, он стоял к ней так близко! Слишком близко для того, чтобы она могла продолжать сопротивление.

— А чем вы займетесь сегодня вечером?

Его слова дрожью отозвались в ее теле, задевая ту часть ее существа, о которой Бет никогда прежде и не подозревала.

— Сегодня вечером я буду укладывать свои вещи! — резко ответила она.

Руки Дункана опять легли на ее плечи. К счастью, в дверь громко постучали.

— Кто еще там? Войдите! — недовольно крикнул Дункан, злясь, что ему помешали. Если она хочет уехать завтра, то надо сделать так, чтобы сегодня ночью она была у него в постели. Чувство чести боролось в нем с горячим, настойчивым желанием. Но уже в следующую секунду в комнату вбежал мальчик. Его расширившиеся от ужаса глаза метались по комнате, но, похоже, ничего не видели.

— Где капитан Дункан? — закричал он почти в истерике. — Мне нужен капитан Дункан!

Дункан отпустил Бет и подошел к мальчику.

— Я здесь, Джеми. Успокойся.

Мальчик чуть не упал перед ним на колени.

— Умоляю вас, пойдемте! Пойдемте сейчас же! Мама…

Все мысли об обольщении Бет, все мечты о том, как они проведут вместе эту ночь, моментально улетучились из головы Дункана.

— Что, уже пора? — спросил он Джеми.

Мальчик закивал своей льняной головкой.

— Но теперь все не так, как раньше, — со слезами на глазах запричитал он. — Мама сказала, что так не должно быть. Это что-то не то. Она кричит от боли, а папа совсем потерял голову. Он просил позвать вас. Ради Бога, пойдемте! — Джеми вцепился в руку Дункана и потащил его к двери.

Когда мальчик привел их в дом своего отца, девушка поняла, что женщина собралась рожать, и подумала: «Неужели они зовут Дункана даже по такому поводу? Но он меньше всего похож на акушерку».

— Как вы собираетесь помочь этой бедной женщине? — тихо спросила она.

— Сделаю все, что в моих силах, — нахмурившись, ответил Дункан.

Бет не знала, что ей предпринять. С одной стороны, она не могла больше позволить себе заниматься делами этих людей, ведь ей нужно завтра уезжать, с другой — она понимала, что Дункан ничего не смыслит в родах.

Расставшись с Сильвией, в доме роженицы появился и Сэмюель. Тряхнув головой, Бет усмехнулась:

— Цирюльник и исправившийся морской разбойник собираются помогать при родах!

Дункан взглянул на девушку, словно предлагая ей разделить с ним его заботы.

— Ну так что из этого? — спросил он с вызовом.

«Ну вот, я опять вынуждена задержаться», — подумала Бет, понимая что из всех присутствующих только она сможет хоть чем-то помочь женщине.

— Хорошо, я останусь, — сказала она Дункану.

Тот едва сдержал ликующую улыбку.

— Так ведь вы же собирались укладываться?

Он явно поддразнивал ее, но Бет решила не обращать на это внимания.

— Успею, вещей у меня немного. Кроме того, я себе не прощу, если судьба этой бедной женщины окажется в ваших руках.

Сэмюель неодобрительно взглянул на Бет: ее слова показались ему оскорбительными. Вскинув голову, он заметил:

— Мисс, я лечил этих людей дольше, чем вы живете на свете.

— В таком случае удивительно, что они все еще живы, — чуть слышно пробормотала Бет, но Дункан услышал ее слова и рассмеялся.

— Идемте скорее, — сказал он. — Не беспокойся, Джеми, все будет хорошо. — И потрепал мальчика по щеке, а Бет подумала: «Как он легко раздает обещания, выполнить которые не в силах!»