Непостоянное сердце

Глава 14

Райан был уже на середине склона, когда фигурка вдруг исчезла из виду.

Он в отчаянии застонал и остановился, судорожно хватая ртом воздух. Оказывается, выносливости у него поубавилось. Еще совсем недавно подобное восхождение не представляло для него проблемы, а сейчас в голове стоял гул, словно в жерле вулкана. Он заморгал, изгоняя мелькавшие перед глазами искры, потом зажмурился, ожидая, когда восстановится нормальный ритм дыхания.

Перспектива ослепнуть вселяла в него ужас. Он открыл глаза и, обернувшись, устремил взор на мельтешащую внизу пеструю толпу, волной валившую с берега. Дай Бог, чтобы Серена не наблюдала сейчас за ним, иначе ему придется давать объяснения. Он вновь взглянул вверх. До вершины еще топать и топать, но торчать тут вечно тоже не дело. Правда, фигуру в капюшоне он, пожалуй, сумеет поймать только в том случае, если та, подобно ему, выбилась из сил и отдыхает где-нибудь на вершине скалы.

Райан вновь полез по склону, стараясь не обращать внимания на уколы пронизывающей боли в голове. Хорошо хоть, что зрение наладилось, а то и представить невозможно, как он стал бы карабкаться дальше, вверх или вниз, с туманом в глазах.

Спустя пять минут он достиг вершины и, тяжело дыша, опустился на колени. Грохот беснующегося в груди сердца окончательно убедил его в правильности принятого решения порвать с Кирстен. Он не вынес бы жалости в ее глазах. А разве может она как-то иначе смотреть на хилое существо, в которое превратился здоровый крепкий мужчина, некогда завоевавший ее любовь?

Дыхание наконец нормализовалось, и он, подняв голову, огляделся. Фигурка в капюшоне отдыхала, примостившись почти на самом выступе, нависавшем над старой пристанью на высоте двухсот футов.

Райан поднялся и вновь полез наверх, стараясь бесшумно ступать по траве, чтобы не спугнуть цель своего преследования. Интересно, что вынудило этого человека пуститься в бегство? Неужели подозрения Джорджа верны? Если это так, то, возможно, именно старик спугнул этого человека в капюшоне. Тот увидел его на берегу и из страха быть замеченным поспешил удалиться.

Райан осторожно, затаив дыхание, подбирался к съежившейся фигурке. Та вдруг, очевидно все-таки уловив какой-то шорох, резко вскочила на ноги и повернулась к нему. Глубокий капюшон не позволял Райану разглядеть лица, однако он заметил, как безумно завертела она головой, выискивая путь к бегству.

Но пути отступления были отрезаны.

Куда бы фигурка ни кинулась, Райан спокойно перекрывал ей дорогу. Человек в балахоне, должно быть, тоже это понимал. Загнанный в тупик, он вновь метнулся к краю выступа и, к ужасу Райана, нерешительно шагнул вперед.

— Ст-о-о-ой! Не на-а-а-до! — взревел он и прыгнул вслед, до смерти напуганный мыслью о том, что его внезапное появление может стать причиной гибели человека: либо он сорвется на бетонный пирс, либо разобьется о валуны у подножия утеса.

Райан почти уже настиг беглеца, но тот опять обернулся и неожиданно потерял равновесие.

Раздался жуткий, нечеловеческий вопль, и потрясенный Райан увидел, как фигурка в капюшоне, взмахнув руками, опрокинулась вниз.

В «Старом холостяке» весело пылал камин. Серена сняла перчатки и, сунув их в карманы, улыбнулась Холту, направлявшемуся к ней от бара с большим подносом в руках, на котором стояли два бокала и две тарелки с бобами.

— Я думала, бобы дают только детям, — рассмеялась девушка, наблюдая, как он ставит на стол поднос, устраиваясь рядом с ней.

— Мы ведь тоже в душе дети, верно? — Он широко улыбнулся ей, высвобождаясь из бушлата. — Дети, пришедшие сюда вспомнить прошлое, да?

— Нет, — энергично замотала головой Серена. — Мы не будем говорить о добрых старых временах, Холт.

— Если отказываешься говорить о старых временах, значит, и карлингов тебе не видать.

Он оттянул от нее поднос.

От тарелок с ароматными, пропитанными уксусом бобами, поднимался душистый пар. Серена протянула руку, хватаясь за поднос. Вокруг стоял гвалт. Церемония на берегу окончилась, и пивная наполнялась людьми.

— Отдай мои карлинги, — потребовала она, сквозь смех с трудом выговаривая слова.

Холт смилостивился, с улыбкой наблюдая, как она переставляет тарелку на стол перед собой.

Серена склонилась над бобами и закрыла глаза, с наслаждением вдыхая терпкий аромат.

— Мммм! Вкуснотища! Как я могла забыть про карлинги?

Он гортанно хмыкнул, ставя возле ее тарелки бокал.

— Ты просила взять тебе попить что-нибудь, — сказал Холт. — А я вспомнил, что ты раньше любила лимонад с мартини. Надеюсь, ты не на машине? А то Джон Скелтон на мартини не поскупился.

Серена покачала головой.

— Нет, я без машины. Собиралась сегодня пешком пройтись до работы. Слишком много народу на дорогах.

— А где твой ухажер? Что-то я не видел его с тобой, — небрежным тоном поинтересовался Холт, убирая пустой поднос под стол.

— Райан мне не ухажер, а друг. Не более того…

— А ты со всеми друзьями мужского пола вьешь семейное гнездышко? — Он взял ложку. — Неужели мы и правда все те годы ели бобы ложкой?

— Разумеется. А что тебя смущает, Холт? — задорно спросила она. — Разве ложка умаляет твое мужское достоинство?

С этими словами она зачерпнула бобы и сунула в рот.

Он смотрел на нее улыбаясь; в углах темных притягательных глаз собрались смешливые морщинки.

— Вообще-то я не бесчувственное животное, — протянул он. — Порой во мне просыпаются сказочные ощущения, — когда я заказываю для дамы что-нибудь крепкое, сам довольствуясь пинтой тоника, поскольку я за рулем. Правда, лимон не кладу. Пью тоник неразбавленным. Как настоящий мужчина! Разве что льдом развожу, — сконфуженно закончил он.

Как же ей уютно с ним, думала Серена. Он совсем не изменился за прошедшие годы. Холт и раньше любил пошутить над собой, а такое качество она в мужчинах ценила.

— Полагаю, в мое отсутствие ты не испытывал недостатка в дамах, которым тебе нравилось заказывать что-нибудь крепкое.

В ожидании его ответа она помешивала бобы в уксусе.

— То есть ты хочешь знать, были ли у меня девушки? — скептически уточнил Холт. — Ты уже десять лет как меня бросила. А я в монахи не записывался.

— И кто же твоя последняя страсть?

— Она недавно вышла замуж. — Он состроил ей рожицу. — Устала ждать, когда я окончательно выброшу из головы некую пикантную блондиночку, которой когда-то был увлечен.

— Ха-ха!

Серена сунула в рот еще одну ложку бобов. Холт последовал ее примеру.

— Если верить тете Вив, меня также находит симпатичным дочка Джилли Тьюсон — женщины, которая помогает ей по хозяйству. — Холт задумчиво жевал бобы и, наконец проглотив их, добавил: — Вив, правда, плохо представляет, какие девушки меня привлекают.

— Ты, наверно, и теперь много времени проводишь со своей тетей Вив? Вы ведь совсем рядом живете.

— То есть ты хотела спросить, стремится ли Вив опекать меня, как прежде, да? — Он хмуро улыбнулся.

Она повозила ложкой в тарелке и взглянула ему в лицо.

— Да! Пожалуй. Помнится, она проявляла некоторую… подозрительность… к некоторым твоим друзьям.

— Некоторую подозрительность! — Холт тихо рассмеялся. — Ты — сама любезность. Вив — властная натура. И не приведи Господь пойти против ее воли. Мне ли не знать. Я, конечно, вечно буду благодарен ей за то, что она приютила меня, но к ее недостаткам я не слеп.

— Все-таки ей, наверно, плохо без тебя. Вы столько лет жили вместе.

— Это да, — вздохнул Холт. — Но настал момент, когда я с отупляющей ясностью осознал, что должен сменить обстановку. Однако понимал, что далеко уехать не могу. У Вив больное сердце. — Его взор потемнел. — Я обязан заботиться о ней. Она да Мари — вот и вся моя родня.

— Да, я знаю, — кивнула Серена. — Вив никогда не отличалась крепким здоровьем.

— С моей стороны было бы жестоко уехать и бросить ее на произвол судьбы. К тому же мне нравится жить в Кейндейле. Здесь по-своему красиво.

— Ты прямо как Райан. Он тоже не устает восхищаться Кейндейлом. — Она слегка поморщилась и, взяв со стола бокал, отпила большой глоток. — Что касается меня, моему пониманию прелести Кейндейла, должно быть, недоступны. Райан постоянно твердит…

Его лицо мгновенно преобразилось, стало свирепым.

— Райан! О чем бы мы ни говорили, все наши разговоры неизменно сводятся к Райану.

Серена взглянула на него. Холт с таким остервенением пережевывал бобы, будто воображал, что раздирает на куски Райана Фаррара. Она опустошила свою тарелку и откинулась на спинку стула.

Он сверкнул на нее сердитым взглядом.

— Ну, хорошо! Что я не так сказал?

— Ты ревнуешь! — усмехнулась девушка с затаенной радостью в душе.

Она ему не безразлична. Его возмущает, что она живет с Райаном под одной крышей. Серена чувствовала себя виноватой перед Холтом. Но она не может ничего ему объяснить, потому что обещала Райану хранить в тайне его неприятности.

Холт доел бобы и, отодвинув тарелку, некоторое время сидел молча, словно размышляя над ее словами.

— Ну и что? Допустим, ревную! — наконец произнес он. — Мне действительно не очень приятно видеть вас вместе и уж совсем нехорошо становится, когда я представляю, что вы живете вдвоем в том маленьком домике.

— Ну и зверский же у тебя был вид, когда вы с Марком привезли нам мебель.

Холт медленно кивнул.

— Во мне пробудились зверские инстинкты. Фаррар обнимал тебя за плечи, как свою женщину. Это первое, что я заметил, когда мы подъехали в грузовике. А потом, в спальне, ты стала совсем другой. Позволила обнять себя, поцеловать, как когда-то. — Он понизил голос, придав ему завораживающую глубину. — Мы смеялись вместе. Будто ты никуда и не уезжала. — Холт покачал головой. — Не пойму я тебя, Серена. Совсем ты меня запутала. Кто тебе нужен: он или по-прежнему я?

Словно небо обрушилось на нее.

— Я не могу объяснить, Холт, — натянуто проговорила девушка. — Только одно скажу: Райан нуждается во мне, и пока положение дел не изменится, я его не оставлю.

Холт стукнул кулаком по столу.

— А я могу убираться к черту? Так?

Серена заколебалась, почти уже решившись выдать тайну Райана, но потом опомнилась. Обещание есть обещание, сурово напомнила она себе. Большинство людей обычно сразу меняют свое отношение к человеку, когда узнают, что он обречен. А Райан очень чуткий. При встрече с Холтом он мгновенно догадается, что она проболталась.

— Причину я не могу объяснить, — повторила девушка, задумчиво покручивая в руке бокал. — Я нужна Райану, и говорить тут не о чем.

— Но и мне ты нужна, — серьезно сказал он. — Когда-то нас многое связывало, Серена. Еще не поздно попытаться начать все сначала, если ты хочешь этого, конечно.

— Может быть… Когда-нибудь…

Она допила свой коктейль и поставила пустой бокал на стол.

— И ты так равнодушно это заявляешь? Мы же говорим о нас с тобой. О нашем будущем!

— Я не могу говорить о будущем, — покачала головой Серена. — Не пытай меня, Холт, прошу тебя. Не надо сейчас об этом.

Он смотрел на нее непонимающим взглядом.

— Ладно! — наконец произнес он, откидываясь на спинку стула. — В таком случае, что мы здесь делаем? Если у нас с тобой не может быть совместного будущего, какого черта мы сидим тут и ворошим прошлое, выясняя, что, оказывается, мы все еще питаем друг к другу какие-то чувства?

— Ты сам пригласил меня, — напомнила ему девушка.

— Но ты не отказалась, — тихо сказал он, не сводя с нее своих темных серьезных глаз. — Разве я насильно притащил тебя сюда?

— Я… я хотела поговорить с тобой. С тех пор как я узнала, где ты живешь, мне не дает покоя одна мысль. С тех самых пор, когда я стояла у твоего дома, а ты открыл дверь и напугал меня до смерти.

— Вот как? Ну так выкладывай.

Холт нетерпеливо передернул плечами.

— Речь идет о той двери.

— Моей двери? Тебе нужна моя дверь? Да? Всего лишь моя дверь, а не я?

— Выслушай меня, пожалуйста. — Серена подалась вперед. — Я же говорю… я думала… размышляла о том, что ты рассказал мне. Об идее отца заняться изготовлением дверей.

— Ну?..

В мрачной задумчивости он взирал на нее через стол.

— Теперь уже поздно просить у него прощения за то, что я натворила тогда. — Она уткнулась взглядом в свои лежавшие на столе сцепленные ладони. — Но я могла бы… хотела бы, — поправилась Серена, — еще раз попробовать организовать на заводе производство таких дверей.

— Что ты хочешь доказать? — нахмурился Холт.

— Ничего! — Она тяжело вздохнула. — Абсолютно ничего. Просто мне хочется попытаться довести до конца то, что начал отец. Понимаешь, о чем я?

— Допустим, — промолвил он через несколько секунд раздумий.

— Я нашла все чертежи в кабинете отца на заводе. Он хотел делать двери не только с компасами. Там есть и другие эскизы — с птицами, кораблями, иллюминаторами.

— Да, я видел их, — кивнул Холт. — Только Макс проводил испытания на протяжении многих месяцев, но так и не нашел способа вплавить металл в дерево.

— Но с твоей-то дверью получилось.

— Верно, — согласился Холт, по-прежнему хмурясь.

— А что в ней особенного — в твоей двери?

— Это ведьмина дверь, от «скверного дома». — Он улыбнулся. — Может, старуха как-нибудь заколдовала ее. Кто знает?

— Заметь, она вытесана из дуба и в течение долгого времени подвергалась атмосферным воздействиям. Она же не новая, так?

— Не новая, — встрепенулся Холт. — И компас впаян не насквозь, — потому что эта дверь в два раза толще современных.

— Я ознакомилась с отчетами испытаний. Отец тоже брал дубовые двери, но они были новые. Из свежего дерева. И украшения имели ту же толщину, что и двери, — поэтому, когда из двери вырезался кусок, высвобождая место для железной конструкции, она теряла прочность.

— Да, — подтвердил Холт. — Макс предполагал, что, возможно, дерево не выдерживает тяжелое железо, и уже начал вести работы в этом направлении. Но тут, к несчастью, — а для рабочих, пожалуй, к счастью, — поступил большой заказ на производство дренажных труб и так далее, и двери пришлось отложить. Макс к ним больше не возвращался.

— Думаешь, стоит возобновить испытания? — воодушевилась Серена.

Холт накрыл своей большой ладонью обе ее руки.

— Эй, только не в ущерб всему остальному, ладно? Чтобы не пострадали заказы, которые тебя кормят.

— Нет, конечно, я понимаю. Но у меня есть возможность выделить на проект пару человек. Мы сейчас не перегружены работой. И потом, я хочу осуществить эту идею, Холт.

— Чтобы загладить свою вину перед Максом, да?

Огонь в ее глазах погас.

— Такое вряд ли возможно. Но если бы мне удалось хоть чем-то…

— И это после всех твоих попыток саботировать производство…

— О Боже! Не напоминай. — Она проглотила комок в горле. — Я и сама себе не могу простить. Не прощу никогда.

— Вообще-то ущерб был незначительный. Повреждения быстро ликвидировали, — снисходительно бросил он.

— Если не считать моих отношений с отцом. И с тобой…

Она остановила взгляд на его ладони, все еще покоившейся на ее руках. Он стиснул пальцами ту, что лежала выше. Серена вздрогнула, ощутив, как врезалось в кожу кольцо на левой руке.

— Прости! — улыбнулся Холт, убирая ладонь. — Силы не рассчитал… — Он внезапно замолчал, уставившись взглядом на ее руку, затем порывисто вскочил на ноги. — Только не это! — хрипло проговорил он. — О нет… не может быть…

Серена слишком поздно сообразила, что привлекло его внимание. Она сдернула руки со стола на колени. Напрасный жест.

— Это не то, что ты думаешь… — начала она, но он решительно оборвал ее.

— Не то? Разве это не обручальное кольцо?

— Да, но…

— Скажи мне только одно, — потребовал он с яростью в голосе. — Скажи, что ты не сменила свою фамилию на Фаррар.

Серена подняла глаза к его лицу.

— Этого я сказать не могу, Холт, — тихо промолвила она после нескольких секунд молчания, которые обоим показались вечностью. — Меня действительно зовут Серена Фаррар. Я вышла замуж год назад, в Квинсленде…

Холт, не дослушав, резко развернулся и стал пробираться в толчее к выходу.

— Холт… — окликнула его девушка, выскочив из-за стола, но он уже скрылся из виду. Ей ничего не оставалось, как только выругаться себе под нос. — К черту! К черту все! Будь он проклят!