Неприкаянные

Мэй

– Эй! Встава-а-ай, слышишь? – пробивается через черную глубину сна.

Полумрак палаты. Кто-то легонько тормошит за ляжку… Переворачиваюсь на бок под скрип кровати.

Психушка, а не дом. Еще непривычно. Таблетки, капсула и отруб… Затем бесцельные хождения из угла в угол по комнате в каком-то забытьи…

На краю койки замер силуэт. Это она, Джинн! Я ощущаю аромат яблочного детского шампуня. Слишком уютный, жизнеутверждающий запах для психбольницы.

– Привет! – шепчет еле слышно. – Так как тебя зовут?

Она, наивная, что, до сих пор думает, что я не заговорила с ней в столовке из вредности?

– А у меня дурацкое имя, – продолжает, будто я ей только что представилась и можно вести полноценный диалог. – Хочешь знать какое?

Вообще-то я в курсе, что ты – Джинн. Блин, какая же навязчивая! Явилась в ночи, да еще докапывается.

– Меня зовут Джина. Скажи, бред?

Ого! Не Джинн, а просто Джина. Никакой она не призрак. И никакого мистического страха и совпадений.

– Ладно! – цокнув языком, отмахивается просто Джина. – Пока не выяснила, буду звать тебя Барб, слышишь, молчунья?

Мать твою, издеваешься? Барб! Да Барбара – еще хуже, чем Джина. Кукла я ей, что ли? Сама такая. Отворачиваюсь в знак протеста.

– Да не похожа ты на куклу Барби, успокойся! Персонаж Барбара Фишер из «Обнаженного аромата»13. Слыхала про этот сериал? Ты напоминаешь ту актрису, как ее, м-м-м, Донну Миллз.

Оправдывается, понятно. Решила, значит, подмаслить сравнением с актрисой? Брехня! Не похожа я на Донну Миллз. Только если чуть-чуть, формой глаз…

– Ну ты чего? Обиделась? – Она прикасается к плечу.

Накрываюсь одеялом с головой. Достала ты!

– Слушай, Барб…

Что ж это такое! Ей хоть бы хны!

– Хочешь кофе? Или вишневой колы?

Хм, по-моему, она уже предлагала… Такие вещи в психушке в цене. Как сигареты и травка в тюрьмах. И чертовски заманчиво ведь звучит… Но врет ли она? Кофе. Пусть даже растворимый, самый дешевый. От такого не отказываются. Эх, ладно! Приспускаю одеяло с лица в знак осмотрительного, но согласия.

– Ура! – взвизгивает Джина и подпрыгивает.

Она придвигается ближе, склоняется, упершись тощими ручонками в матрас.

– Завтра, после отбоя. Палата номер двадцать. Та, что за углом, слева…

Чмок! Ее влажный след остается на моей щеке. Джина юркает к выходу, словно мелкий зверек. Какая-то куница бурая.

Мастерски, очень тихо приоткрывает дверь. Она явно знает всё о том, в каком моменте внутри механизма, связывающего дверную ручку, железный язычок и неработающий замок, может что-то предательски заскрипеть или щелкнуть.

Джина с осторожностью высовывает голову. Чисто? Да, девчонка исчезает. Мда, в деле тайных перемещений по этой тюрьме она точно опытная. Наверное, она здесь давно…

Протираю краем пижамы щеку. Странно. Совсем даже не брезгливо. Это отпечаток чистоты, детской непосредственности и невинности. Надо бы вообще-то проявить больше снисходительного отношения к ней. Джина ведь чем-то больна, раз находится здесь.

Обманываю сейчас себя… Нежные сестринские чувства к ней. Джина, она для меня —как продолжение Колокольчика. Стоп, спать! Спать! Спать!

Слишком тяжело…