Неприкаянные

Роб

Уже почти на месте…

Еще один квартал. Затем повернуть направо. Эйден Келли – второй в списке. И ему явно не понравится мой далеко не дружественный визит. Внутреннее волнение, покалывания по телу? Да, так и есть, но никакой дороги назад!

Сатанинская ночь.

Густая, черная… Ночь моего рождения. Моего восемнадцатилетия. Неплохой возраст, чтобы начать жизнь с чистого листа, не правда ли?

Поздравления.

Обычно это какие-то добрые слова и вручение подарков. Тусовки с друзьями, посиделки с одноклассниками… Не мой случай. Кожаный блокнот от отца в серой оберточной бумаге. Он так меня и не простил. Уехал в командировку в Айову, сухо попрощавшись напоследок. Традиционный лимонный торт от мисс Эркин? Нет уж! Я запретил ей организовывать праздник. Обиделась она? Да и хрен с этим! У меня была куча поводов отметить событие по-особенному, классно, с огоньком. Под оглушительные хлопки с чарующим ароматом пороха.

Блокнот…

Цвета собачьего дерьма. И подожженное собачье дерьмо в пакете перед главной дверью – вот что мне оставили «милые» одноклассники. Каждый чертов год одно и то же: вонь на весь дом. Дом, где и так затхло, тошно. Особняк, набитый дорогим, ненужным мне старым хламом.

«Прощай-прощай, детка, детка, прощай…» – весь день тихо напевал заевшую в голове песню.

«Прощай-прощай, детка, не заставляй меня плакать». Группа Bay City Rollers. Да уж! Сладкая «детка» Эйдена Келли… Третья и последняя в списке. Мой десерт…

Пальто.

Шикарное, из мягкой теплой шерсти. Приготовленное заранее. Когда отец заказывал его для меня в ателье, он, верно, и подумать не мог, что внутренний карман шмотки вскоре станет вместилищем ада. Не даром оно прошито темно-красными нитками. А вообще, в том был заложен совершенно иной символизм. Вшиты долбанные семейные ценности.

Комбинация.

Не с первой попытки мне удалось набрать правильную. Пальцы плохо слушались из-за вполне оправданного волнения. Зря всё-таки отец не поменял код. 171170. День моего рождения. Очень опрометчиво – именно для него. Я немного повозился с чертовой железной коробкой сейфа, чтобы добраться до другого железного механизма.

Револьвер.

Отцовский кольт «Питон». Чудесная, по-своему изящная вещь. Некий музыкальный инструмент. Да уж, быстро же, однако, я научился на нем играть! Вошел во вкус, наслаждаясь закладывающей уши музыкой. Револьвер и правда отлично поместился в нагрудном кармане пальто. Его металл холодил сердце, не давая главной мышце слишком сильно колотиться…

Двор.

Там было свежо и тихо. Ночные заморозки. Дорожки, покрытые тонкой коркой льда. Я намотал шарф, поправил шапку и сделал шаг к тяжелым кованым воротам, отделяющим вечно сонный фамильный особняк Грэйвзов от чертового остального мира. Абсолютный ноль эмоций. Отец, прислуга, соседи, знакомые – всех их в адское пекло!

Вот и пустынная улица с темными мрачными деревьями. И такая долгожданная, приятная тишина…

– Никаких чувств,

Никаких чувств,

Никаких чувств,

К кому-то другому… – тихо напеваю песню.

Группа Sex Pistols. Обожаю! Эх, жаль только, что нескоро смогу послушать их музыку…

Забавно.

А ведь буквально недавно, топая к дому Крейга Томпсона, я размышлял о других вещах. Первое: зря затянул со сдачей экзамена инструктору по вождению: на тачке было бы куда быстрее. И второе: чем же сейчас, пока я в пути, эти два мудака занимаются?

Боров-Томпсон наверняка готовится ко сну. У таких, как он, свои ритуалы: смятая огромной ручищей пивная пива, брошенная под кровать. Журнал с порнухой. С Эйденом Келли всё сложнее… Он ведь эстет с совершенно иными развлечениями.

И ведьма Франк.

Со своими черными ритуалами. Чертов десерт! Красивый снаружи, но пропитанный сильным ядом… Когда я проходил мимо ее дома, промелькнула еще одна мысль: может, всё-таки не тратить время, делая потом крюк от дома Келли? Вроде как сейчас ведь по пути?

Нет!

Она достойна того, чтобы разобраться с ней в последнюю очередь.