Неприкаянные

Роб

Кемпинг…

С дурацким названием «Лапа медведя». По расчетам, осталось топать недолго. Появившиеся сомнения: не сбился ли я с пути? Лес ведь – не город с табличками и дорожными указателями. Природе всё это не нужно…

Живот.

Там урчание с голодухи. Примерно в это время мисс Эркин начинала готовить завтраки. Дональду Грэйвзу – сэндвич с тунцом. Забавно, что раньше это несложное блюдо называли «Вкус дома для работающих женщин». Ну а для Лузера – яичницу с беконом или омлет с ветчиной. Ну и кофе, конечно же. Обязательно молотый. Из медной чеканной турки его матери. Съесть сухарь из заначки, что ли? Нет. Пора привыкать к тому, что вскоре придется тщательно следить за припасами. И в прямом смысле умерить аппетит.

Добыча.

Охота. Рыбалка. Дональд Грэйвз не был любителем природы. Он не научил Лузера ничему. Предпочитал всему работу, а в короткие перерывы на отдых – книги, газеты и, изредка, новости по телеку. Папаша-трудоголик, в общем. У таких, как он, свои, специфические представления об отдыхе. Энергетически экономные.

Память.

Вообще-то очень полезная штука, особенно когда она у тебя исключительная. Это дает весомое преимущество перед другими. Процитировать любую из прочитанных книг? Ноль проблем! Дать четкое определение – да на здоровье. Инструкции, схемы, графики, иллюстрации и картинки всякие. Чего только нет в моей голове. Наверное, в ней больше информации, чем в публичной библиотеке города. Изготовление ловушек и капканов, способы строительства временных укрытий и землянок. Рецепт, как сделать индейский пеммикан8. Да уж! Кто бы мог подумать, что такие знания могут пригодиться…

Ель.

Притормаживаю. Ее ствол с надвое разломленным сучком. Застывшие золотистые капли. Сковыриваю их. Бесподобный запах смолы. Отправляю эту мягкую горошину в рот. Черт! Прилипла к зубам. А вкус-то прикольный.

Что ж, чувство голода перебито. В лесу много чем можно поживиться даже зимой: замороженные грибы, ягоды, желуди и отвар из хвои для иммунитета.

«Отшельник».

Чем не название для книги? Проверка на прочность и отличный новый опыт. Отрастить бороду, окрепнуть физически и душевно, в общем, измениться до неузнаваемости, а затем с кучей налички тайно свалить в любую точку мира. Купить там поддельные документы. Начать новую жизнь новым человеком там, на чужбине.

Аргентина.

Родина Че. Эрнесто Че Гевары. Врача и революционера. Человека с интереснейшей, но трагической судьбой. Южная Америка. Путешествие от жаркого Мехико до суровой снежной Ушуайи.

Мехико…

Отметить с огоньком День мертвых. Вырядиться в черта, дьявола. Подцепить сладкую мулатку на «Параде Катрин». А лучше двоих. Безостановочно, жадно брать их всю ночь напролет. Шептать на испанском приятные слова под их стоны. А что? Вполне ведь могу сойти за местного, если хорошенько загорю…

Знак!

Так-так, он показался, наконец, в просвете меж деревьев. Схематичное изображение палатки на желтом фоне и виднеющаяся дорога. Супер! Я почти на месте.

Испарина, жар появились. Это адреналин заиграл в крови.

Поворот…

Вот и асфальтированная стоянка для машин. Вдали – поляна для домов на колесах и пустые палаточные зоны. Место точно такое, как на фото из буклета для автотуристов. Только вот зелени лета не хватает. Не сезон сейчас. Поздней осенью сюда могут наведаться разве что озабоченные парочки и какие-нибудь наркоманы… Что?

Лай?

Черт! Собака! Это ищейка копов? Хм, да, похоже вроде. Уж больно тоненький голосок. Скорее тявканье мелкой шавки. Не тянет она на овчарку или боксера. Должно быть, какая-нибудь бродяжка, любительница рыться по мусоркам после свинарника, что оставляют после себя «любители природы»?

Тишина.

Собака заткнулась. Лезу в карман и кладу пальцы на рукоять револьвера. Сердце колотится бешено! Лишние проблемы мне ни к чему. Не охота задерживаться тут дольше необходимого.

Цель.

Сарай. Догадки, теории… Там должен храниться инвентарь, сдаваемый в аренду палаточникам и пожирателям барбекю. Эти вещи мне крайне необходимы. В хозпостройке Грэйвзов не нашлось ничего стоящего. Да и опасно было брать слишком много. Следователи после опроса мистера Фиджи легко бы догадались, что самоубийство – инсценировка. Ну, допустим, даже и так. Они наверняка возьмут в разработку версию с побегом в другую страну. Пересечение границы в какой-нибудь фуре или багажнике. В том то и дело, что для этого убийце не нужно походное снаряжение и всякое такое из загашников старика-Фиджи…

Строение.

Вот оно, большое, убогое, мрачное. Сколоченное из самых дешевых тонких досок, потемневших от времени. Плачущие ржавчиной гвозди. Крыша – в зеленых проплешинах мха… Ого!

Дом?

Так и есть. Он за углом сарая. Одноэтажный, крохотный. Это место дежурства сторожа? На улице холод, а дым из печной трубы не идет. Да и тихо к тому же… Ни единого намека на то, что там кто-то есть. Эта хибара, скорее всего, надежно заперта на осень-зиму. Залезть, что ли, еще и туда заодно? Наверняка там есть чем поживиться. Ну нет. Не по плану…

Дверь сарая.

Дешевенький хлипкий замок. Да уж! Владелец кемпинга явно тот еще жмот. Достаю из кармана револьвер… Клац! Сбиваю замок. Дергаю ручку просевшей двери… Что за звук, черт?

Черт!

Чер-р-рт! Шаги? Кто-то вышел из сторожки и спускается по лестнице? Да, отчетливая и какая-то тяжелая поступь. За углом сарая не разглядеть, кто там. Мороз проходит по моему позвоночнику. Полная оторопь! Как можно тише я прикрываю дверь.

Что же делать? Бежать или оставаться на месте? Мало времени, черт. Без вариантов! Я спешно прячу за спиной револьвер.

Ненавижу неожиданности!

Появляется человек. Толстяк лет двадцати восьми-тридцати. Мда, он явно не гений! Хлопает коровьими глазами, мягко улыбаясь. Такие, как он, готовы одаривать дружелюбием всех подряд. И это главная проблема наивных людей. Да, он совершенно безобидный.

Какое облегчение!

С ним у меня точно проблем не будет, если, конечно, он здесь один. Если в домике нет вооруженного охотничьим ружьем дружка.

Изучаю незнакомца. Красная кепка с надписью «Coca-Cola», потертая желтая куртка, походит на шар для жонглирования, под ней – замызганная футболка «Star Wars». Лазерные мечи, Люк Скайуокер, Дарт Вейдер. «Да пребудет с тобой сила, толстяк!» Но это заклинание едва ли тебе поможет.

Молчание…

Незнакомец явно пытается откопать в голове какие-то подходящие слова на случай неожиданной встречи. Тугой у него мыслительный процесс, однако. А это даже смешно выглядит. Ловлю себя на том, что слегка улыбаюсь. Сказать, что ли, ему: «Дурень! Беги отсюда и не оборачивайся»?

Нет, его судьба предрешена! Будь он поумнее, сидел бы сейчас в сторожке и пил пиво. Увы, такие, как я, не оставляют следов. И свидетелей тоже.

– П-п-привет! – тянет толстяк, чуть заикаясь.

Лузер тоже когда-то заикался, но ему удалось избавиться от этого недуга, причем без посторонней помощи…

Толстяк-заика делает шаг ко мне. Зря! Я сильнее сжимаю револьвер.

– Что ты тут делаешь, п-п-приятель? Машина заглохла? Или застряла где? П-п-помочь?

Черт, а ведь он чем-то похож на одноклассника Лузера Айзека Ковальски. Того парня сильно чморили. Впрочем, как и самого Грэйвза.

– Так что случи…

Беглый взгляд толстяка падает на то место, где валяется сбитый дверной замок. Добродушная улыбка тут же сходит с его щекастого лица. Ну вот, наконец-то до него что-то начало доходить.

Курок.

С отчетливым щелчком взвожу «музыкальный инструмент». Толстяк вздрагивает. Он открывает рот и часто моргает.

Не торопиться – честно дать ему шанс в пару секунд на спасение; пусть попробует метнуться за угол или… броситься на меня. А вдруг осечка выйдет, бывает же? Мда-а-а! Кто-то поотчаяннее, попроворнее мог бы попробовать так вот рискнуть. Но нет. Чувак похож на дубовый шкаф, который и вчетвером не сдвинуть с места. Его трясущиеся губы и до предела жалкий вид. Он захлебывается горлом, желая произнести что-то через приступ сильного заикания…

Скрип!

Что? Звуки со стороны сторожки? Там точно есть кто-то еще, черт! Это всё осложняет. Три патрона. Всего три!

Я четко слышу чье-то сиплое, прерывистое дыхание. Кто-то бежит в нашу сторону… Очень легко так, еле касаясь грунтовой шероховатой поверхности. Это спортивный, подтянутый человек? Тут же навожу дуло револьвера на угол сарая.

Собака!

Мелкая, безродная. С двумя асимметрично оттопыренными ушами и высунутым розовым языком. На ее короткошерстном коричневом боку выделяется белое пятно. Вместо хвоста у нее какой-то обрубок. Видимо, толстяк неплотно запер дверь, и животное просочилась в узкую щель, словно мышь. Почуяла она опасность, значит. Хоть и мелкая кнопка, а вызывает-таки уважение, что и говорить…

Псина уже рядом с хозяином. Нервно суетится, поскуливая подпрыгивает.

– У-умоляю! – жалобно скулит толстяк в унисон своему питомцу. – Забирайте всё, что х-х-хотите.

Легкое чувство жалости к ним обоим? Нет! Это иррационально. Но однозначно уже можно сказать, что данное конкретное убийство не доставит мне никакого удовольствия, факт есть факт.

– К-к-клянусь! Я буду держать рот на замке, видит Бог! – Толстяк умоляюще складывает ладони в районе солнечного сплетения.

Черт!

Как же банально и предсказуемо. Обещание держать «рот на замке» и упоминание бога. Но дело в том, что я не люблю замки, ведь они, как показывает практика, весьма ненадежны. Один точный удар или умелая работа отмычкой, и заходи кто хочет…

Дом Томпсона.

Храпящее его рыло. Ария этой свиньи. Мне опять не к месту смешно становится. Должно быть, это нервное… Толстяк замечает мою улыбку и тоже поднимает уголки губ, но как-то вымученно, через силу. Да уж, странные же, однако, бывают люди. Он думает, это розыгрыш, что ли? Или он всерьез решил, что меня тронула его мольба?

Ну, довольно!

Кольт «Питон». Направляю дуло прямо в лоб толстяка. Поскорее вышибить ему мозги, закопать тело в лесу, и концы в воду… Но вот интересно: он испытает при проникновении пули в его череп какие-то мучения или нет? Стоп-стоп! Совсем ненужные это размышления… Но мой палец на спусковом крючке похолодел, а ладонь, напротив, стала горящей и вспотела…

Стон?

Что за черт? Лицо толстяка резко бледнеет, а глаза закатываются. Он прижимает пухлые руки на груди, к району сердца…

Бах!

Толстяк падает на землю! Он неуклюже, со стоном переваливается на бок. Да что происходит? Это попытка изобразить какой-то приступ? Ну нет, не похоже, ведь у него реальные судороги, такие сложно подделать. А еще, белая вспененная слюна с хрипом выходит изо рта.

Хирургия…

Калифорнийский Университет. Украденное будущее Грэйвза. Наши с ним знания. Всё это теперь тлен! Но всё же по симптомам несложно диагностировать ишемическую болезнь сердца. Если так, то толстяку осталось жить примерно минуты три-пять… Недолгие его мучения и коронарная смерть.

Реанимационные манипуляции.

Непрямой массаж сердца. Дыхание рот в рот. Но это только теория. Практику Грэйвз пропустил из-за Элис Ньюман. Ну а я могу ли что-то предпринять? Нет. Клятву Гиппократу не давал…Сую револьвер в карман, наблюдая за финалом. Толстяк теперь с трудом, из последних сил переворачивается на спину… Руки и ноги толстяка обмякают, а взгляд застывает в точке на пасмурном небе…

Всё!

Конец. Сейчас он видит бога, которого упоминал? Будет ли тот добр к толстяку? Надеюсь, да, но это навряд ли.

Преданность.

Довольно ценная вещь. Далеко не все на нее способны. А вот собаки еще как способны. Вот и эта кнопка суетится, крутится у бездыханного тела хозяина. Она тыкается в небритую пухлую щеку, лижет его лицо, жалобно и как-то безысходно поскуливая. Наверное, толстяк многое позволял ей. Считал за лучшего друга, точнее, подругу…

Смерть?

Надо бы удостовериться, что она точно наступила. Я подхожу к телу, а собака отпрыгивает, типа как пытается рычать. Эх, безобидная козявка ты, свыкайся с новыми обстоятельствами. Такое бывает: живешь себе более-менее сносно, а иногда и вообще нормально так, а затем раз! И всё катится к…

Чертям собачьим.

Наклоняюсь и прикладываю два пальца к шее толстяка. Пульса нет, сто процентов. Рукавом свитера стираю отпечатки с его кожи.

Итак, цель.

Старый сарай. Один сэкономленный патрон и ноль желания напороться на кого-то еще. С немного необъяснимой опасливостью открываю скрипучую дверь… Ух и темнотища здесь. Да еще и запах гнили, плесени. Снимаю вещмешок и нащупываю фонарик. Так, чем тут можно поживиться? Мда-а, потерявшие нормальную форму коробки по углам стоят кое-как, неаккуратно. Мне точно некогда в них копаться. О! Вот и стеллаж справа, что тут, так-так… Нижняя полка. Бинго! Походные топорики и лопатки в чехлах. Штук тридцать, не меньше. Туристы и отдыхающие часто теряют такие вещи. Можно брать без опасений. Теперь… полка выше. В дальнем углу приметил пыльные ножны и роговую рукоять.

Есть!

Охотничий нож. Разжиться бы еще спичками, черт. Двух имеющихся коробков критически мало… Проклятье! Какой же я дурак! Кто ж станет хранить такое в сыром, неотапливаемом помещении?!

Газеты?

Да, целая стопка в углу. Отличная штука для розжига. Ну, и хоть что-то можно почитать на досуге. Пары изданий мне вполне достаточно…

Так, тут, пожалуй, всё. Прикрываю дверь и делаю шаг на свежий воздух.

Труп.

Из-за увлеченных поисков я на время о нем забыл. Тело лежит на прежнем месте. Сторожка… сторожка… Не по плану, блин, это! Но спички. Они должны быть там. И к тому же эта дурацкая собака. Как долго она проведет одна, без воды и корма?

Чер-р-рт!

Ладно-ладно, новая стратегия. Но мне нужна обувь толстяка. Потому что в доме не должно остаться чужих следов. Но сперва замок, сбитый револьвером. Я кладу его покойнику в карман, опять же, при помощи рукава. Пусть копы и хозяин базы думают, что сторож не смог открыть сарай и пришлось его взламывать.

Заимствование.

Резиновые тапки с закрытыми мысами. Размер не мой. Маловаты они. Боже, носки покойника! Протертые, в дырах. Мда-а, он, наверное, и с девушками-то не спал. Если только с дешевыми проститутками.

Сторожка…

Порог. Ступени. Дверь. Микроскопическая прихожая и одна-единственная комнатка за ней. Ну и дубак! Какой же тут колотун стоит! Толстяк явно ленивый, точнее, был очень ленивым. И неряшливым к тому же. Ну и свинарник тут, боже! Крошки от чипсов или хлеба, пустые пивные банки, ошметки грязи на полу. Замызганный старый диван. Из постельного белья – засаленная наволочка на подушке. Пара скомканных пледов. Гора одежды в углу. Жесть! Полная деградация налицо. Уважающий себя человек не смог бы прожить тут и дня.

Спички.

Есть! Вот она, черная печка и куча упаковок рядом. Пропажи одной упаковки с дюжиной коробков точно никто не заметит…

Теперь собака.

Собачий корм нужен. Иду к шкафчику у плиты. Ого-ого! Да тут консервы, чай в пакетиках, сахар-рафинад, чипсы, банки с арахисовой пастой. Ну, как бы, с таким питанием толстяк точно не протянул бы до пенсии. Но ему теперь еда уже не нужна, а мне – еще как. Набрать бы побольше, но, опять же, рискованно… Эх, ладно, черт подери! Снова развязываю вещмешок. Наскоро пихаю туда три супа «Кэмбелл», несколько пакетиков чая и чуток сахара. Который раз использую рукав свитера, чтобы протереть поверхности. Но где же этот чертов корм?

Ага, есть!

Замечаю миску возле дивана. Рядом – довольно дорогая плюшевая лежанка с бортиками. На боковой части надпись: «Люси». Вот как, значит, зовут эту козявку. Ага, мешок корма почему-то хранится на подоконнике. Нелогично совершенно, но в этой хибаре нет смысла искать здравого смысла и упорядоченности. Главное – насыпать жратвы с запасом. Ну и воды подлить…

Отлично!

Дела сделаны.

Вот и коридор… Стоп-стоп, что это там, в углу? Довольно большая коробка с…

Черт!

Там бутылки с алкоголем. Бурбоном? Водкой? Я сглатываю. Сколько дней я не прикасался к выпивке? Два или три дня?

Взять – не взять?

Черт с ним! Толстяк, походу, тоже был пьяницей или продавал алкоголь туристам. Не тратя время на разглядывание бухла, отправляю в мешок, который прилично так потяжелел за это короткое время.

Выход.

Оставляю щелку в двери для Люси-козявки.

Покойник.

Он будто бы стал белее и меньше, скукожился как-то. Надо вернуть ему обувь…

Лай!

Что за черт?! Рычание движка тачки, доносящееся с парковки? Чьи-то голоса, точно!

Чер-р-р-рт!

Сука! Меня всего колошматит, пока пытаюсь засунуть ноги мертвеца в обувь. Да налезете вы на вонючие ноги или нет?! Фух, готово!

Спешно натягиваю унты. Ес-с-сть! А мелкая Люси-предательница настойчиво требует тявканьем прийти сюда быстрее.

– Берни! – развязный тон какого-то мужика.

– Эй, Бернард, детка, ты где? – доносится следом скрипучий бабий голос.

Шарканье и стук каблуков. Они, эти двое, уже близко. Что делать? Убить обоих? Нет, бежать!

Я подрываюсь с места под бешеный стук сердца…

– Берни, твоя подруга с цепи, что ли, сорвалась? – игриво и бодро произносит мужик.

Вот уже и пролесок с кустами и деревьями. Еще немного… Чуть-чуть. С прыжком ныряю в заросли… Канава. Черт! Ледяная грязь обрызгивает лицо. Дубленка, джинсы – испачканы сзади.

Да и хрен с ним!

Это всё мелочи… А вот есть ли преследование? Осторожно выглядываю из укрытия. Нет, слава богу, обошлось… Лишь лай собаки непрерывным фоном продолжает звучать. Но кто же те двое? Ага. Появляются. Боже, как я же вовремя слинял! Пузатый рыжий мужик средних лет топает, а с ним рядом… стопроцентная шлюха. На ней дешевый белый парик, куцая шуба, мини-юбка, колготки в сетку и блестящие сапоги до колена. Они увлечены беседой и не замечают лежащего перед ними покойника.

– Мамочки! – вопит шлюха, дернувшись.

Заметили. Она первой заметила и тут же закрыла руками лицо от ужаса, а мужика парализовало. Стоит как вкопанный. А предательница-Люси наматывает круги, прося помощи у этих двоих.

Слишком поздно!

Мужик наконец приходит в чувства. Хватает бабу и с силой тащит ее за собой в сторону парковки.

– Заткнись! Поняла? Чтобы никому, или прибью тебя! – громко и зло цедит он.

Всё ясно.

Этот козел не собирается вызывать копов или скорую. Наверное, он женат или просто боится изгадить репутацию, когда все узнают, зачем и с кем он сюда приехал. Нет, ну и сволочи! Теперь лежать их приятелю Бернарду незнамо сколько. И если погода будет такой же, как сегодня, то уже на третьи сутки тело начнет гнить, синея. Да и дикое зверье, хищные птицы запросто могут обглодать ему нос и уши. Впрочем, Берни уже всё равно, а его жизнь, похоже, была полным, беспросветным дерьмом.

Свобода!

Теперь ее можно даже потрогать. Вот она – лежит грузом в вещмешке. Выдыхаю с облегчением, ложась на землю. Теперь можно и дух маленечко перевести… Рев движка? Да, эти двое слиняли. Это тоже отлично! А верхушки деревьев мерно и спокойно покачиваются на ветру… Зевок на меня нашел. Так, не время расслабляться.