Неудачник

ГЛАВА 9 ЭРДЖЕЙ

Это дурацкая шутка. Я продержался так долго, не попав в ловушку командной или клубной футболки, оставался на шаг впереди оранжевого комбинезона, но меня завели в глухой переулок и привели прямо к блейзеру и полосатому галстуку. Когда Дэвид впервые упомянул Сандовер, я и не подозревал, что в итоге буду каждый день носить школьную форму с мокасинами и чертовыми рубашками на пуговицах. Если бы я знал это, я бы уехал из города, не оставив даже записки на подушке.

— К черту эту штуку. — Я сдергиваю с шеи сине-зеленый галстук и швыряю его на пол. — Если бы я хотел одеться как стюардесса, я бы пошел на Хэллоуин как моя мама.

— Чувак, это не так сложно. — Фенн берет галстук и пытается обернуть его вокруг моей шеи, пока я из чистой злобы отворачиваюсь. — Иди сюда, большой ребенок.

Прикусив язык, я стою спокойно, пока он завязывает галстук.

— Видишь? Легко. Когда будешь снимать, просто ослабь его и стяни через голову. Я не буду делать это каждое утро.

— Спасибо, мам.

Он отпихивает меня. — Съешь мою задницу.

Ничто еще не вызывало такого чувства поражения, как взгляд на себя в зеркало в этой дурацкой темно-синей форме с кричащим золотым гербом на кармане. Как будто кто-то дотянулся и вырвал мою душу из груди, а я стою там, как пустая оболочка, с мертвыми глазами и вялым взглядом.

— Не волнуйся, у тебя будет достаточно времени, чтобы научиться завязывать галстук, пока ты прячешься здесь каждые выходные.

— Быть одному — не то же самое, что прятаться, — говорю я ему, пока мы надеваем носки и ботинки.

— Мы приехали сюда три дня назад, и я не видел, чтобы ты выходил отсюда хоть раз, разве что сходил в столовую, да и то ты даже не остаешься посидеть с нами. Ты только и делаешь, что сидишь за компьютером. Я понимаю, брат, порно может быть забавным, как та история с милфами? Когда молодой жеребец заходит на кухню после бейсбольной тренировки, а его мачеха-пума такая: Мне так одиноко, Джонатан. Твой отец не удовлетворяет мои потребности. Пожалуйста, дай мне свой член.

Я уставился на него. — Ты говоришь из личного опыта? Ты подрабатываешь каким-то чуваком по имени Джонатан, который обслуживает старых баб?

— Хотелось бы, блядь. В любом случае, сколько ты можешь дрочить, прежде чем твой член сгниет и отвалится?

— Дай мне знать, когда поймешь это, — отвечаю я, когда мы выходим за дверь.

— Серьезно, чувак. Если бы ты иногда выползал из своей норы, ты бы понял, что там есть отличный резерв талантов. Мог бы дать левше передышку время от времени.

— Боже, я не могу себе представить, как невыносимо скучен секс с жителями Новой Англии и заносчивыми школьницами.

— Не с таким отношением.

Мы забегаем в столовую, чтобы взять кекс и кофе, а затем отправляемся на первое занятие в понедельник утром. Фенн не перестает меня доставать за то, что я отказался от приглашений на выходных. Он постоянно уговаривает меня завести друзей, но я не вижу в этом смысла. При нормальных обстоятельствах я бы не стал общаться с этими людьми, и наоборот. Зачем притворяться?

Пока мы гуляем, Фенн получает сообщение, с усмешкой смотрит на свой телефон и показывает его мне. — Видишь? Это то, о чем я говорю.

Я быстро смотрю. Это безголовая девушка в бордовой школьной форме, демонстрирующая снимок груди.

— Твоя подруга? — спрашиваю я, забавляясь.

— На одну ночь. Но я не занимаюсь секундами.

Пожав плечами, он удаляет сообщение и засовывает телефон обратно в карман. Надеюсь, эти сиськи, когда-ни будь найдут своего Прекрасного Принца.

— Так если ты не какой-нибудь больной ниший порнозависимый, что ты делаешь на этом компьютере весь день? — спрашивает он, все еще расстроенный моей полной незаинтересованностью в общении с ним, его друзьями и его случайными городскими цыпочками, присылающими обнаженку.

— Исследованием, — туманно отвечаю я.

Многие парни кивают и здороваются с Фенном, пока мы пересекаем кампус по направлению к занятиям. Очевидно, он считается популярным в этом крошечном привилегированном пузыре. Я никогда не пользовался популярностью у крутых ребят и их поклонников. Я не могу придумать ничего более постыдного, чем поклонение герою в старших классах.

— Исследования для чего?

— Личные проекты.

— Ооо, — говорит он, передразнивая меня. — Как загадочно. Ты что, продаешь органы на черном рынке? Управляешь теневой крипто-империей?

— Конечно, если хочешь так думать.

— Ты действительно собираешься хранить секреты? От собственного брата? — говорит он, притворяясь возмущенным.

Я просто пожимаю плечами, пряча ухмылку. По правде говоря, секреты — это моя суперсила. И пока он ворчал на меня по поводу того, чтобы я встречался и знакомился, я узнавал все, что мне нужно, о своем новом сводном брате и других обитателях подготовительной школы Сандовер.

Мне не потребовалось много времени, чтобы взломать транс крипты Фенна из Сандовера и заглянуть в его сообщения. Он действительно проводит много времени, общаясь с этой цыпочкой Кейси. И это как будто два разных человека. Там есть откровенное дерьмо со случайными цыпочками, а потом они с Кейси говорят о TikTok или о каких-то глупых вещах. Если он играет с ней в длинную аферу, это выглядит как тонна усилий за минимальное вознаграждение. Я почти склоняюсь к тому, чтобы предупредить бедную девушку. Она кажется милой. Но я не собираюсь вмешиваться в чужую жизнь.

В моем мире знания — это настоящая сила. И я чертовски хорошо умею добывать их. Но в данный момент я не настолько доверяю Феннели Бишопу, чтобы позволить ему узнать о моих возможностях. Люди не склонны хорошо реагировать, когда узнают, что их иллюзии о приватности — это бумажные окна.

После утренних расчетов с Фенном я становлюсь партнером Сайласа по физике. Сайлас с удивлением обнаруживает, что я вполне способен понять задачи, но не так сильно удивлен, как наш учитель. Если подумать, преподаватель по математике тоже, кажется, был озадачен тем, что я понимаю, что такое обратные функции. Я чувствую, что учителя ожидали, что я буду едва грамотным пещерным человеком, считающим систему государственного образования лишь немногим выше тех мест, куда вы водите свою собаку, чтобы заставить ее перестать писать на мебель. Полагаю, они не совсем ошибались. Я учился в AP-классах 2три школы назад, пока все исключения не настигли меня, и мне не разрешили поступать. Несмотря на их мнение о моем интеллекте, я никогда не считал школу сложной, просто мучительно скучной. У меня нет терпения на обычные занятия в классе. Это делает меня слишком беспокойным.

После обеда я замечаю Лоусона, когда захожу в класс современной литературы. С последнего ряда он пинает стул, настаивая, чтобы я сел рядом с ним. Этот парень — королевский мудак, но мне это нравится. Ему все равно, что думают о нем другие люди. Черт, за исключением того, как они могут его развлечь, я не думаю, что он вообще думает о ком-то еще. Это я уважаю. По крайней мере, все козыри он носит в рукаве.

— И как тебе, нравится первый день в Шангри-Ла? — спрашивает он, наблюдая за мной с ленивой улыбкой. Его пиджак перекинут через спинку стула, галстук ослаблен.

Но в нем есть что-то тревожное. Когда он смотрит на вас, вы знаете, что он обдумывает вашу судьбу. Как он может вписать вас в свой сюжет. Мы все — персонажи в его загадке озорства и злобы.

— Простоял на улице двадцать минут, ожидая, когда подъедет машина для гольфа, но она так и не подъехала.

— Да, забастовка шоферов сделала из всех нас пешеходов. Профсоюзы действительно являются проклятием цивилизованного общества.

Я почти уверен, что он шутит только наполовину.

Но на самом деле, я не знаю, как мне продержаться месяц в костюме при такой погоде. Это все равно, что прокатиться в сауне по заднице толстяка. Какой смысл в шикарной школе и всех этих деньгах, если мы не можем хотя бы получить несколько скутеров?

— Фенн говорит, что ты дрочил в своей комнате все выходные. — Лоусон оглянулся, сверкнув великодушной улыбкой. — Если тебе нужна помощь в подборе девушек, все, что тебе нужно сделать, это попросить.

Я закатываю глаза. — Я прекрасно справлюсь сам, спасибо.

— Ты уверен? Я устрою несколько знакомств. Есть одна девушка, Рэй, старшеклассница из Балларда. — Его глаза немного заблестели. — Чувак, я бы продал душу сатане, чтобы снова с ней трахнуться. Но она как наш парень Фенн — один раз и навсегда, понимаешь? Она не делает это несколько раз. Говорит, это единственный способ избежать привязанности.

Мой рот искривляется в неохотной улыбке. Похоже, это девушка по мою душу. — Это удар, — соглашаюсь я.

— Тогда тебе нужен ее номер? Клянусь Богом, ее тело нереально…

— Добрый день, джентльмены.

Лоусон резко выпрямляется на своем месте, его внимание переключается на переднюю часть комнаты. — Что все это значит?

— Я мистер Гудвин. — Учитель, подходит ко столу во главе класса, — он высокий, чисто выбритый парень, который выглядит так, будто провел лето за кассой J. Crew в торговом центре. Закатанные рукава его белой рубашки открывают пару мускулистых рук без намека на обвисшую кожу или пятна. Он выделяется как бельмо на глазу среди факультета, состоящего в основном из пожилых людей.

— Теперь они разрешают первокурсникам преподавать литературу для старших классов? — говорит Лоусон. Это вызывает приглушенный смех со стороны остальных учеников в классе.

— Я раздаю копии учебного плана с фотографией моих водительских прав, — невозмутимо отвечает мистер Гудвин. — Пожалуйста, возьмите один и передайте его обратно.

Мистер Гудвин молод. Двадцать с небольшим. Очевидно, он слышал это достаточно, чтобы иметь чувство юмора по этому поводу.

— Как Инферно Данте может быть современной литературой? — спрашивает Лоусон, заглянув в учебный план.

— Среди прочих работ мы будем изучать влияние Данте на путешествие героя и современные романы, такие как «What Dreams May Come» Ричарда Мэтисона, — говорит мистер Гудвин, записывая номера страниц на доске.

— О, да. — Лоусон ухмыляется. — Я видел эту книгу. Дженнифер Коннелли трахается задницей к заднице на двустороннем дилдо с проституткой.

Комната, полная старшеклассников, коллективно подавилась смехом. Мистер Гудвин делает паузу у доски, повернувшись к нам спиной.

— Вы думаете о фильме Даррена Аронофски «Реквием по мечте» по роману Хьюберта Селби-младшего. — Мистер Гудвин поворачивается и садится на угол своего стола. — Интересно, что он также вышел в 1978 году, в тот же год, что и «Что может присниться» Мэтисона. Оба интимные и интенсивные психологические исследования человеческого спуска в ад, в прямом и переносном смысле.

— Очаровательно. — Лоусон временно затихает, но не успокаивается, отвечая с мягкой угрожающей ухмылкой за то, что ему не удалось вывести учителя из себя. — С нетерпением жду этого.

Если бы этот обмен мнениями произошел в какой-нибудь из моих старых школ, парня бы пристегнул двухсотфунтовый полицейский и вывел за собой, оставляя след от мочи. Это более занимательно.

Лоусон проводит остаток урока, проверяя свои границы, прощупывая края того, что мистер Гудвин будет терпеть, прежде чем впасть в холодный пот или выгнать его. К тому времени, когда урок милосердно заканчивается, у меня сложилось впечатление, что все остальные вторгаются в какую-то странную прелюдию, происходящую между этими двумя.

Позже, выходя из нашего класса истории в конце дня, Фенн скомкал рубрику для эссе и бросил ее через плечо. — Это полный бред. Кто задает сочинение в первый день?

Десять глав и две тысячи слов к пятнице. Как будто у нас нет других занятий, о которых нужно беспокоиться.

— Садист, — отвечаю я. Я перевешиваю ремень своей сумки-мессенджера, выданной Сандовером, на другое плечо. — И что это место имеет против рюкзаков? Почему я должна носить здесь сумочку? Чертовы садисты, все они. — Я качаю головой. — Увидимся в общежитии.

— Что? Нет, черт возьми. — Фенн дергает за мою мужскую сумку, когда я пытаюсь увернуться. — Ты пойдешь со мной.

— Куда?

— У меня тренировка по футболу. Ты должен пойти потусоваться.

— Типа посидеть на трибунах с подружками и фанатками? Извини, я пас.

Мы выходим из задней части здания в ту часть кампуса, которую я еще не исследовал. Огромные старые деревья затеняют газон и кирпичные дорожки, ведущие к комплексу спортивных площадок. Даже в тени массивных дубов там жарче, чем на капоте автомобиля Indy, и мои носки пропитываются потом. Я снимаю пиджак и галстук. Фенн качает головой, зная, что утром он снова будет смотреть, как я вожусь с ним.

— Хорошо. Остановись, — приказывает он. — Хватит ходить. Нам нужно поговорить.

Я проглатываю вздох. — Правда?

— Да, — говорит он, скрещивая руки на груди.

— Господи, ты такая королева драмы. Ладно. Иди.

— Ты симпатичный чувак, — начинает он.

— Ты пристаешь ко мне?

— Называй как хочешь.

У меня вырывается вздох.

— Я просто говорю, что ты симпатичный, а это значит, что нет никакого оправдания тому, что ты ленивый, малоподвижный, асоциальный засранец. Ты мог бы клеить девчонок направо и налево, если бы приложил усилия. Например, те рваные джинсы и толстовки, которые ты носишь? Я понимаю. Бунтарь без причины. Круто. Но у меня есть репутация, которую нужно поддерживать…

— Подожди, ты про себя? — вклинился я, мой тон был сухим.

— Конечно, про себя. — Он звучит раздраженно. — Я не могу быть братом странного одиночки. Одно дело, если бы ты был уродливым — тогда бы все видели твою антисоциальную сущность и думали, что ты один, потому что я не хочу иметь с тобой ничего общего. Понимаешь, о чем я?

— Не совсем.

— Но нет, ты чертовски красивый. И теперь все качают головами, думая, почему этот парень не хочет охладеть к Бишопу? Ну, пошел ты, Ремингтон. Не в мою смену. Это ведь не убьет тебя, если приложишь усилия?

— Почему меня должна волновать твоя репутация?

— Тебя ничего не волнует, — ворчит он.

Он не ошибается. Я никогда не заботился слишком глубоко о дерьме, за исключением, может быть, моей техники. Разбейте мои мониторы и посмотрите, как я переживаю. Но все остальное, друзья, школа, девчонки… Я плыву по течению, никогда не вкладывая слишком много сил в одну конкретную вещь. И что в этом плохого? Я занимаюсь своим делом и делаю свое дело. Если бы больше людей следовало моему примеру, возможно, мы были бы ближе к достижению мира во всем мире.

— Познакомься с ребятами, — раздраженно говорит Фенн. — Будь, черт возьми, общительным для разнообразия. Я не позволю тебе сидеть в нашей комнате как социопат весь семестр.

Еще один вздох застревает у меня в горле. Он, как собака, заводит друзей. Мне плевать, но ладно. Если это отвлечет Фенна от моего дела на несколько дней, я сделаю вид, а потом ускользну, когда он не обратит внимания.

— Ненадолго, — соглашаюсь я.

До футбольного поля рукой подать, а преподавателей поблизости нет, поэтому я достаю из сумки косяк.

— Чувак, серьезно? — Фенн смотрит на меня боковым зрением.

— Ты не куришь?

— Конечно, на вечеринках или еще где-нибудь. Но не перед тренировкой. И уж точно не в открытую.

— Это лекарство. Я не могу терпеть вас, красавчиков, больше восьми часов в трезвом виде.

— Слушай. — Он останавливается и нетерпеливо вздыхает.

— Круто. Еще поболтаем?

Он игнорирует подколку. — Здесь все делается по-своему. Парни делают то, что делают, но в соответствующее время и в соответствующем месте. Не круто постоянно ходить под кайфом. Мы не выставляем это напоказ.

— Ты все время забываешь, что я не один из вас. И не пытаюсь им быть, — напоминаю я ему.

Для меня это просто еще одна школа в длинном списке. Единственная разница — налоговая планка. Это не меняет того, кто я есть.

— Будь кем хочешь. Но прояви немного такта.

Мой инстинкт подсказывает Фенну, что надо наглеть. Какое мне, черт возьми, дело до их произвольных обычаев? Я не вижу ни малейшего влияния на меня, ни моего интереса в том, чтобы их усвоить. Но тут в моей голове раздается ворчливый голос, который напоминает мне, что он не просто сосед по комнате. Мы теперь скованы одной цепью, оба — жертвы одной и той же больной шутки, которую сыграли с нами наши родители. И я не ненавижу этого парня, так зачем наживать себе врага, если он хочет быть союзником? По крайней мере, на данный момент. Я все еще не собираюсь слепо доверять ему.

— Я пытаюсь помочь тебе, — говорит он мне, как будто видит, что в моей голове зреет нерешительность.

Поэтому я заправляю косяк за ухо. Назовем это компромиссом. — Никогда не говори, что я неразумен.

Фенн закатывает глаза, глядя на меня, но успокаивается.

Мы направляемся к тренировочному комплексу, где находятся спортзал и раздевалки. Снаружи группа возится с футбольным мячом, выполняя несколько мало впечатляющих трюков.

— О, это будет весело, — бормочет Фенн, когда мы подходим к ним.

Один из парней подбрасывает мяч в воздух в сторону Фенна, и тот пару раз ударяет им по колену, после чего отбивает его назад.

— Кто этот новый парень? — спрашивает кто-то.

Фенн снова закатывает глаза. Не думаю, что этого парня что-то беспокоит. Ну, кроме того факта, что я отказываюсь повиноваться ему. Это ему определенно не нравится. — Ребята, это ЭрДжей, мой сводный брат.

— У тебя есть справка от врача на это, сводный брат? — Парень в обтягивающей футболке, который выглядит так, будто компенсирует крошечный член жимом от груди, кивает на мой косяк.

— Да, вот здесь. — Я лезу в карман и вытаскиваю средний палец.

Это вызывает смех у Фенна, но мистеру Пексу не до смеха.

— Твой брат еще не понял, как здесь все устроено, — говорит он Фенну, пробираясь в мое личное пространство.

Фенн пожимает плечами. — Не знаю, что тебе сказать, Дюк. У него своенравная натура.

Дюк. Так это и есть главарь преступности из Бойз Тауна. Не знаю, почему я надеялся, что у него будет хотя бы крутой шрам или что-то в этом роде. Парень высокий и крепкий, но также, как и те чуваки из «Ривердейла», и я уверен, что смогу вынести ублюдка, похожего на Арчи Эндрюса.

— Ты здесь новенький, — начинает Дюк, скрестив руки. — Поэтому я тебе все объясню. Если ты надумаешь заняться каким-нибудь крупным бизнесом, я получу долю. В этом кампусе нет ни одного действия, которое бы не проходило через меня.

— Это что, вымогательство? Я никогда не смотрел «Славных парней».

Его ответная усмешка полна высокомерия. — Знаешь, всегда смешные ломаются первыми.

— Я смешной? — Я смотрю на Фенна. — Я хотел сказать грубо пренебрежительно.

Голос Дюка становится тихим, даже когда он изображает улыбку, чтобы доказать своим друзьям, что его не беспокоит мое безразличие к нему. — Ты быстро поймешь, что я тот парень, которого ты не хочешь иметь в качестве врага.

Я не знаю. Я побывал во многих школах и видел все виды хулиганов, которые только может предложить подростковая Америка. Насколько я могу судить, он не так уж уникален. У хулигана в моей прошлой школе была татуировка на шее, коллекция метательных ножей и проблема с ножевыми ранениями. Я мысленно помечаю, что нужно написать Джули и узнать, арестовали ли, наконец, за что-то старика Гэвина.

— Понял, — говорю я Дюку. — Но видишь ли, ты меня даже не знаешь. Так какой же я, по-твоему, парень?

Он сужает глаза.

Такие парни, как Дюк, еще не знают, как много они могут потерять. Или как легко кто-то может это взять — если его правильно мотивировать.

Потому что я тот парень, которому не стоит давать повод.

Игнорируя мой вопрос, Дюк переводит взгляд на Фенна. — Приведи своего брата на бои в субботу вечером, — говорит он, когда он и его приятели уходят. — Буду рад видеть его там.

Фенн качает головой, когда они уходят.

— Все прошло именно так, как я и думал, — размышляет он, скорее для себя, чем для меня.

— Драки? — спрашиваю я, испытывая легкое любопытство.

— Увидишь.

Мы идем к боковому входу в здание, где находятся раздевалки, и я понимаю, где я сейчас нахожусь. Прямо через лужайку, мимо небольшой рощицы деревьев, проходит узкая грунтовая дорожка, где я встретил сердитую девушку.

— Я встретил там на днях девушку, — говорю я Фенну.

Смутившись, он проследил за моим взглядом до леса. — Ты там строил крепость или что-то в этом роде?

— Я бродил вокруг и пошел по тропинке, чтобы найти место для курения. Тут подбегает девушка и говорит, что в следующий раз меня пристрелят на месте.

Фенн толкнул открытую дверь в здание. — Ах, да. Эта тропа запрещена. Ведет к дому Слоан. — Он смотрит на меня через плечо. — Лучше держаться на расстоянии.

— Тем не менее, она очень горяча. Что-то вроде «наступи-себе-на-яйца-и-заставь- себя-называть-ее-любовницей»

Он фыркнул от смеха. — Ты бедный тупой ублюдок.

— А кто она?

— Слоан Тресскотт. Она дочь директора школы. — Он все еще усмехается про себя, шагая вперед. — Она единственный человек в этом кампусе, с которым ты действительно не можешь трахаться.