Невеста Данкена

Глава 4

Они поженились в Биллингсе двенадцать дней спустя. Ко времени проведения свадьбы, состоявшейся в зале суда, Маделин была вконец обессилена. Начиная с телефонного звонка Риза, она спала лишь по несколько часов в сутки, потому что на сборы накопленного за целую жизнь имущества, его сортировку на то, от чего можно отказаться, и упаковку того, без чего нельзя обойтись, ушло слишком много времени. Она также получила требуемую справку о здоровье, выслала результаты Ризу, и не удивилась, когда в тот же самый день экспресс-почтой получила его собственную.

Она отправила на ранчо многочисленные коробки с книгами, альбомами, кассетами, компакт-дисками, стерео оборудованием и зимней одеждой, задаваясь вопросом, что скажет Риз о принятии в своем доме чужих пожитков. Но когда она дважды коротко разговаривала с ним по телефону, он не упомянул об этом. Прежде, чем у нее появилась возможность выяснить его отношение, она снова летела в Биллингс, но на сей раз не собиралась возвращаться.

Риз не поцеловал ее, когда встретил в аэропорту, и она была рада. Она устала, крайне вымоталась, и впервые в нее закралась неуверенность в себе. Судя по лицу Риза, когда он снова начнет целовать ее, он не намерен останавливаться, а она была к этому не готова. Но сердце при виде него дрогнуло, заверяя в правильности ее поступка.

Пять дней, оставшихся до свадьбы, она планировала провести в мотеле Биллингса; Риз нахмурился, когда она поведала ему о своем плане.

– Нет никакого смысла платить за мотель, когда ты можешь жить на ранчо.

– Есть. С одной стороны, большая часть моей нью-йоркской одежды бесполезна и так и останется упакованной. Мне нужно приобрести одежду для Монтаны – джинсы, ботинки и прочее. Нет никакого смысла затевать позже дополнительную поездку, чтобы купить это, когда я уже здесь. Кроме того, прямо сейчас я не останусь с тобой наедине, и ты знаешь почему.

Он положил руки ей на талию и притянул к себе. Его прищуренные глаза были темно-зелеными.

– Потому что ты окажешься подо мной, как только мы войдем в дом.

Она сглотнула, тонкие руки опустились на его грудь. Под своими ладонями она чувствовала тяжелые удары его сердца, мощный стук которого выказывал удерживаемое под контролем сексуальное напряжение.

– Да. Я не готова начать эту часть отношений. Я устала и раздражена, и мы, действительно, недостаточно хорошо знаем друг друга…

– Мы поженимся через пять дней. Детка, мы не намного лучше будем знать друг друга к тому времени, но я не собираюсь проводить свою брачную ночь в одиночестве.

– Тебе и не придется, – прошептала она.

– Значит, одно из условий получить тебя в кровать состоит в том, чтобы сначала одеть тебе на палец кольцо? – Его голос стал более резким.

Он был сердит, но ей не хотелось видеть его таким; она лишь желала, чтобы он понял. Она уверенно ответила:

– Вовсе нет. Если бы до свадьбы оставалось два месяца или даже только месяц, я уверена, что мы… мы бы занимались любовью до церемонии, но это не так. Я просто прошу у тебя немного времени, чтобы сперва отдохнуть и восстановить силы.

Он посмотрел на ее поднятое лицо, разглядывая прозрачные тени под глазами и легкую бледность кожи. Маделин стояла, прислонившись к нему, позволяя его телу поддерживать ее, и вопреки поднимающемуся в нем вожделению Риз понял, что она действительно устала. Всего за одну неделю она круто изменила всю свою жизнь, и эмоциональное напряжение, вероятно, было столь же изнурительным, как и физическая работа.

– Тогда спи, – ответил он тихим, глубоким голосом. – Выспись, детка, и восстанови силы. Они тебе понадобится. Я могу подождать пять дней, с трудом.

Она действительно немного поспала, но нервозность все еще не покинула ее. Она выходит замуж; нервничать было естественным, внушала она себе.

День, когда они в офисе адвоката подписали брачный контракт, стал еще одним напряженным днем. Риз был в плохом настроении, когда забирал ее из мотеля, рычал и огрызался на все, что бы она ни сказала, поэтому она замолчала. Она не считала это хорошим предзнаменованием брака.

Брачный контракт был коротким и совершенно ясным. В случае развода они оба сохраняют свое имущество и активы, которыми владели до брака, и Маделин отказывается ото всех прав на алименты в любой форме. Однако она задержалась на условии, что он сохранит опеку над детьми, которые могут появиться в результате их союза.

– Нет, – решительно заявила она. – Я не брошу своих детей.

Риз откинулся на спинку стула и бросил на нее взгляд, способный смять металл.

– Ты не заберешь у меня моих детей.

– Тише, – успокоил их юрист. – Это только предположение. Вы оба говорите так, словно развод неизбежен, а в таком случае, я бы посоветовал вам не вступать в брак вообще. Статистика говорит, что половина браков заканчивается разводом, но это значит, что вторая половина – нет. Вы с успехом можете быть женаты друг на друге всю оставшуюся жизнь, но так или иначе, дети могут вообще не появиться.

Маделин проигнорировала его. Она смотрела только на Риза.

– Я не собираюсь отбирать у тебя наших детей, но в то же время не собираюсь бросать их. Думаю, нам стоит разделить опеку, потому что дети нуждаются в обоих родителях. Не пытайся заставить меня расплачиваться за то, что сделала Эйприл, – предупредила она.

– Но ты захочешь, чтобы они жили с тобой.

– Да, так же, как ты захочешь, чтобы они жили с тобой. Мы не изменим это переговорами. Если мы разведемся, я никогда не стану настраивать наших детей против тебя, так же как и не увезу их из этого района, но ты должен просто поверить мне на слово, потому что я не подпишу никаких бумаг, говорящих, что должна оставить своих детей.

Все же есть такие моменты, отметил он, когда эти сонные серые глаза могут стать острыми и ясными. Казалось, еще немного, и она оскалится на него. Выходит, существуют вещи, важные для нее настолько, что способны заставить ее отбросить свою обычную ленивую манеру поведения, и мысль, что тема их детей, даже гипотетических, была одной из них, странным образом ободряла. Если бы у него с Эйприл родился ребенок, она захотела бы забрать его просто в качестве способа отомстить, а вовсе не потому, что на самом деле хотела ребенка. Эйприл вообще не желала иметь детей, факт, за который он теперь был очень благодарен. Маделин, казалось, не только хотела детей, она была готова бороться за них даже прежде, чем они появились.

– Хорошо, – наконец, произнес он и кивнул юристу. – Вычеркните этот пункт из контракта. Если мы когда-либо решим развестись, тогда и будем это обсуждать.

Когда они покинули контору, Маделин чувствовала себя выжатой, как лимон. До сих пор она не понимала глубину горечи Риза. Он был так решительно настроен не позволить еще одной женщине взять над ним вверх, что для нее было совершенно невозможным достучаться до него. Сознание того, что она, вероятно, борется в безвыигрышном сражении, тяжелым грузом давило ей на плечи.

– Когда приедут твои сводный брат и лучшая подруга? – отрывисто спросил он. Ему не нравилась идея о появлении Роберта и Кристины на их свадьбе, и теперь Маделин знала почему. Присутствие друзей и родственников заставит это событие в большей степени казаться настоящей свадьбой, нежели просто деловым соглашением, а деловое соглашение с привилегиями кровати было всем, что требовалось Ризу, всем, что он мог принять.

– За день до свадьбы. Они не смогут потом остаться, поэтому мы сходим в ресторан накануне вечером. Ты сможешь быть здесь, не так ли?

– Нет. На ранчо нет никого, кто загнал бы животных на ночь и сделал за меня хозяйственные работы. Даже если я уеду сразу после, дорога займет почти три часа, так что в этом нет никакого резона.

Она вспыхнула. Ей следовало подумать о длинной дороге и о том, как тяжело ему приходилось работать. Это было сигналом того, как много ей еще предстоит узнать о жизни на ранчо.

– Сожалею, я должна была сообразить. Я позвоню Роберту…

Он прервал ее.

– Нет никаких причин отменять ужин из-за моего отсутствия. Иди с ними и наслаждайся. После того, как мы поженимся, у нас будет немного возможностей поесть вне дома.

Если он предполагал, что она отреагирует на последние слова с ужасом, то его ждало разочарование. Она уже и сама догадывалась об этом, но это ее не волновало. Маделин собиралась стать его партнером в восстановлении ранчо; возможно, когда оно снова станет процветающим, он сможет отпустить часть своей горечи. Она с удовольствием забыла бы о еде в ресторане, чтобы помочь ему достичь этого.

– Если ты уверен…

– Я же сказал, не так ли? – отрезал он.

Она остановилась и уперла руки в бедра.

– Мне бы хотелось знать, в чем твоя проблема! Я видела мужчин с простатитом и женщин с ПМС, которые не были такими сварливыми, как ты. Ты наелся пороха или еще чего-то?

– Я скажу тебе, что не так! – взревел он. – Я пытаюсь бросить курить! – После чего сердито зашагал к грузовику, оставив ее стоять на месте.

Она моргнула, и медленная улыбка растянула ее губы. Маделин неспешно подошла к грузовику и села.

– Так ты смертельно опасен или всего лишь раздражителен, как раненный индийский буйвол?

– Где-то посередине, – ответил он сквозь стиснутые зубы.

– Могу я чем-то помочь?

Его глаза прищурились и стали напряженными.

– Это не только из-за сигарет. Сними свои трусики, обхвати меня ногами, и я покажу тебе.

Она не хотела отказывать ему. Она любила его, и он нуждался в ней, даже если только в сексуальном плане. Но Маделин не хотела, чтобы их первый раз стал поспешным совокуплением в комнате мотеля, особенно когда она все еще была нервной от напряжения, а он раздраженным от нехватки никотина. Она не знала, полегчает ли ему ко дню их свадьбы, но надеялась, что сама сможет немного успокоиться.

Он увидел ответ в ее глазах и выругался, кладя руку себе на затылок.

– Это всего лишь два проклятых дня.

– Для нас обоих. – Она посмотрела в окно. – Сознаюсь, что пытаюсь отсрочить это. Я волнуюсь.

– Почему? Я не обижаю женщин. Если мне не хватит необходимого контроля на первый раз, то хватит на следующий. Я не причиню тебе боль, Мэдди, и удостоверюсь, что тебе это доставляет удовольствие.

– Я знаю, – мягко ответила она. – Только ты по большей части все еще остаешься незнакомцем.

– Многие женщины прыгают в кровать к мужчинам, которых только что встретили в баре.

– Я нет.

– Очевидно, ты также не ложишься в постель с мужчиной, за которого собираешься выйти замуж.

Она обернулась к нему.

– Это нечестно, и ты это знаешь, потому что мы женимся не при обычных обстоятельствах. Если ты собираешься только огрызаться на меня и пытаться затащить в кровать, возможно, нам не следует встречаться до свадьбы.

Его зубы резко сжались.

– Звучит, как чертовски прекрасная идея.

Таким образом, она провела два дня перед свадьбой в одиночестве, по крайней мере, до тех пор, пока за день до свадьбы не приехали Роберт и Кристин. Она не ожидала, что Риз станет наведываться в Биллингс каждый день, и он действительно не приезжал, кроме тех раз, когда встретил ее в аэропорту и возил к юристу. Но ее тревожило, что они уже ссорились. Если их брак выживет, похоже, он будет бурным.

Когда она встречала в аэропорту Кристин и Роберта, Кристин нетерпеливо озиралась.

– Итак, где он?

– Работает на ранчо. У него нет никого, чтобы позаботиться о животных, поэтому, сегодня вечером его не будет.

Кристин нахмурилась, но, к удивлению Маделин, Роберт отнесся к этому спокойно. Потребовался лишь момент на размышление, и она сообразила что, если и существует что-то, что Роберт способен понять, так это работа, стоящая превыше всего остального.

Она заключила их обоих в объятия.

– Я так рада, что вы здесь. Как прошел полет?

– Волнующе, – сказала Кристин. – Я никогда прежде не путешествовала с боссом. Знаешь, как все с ним носятся?

– Невыносимо, – спокойно ответил Роберт. – Она выдает язвительные замечания так же, как и ты. Я слышал эти тихие комментарии всякий раз, когда мимо проходили стюардессы.

– Они не просто проходили, – объяснила Кристин. – Они останавливались. Задерживались. Падали в обморок.

Маделин кивнула.

– Типично. – Она была рада, что, в отличие от большинства людей, Кристин не боялась Роберта. В офисе Кристин никогда не вела бы себя столь фамильярно, и Маделин сомневалась, что эти двое встречались когда-либо прежде, но в данной ситуации он был просто братом невесты, а она лучшей подружкой и потому относилась к нему соответствующе. Это также кое-что говорило об учтивости Роберта, поскольку Кристин, действительно, чувствовала себя с ним непринужденно; когда хотел, ее сводный брат мог своими ледяными манерами превратить людей в камень.

Если бы только двоим ее самым дорогим в мире людям понравился мужчина, которого она любила. Она надеялась, что к утру он оправится от своей никотиновой нервозности, иначе занятное предстоит зрелище.

До мотеля, в котором она остановилась, они добрались на такси. Роберт снял комнату, но Маделин настояла, чтобы Кристин остановилась в ее номере. В эту последнюю ночь своей холостяцкой жизни нервы Маделин были натянуты до предела, и она хотела, чтобы рядом находился кто-то, с кем можно поговорить, кого она могла продержать рядом всю ночь, если сама не сможет заснуть. В конце концов, рассуждала она, зачем еще нужны друзья, если не для того, чтобы делить страдания?

Они наслаждались вкусной пищей и обществом друг друга, хотя Маделин сожалела, что Риз не смог к ним присоединиться. К десяти часам Кристин откровенно зевала и заметила, что в Нью-Йорке сейчас полночь. Роберт попросил счет; он выглядел столь же бодрым, как утром, но он привык много работать и, так или иначе, обычно спал всего по четыре часа в сутки.

– Ты будешь спать сегодня ночью? – спросил он Маделин, когда они возвращались к мотелю, заметив тени под ее глазами.

– Вероятно, нет, но не думаю, что невеста должна спать в ночь перед свадьбой.

– Милая, предполагается, что она должна не спать в ночь после свадьбы.

Она сморщила нос.

– В таком случае, придется не спать обе ночи. Я устала, но слишком возбуждена и взволнована, чтобы уснуть. Это длится с тех пор, как он позвонил мне.

– У тебя есть сомнения?

– И не одно, но я постоянно возвращаюсь к факту, что не могу упустить этот шанс.

– Ты всегда можешь отложить это.

Она подумала о нетерпеливости Риз и покачала головой.

– Нет, не могу, даже на день.

Он обнял Маделин, прижавшись щекой к ее блестящей макушке.

– Ты отдаешь ему все, что у тебя есть, милая, а он может так никогда не узнать, какая ему выпала удача. Но если ничего не выйдет, не мучай себя. Возвращайся домой.

– Никогда прежде не видела тебя таким сомневающимся, – упрекнула она. – Но спасибо за беспокойство. Я тоже люблю тебя.

К тому времени, когда она вошла внутрь, Кристин уже залезла в кровать. Маделин подняла подушку и шлепнула ее ею.

– Ты не можешь спать сегодня ночью. Ты должна держать меня за руку и успокаивать.

Кристин зевнула.

– Купи немного пива, почахни и ложись спасть.

– У меня будет похмелье в день свадьбы. Мне нужно сочувствие, а не алкоголь.

– Все, что я могу предложить тебе – это две таблетки аспирина. Я слишком устала, чтобы предлагать сочувствие. Кроме того, почему ты нервничаешь? Ты же хочешь выйти за него замуж, не так ли?

– Очень. Подожди только, пока не увидишь его, тогда узнаешь почему.

Один глаз Кристины приоткрылся.

– Пугаешь?

– Он очень… мужчина.

– Ах.

– Красноречивый комментарий.

– А чего ты ждешь в… – Она остановилась, чтобы глянуть на свои часы – В час ночи? Шекспировских сонетов?

– Здесь еще только одиннадцать.

– Мое тело может быть и здесь, но все остальное осталось в Восточном временном поясе. Спокойно ночи или доброго утра, как угодно.

Засмеявшись, Маделин оставила Кристин в покое. Она сама подготовилась лечь в постель, после чего лежала без сна почти до рассвета с напряженными мыслями и телом.

Платье, которое она купила на свадьбу, было старомодного фасона, почти до лодыжек, с отделкой из кружева по краям и вырезу горловины. Она высоко уложила волосы, словно дама с иллюстрации Гибсона[3], надела белые чулки и белые туфли. Несмотря на то, что планировалась всего лишь гражданская церемония, она была настроена выглядеть, как невеста. Теперь, когда этот день настал, она чувствовала себя спокойной, ее руки, когда она накладывала косметику, не дрожали. Возможно, она, уже вконец утомилась, чтобы и дальше продолжать нервничать.

– Ты выглядишь великолепно, – сказала Кристин, сама довольно хорошо выглядевшая в платье бледно-голубого цвета, которое удивительно шло ее оливковому тону кожи. – Классно, старомодно и хрупко.

«Хрупко» было тем словом, которым Маделин никогда себя не характеризовала, и она с недоверием повернулась к Кристин.

– Я не сказала, что ты хрупкая, я сказала, что ты выглядишь хрупкой, именно так, как и следует выглядеть в день свадьбы.

– У тебя какие-то странные ассоциации. Я слышала что-то там про «взятое взаймы» и «синее», но всегда полагала, что невеста должна выглядеть сияющей, а не хрупкой.

– Фу. Сиять легко. Лишь несколько мазков кисточкой для румян. Достигнуть хрупкости намного труднее. Держу пари, ты бодрствовала всю ночью, совершенствуя такой вид.

Маделин вздохнула и снова посмотрела на себя в зеркало.

– Я не думала, что это так заметно.

– Ты спала хоть сколько-то?

– Час или около того.

– Это заметно.

Когда Риз постучал в дверь, Маделин замерла. Она знала, что это Риз, а не Роберт. Ее сердце стало биться медленнее, тяжелее, пока она пересекла комнату, чтобы открыть дверь.

Риз опустил на нее взгляд, выражение его лица затеняли поля ковбойской шляпы. В сапогах он был высотой метр девяносто пять, или даже выше, и теперь стоял, заполняя весь дверной проем. Маделин ощутила, как у стоявшей позади нее Кристин перехватило дыхание, но Риз даже не посмотрел на ее подругу; он не отрывал глаз от Маделин.

– Ты готова?

– Да, – прошептала она. – Я полностью упакована.

– Я сложу твои чемоданы в автомобиль.

Он надел темно-серый костюм из крапчатой ткани и безупречно белую рубашку. Маделин признала и покрой, и ткань дорогими, и решила, что этот костюм, вероятней всего, он приобрел еще до развода. В нем он был умопомрачителен. Она посмотрела на все еще не дышавшую Кристин.

– Кристин, это Риз Данкен. Риз, это моя лучшая подруга, Кристин Ризотто.

Риз послал Кристин полуулыбку и коснулся пальцами края своей шляпы.

– Рад встрече, мэм.

Она все еще глазела на него, но сумела слабо выдавить:

– Взаимно, мистер Данкен.

Он поднял два из чемоданов Маделин, кивнул Кристин, и вынес их. Кристин шумно выдохнула.

– Этот мужчина такой… мощный, – она практически задыхалась. – Теперь я все поняла.

Маделин знала, что почувствовала ее подруга, и стала теребить жемчуг на шее. Нервозность возвращалась.

Бледные глаза Роберта были холодны, когда его представляли Ризу, хотя последнего это ничуть не обеспокоило. Они были вежливы друг с другом. Маделин не надеялась ни на что большее. Для легкого дружеского общения у обоих были слишком сильные натуры.

Только после того, как все покинули гостиницу, до нее дошло, что он сказал, и она в замешательстве обернулась к нему.

– Ты сказал, что положишь чемоданы в автомобиль. У тебя нет автомобиля.

– Теперь есть. Тебе понадобится какое-то средство передвижения, когда грузовик будет со мной на пастбище. Он не новый, но надежный.

Она была поражена, и ее горло сжалось. Это был белый Форд-универсал, полезное транспортное средство на ранчо. У нее был автомобиль, когда она училась в колледже в Вирджинии, но это было несколько лет назад, а в городе у нее не возникало потребности приобрести машину. С денежными проблемами Риза это был широкий жест. Если бы она подумала об этом раньше, то сама купила бы себе автомобиль, но она не догадалась.

Судья ждал их в своем кабинете. Маделин открыла сумочку и вынула кольцо, которое купила для Риза, надела его на свой палец и сжала руку в кулак, чтобы удержать его. Судья заметил это и улыбнулся. Кристин забрала у нее сумочку, и дважды прочистив горло, судья начал.

Ее руки были холодными. Риз держал ее левую руку, обхватив крепкими теплыми пальцами и делясь теплом своего тела, а почувствовав, как она дрожит, обнял за талию. Он повторял клятвы глубоким твердым голосом. Она узнала, что первым его именем было Гидеон, о чем раньше ей не было известно, и что она не удосужилась выяснить. Когда настала ее очередь, она была удивлена, услышав собственные клятвы, повторяемые так же невозмутимо. Он надел ей на палец простое кольцо, и судья спокойно продолжал, видя, как Маделин вынимает кольцо Риза. Риз сперва удивился, когда судья продолжил церемонию обмена кольцами, а потом Маделин надела ему на палец золотой ободок. Это было такое же простое кольцо, как и у нее, но он этого не ожидал. В прошлый раз ему не надевали кольца. Обручальное кольцо смотрелось странно на его руке – тонкая полоска золота, сигнализирующая о том, что отныне он женатый человек.

Затем он поцеловал ее. Это было лишь легкое прикосновение губ, длившееся всего миг, потому что сейчас он не хотел начинать целовать ее. Он держал себя под контролем, и хотел, чтобы это так и оставалось. Готово. Они были женаты.

Пока они везли Роберта и Кристин в аэропорт, Маделин была молчалива. Их рейс уже объявили, поэтому не было времени ни на что большее, кроме как отчаянно обнять подругу. Риз пожал Роберту руку, и мужчины обменялись красноречивыми мужскими взглядами. Маделин сморгнула слезы, когда Кристин и Роберт одновременно обернулись, чтобы помахать ей перед тем, как скрыться из вида.

Они остались одни. Возвращаясь назад к автомобилю, Риз держал руку вокруг ее талии.

– Ты выглядишь так, словно вот-вот рухнешь на месте, – прорычал он.

Она почувствовала себя немножко легкомысленной.

– Мне позволительно. Раньше я никогда не выходила замуж. Это мучительно-нервное мероприятие.

Он посадил ее в машину.

– Ты сегодня что-нибудь ела?

Она покачала головой.

Он выругался, садясь за руль.

– Не удивительно, что тебя так качает. Мы остановимся и что-нибудь перехватим.

– Только не сейчас, пожалуйста. Мы можем остановиться ближе к дому. Я все еще слишком возбуждена, чтобы есть.

В напряженной тишине они, наконец, доехали до ранчо. Риз донес чемоданы до своей спальни.

– Здесь есть большой стенной шкаф, – сказал он, открывая дверь, чтобы показать огромный платяной шкаф, размером с маленькую комнатку. – Но не начинай сейчас распаковываться. Сначала тебе нужно поесть.

Она жестом указала на свою одежду.

– Мне придется переодеться, прежде чем я начну готовить.

– Я займусь приготовлением еды, – резко ответил он.

Их ужин не был обильным, только суп и бутерброды. Маделин заставила себя съесть половину бутерброда и тарелку супа. Все это казалось настолько нереальным. Она была замужем. Теперь ее дом здесь.

Риз пошел наверх и переоделся в рабочую одежду. Был ли это день его свадьбы или нет, а хозяйственные работы должны быть сделаны. Маделин вымыла кухню, затем поднялась наверх и начала развешивать свою новую одежду. Его спальня оказалась намного больше, чем та, в которой она спала прежде, с большой персональной ванной комнатой, которая включала в себя и ванну, и душ. Кровать была очень большой. Она представила, как будет лежать с ним в этой кровати, и почувствовала головокружение. Был уже поздний день.

Она снова зашла на кухню, на сей раз одетая более соответственно – в джинсы и свитер с короткими рукавами, когда он вернулся, утомленный и грязный.

– Ты снова хочешь есть? – спросила она. – Я могу быстро что-нибудь приготовить, пока ты принимаешь душ.

– Сегодня просто побольше сэндвичей, – сказал он. – Прямо сейчас пища меня не очень интересует. – Он расстегивал рубашку, пока поднимался наверх по ступенькам.

Она сделала бутерброды и, пока как он ел, сидела с ним за столом, потягивая стакан молока. Она никогда не думала, как много нужно еды тяжело работающему мужчине, но заключила, что придется готовить вдвое больше, чем она предполагала.

– У меня есть кое-какие документы, с которыми нужно разобраться, – сказал он, когда закончил и отнес свою тарелку к раковине. – Это не займет много времени.

Она поняла. Вымыв несколько блюд, она пошла наверх и приняла душ. Она только что покинула ванную, ее кожа сияла от влажного жара, когда он вошел в спальню.

Она остановилась, прикусив губу под жгучим взглядом, которым он окинул ее сверху вниз – от свисающих волос до голых пальцев ног, как будто мог видеть сквозь белый хлопковый халат. Риз сел на кровать и снял ботинки, затем встал и вытянул рубашку из штанов, не отводя взгляда, пока расстегивал пуговицы и снимал ее.

Его грудь была загорелой, мускулистой и покрытой вьющимися темными волосами. Гладкая кожа плеч мерцала, когда он расстегнул пояс и начал снимать джинсы.

Маделин сделала глубокий вдох и подняла голову.

– Есть кое-что, о чем ты должен знать.

Он остановился, сощурив глаза. Она стояла прямо, словно проглотив аршин, бледные волосы разметались по плечам и ниспадали на спину. Этот свободный безрукавный халатик не походил на откровенные шелковые изделия, которые носила Эйприл, но Маделин не нуждалась в шелке, чтобы быть соблазнительной. Тень от ее сосков, упирающихся в белый хлопок, была достаточным соблазнением. Что она собиралась сказать такого, что держало ее натянутой, как струна?

Он тихо произнес:

– Не говори мне, что решила подождать еще пару ночей, потому что я не пойду на это. Почему ты так нервничаешь?

Она указала на кровать.

– Я никогда раньше не делала этого.

Вероятно, он неправильно расслышал. Ошеломленный, он выпустил молнию.

– У тебя никогда раньше не было секса?

– Нет, и честно говоря, я действительно не жду этого с нетерпением. Я хочу тебя и хочу быть близка с тобой, но не жду наслаждения от первого раза. – Ее взгляд был очень прямым.

Его затрясло от странного гнева.

– Проклятье, Мэдди, если ты девственница, почему не сказала об этом, вместо того чтобы сдавать эти чертовы анализы?

Она казалась похожей на надменную королеву.

– С одной стороны, мы были не женаты. До тех пор, пока сегодня утром ты не стал моим мужем, тебя это не касалось. С другой, ты бы мне не поверил. Сейчас ты веришь мне, потому что у меня нет причин лгать, поскольку через несколько минут ты сам обнаружишь подтверждение моих слов. – Она говорила с прохладным достоинством, высоко держа голову.

– Мы собирались пожениться.

– И эта свадьба могла не состояться.

Риз молча смотрел на нее. Часть его была ошеломлена и ликовала. Она никогда не принадлежала ни одному мужчине; она была полностью его. Он был достаточно эгоистичным, в высшей степени мужчиной, полным первобытной примитивности, чтобы радоваться, что проникновение в ее девственность будет его правом. Но другая его часть чувствовала разочарование, потому что это исключало ночь голодных любовных ласк, которые он запланировал; а нужно быть полным ублюдком, чтобы не принимать в расчет ее состояние. Она была слишком хрупкой и уязвимой для долгой любви.

Возможно, это к лучшему. Он возьмет ее максимально нежно, но не станет, не сможет потерять контроль над собой. Он не позволит себе раствориться в ней; осуществит супружеские права по возможности быстро и легко и сохранит между ними дистанцию. Он совершенно не хотел поддаваться бушующему внутри него желанию, предполагая лишь немного снять напряжение и удержать Маделин в той нише, которую отвел для нее. Он хотел ее слишком сильно; она была для него угрозой во всем том, в чем он поклялся никогда не уступать женщине снова. Пока он сможет удерживать свою страсть под контролем, у нее не получится пробить брешь в его обороне, поэтому он позволит себе только простое спаривание. Он не задержится на ней, не станет наслаждаться ею так, как хочет.

Маделин заставила себя не дрожать, когда он двинулся к ней. Объясняя, что не ждет первого раза с нетерпением, она говорила чистую правду. В мечтах она хотела ночи наслаждений. В реальности она ожидала гораздо меньшего. Все, что у них было, это лишь один поцелуй, Риз сейчас чувствовал сексуальное неудовлетворение, и его контроль был натянут до предела. Она собиралась открыть свое тело незнакомцу и не могла не испытывать тревоги.

Риз заметил, как она почти незаметно взяла себя в руки, когда он приблизился, и зарылся своей рукой в ее волосы.

– Тебе не нужно бояться, – пробормотал он. – Я не собираюсь запрыгивать на тебя, как бык. – Он наклонил ее голову так, чтобы она взглянула на него. Его глаза казались более зелеными, чем прежде. – Я могу сделать это для тебя приятным, детка.

Она сглотнула.

– Думаю, что предпочла бы, если бы ты не пробовал так делать, не в этот раз. Я слишком нервничаю, и это может не сработать, и тогда я почувствую разочарование. Просто сделай все по-быстрому и закончим.

Его губ коснулась слабая улыбка.

– Это последняя вещь, которую женщина когда-либо должна говорить мужчине. – Это также показывало меру ее испуга. – Чем медленнее я буду действовать, тем лучше для тебя.

– До тех пор, пока у меня не случится нервный срыв на середине процесса.

Она не шутила. Он потер своим большим пальцем ее нижнюю губу, чувствуя податливую мягкость. Он начал понимать. Женщина, достигшая возраста двадцати восьми лет и все еще остававшаяся девственницей, должна питать меньше радужных надежд относительно начала интимной жизни с мужчиной. То, как она его целовала, распаляло его, но этот финальный шаг давался ей тяжело. Она предпочитала постепенно привыкать к этой мощной новой интимности вместо того, чтобы броситься в омут с головой, ожидая фейерверка и звезд.

Он поднял ее и опустил в кровать, затем выключил весь свет, кроме одной лампы. Маделин предпочла бы полную темноту, но вслух не возразила. Она не могла перестать смотреть, пока он снимал джинсы и забирался к ней в постель. Она видела мужскую наготу и прежде: младенцев и маленьких мальчиков, мужчин в медицинских журналах. Она знала, как функционирует мужское тело. Но никогда раньше не видела полностью возбужденного мужчину, а Риз определенно был в таком состоянии. Она потеряла надежду на то, что испытает всего лишь дискомфорт.

Риз был крупным мужчиной. Он склонился над ней, и она почувствовала себя полностью зажатой его широкой грудью и плечами, сильным мускулистым телом. Она едва могла дышать, ее легкие отчаянно втягивали воздух быстрыми, мелкими вдохами. Своими собственными действиями и волей она довела себя до этого состояния – уложила в кровать с мужчиной, которого не знала.

Он скользнул рукой под длинную ночную рубашку и приподнял ее бедра, твердая, теплая ладонь, касающаяся ее обнаженной кожи, произвела шоковое впечатление. От его действий ночная рубашка задиралась наверх, настойчиво обнажая все больше и больше тела, пока не оказалась на талии, а она – беззащитно открытой перед ним. Маделин крепко зажмурила глаза, задумываясь, сможет ли пройти через это.

Он полностью стянул с нее ночную сорочку. Она задрожала, почувствовав его каждым дюймом обнаженного тела.

– Это не будет ужасно, – пробормотал он, прикоснувшись к ее губам в нежном поцелуе. – Я удостоверюсь в этом. – Затем она почувствовала, как он накрыл своим ртом ее сосок, и невероятный жар и давление вырвали у нее стон. Маделин держала глаза закрытыми, когда он гладил и ласкал все ее тело, постепенно освобождая от напряженности, пока она не начала плавиться под его руками.

Ее ощущения на шаг не дотягивали до лихорадки. Она была слишком утомлена и взвинчена. Он скользнул рукой между ее ног, и она подскочила, тело снова напряглось, хотя она раздвинула бедра и позволила ему эту близость. Его длинные пальцы мягко разделяли и поглаживали, выясняя степень ее готовности и прочность девственности. Когда его палец скользнул в нее, она вздрогнула и прижала голову к его плечу.

– Ш-ш-ш, все в порядке, – успокаивающе пробормотал он. Он потянулся, чтобы достать до ночного столика и открыл верхний ящик, чтобы взять тюбик смазки, которую положил туда ранее. Она снова вздрогнула от прохладного скольжения, когда его палец еще раз вошел в нее и мягко задвигался назад и вперед.

Ее сердце так тяжело стучало о ребра, что Маделин задумалась, не заболела ли она. Он приподнялся над ней, мускулистые бедра широко раздвигали ей ноги, и ее глаза в панике молниеносно открылись. Она подавила страх, вынуждая себя максимально расслабиться.

– Я сожалею, – прошептала она. – Я знаю, ты хотел, чтобы это было лучше, чем сейчас.

Он протерся губами об ее губы, и она вцепилась в него, вонзив ногти в плечи, когда почувствовала, как поднимаются его бедра, а его твердость начинает исследовать ее.

– Я бы хотел, чтоб тебе было лучше, – сказал он низким, напряженным голосом. – Но я рад, что ты девственница и этот первый раз – мой. – После чего начал входить в нее.

Она не смогла предотвратить слезы, опалившие глаза и побежавшие вниз по вискам. Он был нежен настолько, насколько возможно, но она нелегко принимала его. Растягивание и проникновение в ее плоть отдавались в ней жгучей болью, а ритмичные движения его тела только все усугубляли. Единственной вещью, делавшей это терпимым, было порочное, очень интимное обладание ее телом, в которое так глубоко вторгался любимый ею мужчина. Она была потрясена тем, насколько примитивно-естественным было отдавать себя ему и позволять ему находить в ней удовольствие. За болью следовала растущая теплота, обещавшая намного больше.