Невеста Данкена

Глава 6

Вечером, когда Риз вернулся, Маделин не поднимала глаз от миски картофеля, в которой готовила пюре. Сила, с которой она давила на овощи, далеко выходила за пределы необходимой и содержала в себе некоторую долю свирепости. Один взгляд на замкнутое выражение ее лица сообщил, что она, вероятно, представляет, будто использует этот картофельный пресс на нем. Риз был глубоко озадачен. Он ожидал увидеть ее холодной, возможно, даже немного обиженной, но не предполагал, застать Маделин, все еще находящейся в точке кипения. Чтобы поддерживать гнев столько часов, нужно много энергии. По-видимому, ей требовалось столько же времени, чтобы остыть, сколько требовалось на то, чтобы завестись.

– Мне понадобится приблизительно пятнадцать минут, чтобы помыться, – сказал он.

Она так и не подняла взгляд.

– Ужин будет готов в десять.

Из чего Риз заключил, что она не собирается дожидаться его. Пока он поднимался наверх, его удивление усилилось.

Он принял один из самых быстрых душей в своей жизни, и уже было подумал не бриться, однако ему не понравилась идея оцарапать щетиной мягкую кожу Маделин. Риз рисковал порезать собственное горло из-за скорости, с которой водил бритвой по коже. Спускаясь по лестнице, он все еще был босиком и застегивал рубашку на ходу. Маделин поставила стаканы с холодным чаем на стол, и они сели ужинать вместе. Блюдо с жареным цыпленком стояло прямо перед его тарелкой. Он решил, что либо должен съесть проклятую птицу, либо она окажется на его одежде.

Накладывая в тарелку кусок цыпленка, пюре, бисквиты и соус, Риз все время с любопытством посматривал на блюдо. Он все еще продолжал исследовать его содержимое, когда откусил первый кусочек и довольно замычал. Цыпленок был нежным, покрытым хрустящей и пряной корочкой. Маделин оказалась лучшим кулинаром, чем он ожидал. Но остальные части цыпленка выглядели… странно.

– Это часть чего? – спросил он, указывая на кусок цыпленка необычной конфигурации.

– Понятия не имею, – ответила она, не глядя на него. – Я никогда прежде не освежевала и не забивала свою пищу.

Он прикусил внутреннюю часть щеки, чтобы удержаться от ухмылки. Если он допустит ошибку и засмеется, то она, вероятно, вывалит чашку с соусом ему на голову.

Ужин прошел напряженно и по большей части безмолвно. Если он высказывал комментарий, она отвечала, но помимо этого не предпринимала никаких усилий для поддержания беседы. Она съела по маленькой порции каждого блюда, хотя слово «крохотной», наверное, подошло бы больше. Как только она закончила, то отнесла свою тарелку к раковине и вернулась с чистым блюдцем, а также с вишневым пирогом, который все еще пузырился.

Очень немногое в жизни когда-либо мешало аппетиту Риза, и сегодняшний вечер не стал исключением. Он слишком тяжело работал, чтобы ковыряться в еде. К тому времени, когда Маделин закончила со своей маленькой порцией пирога, он уничтожил большую часть цыпленка, весь картофель с соусом, и оставил только два бисквита. Риз чувствовал себя почти удовлетворенным, когда Маделин поставила перед ним чистую тарелку с гигантским куском пирога. Однако, быстрый взгляд на ее застывшее лицо, сказал ему, что с ней пища не сотворила такого же чуда.

– Как ты научилась так готовить?

– В шкафу есть поваренные книги. Я умею читать. – Весьма щедрый ответ для такого словоохотливого собеседника, которым она сейчас являлась.

Наведя на кухне порядок, Маделин сразу направилась наверх. Риз вошел в свой кабинет и занялся документами, которые никогда не заканчивались, но мысли витали далеко, и к восьми часам он смотрел на часы, задаваясь вопросом, готова ли Маделин лечь спать. Он уже слышал льющийся душ, и образ ее нагого тела, стоящего под струями воды, заставил его беспокойно заерзать на стуле. Временами половые органы мужчины могли доставлять ему чертовское неудобство, и сейчас был как раз такой случай. Он оставался напряженным большую часть дня, проклиная себя за то, что не занялся с нею любовью этим утром, даже не смотря на то, что это было бы огромной ошибкой.

Он бросил ручку на стол, закрыл книги и со сдерживаемой стремительностью поднялся на ноги.

Черт побери, он нуждался в ней и не мог больше ждать.

Поднимаясь наверх, он выключил свет, его поступь была тяжелой и размеренной. Мысли вертелись на том обжигающем, потрясающем моменте, когда он сначала войдет в нее, ощущая небольшое сопротивление тугой плоти, дарующей, окутывающей, а затем – почувствует влажный, обволакивающий жар, лишающий рассудка. Все, что он мог сделать, чтобы удержать себя в руках и не приставать к ней снова и снова, это постараться помнить, что она абсолютный новичок в любовных ласках и пока еще слишком уязвима.

Дверь спальни была открыта. Войдя в комнату, он обнаружил ее сидящей на кровати и красящей ногти на ногах; длинные голые ноги приняли то положение, достигнуть которого, казалось, могли только женщины, а мужчины, глядя на это, сходили с ума. Все тело Риза напряглось, а его член стал полностью, мучительно вертикальным. На ней была темно-розовая атласная сорочка, едва доходившая до бедер и открывающая сочетающиеся с ней трусики. Атлас облегал ее груди, подчеркивая их округлую форму и мягкие соски. Ее светлые волосы были перекинуты через плечо на одну сторону, а кожа все еще сияла после душа. Выражение лица было серьезным и полным решимости, в то время как сама Маделин сосредоточилась на поглаживаниях крошечной кисточки, окрашивающей ее ногти в глубокий розовый цвет, под стать сорочке.

– Пойдем в кровать. – Его голос стал гортанным. Он уже стягивал с себя рубашку.

Она даже не взглянула на него.

– Не могу. Мои ногти еще не высохли.

Его это не очень заботило. Он будет держать ее ноги поднятыми достаточно долго, чтобы к тому моменту, когда закончит, лак успел высохнуть.

Она закрутила бутылочку и отставила ее в сторону, затем легко изогнулась, чтобы подуть на пальцы ног. Риз расстегнул джинсы.

– Все равно пошли в кровать.

Она бросила на него нетерпеливый взгляд и встала.

– Ты иди. Я пойду вниз и немного почитаю.

Когда она проходила мимо, он вытянул перед ней руку, преграждая путь. Его рука сомкнулась на ее предплечье.

– Забудь о чтении, – пробормотал он, притягивая ее к себе.

Маделин вырвалась, уставившись на него с саркастическим раздражением на лице.

– Поверить не могу! Ты действительно думаешь, что я могу хотеть заниматься любовью сейчас?

Его брови опустились, и он просунул большие пальцы в петли своего пояса.

– Почему нет? – очень тихо спросил он.

– По одной очень серьезной причине. Я сердита! То, что ты сделал, омерзительно, и я даже близко не подошла к тому, чтобы простить тебя. – Именно то, как он стоял сейчас здесь, засунув пальцы в петли пояса расстегнутых джинсов, в позе, весь вид которой демонстрировал невероятную мужскую самонадеянность, сделало ее настолько сердитой, что она едва могла разговаривать.

– Постель – это лучший способ мириться.

– Так думают мужчины, – презрительно ответила она. – Позволь мне сказать тебе, что ни одна женщина не захочет заниматься любовью с мужчиной, когда все еще размышляет, насколько было бы забавно, если бы он подавился цыплячьей косточкой! – Она повернулась и босиком прошагала прочь из спальни.

Риз начал браниться. Его пронзило разочарование, и на мгновение он собрался последовать за ней. Он дошел до двери и остановился, затем впечатал кулак в дверной проем. Будь все проклято!

Следующим утром, когда он повез ее в маленький городок Крук за покупками, атмосфера между ними была определенно холодной. Хотя Маделин больше не была разъяренна, тем не менее, она все еще оставалась непреклонной. Он не мог сначала отвергать ее, а потом ожидать, что она без вопросов примет его. Если таково было его представление о том, каким должен быть брак, то у них гарантированно имелась тема для разногласий.

Назвать Крук городом – означало польстить ему. Он состоял из нескольких бессистемно расположенных в пространстве домов, станции обслуживания, продуктовой лавки, магазина со смешанным ассортиментом товаров и маленького кафе с припаркованными перед ним грузовичками, ожидающими своих владельцев. Маделин задумалась, каких выходок ожидал от нее Риз в Круке. Возможно, он думал, что она будет гонять на машине, как сумасшедшая, и заедет на тротуар, который выглядел так, словно уже кто-то проделывал на нем подобное. На самом деле тротуар был деревянным, и он был единственным, на котором она когда-либо видела отпечатки следов от шин.

– Давай выпьем по чашке кофе, – предложил Риз, когда они вышли из автомобиля, и Маделин согласилась. Было бы весьма приятно получить кружку кофе, которую она не выльет, так и не успев выпить.

В кафе у барной стойки стояло пять вращающихся стульев, обтянутых потрескавшейся черной искусственной кожей. Посередине стояли три круглых стола, каждый окруженный четырьмя стульями, а по левой стороне располагались три кабинки. Четыре стула у барной стойки были заняты, очевидно, владельцами тех четырех грузовиков снаружи. У всех мужчин была разная внешность, но одинаково обветренная кожа, потрепанные шляпы и изношенные джинсы с ботинками. Риз кивнул им всем, и они кивнули в ответ, после чего вернулись к своим кофе и пирожкам.

Он проводил ее к кабинкам, и они скользнули на пластмассовые сиденья. Официантка за стойкой кинула на них мрачный взгляд.

– Вы хотите что-нибудь поесть или только кофе?

– Кофе, – ответил Риз.

Она вышла из-за стойки и поставила перед ними две кофейные чашки. Затем ушла обратно за кофейником и вернулась, чтобы налить кофе, проделав все это не меняя выражения лица, которое граничило со свирепостью.

– Пятьдесят центов за кружку, – сказала она словно обвиняющим тоном, после чего вернулась назад к своему посту за стойкой.

Маделин вздохнула, увидев насколько черным был кофе. Пробный глоток сказал ей, что он также был достаточно крепким, чтобы разъесть краску.

Один из мужчин соскользнул с табурета и прошагал к музыкальному автомату в углу. Официантка подняла взгляд.

– Я отключу эту штуку, если ты выберешь одно из кошачьих любовных завываний, – сказала она раздраженным, под стать ее виду, голосом.

– Ты будешь должна мне четвертак, если сделаешь это.

– И не выбирай ничего из этих ужасных рок-песен. Мне не нравится музыка, где кажется, будто певцы кастрированы.

Глаза Маделин округлились, и она слегка подавилась кофе. Завороженная, она уставилась на официантку.

Ковбой заворчал:

– Я не знаю ничего, что тебе действительно нравится, Флорис, поэтому просто закрой уши и не слушай.

– Я скажу тебе, что мне нравится, – выпалила она. – Мне нравится покой и тишина.

– Тогда найди работу в какой-нибудь библиотеке. – Он запихнул свой четвертак в щель и вызывающе нажал по кнопкам.

Кафе заполнила разухабистая песня кантри. Флорис начала греметь чашками, блюдцами и серебром. Маделин задалась вопросом, каков был ежемесячный счет за поломки, если Флорис начинала так обращаться с посудой каждый раз, когда кто-то включал музыкальный автомат. Ковбой бросил лютый взгляд, и Флорис стала греметь сильнее. Он протопал назад к музыкальному автомату и скормил ему еще один четвертак, но в повсеместной манере автоматов, тот, как водится, проглотил монету, но отклонил его выбор. Ковбой нахмурился и ударил по нему кулаком. Рычаг царапнул пластинку, издав неприятный скрежет, от которого зашевелились волосы, затем, достигнув конца бороздки, автоматически поднялся, пластинка была возвращен в свой слот, и воцарилась тишина.

С торжествующим взглядом Флорис проплыла через качающуюся дверь на кухню.

– Официантка от черта, – благоговейно выдохнула Маделин, наблюдая тихое покачивание двери взад и вперед.

Риз подавился и вынужден был выплюнуть свой кофе обратно в кружку. Она не хотела смотреть на него, но искушение оказалось непреодолимым. Не поворачивая головы, она взглянула в его сторону и обнаружила, что он наблюдает за ней с неестественно неподвижным лицом. Она смотрела на него, а он на нее, и они начали хихикать. Он постарался справиться с этим и быстро проглотил свой кофе, но Маделин все еще хихикала, когда он полез за бумажником. Риз бросил на стол доллар и мелочь, схватил ее за руку и потянул к выходу. Едва за ними закрылась дверь, как он отпустил ее, наклонился вперед, опустив ладони на колени, и из него вырвался громкий взрыв смеха. Маделин прижалась к спине Риза, снова представив беспомощный, ошеломленный взгляд ковбоя и ликующее выражение лица Флорис, и разразилась безудержным хохотом.

После плохого настроения смеяться было великолепно. Еще более замечательным было слышать смех Риза, и ее пронзила острая боль, когда она поняла, что впервые слышит, как он смеется. Он даже улыбался редко, но теперь держался за ребра и вытирал катящиеся из глаз слезы, а из его груди все еще вырывались низкие звуки. У нее возникло мощное желание заплакать, но она подавила его.

Пока они покупали продукты, напряжение между ними растворилось. Риз был прав; в магазине, действительно, можно было приобрести, главным образом, основные товары, но Маделин тщательно изучила поваренные книги и знала, что можно сделать из того, что имелось в продаже. Слава Богу, Риз не был привередливым едоком.

Их обслуживала энергичная женщина с поистине устрашающей грудью, завязавшая с Ризом непринужденную беседу. Она вопросительно посмотрела на Маделин, затем опустила глаза вниз на ее кольцо на левой руке. Риз заметил взгляд и приготовился к любопытству, которое, как он знал, незамедлительно последует.

– Гленна, это моя жена, Маделин.

Гленна выглядела изумленной, и ее взгляд упал вниз на его собственную левую руку. Золотое кольцо на загорелом пальце, несомненно, поразило ее. Риз продолжил официальное представление, надеясь, что жена поддержит его.

– Мэдди, это Гленна Киннэрд. Мы вместе ходили в школу.

Придя в себя, Гленна просияла и протянула руку.

– Не могу в это поверить! Поздравляю! Ты женился после всего этого. Подожди, пока я не расскажу Бумеру. На самом деле мы не ходили вместе в школу, – доверительно сказала она Маделин. – Я на десять лет его старше, так что окончила школу, когда он перешел в третий класс. Но я знаю его всю жизнь. Как же вы его захомутали? Я могла бы поклясться, что он никогда больше не женится! Ах, что это я… – Ее голос тревожно затих, когда она взглянула на Риза.

Маделин улыбнулась.

– Все в порядке. Я знаю об Эйприл. Что касается того, как я его захомутала… ну, я этого не делала. Это он пленил меня.

На лицо Гленны снова вернулось радостное выражение.

– Бросил один взгляд и забыл о том, чтобы оставаться холостяком, а?

– Что-то типа того, – ответил Риз. Он, действительно, тогда бросил лишь взгляд и сразу испытал эрекцию, хотя конечный результат был тем же: длинноногая блондинка с ленивой, соблазнительной походкой была теперь его женой.

Когда они покинули магазин с машущей им вслед Гленной, Риз осознал кое-что, заставившее его серьезно задуматься, пока они загружали продукты в автомобиль: Гленна на дух не переносила Эйприл, но была совершенно расслаблена и приветлива с Маделин. Даже не смотря на то, что Маделин необъяснимым образом одевалась более модно, чем Эйприл, у нее была легкая, дружественная манера общения, на которую ответила Гленна. Маделин одевалась не так дорого, как Эйприл, но в ее одежде присутствовал стиль, словно она в течение многих часов практиковалась перед зеркалом, чтобы достичь того, чтобы ее воротник стоял аккуратно, а рукава были закатаны именно на конкретное безупречное расстояние. Она всегда притягивала взгляд, но ее сексуальность не внушала враждебности, как это было у Эйприл.

Стиль. Он посмотрел на свою жену и вспомнил, как она выглядела вчера, с одним наколенником, соскользнувшим на голень, и упавшими на лицо волосами. Он не посмел тогда рассмеяться, но, оглядываясь в прошлое, не смог удержаться и начал хихикать. Даже преследуя цыплят, Маделин делала это стильно.

Маделин провела снаружи все утро, соскабливая с дома отслаивающуюся краску. Приводя интерьер в порядок, она работала на природе, а утро выдалось таким красивым, что она наслаждалась, несмотря на тяжелую работу. Тем не менее, было уже около полудня, и температура воздуха неуютно выросла. Пот заставлял одежду липнуть к телу. Решив, что для одного дня сделано достаточно, она спустилась с лестницы и вошла внутрь, чтобы принять душ.

Первое, что она увидела, подойдя к лестнице в доме, была сумка Риза с обедом, лежащая в кабинете. Он снова чинил забор и не собирался возвращаться до ужина, но забыл свой обед и термос с чаем.

Она взглянула на часы. Должно быть, он уже проголодался. Она быстро вылила термос и заполнила его свежими кубиками льда и чаем, достала ключи от автомобиля и поспешила наружу. К счастью, Маделин представляла себе, где он находился, потому что в прошлые две недели он немного показывал ей ранчо, а этим утром упомянул, где будет работать. Фактически, знать, где он находится, было мерой предосторожности, и она нахмурилась, подумав о тех годах, когда он работал в одиночестве, без единого человека в доме, знающего, куда он ушел и как долго отсутствует. Если бы он получил травму, то, возможно, лежал бы там и умирал, когда никто даже не подозревал, что он ранен, пока не стало бы слишком поздно.

Ее браку еще не было и трех недель, а она уже едва помнила свою прежнюю жизнь. Маделин никогда раньше не была занята так, как теперь, хотя должна была признать, что с удовольствием предпочла бы работе по дому поездку на лошадях с Ризом по ранчо, но он все еще не желал даже слышать об этом. Она была уверена, что если бы кому-то вздумалось поискать в словаре слово «упрямый», то рядом с искомым для него следовало поместить рисунок с Ризом Данкеном. Он решил, какое место она должна занимать в его жизни, и не позволял ей переступать за эту границу.

Ночью, когда они занимались любовью, она чувствовала его голод, но он никогда не позволял себе расслабиться, никогда не выпускал ту страсть, которую она ощущала, и в результате, она не получала должного удовольствия. Теперь секс не причинял дискомфорта, но Маделин отчаянно хотела большего, а интенсивности, в которой она нуждалась, не было. Риз сдерживался, уменьшая удовольствие, которое они оба могли бы получить, таким способом сохраняя в себе проклятый внутренний барьер. Она не знала, сколько еще сможет терпеть это и сколько пройдет времени, прежде чем она начнет искать оправдания и отворачиваться от него по ночам. Она осознала критичность ситуации, когда поняла, что, фактически, с нетерпением ждет своих месячных!

Она ехала медленно, поглощенная своими мыслями и наблюдениями, высматривая признаки его грузовика. Как все владельцы ранчо, Риз не обращал внимания на дороги; он просто двигался в выбранном направлении. Грузовик был для него всего лишь инструментом, а не дорогим символом общественного статуса. Будь у него Роллс-ройс, он обращался бы с ним точно также, поскольку машина для него не имела какой-либо ценности за исключением использования ее в качестве транспортного средства. Итак, она знала, на каком участке он работал, но этот участок занимал обширное пространство, и Риз мог находиться где угодно в его пределах. Риза нигде не было видно, но на земле отпечатались свежие следы шин, и она просто проследовала за ними, в отличие от Риза, стараясь держаться поближе к твердой поверхности, поскольку ее автомобиль был намного ниже грузовика и был неприспособлен для поездок по подобным дорогам.

Его поиски заняли у нее почти сорок пять минут. Риз припарковал грузовик под деревом, отчасти спрятав его из вида. Взгляд Маделин привлек случайный блеск проволоки, которую он натягивал, и она направила автомобиль в ту сторону.

Он мельком посмотрел, как она приближается, но не перестал работать. Ее горло сжалось. Риз снял рубашку и повесил ее на боковой дверце грузовика, а его мускулистое тело блестело от пота. Она знала, что он был силен, знала с самого начала, что его тело заставляло ее рот пересыхать, но впервые увидела эти мощные мускулы, перекатывающиеся подобным образом. Он двигался с плавным изяществом, делавшим его силу еще более значимой. Бицепсы и трицепсы бугрились, пока он вбивал скобы в столбики, закрепляя новую проволоку.

Закончив, Риз бросил молоток на мешок со скобами и стянул шляпу, чтобы предплечьем стереть с лица пот.

– Что ты здесь делаешь? – Казалось, он нисколько ей не обрадовался.

Маделин вышла из машины, захватив термос и бутерброды.

– Ты забыл свой обед.

Он подошел к ней, взял термос, открутил крышку и наклонил его, чтобы выпить прямо из горлышка. Его кадык активно двигался, пока он глотал холодную жидкость. Риз проработал все утро без единого глотка воды, поняла она. Капля чая скатилась мимо его губ и побежала по горлу. Маделин с болезненной зачарованностью наблюдала, как та скользит по горячей коже, и завидовала добыче этой тропинки. Она так часто хотела провести дорожку из поцелуев вниз по его телу, но сдерживалась, потому что он не хотел такой близости. Все, чего он хотел, это сексуальной разрядки, а не любви, выраженной в медленном, чувственном пиршестве.

Риз поставил термос вниз у задней дверцы и потянулся к своей рубашке, воспользовавшись ею, чтобы стереть пот с лица, плеч, рук и груди. Отбросив предмет одежды в сторону, он прислонился одним бедром к двери и взял у нее бутерброды.

– Этот автомобиль не предназначен для езды по здешним местам, – сказал он, разворачивая бутерброд.

Губы Маделин сжались.

– Я не хотела, чтобы у тебя весь день не было еды и питья, и я была осторожна.

– Как ты меня нашла?

– Я ехала по следам шин.

Он хмыкнул и принялся за бутерброд. Первый и второй исчезли в полном молчании. Маделин приподняла волосы, отстранив их от шеи и позволяя легкому ветерку охладить разгоряченную кожу. Она обычно заплетала волосы, чтобы в течение дня они не падали на лицо, но сегодня расплела их, когда принимала душ, и не уложила снова, прежде чем отправилась на поиски Риза.

Риз проследил за ее изящным жестом, и его пульс участился. Она надела присборенную белую хлопковую юбку с одним из любимых белых топов и пару сандалий, представлявших из себя немногим больше, чем тонкие подошвы с несколькими изящными ремешками. Она выглядела свежей и ароматной, в то время как он был горячим и потным – результат по-разному проведенного дня. Теперь, когда дом был чист и отполирован, вероятно, поддерживать его в таком состоянии не занимало много времени.

Бриз подхватил локон волос и бросил ей в лицо. Она стряхнула его, наклонив голову, чтобы откинуть все волосы за спину.

Каждое сделанное ею движение было безыскусно соблазнительным. Он почувствовал отклик в паху и венах, когда кровь разгорелась и начала набирать скорость. Становилось все труднее удерживать руки подальше от нее в течение дня и еще труднее не домогаться ее раз за разом ночью. Риз рассердился на себя за такое сильное влечение, и на Маделин за то, что она делала все возможное, чтобы усугубить его пытку.

– Зачем ты сюда приехала на самом деле? – резко спросил он. – Я бы разобрался с этим и вернулся домой в течение часа или около того. Я и прежде уезжал без еды и воды на весь день, и сделаю это снова. Итак, зачем на самом деле ты сюда приехала?

Маделин прищурилась, медленно повернув голову, чтобы взглянуть на него. Она ничего не ответила, и гнев, соединившись с сексуальной неудовлетворенностью, довел его до еще более тяжелого состояния.

– Ты хотела, чтобы я остановил работу и поразвлекся с тобой? Не можешь провести целый день без мужского внимания? Возможно, ты думала, что мы устроим здесь небольшой сексуальный пикничок, и ты скинешь юбку?

Маделин повернулась к нему лицом, и прямо посмотрела в глаза. Она произносила слова медленно и четко.

– Зачем мне это? Судя по тому, что я узнала, секс не стоит даже прогулки по двору, не говоря уже о его поисках по такому пространству. По поводу того, как провести свое время, у меня есть варианты и получше.

Риз получил мощный удар по своему эго, и внезапно это стало последней каплей. Слишком много всего: желать и не получать, нуждаться и не брать. Красный туман поплыл перед его глазами, и все тело, казалось, расширилось, когда он слепо потянулся к ней, хватая за руку и притягивая к себе.

Маделин оказалась не готова к той скорости, с которой он двигался. У нее даже не было времени отступить. Внезапно он сжал ее руку в болезненные тиски и одним движением прижал к своему твердому телу, едва не выпустив из нее дух. Его рот приблизился к ней, горячий и опустошающий, не ожидающий согласия, а берущий его. Его зубы прикусили ее нижнюю губу, и когда Маделин издала дрожащий звук… ответа? протеста? он воспользовался возможностью войти в ее рот языком.

Ее сердце дико забилось в груди, когда она поняла, что Риз не контролирует себя. Его руки сжались, поднимая ее над землей, рот с сокрушающей силой завладел ее губами. Ее охватил восторг, и она крепко обвила его шею руками, целуя в ответ.

Он посадил Маделин на задний откидной бортик грузовика и, дотянувшись до своей рубашки, бросил ее вниз в кузов.

Движениями, столь плавными, что они, казалось, слились в одно, Риз скользнул через задний бортик, увлекая Маделин за собой, бесцеремонно уложил на рубашку и опустился на нее сверху.

Она смутно сообразила, что выпустив на волю тигра, вернуть его под контроль будет не так-то легко. Да она и не была уверена, что хочет этого. Солнечный свет, просеянный сквозь листья, покрывал круглыми пятнами его блестящую кожу, его глаза были полны примитивной свирепости, когда он коленом разводил ее бедра. Риз выглядел диким и великолепным, она издала тихий хныкающий звук потребности, потянувшись к нему.

Риз рвал на ней одежду, но Маделин это не заботило. Шов женской сорочки поддался его скрюченным пальцам, и обнаженные упругие холмики грудей толкнулись навстречу Ризу. Он настойчиво втянул в рот сосок, одновременно задирая юбку к талии и просовывая пальцы за кромку трусов. Она приподняла бедра, чтобы помочь ему, но услышала звук рвущегося кружева, после чего Риз отбросил клочки в сторону. Он переместил губы к другой груди и втянул сосок в рот, работая над застежкой своих джинсов. Когда молния расстегнулась, выпустив наружу пульсирующий орган, он издал низкий гортанный звук, и одним движением стянул и нижнее белье, и джинсы.

Его проникновение было жестким и быстрым. Тело Маделин содрогнулось под его толчком, а бедра поднялись. Риз громко застонал, когда его окутали изящные женские ножны, тотчас сменяя невыносимую боль на нестерпимое удовольствие.

Маделин, ведомая вспышкой жара, выгнулась и вонзила ногти в его спину. Напряженная спираль скручивалась в ее теле, пока Маделин не начала думать, что сойдет с ума. Она боролась и с Ризом, и с напряжением, слегка вскрикивая, когда ее тело натягивалось, чтобы сбросить его, а ноги сжимались, чтобы втянуть его глубже. Если Риз был диким, то она и тоже. Он входил в нее, и она принимала его. Ее бедра стучали об него, и он объезжал ее, обхватив руками ягодицы, чтобы притянуть плотнее, втолкнуть себя глубже.

Великолепная огромная волна накатила на нее, без предупреждения взорвав чувства, и Маделин издала древний крик, разрезавший ясный воздух. Он продолжал яростно пронзать ее, и это случилось снова, во второй раз, настолько быстро после первого, что она не успела восстановить дыхание, и второй раз оказался более мощным, подбросил ее еще выше. Она кусала его плечо, рыдая от силы происходящего, и внезапно почувствовала, что он стал еще тверже и больше внутри нее, и все его тело начало содрогаться и подниматься. Он откинул назад голову с гортанным криком, который вырвался из его груди, пока бедра дергались в спазмах завершения.

Следом накатила мечтательная тишина. Она могла чувствовать, как солнечный свет проникает на ее кожу, жар металлического пола кузова под собой, его рубашку под головой, заменявшую ей подушку, пение птиц и шелест бриза в листьях и траве. Она могла слышать слабое жужжание пчелы, и звук его замедляющегося дыхания.

Они лежали друг возле друга, тяжелая рука Риза покоилась на ее животе. Маделин, возможно, задремала. Бриз нежными, охлаждающими прикосновениями высушил пот на ее теле. После долгого-долгого времени, которое, возможно, было всего лишь минутами, она повернулась в объятиях Риза и прижалась губами к его губам.

Он к этому времени избавился от ботинок и джинсов. Каким бы грубо-взбешенным ни был первый раз, этот оказался не намного слабее. Сила его сдерживаемого голода нарастала до тех пор, пока, подобно реке, сметающей дамбу, не вырвалась наружу и не перестала поддаваться контролю. Он расстегнул ее юбку и спустил вниз по ногам; затем она развела бедра, потянулась к нему снова, и он не мог ждать ни минутой дольше. Вид этих гладких ног, раскрывающихся для него, был тем образом, который часто посещал его во снах. На сей раз, он собирался обращаться с нею мягче, но как только проник внутрь, Маделин издала дикий горловой звук, ее бедра начали покручиваться, и он снова сошел с ума.

На сей раз, когда это закончилось, Риз не вышел, оставшись лежать на ней.

– Риз, – прошептала Маделин, ее пальцы скользнули в его влажные волосы. Он большим пальцем приподнял ей подбородок и повернул голову так, чтобы можно было испить из нее, утоляя жажду в длинном, глубоком поцелуе. Он снова начал твердеть, но все еще находился в ней, поэтому на сей раз не было никакой спешки, только неуклонно растущее удовольствие.

Они оба были одурманены. Он ртом и обеими ладонями ласкал ее груди. Ее тонкие руки двигались по нему, подобно шелку гладя широкие плечи, спускаясь по натянутым мускулам спины, и, наконец, обхватывая и сжимая ягодицы. Приподнявшись на руках, Риз начал делать медленные, равномерные толчки. Она подалась к нему, целуя его горло и грудь, облизывая небольшие соски, полускрытые в завитках волос на груди. Когда ее время приблизилось, она выгнулась на раскиданной одежде, и он очарованно наблюдал, как ее торс приподнялся, а соски сжались. Он поймал и приподнял ее бедра, двигая вверх и вниз по своей пронзающей плоти, и вид ее конвульсивного удовлетворения довел его до кульминации раньше Маделин.

Жаркие полуденные часы убегали прочь, пока они насыщались друг другом. Не существовало ничего, кроме чувственного исследования и горячего удовольствия. Он целовал ее с головы до пальцев ног, пробуя сладость плоти, восхищаясь тем, как она отвечала на легчайшие прикосновения. Когда ее спина стала ныть от трения о жесткое дно кузова, он перетянул Маделин на себя, наблюдая за ее удовольствием от свободы, дающей возможность взять его в своем собственном темпе.

Он думал, что, вероятно, уже полностью опустошен, и все же не мог остановиться. Он не знал, сможет ли вообще когда-либо остановиться. Пики больше не были сокрушающими, но стали медленными, тянущимися, и казалось, длившимися вечность.

Маделин льнула к нему, не думая, не желая ни о чем думать. Это было волшебством, которое она хотела, горящей чувственностью, которую ощущала в нем. Ни одна часть ее тела не осталась нетронутой, необласканной. В них прокралось изнеможение, переплетаясь с удовольствием, и в какой-то момент времени они оба заснули.

Когда они проснулись, солнце было низко, и воздух стал прохладнее. Риз притянул Маделин к своему горячему телу и откинул волосы с ее лица.

– Ты в порядке? – участливо пробормотал он, вспомнив яростную интенсивность их любовных ласк.

Она уткнулась лицом в его горло, подняв одну тонкую руку, чтобы обвить его шею.

– У-м-м, – ответила она и снова закрыла глаза, не желая двигаться.

Он погладил ее бок, бедро, затем обхватил руками грудь.

– Проснись, сладкая.

– Я не сплю. – Слова получились медленными и приглушенными, оттого что она уткнулась в его горло.

– Солнце почти село. Мы должны ехать.

– Мы можем поспать здесь. – Она пошевелилась, будто стараясь впитаться в его кожу, и одна ее рука спустилась вниз. Он закрыл глаза, когда пальцы Маделин нежно сомкнулись вокруг его плоти. Ее губы раскрылись у его горла, затем скользнули вверх к челюсти. – Займись со мной любовью снова, Риз. Пожалуйста.

– Не беспокойся об этом, – сказал он, вздыхая. Теперь, когда Риз вкусил ее страсть, для него не осталось никакой возможности сдерживать себя; теперь, когда Маделин знала о ее существовании, она не позволит ему делать это. Со смесью гнева и отчаяния он понял, что уже никогда не сможет держать руки подальше от нее. Но пока солнце садилось за горизонт, температура понижалась с каждой секундой; и хотя Риз желал лежать с ней здесь и дальше, он не хотел, чтобы она простудилась.

Он сел и привлек ее к себе.

– Домой, – сказал он охрипшим голосом. – Моим коленям досталось все, что только можно. В следующий раз я хочу находиться в кровати.

Ее глаза были сонными, губы опухшими от поцелуев.

– Скорей бы, – прошептала она, и подумала, что закричит от силы своей любви к нему.