Невинная. Насильно твоя

Глава 24

«Закусываю губу и впиваюсь ногтями ему в голые плечи. Пусть только посмеет.

— Тихо, чего ты? Тебе же не больно.

Смотрю на мужчину диким зверьком.

— Не смейте меня трогать!

— Не бойся. Я сделаю приятно.

Даже возразить не успеваю, когда Волк накрывает мои губы поцелуем. Одновременно с этим он приподнимается и одним движением развязывает полы моего халата, оставляя меня совершенно обнаженной перед ним.

Слышу хриплое рычание, когда зверь проводит руками по моему телу. По бедрам, животу, груди, талии. Он точно доволен тем, что видит.

Когда Роман обхватывает мою грудь рукой, практически до боли сжимая сосок, из моего рта вырывается судорожный вздох, и этот подлец тут же считывает мое слабое место.

Словно озверевший, Волк набрасывается на мою грудь, втягивая сосок в рот и лаская его языком. Боже, он делает что-то такое, от чего я теряю контроль. Я ненавижу его. Почему он не останавливается!»

Невинная. В уплату долга

Волк преспокойно одевается, ничуть меня не стыдясь. Крепкое тело, проработанные мышцы, высокий, сильный, как боец. Может, я его так боялась, что не могла сбежать? Или он шантажировал меня отцом, хотя его тоже давно нет в живых.

Как я жила все это время… Не знаю, мне кажется, если бы Волк меня мучил, я бы покончила с собой и не терпела. Почему я была с ним эти три года, почему?

Картинка не складывается до конца, и теперь я никому здесь не верю. Сижу в углу, жду, когда он уйдет, а он не уходит. Одевшись, Роман берет стакан воды с тумбочки и какой-то пузырек таблеток. Подходит ко мне

— Выпей одну. Ты должна принимать этот препарат три раза в день в одно и то же время.

Смотрю то на эти таблетки, то на Волка. Ах, вот оно что! Теперь, кажется, я поняла.

— Ты кормил меня наркотиками, потому я была с тобой?

— Нет! Это препарат для сосудов, он очень сильный, он тебе поможет восстановить память. Пожалуйста, выпей его.

Кладет на ладонь таблетку и протягивает мне, но я с силой ее от себя отбиваю, пилюля летит на пол.

— Я не буду! Есть! Никакие! Таблетки!

Волк успокаивается, однако не проходит и секунды, как он рывком сгребает меня руками и отрывает от пола.

— А-А-А! Пусти, нет!

Боже, он невероятно сильный. Волк заводит мои руки за спину и держит, прижав к себе, тогда как параллельно пододвигает стул ногой и усаживает меня на него.

— Что ты творишь, господи, нет! Помогите!

— Илана, блядь! Успокойся!

— Я не хочу, я не хочу, пусти!

Волк действует точно профессионал по связываю кукол. Удерживая меня на стуле, он с легкостью разрывает свою рубашку на ленты и привязывает ими мои руки к подлокотникам, оставляя свободными только кисти.

Ноги тоже привязывает к ножкам стула, чем вызывает у меня приступ истерики, а после берет воду, достает новую таблетку и засовывает мне ее в рот. Зажимает мой нос и заставляет выпить пилюлю.

— Пей, пей, блядь, Илана, бегом!

Не отпускает, пока я все не проглатываю, и только тогда я могу снова дышать.

— Дьявол! Зверь, ненавижу! Отвяжи меня, отвяжи!

Роман ставит баночку таблеток на тумбочку и оценивающе смотрит на меня, а после на часы.

— Отвяжу, когда успокоишься.

— Что?! Ты с ума сошел, ты не можешь! Или ты боишься, что я опасна для тебя? Трус!

—Ты опасна для себя в таком состоянии, птичка. Поговорим позже.

И он уходит! Просто берет и оставляет меня привязанной к стулу, точно я какая-то его ручная овечка, с которой он будет играть только тогда, когда сам захочет.

Проходит два часа. У меня уже все тело затекло, но я и правда остываю. Валентина приносит завтрак, но, увидев меня в таком положении, прикладывает ладонь ко рту.

— Давайте я вас покормлю.

Мотаю головой. Она все равно жестов не понимает, да и я, связанная в таком положении, едва шевелю руками.

— Помогите, мне больно!

Умоляюще смотрю на Валентину, но она не умеет читать по губам. Проклятье.

— Извини, детка, я не понимаю, что ты пытаешься сказать. Пойми, Роман Викторович хочет как лучше. Надо покушать, Илана, вы принимаете лекарства.

Она сует мне этот сырный суп, но я отворачиваюсь. Это унизительно.

— Уйдите. Оставьте меня одну!

— Хорошо, не буду тебя заставлять. Я понимаю.

Дверь захлопывается, и я остаюсь в одиночестве. Проходит еще четыре часа, и клянусь, к этому моменту у меня болит каждая клетка в теле и жутко хочется в туалет. Более того, я голодная, я не ела ничего со вчерашнего дня, поэтому, когда Волк входит в обед, я уже не знаю, рада его видеть или нет.

— Как ты?

— Никак.

— Почему ты не ела?

— А сам как думаешь?! Я ложку держать не могу.

— Илана, я отвяжу тебя, если перестанешь на меня бросаться. Идет?

— Нет!

Хмурю брови, отворачиваюсь. Не хочу его видеть, не хочу никого видеть.

— Тебе надо снова пить таблетки. Ты должна поесть.

— Я не буду есть, я не… м-м!

Больше спорить с ним не получается, так как Роман берет тарелку этого треклятого супа с подноса и, надавив мне на скулы, буквально вливает его мне в рот.

Боже, Волк заставляет меня съесть все, а после снова выпить таблетку. Большего унижения, чем это, я, наверное, даже в подвале тогда не испытывала. Когда ты беспомощный, когда он сильнее и делает то, что сам только хочет.

— Ненавижу… ненавижу, сволочь! Ненавижу тебя!

— Да я понял. Ненавидь. Похоже, это ты не забыла.

После этого Волк берет еще один стул и, перевернув его спинкой к себе, садится напротив, пронзая меня опасными серыми глазами.

— Значит, так, птичка, слушай меня внимательно. Первое: я буду кормить тебя насильно каждый раз и дальше, либо ты будешь есть сама. Что ты выбираешь?

— Сама. Я буду есть сама.

— Умница. Второе: если ты еще раз набросишься на меня, я сделаю тебе больно. Не потому, что хочу, а потому, что у меня рефлекс на защиту сработает, так что не делай больше попыток воткнуть мне ножницы в горло, идет?

Киваю. Какие у меня шансы против такого? Нулевые просто.

— Хорошо.

— Чудно, — заключает довольно и отвязывает меня, берет на руки и относит на кровать, потому что от долгого сидения в одной позе все мое тело затекло и теперь кажется деревянным.

— Не надо…

Дергаюсь, когда Волк хочет прикоснуться к моей руке, и вижу, как он весь напрягся, поджал губы.

— Извини.

— Я хочу в туалет.

— Иди, конечно.

Кое-как иду освежиться. Плескаю себе холодную воду на лицо, вижу красные отметины на руках и ногах от его самодельной веревки.

Что мне делать, что?! Я не верю Волку, я уже не знаю, чему верить. Если это не наркотики, то зачем Роман беспокоится обо мне, зачем заставляет есть? Неужели я его любимая игрушка или что-то вроде того?

А его первая жена? Она тоже была такой же пленницей, как и я? Я не знаю, ноутбука в комнате больше нет. Конечно же, Волк его забрал. Он все сразу понял, и теперь я одна. У меня нет шанса на спасение.

Когда выползаю из ванной, Волк стоит у окна, сложив крепкие руки в карманы брюк.

— Думаю, у тебя есть вопросы, Илана. Спрашивай, — гГоворит, стоя полубоком ко мне, а я не знаю, с чего начать, все словно выветрилось в одночасье. Хочется задать ему миллион вопросов одновременно и в то же время хочется просто спрятаться под кровать, точно маленькой девочке от монстра.

— Я была твоей рабыней, Роман?

— Нет, ты была моей женой.

— Ты делал мне больно, я плакала под тобой каждый раз, как на том видео?

Мне это важно, одно лишь предположение о том, что, когда я была в браке со зверем, он насиловал меня каждый день, просто выбивает из колеи. Я не могла этого выносить, я бы точно что-то сделала с собой.

Роман достает сигареты и закуривает, глубоко затягивается и смотрит в окно. Напряжен до предела. Я вижу его каменные плечи и, кажется, даже чувствую его злость. Не знаю, правда, на кого он злится. Похоже, на меня.

— Ты плакала подо мной только раз. В ту ночь, когда я тебя похитил. Я хотел насолить твоему отцу. Я не знал тебя тогда, девочка. Я был полон ненависти и желания мести. Я выместил это на тебе. Ты можешь не верить, но больше ты ни разу в постели со мной не плакала, птичка.

Я и не верю. Сказки в моей жизни явно не было, я теперь отчетливо это понимаю. Никакого принца, свадьбы и тому подобного. У меня был только подвал, снимающая камера и ненавидящий меня мужчина.

— За что ты убил свою жену?

— Я ее не убивал! Ее убили наемники.

— Хорошо, за что ты убил моего отца?

— Я его тоже не убивал. Он погиб в пожаре.

— А пожар тоже сам по себе случился? Как у тебя все легко…

— Нет, пожар не сам произошел. Его устроил Быков. Мой бывший одногруппник. Тот же человек, который лишил меня семьи. Я все потерял в один момент, Илана. Все, что у меня было.

Повисает пауза, я знаю, что у Романа на каждый мой вопрос будет логический ответ, который я никак не могу перепроверить. Могу только на слово Волку поверить, вот только лимит моего доверия уже исчерпан до дна. Я должна анализировать все самостоятельно, Волк достаточно кормил меня сказками, чтобы я жила в полном неведении, как какая-то дура.

— Почему ты скрывал от меня это все?

Он молчит. Голову опустил, курит только, поглядывая на меня.

— Скажи! Хоть раз скажи правду!

— Потому что моя правда некрасивая, Илана! Я хотел начать все заново. Без боли, без страха, с чистого листа, девочка.

— Я тебя боялась?

Роман сглатывает, тушит сигарету о пепельницу на подоконнике, выдыхает дым через нос.

— Поначалу да. Потом уже нет.

Я его боялась. Да, это чувство он всегда во мне вызывал, хоть в одном я не ошиблась.

— Ты часто делал это со мной? На камеру или без… Насильно.

Роман сжимает руки в кулаки, его голос становится хриплым:

— Один раз. Это было один раз, в день нашего знакомства. Я очень пожалел потом об этом и сейчас жалею.

Усмехаюсь, я ему не верю. Роман что угодно сейчас может мне сказать. Где гарантии, где доказательства, что в браке с ним я не рыдала от ужаса каждый день? Нет их, как и шансов на «мы».

— Ладно, допустим. А что было потом? Ты меня хотел убить, но я выжила? Так? Или думал, что после изнасилования я сама покончу с собой? Или это было нечто вроде кровной мести? Зачем ты меня забрал?

— Чтобы ты была со мной! Я думал, что твой отец напрямую был связан с убийством моей жены, но он был только одним из участников цепочки, организатором.

— Ах, значит, он все же виноват частично. Потому ты меня себе оставил? Чтобы издеваться, мучить, бить?

Роман замахивается и с силой ударяет в стену. Еще и еще раз, пока там не появляется вмятина и не осыпается штукатурка на пол. Волк прикладывается лбом к этой стене, а я вижу, как у него из костяшки руки капает кровь.

— Тебя никто не мучил. Девочка, клянусь, я тебя… я тебя после того пальцем не трогал без твоего позволения!

— Я тебе не верю. Не верю! Скажи правду! — срываюсь, и Роман подходит ко мне, хватает меня за руки, с силой сжимая, практически отрывая от пола.

— Илана, хватит использовать жесты! Ты можешь говорить нормально, ты можешь разговаривать!

Я реву и мотаю головой, когда Роман с силой встряхивает меня, смотря прямо в глаза, в которых отражается весь мой ужас.

— Мы столько всего прошли и были вместе! Несмотря ни на что, наплевав на все обиды! Ты ни о чем не жалела, ты меня не боялась, все было хорошо! Илана, пожалуйста… Вспомни меня.

Волк обхватывает меня руками за талию, наклоняется и целует в губы. Жестко, напористо, без права на отказ, вот только я пугаюсь.

Клацаю зубами, прокусываю его губу, со всей силы отталкиваю Романа.

— Я не твоя жена! Я не твоя, чудовище!

— Моя! И ты будешь моей женой до гробовой доски! У тебя два варианта, птичка: ты станешь моей добровольно либо ляжешь в могилу! Третьего не дано! — орет и, вытерев кровь с подбородка, выходит из комнаты, с грохотом хлопнув дверью.