Невинная. Насильно твоя

Глава 28

«Твоя задача — выносить ребенка и отдать его мне».

Эта фраза. Короткое понятное предложение всю ночь не выходит у меня из головы. Поначалу я думала, что это просто сон, а после поняла, что это воспоминание. Очень короткое, эфемерное, но в то же время дословно точное.

Я слышала эту фразу. Он него. Это Волк мне ее сказал, правда, я не знаю ни своей реакции, ни того, что было после. Словно моя память пытается выдернуть какие-то кусочки, но все остальное просто просеивает, и я упускаю самое главное, что-то очень важное, что не дает мне составить картину полностью.

После того нашего скандала утром мы с Волком больше не разговариваем. Совсем, я даже ем отдельно у себя в комнате, точно заключенная, хоть меня тут никто и не закрывает.

Анечки в доме нет, я не знаю, где она ночует, и это рвет мне сердце, хотя, по сути, я даже родного ребенка не помню. Я же мама, господи, как я могла забыть о собственной дочери? А теперь она неизвестно где и с кем, точнее, знаю я с кем. С этой прелестной Инной, которую я на дух не переношу.

Волк часто отсутствует теперь дома, иногда не возвращается даже на ночь, и я, как то привидение, шатаюсь по дому, пытаясь вспомнить хотя бы что-то новое. Я нахожу детскую комнату Анюты. Она рядом с нашей спальней, и на этот раз ее двери оказываются открыты.

Зайдя внутрь, оказываюсь в розово-персиковом царстве. На полках куча игрушек, книжки, куколки, всякие развивалки и даже качели. Маленькая кроватка, мягкие подушки, пушистое покрывало и люстра с феями.

Все продумано до мелочей, а на комоде фотография. Я держу Анютку на руках, а Волк сзади обнимает меня за талию. Я улыбаюсь, прижимаюсь к нему. На фото не видно моего страха, либо я была мастерицей притворяться и скрывать его.

Что на самом деле я ощущала, когда делала это фото? Принуждение, боль, страх? Я не знаю, у меня от очередных попыток все сопоставить просто трещит голова.

— Илана, ты здесь?

Оборачиваюсь от знакомого голоса. Алина Павловна с кучей папок в руках. Снова будет делать эти бесполезные тесты.

— Я ничего нового не вспомнила, не старайтесь, — отвечаю ей жестами, а она кивает на дверь.

— Идем в гостиную. Спускайся. Поговорить надо.

Спускаюсь на первый этаж, прекрасно понимая, что Алина просто делает свою работу. Работу, за которую ей платит Волк, и права на отказ у меня просто не имеется.

Сажусь на диван, Алина в кресло напротив, с тетрадкой и ручкой в руках. Снова исследовать будет, а мне уже нечего ей сказать. Я уже потеряла всякую надежду вспомнить хоть что-то.

И все носятся со мной, как с какой-то ценностью. Чувствую себя то ли такой стоящей внимания, то ли просто смертельно больной.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как Алиса в Зазеркалье. Ничего не понимаю. Не знаю уже, где конец и где начало. Все смешалось.

— Что именно?

— Все. То, что казалось мне белым, стало черным, и наоборот. У меня есть дочь, оказывается, а я не помнила этого. Что я за мать-то такая…

Перебираю пальцами собственное платье. Еще до недавнего времени хоть оно меня радовало, а теперь я просто чувствую пустоту.

— Илана, ты принимаешь лекарство?

— Да.

— И? Как ты себя чувствуешь? Головные боли уменьшились?

— Немного. Я либо сплю, либо переживаю. Все время.

— За что именно ты переживаешь?

— Я думаю, вы знаете. А еще я думаю, это Роман вас сюда прислал. Поговорить со мной.

Алина Павловна на миг мешкает, а после коротко кивает:

— Ты права. Это он попросил приехать, хоть еще мало времени прошло после смены твоего лечения. Это очень сильный препарат, он должен помочь тебе. О чем ты переживаешь, девочка?

— Обо всем. Я живу с мужчиной, который мне сделал больно когда-то. И беременной тоже сделал не по моей воле, и замуж заставил выйти. А теперь Роман говорит, что никогда не отпустит меня, точнее, я вроде как свободна, но уйти с ребенком не могу. Он не позволит.

На этих словах слезы на глаза наворачиваются, я быстро их вытираю.

— Как ты думаешь, почему Роман так говорит?

— Не знаю. Потому что он жестокий человек.

— А может быть, потому, что Роман боится тебя потерять? Настолько сильно, что ставит такое жесткое условие для тебя?

Алина мягко, но все же склоняет меня к противоположной стороне, я это улавливаю и тут же закрываюсь. Обхватываю себя руками. Я никому тут уже не доверяю.

— Я не знаю, зачем он это делает. Мне просто больно от этого. Тот, кто любит, больно не делает. Особенно ребенку.

— Роман обижал вашего ребенка?

— Нет, точнее… я не знаю. Не видела, чтобы Роман Анюту обижал. Я просто боюсь, что он может и ее обидеть, если я ему надоем или начну показывать характер.

— Илана, твой муж обожает вашего ребенка. Тут даже можешь не придумывать никакие версии. Анюта души не чает в Романе. Что бы между вами ни было, Роман никогда вашего ребенка не обидит.

— Наверное, вы правы. Я хочу верить в это. Я видела, как Волк Анюту держал на руках, как общался с ней. Очень осторожно и нежно.

— Вот, видишь? Возможно, не все так плохо. Может, ты что-то новое вспомнила?

— Ничего, кроме фразы.

— Какой?

— «Твоя задача — выносить ребенка и отдать его мне», — говорю, смотря прямо на нее, отчего Алина Павловна понимающе кивает.

— Это был вопрос времени, что ты начнешь вспоминать. Знаешь, я не хотела этого обмана, Илана. Я была против. Роман Викторович должен был сразу все рассказать, как оно есть, а теперь получилось то, что получилось. Мне жаль вас. Вы тут оба пострадавшие, можно сказать.

— Что-то не похож Роман на пострадавшего. Скорее на нападавшего.

— Что ты имеешь в виду?

— Я видела запись. Как он меня… Насильно, и на камеру снимали. Скажите, что он творил со мной?

Алина Павловна откладывает ручку и закрывает тетрадку, поднимается и отпивает воду из стакана.

— Роман Викторович потерял жену на последних сроках беременности. Ее жестоко убили. Он хотел мести ее убийце — как он думал, твоему отцу, но, когда ты забеременела, Роман забрал тебя к себе, и у вас все постепенно поменялось. Вам было сложно, но он больше не обижал тебя. За это я могу ручаться.

— Это он вам сказал передать мне это?

— Нет. Илана, Роман Викторович очень переживает за тебя. Все это он делает ради тебя. Ему тоже сложно. Знаю, такие вещи не забываются, их трудно простить, но ты простила его. У вас была хорошая, крепкая семья, и ты любила мужа. У вас все было добровольно после брака. И теперь Роман хочет все наладить, он хочет тебе добра, пойми.

— Это когда он мне хотел добра?! Когда насиловал или когда убивал моего отца? А может, когда свою первую жену изрезал ножом? Я видела фотографии. Это был какой-то кошмар.

— Девочка, твои мысли спутаны, и ты получила неверную информацию. Твой отец погиб в пожаре не от руки Романа, а от его врага, который хотел его жену себе. Его супруга лишилась жизни от наемников. Роман потерял ее, а не убивал. Все, что он хочет теперь, — чтобы тебе стало лучше. Детка, он ночи не спал, все эти месяцы с тобой да с Анечкой нянчился.

— Любой мужчина бы так поступил! Это его не обеляет и никак не оправдывает.

— Не любой. Поверь мне, не любой станет тягаться с женой, которая может навсегда остаться овощем, и нянчиться с ребенком маленьким, который плачет по маме. Это сложно, Илана, Роман все это прошел один. Знаешь, тебя в какой-то момент вообще хотели отключить от аппаратов, не было динамики, так вот Роман единственный, кто верил в тебя, кто не позволил остановить аппараты. Он ухаживал за тобой сам. Никому не давал к тебе прикоснуться. Роман тебя очень любит, девочка. Очень.

— Вам выгодно это говорить?

— Нет! Илана, тебе нечего здесь бояться! Прекратите эту холодную войну! Поговори с мужем, просто поговорите, ты можешь задать ему любой вопрос, но прошу, только не молчи! Мне уже больно смотреть на Романа Викторовича! Честно, это все его скоро до ручки доведет, он же тоже не железный, он переживает сильно. И за тебя, и за Анютку вашу.

— Вы тоже с ним заодно. Я вам не верю. Он меня похитил, изнасиловал на камеру и заставил родить ребенка, а после насильно вынудил выйти за него! Вы что, не понимаете?! Как я могу после такого с ним говорить, как я вообще могу жить с Романом в одном доме!

— Все было так, вот только, насколько я знаю, ты была счастлива в браке, насильно тебя здесь никто не держал после рождения дочери. Я часто видела тебя. Приезжала в гости, на праздники. Ребенка вашего ты очень любила, насколько я видела со стороны. С мужем вы не ругались, он нежно к тебе относился. Если и была жестокость в вашей жизни раньше, то вы ее точно оставили где-то в прошлом, и после рождения малышки у вас уже все было хорошо.

— Почему тогда Роман не показывал мне дочь? Почему скрывал ее?! Разве это нормально — скрывать ребенка от мамы? Какой-то няньке еще поручать — это вообще мне в голову не укладывается! У меня тоже сердце есть, и Анечка по мне скучала. Так нельзя, я этого не понимаю. Я этого никогда не пойму!

— Роман хотел много раз показать тебе Анюту, но когда тебе станет лучше. Он хотел увезти тебя на отдых и туда же взять малышку вашу, но не успел. Вы так рассорились, он места теперь себе не находит. Девочка, Роман очень любит тебя.

— Он заплатил вам за это? Скажите только честно!

— Нет. Я просто помню, как у вас начиналось, как вам было тяжело, и я хочу помочь. Я тебя осматривала несколько раз при беременности. Ты сложно вынашивала Анюту, у тебя были трудные роды, операция, но Роман всегда был рядом, Илана, он не бросил тебя даже тогда, когда собственный отец от тебя отказался. Я не пытаюсь защитить Романа, и я не говорю, что он хороший. Но ты любила его таким, какой он есть. Возможно, Роман Викторович этого и правда не заслуживает и эти три года вашего счастья были просто авансом для него. Тебе решать. Он не будет насильно тебя здесь удерживать. Ты жена его, а не пленница больше.

— Как я могу вам верить?

— Никак. Ты просто посмотри на мужа без всяких предубеждений и посторонних советов. Ты любила Романа не за что-то, а вопреки всему. И он, к слову, сделал то же самое. Твой отец косвенно замешан в смерти его жены, как ни крути, но Роман наплевал на это и все равно полюбил тебя, отказался от мести. Тестов не будет сегодня, я думаю, они уже бессмысленны. Тебе просто нужно время, и принимай препарат, девочка. Я все еще не теряю надежды, что буду разговаривать с прежней Иланой.

Алина Павловна уходит, а я еще долго сижу на диване, поджав под себя ноги, и смотрю в окно.

Врала ли она, обманывала? Что значит мой отец отказался от меня? Как он мог? Если это правда… нет, не хочу даже думать, но все же в это я верю. Отец дорожил нашей репутацией, и после того, что Волк сделал со мной, он запросто мог меня выдворить за порог.

Слова Алины Павловны очень сильно влияют на меня, но до конца ей я не верю. Она хорошо знает моего мужа и хочет нас помирить, вот только я мириться не собираюсь.

Да, возможно, я была очень сильной и смогла простить Романа, но то, что он дочь от меня скрывал, — я этого просто не понимаю.

О какой семье, доверии может идти речь, если все это время Роман мне врал, изображал хорошего и словно боялся показать себя без прикрас?!

Какой Роман настоящий в браке, я не знаю. Я не успела толком это понять, потому что для этого мне надо хотя бы начать выходить из комнаты и разговаривать с ним.