Никитич. Дело о потерянном муже

Глава 2

– Ты понимаешь, уже ни на кого другого и надежды нет!

Умудрилась вскрикнуть шёпотом худощавая светловолосая женщина, которая выглядела настолько уставшей, что ей можно было дать как двадцать, так и шестьдесят…

– Никто не верит! – беззвучно всхлипнула она.

Опыт не пропьёшь! Когда у тебя четверо детей, учишься и орать шёпотом, и плакать так, чтобы никто не видел и не слышал.

– А сама-то ты веришь? – очень серьёзно спросила соседку Марийка.

Она стояла у окна, перекатываясь с пятки на носок. На руках уже другой малыш. Не тот, что был, когда Никитич уходил.

Ещё один сверточек-карапузик лежал в вибрирующем гамачке, довольно раскинув ножки, а третий был на руках у Анны, или у Аньки-кошатницы, как звали её в деревне.

Смышлёная, красивая, когда выспится, весёлая и жизнерадостная девчонка двадцати восьми лет сейчас сидела с опухшими от слёз глазами и пыталась найти хоть какую-то поддержку.

В деревне Анну, не сказать чтобы осуждали, но… Как-то очень быстро нашли альтернативную, совершенно, с её точки зрения, неверную версию произошедшего и… Успокоились.

Ну как успокоились: кто посмеивался, кто горько вздыхал у неё за спиной.

Всё дело было в том, что у Аньки пропал муж, Кирилл

Да не просто пропал – уехал на заработки и не вернулся. Уже на неделю задерживался, по Анькиным словам…

Кажется, все родственники уже должны были бы стоять на ушах, а полиция с собаками – прочёсывать леса, но…

Даже та самая полиция заявление никак не принимала.

– Сколько детей? Четверо? – округлял глаза молодой парень в дежурке. – Да подождите ещё денёк! Объявится! – нахально ухмыляясь, советовал ей лейтенантик. – А вы у друзей искали? – вскидывал он брови, потом понижал тон до заговорщического. – А у подруг?

Анька только рыдала и бежала назад домой к своим детям.

Оно, конечно, надо было бы добиться. Может, даже жалобу в прокуратуру накатать. Но…

У Аньки дома было четверо детей! Младшим – семь, а старшему – девять… И заниматься заявлениями ей было попросту некогда!

Вот такая вот беда. Или радость. Как посмотреть.

Первого да второго хотели они с Кирюшкой очень. Специально родили погодочек: сыночек, а следом доченька… Тут-то они и хотели остановиться, вот только… Замученная двумя младенцами Анька попросту не заметила третьей беременности! А наступила она почти сразу после второй. Да ещё и двуплодная.

Когда у неё как-то странно живот забурлил, пошла к терапевту. Дескать, съела что-то не то. Тот посмотрел на неё, как на полоумную, и отправил на учёт становиться. Мальчишкам в её пузике было уже по пять с лишним месяцев.

Вот так и стали Кошкины дети поводом и для гордости, и для насмешек у всей деревни. Только ленивый не чесал свой язык о том, что Анька, как кошка, рОдит, да муж у неё – что кот драный…

Кириллу, хотя на самом деле, конечно, Кирюше, действительно было несладко. Очень добрый, очень домашний и очень ласковый от природы парень, казалось, разрывался между необходимостью растить сыновей и обязанностью зарабатывать деньги. Где в деревне особо устроишься? На этой ферме нанялся, тут подрядился, а всё равно – вечное безденежье. Он пытался это исправить, да не мог…

И вот…

– Понимаешь, он не мог сбежать, – сипела Анька, глядя куда-то в пол, Марийке под ноги. – Он, наоборот, для нас это делал! Витюшенька со школы пришёл и спрашивает: “Пап, а что такое море?” – всхлипнула Анька. – И тут у Кирюшки как тормоза сорвало! Он аж плакал, кричал: “Да что ж я не могу детям море показать!” А это ж я виновата! Я его никуда на заработки не пускала. Всё мне казалось, что я с четырьмя одна не справлюсь. А он… Он мог, он хороший, он всегда хотел!

Марийка отвернулась к окну, поджав губы.

Ну конечно, Анька во всём виновата! Конечно, она должна была справиться! Только вот Марийка с тремя даже в туалет сходить спокойно не могла. А зубы шла чистить, только когда муж дома.

Эх!

– Анют, – хмуро обратилась к соседке Марийка, но та, видимо, считав настроение гадалки, аж на колени перед ней бухнулась.

– Марийка… ну пожалуйста… – Анька свободную руку приложила к горлу. – Ты мне хоть скажи… – голос ее сорвался. – Жив он или нет? – тут она потеряла всю выдержку и зарыдала в голос. – Мне бы только знать! Пусть он сам на море, пусть он у другой, да лишь бы жив!

– Да ты что! – округлила глаза Мария. – Ну-ка встань немедленно! – заорала она на подругу.

И тут же у неё на руках заорал Мишенька.

А у Аньки на руках – испуганный встряской Лёшенька.

А в гамаке, просто заодно с братьями, – Сашенька.

Сама Анька уже просто выла, и Марийка от бессилия всхлипнула.

Но тут в прихожей что-то загремело, застучало, зазвенело так, словно крыша вдруг обвалилась. Потом настежь распахнулась дверь, и на пороге появилась здоровенная тетка-гренадер с большой дорожной сумкой.

– Здрасьте! – пробормотала она, скептически поджав губы.

Окинула взглядом замерших от недоумения женщин и детей, недовольно вздохнула:

– Где тут у вас можно руки помыть?

.