Никогда

48 Невидимое горе

Это Гвен позвонила домой Изобель. Когда ни она, ни Майки не смогли найти ее, они воспользовались телефоном Изобель, который Гвен нашла в ее спортивной сумке.

При упоминании о драке на вечеринке, ее папа позвонил в полицию. Затем он и ее мама сели в автомобиль и начали с округа Генри. Они оставили Дэнни, чтобы он ждал в случае, если Изобель объявится дома. Когда она появилась, Дэнни рассказал про эту драму, и Изобель неохотно набрала номер ее отца.

Было много криков, и на заднем плане Изобель могла услышать свою мать, рыдающую с облегчением.

Когда она повесила трубку, Изобель почувствовала себя опустошенной до грани падения в обморок. Тем не менее, ей удалось принять душ и переодеться, прежде чем ее родители возвратились. Она надела джинсы и длинные рукава, чтобы скрыть синяки и порезы, и спрятала остатки розового платья в нижний ящик комода. Потом она свернула куртку Ворена и спрятала ее глубоко в шкафу, где она будет ждать возвращения к хозяину.

Лекция, которую она прослушала той ночью, была длинна, несмотря на то, как поздно это было, и заполнена унижающими вопросами риторического характера, а так же угрозами, пустыми и настоящими. То, что ей не разрешили принимать участие в Национальных играх, было среди самого пустого. То, что не будет никакого автомобиля на ее день рождение, скорее всего, окажется правдивым. Она слушала отстраненно до следующего уведомления. Номером один в списке ограничений ее отца было то, что ей не запрещали говорить или общаться, в любом случае, когда-либо снова с Вореном за пределами школы, или в школе, если это было возможно.

У нее не было возможности оспорить это, и на этот раз мама не встала на ее сторону.

Наконец, ей велели идти в свою комнату, и она уж достигла лестницы, когда была остановлена голосом ее матери. Она сказала Изобель, что Брэд перенес операцию на колене этой ночью. Что у него была аллергическая реакция на анестезию, что он бредил и почти впал в кому.

Изобель вспомнила гроб, кладбище. Крик.

— Он в порядке? — спросила она. Она обернулась, глядя в бледное лицо ее матери с осунувшимися чертами.

— В целом, все хорошо, — ответила она. — Он не будет ходить в школу некоторое время.

Изобель кивнула. Она стала подниматься верх по лестнице снова.

— Иззи.

Она остановилась.

— Его мама звонила сегодня вечером, чтобы сказать, что он... она сказала, что он звал тебя.

Ее рука сжала перила. Она почувствовала, как напряглись ее плечи.

— Я думаю, тебе следует навестить его, когда разрешат, — сказала ее мама, — я отвезу тебя, если ты захочешь.

Изобель только кивнула. Она не могла сказать маме, что сомневалась, что Брэд захочет видеть ее снова, и она задалась вопросом, сколько он помнил. Вспомнит ли он, что был в мире снов? Или как был внутри Красной Смерти? По крайней мере, подумала Изобель, вряд ли он забыл то, что произошло на футбольном поле.

Стремясь убежать, она поспешила вверх по лестнице. В своей комнате, наконец, она рухнула в кровать под подавляющим весом ее истощения. Ее тело не оставило ей выбора. Она уснула.

Изобель проснулась поздно следующим утром от стука. Шум отозвался эхом в ее голове, отрывая ее от сна, заставляя ее подскочить вверх. Она почувствовала, что ее грудь напряглась, поскольку ее сердце подпрыгнуло и забилось с тройной скоростью.

Она вздохнула и выбралась из кровати, сжимая свое одеяло руками, удивляясь, что не почувствовала грубую засохшую грязь или песчаные крошки. Она стала неподвижно и прислушалась, пристально вглядываясь.

Не было никаких надгробных плит. Никаких мертвых деревьев или черных птиц. Никаких призраков или теней.

Только холодный, белый дневной свет. Мрачный, но все еще утренний туманный свет просачивался через ее окно, купая ее розовые стены в прозрачном свечении, давая каждому объекту в комнате его собственный тонкий ореол.

Изобель зажмурила глаза, прежде чем открыть их снова.

К ее облегчению все осталось по-прежнему. Ее дыхание замедлилось, и она позволила себе поверить, что она действительно была дома. В безопасности.

Когда она расслабилась, боль в ее теле просочилась в центр ее мозга, принося с собой память о прошлой ночи. Все вернулось к ней в серии вспышек.

Игра. Брэд. Мрачный Фасад. Мир снов. Рейнольдс. Лилит. Ворен...

Снова раздался стук, на этот раз громче, настойчивей. Ее тело напряглось еще раз, непроизвольная реакция.

Звук доносился снизу. Именно тогда она поняла, что кто-то должен быть у двери.

Ворен.

Изобель была все еще одета в рубашку с длинными рукавами и джинсы, которые она надела ночью. Она выбежала из своей комнаты на лестничную площадку и, держась за перила, босыми ногами пробежала по ковру на лестнице.

На полпути вниз она остановилась.

Ее папа стоял у основания лестницы, спиной к ней. Он держал парадную дверь открытой, позволяя холодному утреннему воздуху проникнуть в дом. Перед ним, на крыльце, где она ожидала увидеть Ворена Нэтерса, стояли двое мужчин, которых Изобель никогда не видела прежде. Каждый из них носил накрахмаленную белую рубашку и темный галстук. Оба были одеты в длинные, коричневые шинели, лица их несли пустые, нечитаемые выражения.

В замешательстве она смотрела как высокий, темноволосый мужчина показал ее отцу свой бумажник. Там, в центре сгиба, она поймала свет серебряного значка.

Полиция? Что полиция делает здесь?

Она спустилась дальше вниз по лестнице, оставаясь близко к стене, но остановилась снова, когда пристальный взгляд высокого человека внезапно перешел от ее отца к ней.

— Детективы Скотт и Марч, — сказал мужчина и щелкнул своим бумажником, закрывая его. Он следил за ней, пока клал его во внутренний карман пальто. — Вы, Изобель Ланли?

Ее папа повернулся, удивленно смотря, что она стоит на лестнице. Его взгляд метался между нею и этими двумя детективами, его лицо выражало неуверенность и подозрение.

— Я могу спросить, в чем дело?

Изобель чувствовала, что ее колени задрожали, ноги теряли силу, чтобы держать ее. Ужас сковал ее грудь.

Она покачала головой, желая, чтобы эта сцена остановилась. Она хотела проснуться снова, и начать все сначала до того, как все пошло не так. Но было слишком поздно для этого. Что-то было неправильно. Ужасно неправильно. Она ощутила это, как невидимое присутствие в комнате.

Рыжеволосый детектив ответил.

— Мы ведем отчет о без вести пропавших лицах, и мы полагаем, что у вашей дочери может быть некоторая информация...

— О ком? — спросил её папа, но Изобель уже знала, о ком. Как недостающий кусочек головоломки, ужасная правда вернулась на место.

Она внезапно почувствовала головокружение, тошноту. Комната поплыла.

— Вы — Изобель, я правильно понял? — спросил рыжеволосый детектив. Его брови выгнулись, когда он рассматривал ее. Его подбородок, наклонился вниз, как будто он пытался подтолкнуть ее, напомнить ей о ее собственном имени.

Ошеломленная, она смотрела прямо через пространство между этими двумя мужчинами. Как иллюзия, детективы, холл, резкий утренний свет и ее отец — все растаяло, пока каждый из них стал не более чем отдаленным эхом в ее сознании. Ее разум мчался назад через хаос и ад, который был прежней ночью.

Рейнольдс. На кладбище. Он солгал ей.

Он солгал.

В этот момент правда казалась настолько простой и очевидной. Но тогда как это могло быть? Как, ведь он принес ей куртку Ворена? Ворен дал ее ему, не так ли?

Ее челюсть расслабилась. Конечно. Если он солгал ей, тогда бы ничего не остановило его солгать и Ворену тоже. Он, возможно, сказал ему что-либо, и даже теперь, Ворен мог быть в ловушке там, все еще ожидая.

Ожидая ее.

Она вспомнила слова Рейнольдса: "Он... дома сейчас, как хорошо".

Она прикрыла рот рукой. Она слышала эти убийственные слова снова и снова, его голос ясно звенел в ее сознании, как раскатистый гул погребального колокола.

Она опустилась на один шаг, чувствуя себя отстраненной от реальности.

Он называл ее своим другом. Он спас ее, и поэтому она хотела верить, что он спас Ворена также. И таким образом, она выпила каждое его слово до дна как истину. Она проглотила его ядовитую ложь так легко. Как она могла быть такой глупой? Она должна была знать, что он мог сказать, что потребуется, чтобы заставить ее разрушить связь. Разделить миры.

Он имел в виду это, когда назвал ее своим врагом.

Изобель чувствовала, что ее тело затрепетало, когда она тяжело вздохнула. Она даже не заметила, что прекратила дышать.

Лилит была права, думала она с внезапными муками горечи. Рейнольдс сохранял правду при себе все время. Он обманул ее и оставил одну с ложной надеждой, думая, что она умрет.

Шквал эмоций прошел через нее. Обида, гнев, предательство.

Потеря.

Так вот что означала его речь на крыльце. Его последний монолог перед его великим исчезновением.

Я не буду найден, сказал он.

— Мисс Ланли, — сказал высокий детектив. — Вы знаете что-нибудь о местонахождении Ворена Нэтерса?

Отстраненно, она отметила этот вопрос.

Да, подумала она. Да. Он находится в ужасном месте, где никто не сможет его достичь. Он находится в мире пепла и черных деревьев и сломанных людей, находившихся в заложниках у демона, который будет обладать им для вечности.

Она медленно покачала головой. Нет. Нет. Нет. Это не могло происходить.

— Изобель, — это был отец, кто обратился к ней. — Я думал, что Ворен привез тебя домой.

Изобель покачала головой. Больше нет слов. Больше нет слов, пожалуйста.

— Вы говорите, что он не привозил вас домой? Изобель?

— Нет, — прошептала она.

Она хотела, чтобы все остановилось. Она хотела, чтобы полиция ушла. Стены и холл, слишком яркий утренний свет и осознание — все — пусть просто исчезнет.

— Его отец объявил его пропавшим без вести рано утром сегодня. Он вчера не пришел домой из школы, и, очевидно, он пошел на вечеринку вчера вечером, и был замечен там с Вашей дочерью. Вы осведомлены, я полагаю, что там была драка?

— Мне сообщили, — сказал ее отец.

— Ах, ну, в общем, это имеет смысл. Так или иначе, после того, как все прояснилось, они нашли автомобиль мальчика на автостоянке, но не было никаких признаков его самого.

— Изобель? — спросил папа. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

Она ничего не ответила. Она не хотела говорить, она не могла. Не будет ничего хорошего. Медленно, методично, она отрицательно покачала головой.

Нет.

— Извините, — она услышала, как ее отец говорил детективам. — Мы… что ж, это была долгая ночь. Для всех нас.

— Я понимаю, — сказал высокий детектив. — В таком случае, я оставлю Вам свою визитку, и, возможно, мы сможем обсудить это с Вами в другой раз. Если Вы вспомните что-то ещё, пожалуйста, позвоните нам. Но, Вы знаете, — продолжал он, его тон изменился, как будто он говорил эти следующие слова Изобель. — Я не волновался бы слишком сильно. Мы занимаемся подобными случаями, и на девяносто процентов ребенок находится. Кроме того, мы получаем это задание не в первый раз. Как и Ваша дочь, он, вероятно, был напуган сиренами и просто поехал с кем-то другим.

Изобель слышала, что ее папа попрощался с детективами. Он закрыл дверь, блокируя холодный воздух и язвительный свет, бросая их обоих в тень. В течение долгого времени он стоял спиной к ней, его рука по-прежнему сжимала дверную ручку, как будто он думал, что сказать. Или решал, что он чувствовал.

Изобель поднялась на ноги. Она колебалась, ожидая, пока ее отец, наконец, не повернулся к ней лицом. Тогда она сделала то, что она думала, будет самым легким для них обоих. Она бросила один взгляд на него и отвернулась.

— Изобель, — позвал он.

Она остановилась, но только на мгновение. Летя вверх по лестнице, как призрак, она исчезла в своей комнате.