Ночь. Остров. Вурдалаки

11

Алина встретила нас немного враждебно и растерянно.

– Я… Я все уже рассказала, – произнесла девушка, она стояла прямо напротив окна, обхватив себя руками, словно замёрзла.

– Вы забыли сказать, что сразу после смерти отца побежали к местной ведьме с заказом на проклятие некой Натальи Семёновой, здесь её знали под именем Таша. И через несколько часов её нашли мёртвой, – сказала я, оглядывая гостиную. На мой взгляд, ничего не изменилось. Диваны, вазы, цветы в которых уже успели завянуть, светлые обои, картины на стенах. Хм, если это рисовала София Болотова, то преподавая в школе, она явно занималась не своим ремеслом. Один островной пейзаж, сменял другой. Деревья, листья на которых казались живыми, яркое солнце, искрящийся водопад, неповоротливые суда в порту. Целый срез жизни на Кихеу.

– Вы же не думаете, что… Что я… Что мы…– торопливо заговорила Алина Болотова.

– Не думаем, – сказала я. – Но вам придётся объясниться.

Алина немного нервную натянула свитер на кисти.

Свитер? Летом? А ведь она действительно нервничает.

– Алина, расскажи, – попросил Воронов. – Так будет лучше.

Девушка шумно выдохнула, опустилась на диван, словно у неё резко закончились силы.

– Я… Вы… – Начала она, замолчала и продолжила уже более связано: – Когда вы были в прошлый раз, все правильно сказали. Мама давно живёт в своем каком-то выдуманном мире, там она до сих пор учительница, там её ждут ученики. Ей нет дела до нас с отцом. – Девушка на миг закрыла глаза. – Не знаю, в какой момент у него это началось. У отца, я имею в виду. Появилась женщина, одна, другая. Я тогда поступила в университет, я… У меня началась своя жизнь. И я подумала, ну и пусть, он всё равно никогда не бросит маму. Он каждое утро спрашивал, как она себя чувствует, и каждый вечер интересовался, что она нарисовала. И не просто так, он и в самом деле слушал её, даже если она заговаривалась. – Девушка грустно улыбнулась. – А потом появилась она. Это Таша. Хотя… – Алина поджала губы, – иногда я думаю она, что она была всегда, просто я не замечала, не думала, что… – Она замолчала.

– Почему ты хотела навести порчу? Ведь отец к этому моменту был уже мёртв, – спросил Воронов.

– Она могла прийти на похороны, такая выходка как раз в ее духе. Могла устроить скандал, мало ли чего отец ей наобещал, и все бы тогда узнали… Вы не подумайте, ничего такого, пусть бы она просто заболела, пусть бы её понос пробрал. И всё! Я больше ничего такого не хотела, поверьте.

– Идиотизм, – прокомментировала я.

– Вам хорошо говорить, ваш отец не спал с этой Ташей каждый четверг на яхте, которую назвал в честь вашей матери, – неожиданно зло выкрикнула девушка.

– Вот почему Таша не работала по четвергам. – Я посмотрела на Андрея. – У неё было занятие поинтересней.

– И знаете, что самое ужасное? – спросила девушка, вскакивая, – а то, что моему отцу можно, а мне нельзя!

– Поясните, – попросила я, а Алина вдруг сжалась, словно только что сообразила, что сболтнула лишнего. – Вы рассказали отцу, что в курсе его встреч по четвергам?

– Это само собой вырвалось, – призналась девушка. – Понимаете, у меня есть парень… То есть был. – На её глазах выступили слёзы. – Но когда отец узнал… Узнал, что он из местных, он пришёл в ярость, он кричал на меня, как никогда раньше. Кричал, что я вся в мать! Я и не выдержала, высказала ему всё про его встречи на яхте. – Слёзы снова потекли по лицу девушки.

– И что Сергей? – спросил Воронов.

– Он велел мне убираться с глаз долой. Сказал, что это меня не касается. Сказал, что сам всё решит, раз уж я не в состоянии.

– Решил? – спросила я.

– Не знаю. Но в Валу больше не берет трубку, его нет на острове, и я не знаю, что делать. – Алина вытерла лицо руками. – Я думаю, что отец ему угрожал. Например сказал, что его родне больше никогда не дадут работу, если Валу ещё хоть раз подойдёт ко мне. Такое отец вполне мог устроить. Валу исчез, а мне пришлось притворяться, что все нормально, что ничего не происходит. Ходить на пляж с друзьями, смеяться, лишь бы они не догадались…

– Контактные данные, полное имя и фамилия этого вашего Валу, – потребовала я. И девушка, всхлипывая, продиктовала. Я записала и тут же отправила коллегам на большую землю, если этот Валу там, они его найдут.

– У вашей матери есть мастерская? – спросила я, когда Алина успокоилась. Девушка немного растерялась, словно мы говорили о возвышенном, и вдруг я поинтересовалась, есть ли в доме туалет.

– Да, но…

– Мы можем туда заглянуть?

– Но зачем? – удивилась Алина. – Если вы думаете, что моя мать имеет отношение к смерти от отца, то сильно ошибаетесь, она до сих пор, кажется, не поняла, что его больше нет.

– Мы не думаем, – мягко сказал Андрей.

– Но вы сами сказали, что не несмотря ни на что, отец интересовался её живописью. Возможно, мы найдём в студии что-то, что позволит нам выйти на след убийцы. Что-то незначительное для остальных, но важное для них и для нас.

– Я не уверена…

– Пожалуйста, Алина, – попросил Андрей.

А я поймала себя на мысли, что если он будет так просить меня, вряд ли я смогу отказать.

К слову, Алина тоже не смогла. Она вздохнула и жестом пригласила нас следовать за собой. На улице уже начало темнеть. Хотя летом на острове никогда не темнело до конца, ночами на Кихеу опускались ровные серые сумерки. Вокруг дома Болотовых уже зажглись фонари, выглядело это красиво и немного аляповато.

– Свет давно ушел, – сказала девушка, – мама рисует максимум до обеда, хотя потом может долго сидеть в студии и рассматривать старые работы. Мне иногда кажется, что она не помнит, как их рисовала. Сюда, это недалеко, – девушка спустилась с главного крыльца и стала огибать дом.

– Скажите, Алина, а почему вы пошли к Оле? – спросила я, следуя за Болотовой.

– Что? – Она испуганно обернулась.

– Ну, почему вы пошли именно к ней? Ведь не по объявлению же вы её нашли? Мол, потомственная колдунья приворожит любимого, сделает заговор на потенцию и здоровье? – процитировала я объявление с сайта, куда когда-то занесла меня цифровая нелёгкая. – Или по объявлению? – удивилась я, видя смущение на лице девушки.

– Ну… – Она натянуто улыбнулась. – Нет, конечно. Мы давно друг друга знаем, хотя она и старше. – И видя мой недоумённый взгляд, пояснила: – Дружили наши матери, так уж вышло. Мать Оли была акушеркой, именно она приняла меня на этот свет в роддоме Кихеу. Так они и подружились. Иногда, когда родители ругались, папа становился совершенно невыносимым, мама уходила к Уле, это мать Оли.

– Я знаю, – вставила я, не сказав, что Улю звали отнюдь не Ульяна, на местный язык имя Улэ переводилось, как надёжная. А еще, я про себя отметила, что Ола никогда не упоминала при мне об этой «дружбе».

– В большинстве случаев они брали меня с собой. Иногда мы даже оставались у неё на ночь. И мы с Олей играли, не потому что ей было со мной интересно, а потому что выбора особого не было. А потом у Ули случился инсульт, к тому времени мама уже была не в себе, сперва наше общение сошло на нет. Но как-то раз, когда у мамы начался очередной приступ паники, я вспомнила об Оле, до меня доходили разные слухи, что она стала ведьмой, что она знает разные травы… – Она смутилась, наверняка вспомнив свой последний визит к колдунье. – В общем, классическая терапия маме совсем не помогала, вот мы с отцом и решили попробовать, что-то нетрадиционное. Вернее, я предложила, а он оказался не портив. И знаете, что? Отвары Оли успокаивают маму куда лучше таблеток. Сюда, – сказала девушка, подходя к одноэтажному вытянутому строению с раздвижными стеклянными дверями.

– А это что? – Я указала на сооружение, видневшееся чуть вдалеке. Больше всего оно напоминало часовню. А небольшие прямоугольные камни на траве перед входом – могильные камни.

– Часовня и семейное кладбище, – ответила девушка. – Мой дед получил на него разрешение, и оно действует до сих пор. Так что, тут все законно.

– Наверное, в администрации очень удивились, когда ваш предок запросил разрешение на собственное кладбище, – покачала я головой. – На Кихеу усопших чтят по-другому.

Я вспомнила комнату матери, в которую отец часто приносил цветы. Я не раз слышала, как он разговаривал с ней. У нас на острове свои традиции.

– Если не передумали смотреть студию, то идемте, – поторопила нас Алина Болотова.

Не знаю, чего я ожидала от студии Софии, возможно, что она будет похожа на мастерскую безумного Шляпника, но все оказалось довольно мило. Большое вытянутое пространство, окна в пол, книжный шкаф, забитый бумагами и набросками, буфет, мольберты, краски, два рабочих стола, диван и картины, картины, картины. Большие маленькие, они стояли прямо на полу, прислонены к стене, к дивану, к буфету, к стульям. Некоторые отвергнуты, некоторые словно выставлены напоказ.

– Иногда мама рисует новые, а иногда вдруг берётся переделывать старые, или вообще закрашивает их в чёрный цвет. – Девушка указала на одну из картин, которая действительно походила на чёрный квадрат Малевича.

– София очень талантливая, – заметил Воронов, подходя к портрету Алины, который был явно написан с большой любовью.

– Она не придерживалась какого-то одного направления? – спросила я, указывая на пейзаж, что стоял рядом с портретом. Море, пирс, корабли и восходящее солнце.

– Не знаю, – ответила девушка. Воронов отошел к какой-то работе в противоположной стороне студии. – Ничего в этом не понимаю, – призналась она. – Знаю лишь, что какие-то очень не нравились отцу.

– Например? – уточнила я.

– Например, эта. – Алина подошла к стене и развернула одну из работ, что было скрыта от посторонних глаз.

Это был симпатичный островной пейзаж. Лес, ручей, что срывался со скалы, словно небольшой водопад, толстые стволы деревьев, мох, солнце. Что тут может не нравится?

– Эта картина повторяется, – сказал вдруг Воронов и показал нам на другое полотно. И оказался прав, стволы на этой работе были толще и будто бы ближе, но это без сомнения было то же самое место с лентой тоненького водопада.

– Да, она часто его рисовала, – пожала плечами девушка и развернула ещё одну картину. Тут был вид чуть сбоку, но место узнавалось без труда. – А ещё, – девушка задумалась, – была ещё одна, все то же самое, но на ней изображен человек.

– Можете показать? – попросила я.

– Наверное, – сомнением произнесла она, – если найду, конечно.

Она подошла к одной из картин, оказавшись изображением дома Болотовых, потом ко второй, на которой я с удивлением узнала молодую Улэ. Затем была школа, портрет сиделки в саду. И даже, сидящий в кресле Воронов в расслабленной позе. В обманчиво расслабленной, словно хищник перед броском. А ведь Болотова и в самом деле талантлива, так точно передать напряжение мышц.

Наконец, Алина развернула нужную. Да, это был тот же самый ручей, тот же самый мини водопад, те же самые толстые поросшие мхом деревья, но на этот раз художник словно отдалялся, словно смотрел на всю эту красоту издалека. Так что на картину попала верхушка холма, и даже что-то похожее на колокольню.

– Точно, это звонкий холм, чувствую место знакомое, – тут же опознал пейзаж мой спутник. – Там когда-то была церковь.

Но я смотрела не на развалины, а на человека, что стоял около ручья. Молодой мужчина. Нет, я бы даже сказала парень, на пару лет младше Алины. Он стоял вполоборота, демонстрируя художнику лишь профиль, да и тот был частично скрыт капюшоном ветровки, из-под которого выбились несколько заплетенных в косички прядей, украшенных перьями. Судя по скулам и разрезу глаз, парень явно принадлежал островной крови.

– Не знаете, кто это?

– Нет, – пожала плечами девушка. – И предвосхищая ваш вопрос, скажу, что мама тоже не знает. Каждый раз она называет разные имена. А иногда вообще отказывается отвечать.

– Вы позволите? – спросила я, доставая телефон.

– Почему бы и нет. Просто не знаю, как это может помочь вам в расследовании убийства отца. Эти картины написаны много лет назад.

– Я тоже пока не знаю, – ответила я, делая фотографии каждой из таких разных и таких одинаковых картин.

Не знаю, был ли в этом смысл, но какая-то мысль неотступно преследовала меня, пока мы прощались с девушкой, пока шли к машине и пока покидали территорию родового гнезда Болотовых. Очень простая мысль, которую я высказала, стоило автомобилю выехать за ворота.

– Ты это заметил?

– Что? – не понял Воронов.

– В студии нет ни одного портрета мужа.

– Уверена?

– Да, я внимательно посмотрела. София Болотова рисует всех и вся. Дом, дочь, служанку, старую подругу, пирс, лес, корабли, даже твой портрет затесался, но никогда не рисует мужа

– Интересно, – протянул Андрей.

– Интересно, но не наказуемо, – со вздохом добавила я.