Ночь. Остров. Вурдалаки

21

На этот раз мы бросили машину в другом месте. Дождь усилился, и я почти ничего не видела на расстоянии вытянутой руки. Здесь тропа была более крутой и уводила вверх, над головой громыхало так, что один раз я едва не упала. С волос стекла вода, рубашка казалась тяжелой, брюки прилипли к телу, а в кроссовках хлюпало. Но я едва замечала всё это, следуя за Вороновым.

Быстрее! В этот раз я не имела права опоздать.

«Я вижу птицу-мстительницу! Я её вижу!»

Чёрт! Как Станислав, хоть что-то тут разглядел?

Снова громыхнуло, на этот раз дальше и у меня заложило уши. Андрей подал руку, помогая разобраться на камень, и я наконец увидела тонкую нить водопада. Как и сказал Андрей, в этот раз мы подошли к месту, что облюбовали влюблённые подростки с другой стороны. Мы стояли на плоском каменном плато, что нависало над водопадом и лесом, эдакий каменный язык длиной в две сотни метров. Кусты, камни, песчаные наносы, несколько чахлых деревьев. И льющаяся с неба вода.

– Видишь их? – громко спросила я.

– Нет, – почти прокричал мужчина.

– Стой тут, я смотрюсь, – сказала я, доставая пистолет.

– Я посмотрю там…

– Нет. Стой на месте, ты без оружия, а я не хочу… – Не договорив, я двинулась к чахлым кустам.

«Я не хочу стоять над твоим телом и собирать улики», – хотела сказать я, но, конечно, не сказала.

Черт, я смахнула влагу с глаз. Самая хреновая погода. И чего Станислава сюда понесло? Найду, уши оборву. Или наложу взыскание. По выбору, так как он уже большой мальчик.

Я подошла к краю и осторожно выглянула, опасаясь увидеть лейтенанта внизу. Но нет, там тоже никого не было. Из-под ног посыпались камни. Я обернулась, Воронов обходил каменное плато с другой стороны. Стоило бы предположить, что он не послушается.

Я приблизилась к первому валуну, почти с меня ростом, когда зазвонил телефон. Я ещё раз оглядела камни. Никого. Переложила оружие из правой руки в левую и поднесла аппарат к уху.

– Слушаю тебя, Михаил.

– С тебя причитается, Мия, – весело сказал коллега.

– Что узнал? – Я обошла камень.

– Это по поводу твоего подкидыша. Я, конечно, отправил официальный запрос, чтобы нам потом по шапке не надавали. Но… – Михаил выдержал эффектную паузу. – Я вышел на соцработника, который занимался этим парнем. В общем, не буду рассказывать, как мне удалось её убедить, но она назвала мне фамилию семьи, что усыновила ребёнка. Ему повезло, его забрали почти сразу.

– И? – Как мне надоели его паузы.

– Семья Троицких из Озерков. Парня теперь зовут Станислав Троицкий…

Я уловила движение за спиной, но не успела даже повернуться, как в голову упёрлось что-то твёрдое, думаю, дуло служебного пистолета.

– Не двигайся, – проговорил на ухо лейтенант. – Бросай, ну!

Я разжала пальцы и смартфон полетел куда-то под ноги. Кажется, Михаил продолжал что-то рассказывать.

– Хорошо, а теперь пистолет.

И все же я помедлила, прежде чем бросить оружие, дождалась очередного тычка в голову и бросила. Хотела куда-нибудь поближе, но не прокатило. Станислав поддел пистолет ногой, и оружие полетело вниз к водопаду.

– Что ты творишь, Станислав?

– А что я творю? – Вопросом на вопрос ответил лейтенант. – Я всего лишь восстанавливаю справедливость, разве это не наша работа?

– Ты прекрасно знаешь, что нет. Да, мы восстанавливаем справедливость, но не так! Не так, Станислав.

– Называй меня Лэйте, это моё настоящее имя, и оно нравится мне больше. Пошли. – Он легонько подтолкнул меня в спину. – Знаешь, мои родители не скрывали, что усыновили меня, да и сложновато это с таким-то лицом. Меня кем только не называли, и узкоглазым, и япошкой, и казахом, но только приехав сюда, понял, кто я на самом деле.

– И кто? – спросила я, делая шаг вперёд и ища глазами Воронова. Мужчину нигде не было видно. Слава духам острова.

– Островная кровь. Ты и я. Мы оба.

– Согласна. Так может опустишь оружие, вернёмся в участок и поговорим?

Вместо ответа он только рассмеялся.

– Ты ведь знаешь, что этого не будет? Знаешь, что я сразу окажусь в камере, а я не для этого приехал.

– А для чего? – Я повысила голос, молясь, чтобы Воронов если не увидел, то услышал нас и затаился, он это умеет, умеет становиться невидимкой на самом виду.

– Для того, чтобы узнать, почему меня выбросили словно мусор.

– Узнал? Как? – спросила я, а потом сама же себе ответила: – Пьяный мэр.

– О, да, – подтвердил Станислав. Мы прошли половину каменной платформы, из-за дождя я не видела, что там впереди. – Я перевёлся на Кихеу, искал и… Ничего не находил, пока этот старый алкаш не заявился участок, не попросил, чтобы его заперли в камере и не принялся каяться. Я даже сначала не прислушивался, а потом…

– А потом понял, – закончила я. – Почему не обратился к следователю, Станислав?

– Лэйте! Я просил называть меня Лейте!

– Хорошо, Лэйте, ты же полицейский, ты же знаешь про процедуру. Знаешь, что тебя бы послушали.

– Послушали? Слово лейтенанта против слова протрезвевшего мэра, который будет все отрицать, и главного промышленника острова? Да ты идеалистка, Мия. – Он снова толкнул меня в спину. – Но даже если так, если бы меня послушали, они бы всё равно вышли сухими из воды, столько лет прошло, доказательств почти никаких. Нет, я не мог этого так оставить, они должны были заплатить за то, что сделали.

– А что они сделали?

– Не притворяйся глупее, чем ты есть. Болотов убил моего отца, а мэр с Дьярви знали это, знали, что он сделал и покрывали его за деньги! А это шлюха Таша помогла Болотову прикарманить изобретение отца. Меня просто выкинули, как мусор. А моя мать сошла с ума в тоске по мне и моему отцу. Вот, что они сделали! Не знаю, как тебе, а мне хватило с лихвой, чтобы понять, они не имеют права жить.

«Это не тебе решать», – хотела сказать я, но не стала. Не в этой ситуации.

– Как ты заставил их выпить яд? С Ташей понятно, с ней ты не миндальничал, но Болотов и Дьярви? – Голос дрогнул, я нарочно называла отца по имени.

– Будешь верна себе до конца, да? Мне это нравится. Я расскажу. Знаешь, никогда не понимал, почему злодеи в фильмах так любят поболтать, а сейчас понял. Это приятно. Приятно, когда тебя слушают. – Он рассмеялся, я вздрогнула, не зная от чего от его смеха или от молнии, что сверкнула у нас над головами. – Болотову я подсыпал яд в кофе. Знаешь, если снять форму, то я становлюсь невидимкой на этом острове, такой же как и сотни других работяг, что вкалывают на фабрике. Я просто вошёл в ворота вместе со всеми, никаких пропусков, никакого контроля. Купил кофе в автомате и предложил Болотову поговорить, тот не сразу узнал меня, потом удивился, но не нашел повода отказать. Мы поднялись на крышу… Не знаю в какой момент Болотов понял, что что-то не так и захотел уйти, захотел позвать на помощь. Я ему не дал. Держал его пока действовал яд, держал и рассказывал, кто я такой и за что караю. Дальше, ты знаешь. Разбросал перья, запер крышу и ушел, я же невидимка не забыла?

– Рива будет разочарована тем, что ты даже не надел свой костюм мстителя. Но это было только в первый раз, не так ли? Первое убийство всегда особенное. К Таше, я уверена, ты уже явился в образе.

Мы подошли к чахлому дереву, ветер швырнул влагу в лицо.

– А в остальном ты с ней даже не стал заморачиваться…

– А она не заслужила ничего иного. Я увидел её около стоянки яхт. Не знаю, зачем она туда явилась, видимо поплакать по почившему по любовнику. Все произошло быстро, костюм был у меня в багажнике…

– Как и яд, – добавила я. – Интересно, она сильно удивилась, увидев тебя в перьях?

– Я не дал ей много времени на эмоции. Она уже давно уверовала в собственную безнаказанность и не ждала подвоха от обычного лейтенанта. Я просто отвёл её в сторону и… Дальше ты знаешь связал и влил яд ей в глотку, а потом спокойно уехал. Тогда как Дьярви… – Я остановилась. – С ним все было по-другому. Знаешь, я даже немного пожалел, что он в этом замешан. Я просто поставил его перед выбором, либо он пьет яд, либо ты. Нет ничего проще подлить его тебе на работе. Надо сказать он не протестовал, не задавал дурацких вопросов, как Таша, а просто протянул мне кружку, и всё.

– И всё, – эхом повторила я, чувствуя, как внутри разгорается гнев. Он отравил моего отца! Сердце забилось где-то в горле. Не знаю, что бы я сделала, наверно какую-нибудь глупость, но…

– Эй, ты там, – вдруг крикнул Станислав, – выходи! У тебя не та комплекция, чтобы прятаться за кустами. Выходи, я знаю, что вы приехали вместе.

Я мысленно выругалась, когда из-за ближайшего валуна вышел Воронов. И он по-прежнему был без оружия.

– Эй, Станис… Лэйте, он тут совершенно не причём, – сказала я. – Пусть идёт, а мы продолжим наше свидание, раз уж ты так старался заманить меня сюда. – Я говорила быстро, глотая слова вместе с дождём и мысленно уговаривала Воронова не подходить. Но он, конечно же, подошел.

– А кто сказал, что я заманивал тебя? – спросил лейтенант и посмотрел на Воронова.

А я-то думала, что ничего хуже уже сегодня не услышу. Как всегда ошибалась.

– Лови, – сказал лейтенант и бросил Андрею бутылку с водой. Самую обычную пластиковую бутылку. Вот только, что-то мне подсказывало, там отнюдь не обычная вода.

– Сразу выпьешь или покочевряжишься? – поинтересовался лейтенант.

– Не смей! – выкрикнула я. Но Воронов смотрел только на Станислава за моей спиной. Смотрел и молчал, держа в правой руке эту чёртову бутылку.

– Значит, покочевряжишься, – констатировал лейтенант. – Тогда расклад такой, либо ты пьешь, либо я скидываю эту красотку вниз, – говоря это, Станислав вдруг схватил меня за руку и дёрнул в сторону. Мир перед глазами качнулся, когда я оказалась на краю плато. Снова посыпались камешки, снова загремел гром. А может, это волны с грохотом обрушились на прибрежные скалы. Мы стояли на противоположной стороне каменного плато, что нависало над неспокойным северным морем.

Я взмахнула руками стараясь сохранить равновесие, стараясь отстраниться от разверзшуюся передо мной бездны. Всего два удара сердца и стоявший за спиной Станислав потянул меня назад.

Едва вернув равновесие, я сразу поняла почему. Воронов скрутил крышку с бутылки.

– Не глупи! – выкрикнула я. – Он в любом случае не собирается оставлять меня в живых.

– Ну, мы этого не знаем. На самом деле ты мне не нужна, поэтому не вижу ни одной причины обрывать твою жизнь.

Он врал. Я видела эту причину, но не стала озвучивать. И он и я знали, что свидетели долго не живут.

– Хорошо, я не нужна, а Воронов тебе на кой черт сдался?

– А он тебе не рассказал? Как нехорошо обманывать девушку.

Андрей продолжал молчать.

– Коротков, этот трус по недоразумению ставший мэром Иже, был настолько слаб, что даже пытался что-то исправить. Как-то раз через месяц после наводнения он собрал в кулак всё, что осталось от его достоинства, и позвонил в полицию. Анонимно разумеется. И сказал, где они могут найти тело пропавшего Лэйте Виши. Угадай, кто принял этот звонок? Молодой патрульный Воронов. И знаешь что? Он его даже не зарегистрировал, не говоря уже о том, чтобы проверить.

– Я был молод. – Андрей впервые ответил Станиславу. – Меня только что бросила любимая девушка. Понимаю, так себе оправдание, но в те месяцы мы получали такие звонки десятками. В девяти случаях из десяти, найденные на заднем дворе трупы оказывались мешком с мусором, который принесла вода.

– Ты прав, так себе оправдание, – рявкнул лейтенант. – Ты просто не хотел лишней работы.

– Может быть ты и прав.

– Может быть? – задумчиво повторил Станислав и вдруг пораженно спросил: – Ты даже не помнишь этого звонка?

– Не помню, двадцать лет прошло, – согласился Воронов.

– Пей! – приказал Станислав и дуло, что упиралась мне в голову вдруг исчезло. – Пей или я прострелю тебе башку. Сперва тебе, а потом ей.

И я поняла, что он направил оружие на Андрея. А тот… Поднёс бутылку к губам и сделал первый глоток. И я не выдержала.

– Андрей не смей! – закричала я, развернулась, схватила пистолет за дуло, направляя его в сторону. Миг и мы замерли друг напротив друга, мокрая с ног до головы я и мокрый он. Разница заключалась в том, что на нём был тот самый пресловутый птичий костюм и шапка с клювом. Не знаю, возможно, виноват именно дождь, но поникшие перья выглядели жалко. И лейтенант прочёл это в моих глазах. Прочёл и пришёл в ярость. Он вырвал ствол из моей руки, снова направляя его мне в голову, но на этот раз, это была не угроза, он собирался выстрелить только для того, чтобы не видеть в моих глазах жалость.

Времени на раздумья не осталось, я бросилась на него, вкладывая в движение всю силу, всю энергию собственного тела. Ударила лейтенанта в грудь. Он вскрикнул, отступая, почти теряя равновесие. Почти… Станислав устоял, а вот его оружие тоже полетело куда-то вниз. Надеюсь, никто из влюбленных никогда не наткнется на наше табельное.

– Никакой ты не мститель, Станислав, – сказала я, глядя в его темные глаза, и думая лишь о том, сколько нужно сделать глотков, чтобы умереть? И сколько уже успел сделать Воронов? – Самый обычный убийца, что собирает сувениры со своих жертв. Помнишь курс психологии преступников? Или ты его прогулял? Ты ведь с каждого взял по сувениру. Ключи Болотова, телефон Таши, чашка моего отца. Что ты с ними делаешь? Достаешь, разглядываешь на досуге и вспоминаешь, как это было? Ведь так? Именно таким тебя и запомнят, а совсем не воплощением легенды. Ты убийца, и плевать тебе на справедливость…

В глазах лейтенанта полыхнула злость, даже ярость, тот самый огонь, который пожирает разум, который заставляет зверей бросаться на противника, даже если эта драка грозит смертью. Он бросился на меня рыча и сжимая кулаки, бросился, не видя ничего вокруг. И я не успела уйти с траектории его броска, лишь почувствовала удар, который вышиб из лёгких весь воздух, почувствовала, как меня отбросило назад. Нас отбросило, потому что вместо того, чтобы оттолкнуть лейтенанта, я вцепилась в его руки. Один удар сердца мы балансировали на краю каменного плато, словно влюбленные в смертельном танце, а потом полетели вниз, как птицы со сломанными крыльями. Этот полёт был стремительным. Этот полёт был медленным, словно кто-то нажал на паузу. Я даже успела увидеть, как упал Андрей, как бутылка воды вывалилась из его рук, и отравленная вода выплеснулась на камни.

Удар об воду был оглушительным. А ещё несмотря на лето ледяным.

Я умела плавать, пришлось научиться, чтобы сдать физподготовку, да и вода в бассейне никогда не вызывала во мне и толики тех чувств, что наш северный океан. Но все мои умения оказались бесполезны в полосе прибоя. Я тут же потеряла ориентацию, и не понимала, где верх, где низ, не понимала положения собственного тела. А потом волна швырнула меня в сторону. Ещё один удар, куда больнее, чем предыдущий. Удар, от которого тело стало лёгким-лёгким, а вода кристально прозрачной, словно что-то случилось со зрением. Двигаться совершенно не хотелось.

Последняя мысль была не о себе, и не выживании, она была маме.

Неужели она чувствовала тоже самое перед смертью?