Ночь. Остров. Вурдалаки

8

– Женщина славянской внешности, среднего телосложения, русые волосы до плеч с синими прядями, на вид лет сорок – сорок пять… – диктовала я, глядя на лежащую зарослях камыша жертву. Край её платья качался на воде.

– Пятьдесят три, – исправил меня Воронов и повторил: – ей было пятьдесят три.

– Знаешь её?

– Это Таша. То есть, Наталья Аловна Семёнова, – проговорил мужчина, на последнем слове его голос сел, словно он вдруг охрип.

— Аловна? — удивился патологоанатом. – Это отчество?

– Иногда отчество дают по матери, – пояснила я.

– Особенно, когда отец неизвестен, – добавил Андрей.

– Что скажешь? – Я посмотрела на патологоанатома.

– Отравление, – кивнул тот. – И очень похоже тем же веществом, что и Болотов.

– Тот же способ, те же перья, – указала Рива на застрявшие в цветных волосах перышки. Еще несколько плавало на воде.

– И убийца скорее всего тоже один и тот же. Но этот раз он не стал заморачиваться с мизансценой. – Я указала на связанные руки женщины. – Никакой постановки. Либо недостойна, либо у убийцы на этот раз не было времени. Жертву заставили выпить яд и бросили здесь.

– Это ведь трудно? – спросила Рива. – Ну, я про то… Если бы я знала, что это яд, зубы мне разжимали бы домкратом.

– Значит, её поставили в такие условия, когда выпить яд, было меньшим из зол.

– Или она не знала, что это яд, – вставил патологоанатом.

– Но птица-мстительница… – начала стажер, но её прервал звук двигателя, а спустя секунду мы наблюдали, как белый внедорожник сдал назад, едва не столкнулся с патрульной машиной, на которой приехал Станислав.

– Видимо рабочий день моего водителя закончился, – задумчиво проговорила я, провожая взглядом автомобиль Воронова.

– Солнце садится, – словно оправдывая его, заметила Рива, но хоть перестала талдычить об этой мифической птице. Кстати, о последней…

– Как придёт отчёт по перьям, сразу выясни, где их можно достать, – дала я задание Риве.

– В смысле? Это же…

– Перья, – перебила. – Они могут быть сорочьими, вороньими, куриными, утиными, чаячьими, в конце концов. Но я очень сомневаюсь, что наш убийца отщипывает чаек на берегу, уж скорее покупает в торговом центре подушки и потрошит. Так вот, если это так, я хочу знать все об этих подушках.

– Поняла, – кивнула девушка.

– Кто-нибудь видел ее телефон? – громко спросила я, и все принялись оглядываться. – Ищем, – скомандовал я. – Возможно в нем, что-то важное.

– Например? – спросила Рива.

– Например, переписка с убийцей. Что-то же она тут делала? На чем-то приехала? Не пешком же пришла. Кстати, у нее была машина? Наверняка, была, у нас тут с общественным транспортом негусто. Ее тоже надо найти.

– Найдем, – оптимистично заявил подошедний лейтенант.

– Завтра в полдень устроим летучку, – известила я помощников, глядя на Станислава. – С утра я наведаюсь в дом жертвы, а пока… – Я оглядела камыши. – А пока работаем. – И вернулась к осмотру места преступления.

Не скажу, что мы закончили быстро, но спустя три часа я вышла из патрульной машины возле Рассвета и, махнув на прощание лейтенанту, поднялась по деревянным ступеням.

Никто из посетителей даже не повернул головы, лишь бармен отсалютовал бокалом, который наполнил для очередного посетителя. Я оглядела террасу, на этот раз музыка звучала тихо, да и гости предпочитали сидеть за столиками и разговаривать вполголоса. Один так точно.

Я подошла к крайнему столику и села напротив мужчины, перед которым стояла бутылка с ромом. И одна стопка.

– Предпочитаешь южные напитки? – спросила я Воронова.

– Честно говоря, мне все равно, что Томэ продал, то и пью, – сказал мужчина, поднял стопку, посмотрел в неё так, словно хотел утопиться, а затем залпом выпил.

Через секунду к нам подошел бармен и молча поставил для меня вторую стопку.

– Если захочешь чего-нибудь полегче, дочка большого босса, дай знать, – произнёс он и вернулся за стойку.

– Вы были близки? – спросила я, наливая себе рома.

– Нет… Да… – невнятно ответил Воронов, наливая и себе. – Тебе не понять.

– А ты попробуй. Обычно я понятливая.

– Ты циничная, – парировал он.

– Грубо. Но правдиво. За это и выпьем. – И я подняла свою стопку, но мужчина продолжал смотреть куда-то в пространство. – Так вы были любовниками? Ответь, не заставляй меня доставать удостоверение и начинать допрос, – попросила я.

– Она старше меня на шесть лет.

– Ты сказала это таким тоном будто на все шестьдесят. В наше время возраст делу не помеха.

– Возможно, но, когда нам было по восемнадцать… Мне было, – поправился он и все же выпил. – Девушки вроде неё не обращали внимания на мальчишек вроде меня.

– Но Таша обратила? – спросила я, и он вздрогнул, когда я назвала жертву по имени, и впервые посмотрел мне в глаза.

– Не на меня, – все же ответил Воронов. – Она подружилась с Элиа, то есть с Элиз, как она предпочитала, чтобы ее называли. Она была моей девушкой, а Таша… В то время она встречалась со Славой, то есть Вячеславом Коротковым.

– Нынешним мэром? – удивилась я.

– Ну, тогда он был всего лишь студентом политехнического. Чёрт, я забыл ему позвонить.

– Хреновый из тебя доносчик, – резюмировал я.

– Запомни эту мысль, пожалуйста, – попросил он и на этот раз сам налил нам по рюмке.

– Итак, у вас образовалась тёплая компания студентов двое надвое?

– Это они были студентами, Таша училась на юридическом, а мы с Элиз только раздумывали, что делать со своей жизнью и склонялись к тому, что её нужно профукать.

– Но поскольку не профукали, подозреваю, что что-то пошло не так? – спросила я, беря стопку.

– Элиз меня бросила.

– Почему?

– Мои родители были против того, чтобы я встречался с местной.

– А ты?

– А я любил её больше жизни, как мне тогда казалось. – Он поднял стопку.

– И ты поставил родителей перед фактом? – уточнила я, берясь за свою.

– Хуже, я предложил ей встречаться тайно, а потом со временем, когда родители смягчатся… – Он выпил, не договорив.

– То есть ты прямым текстом сказал ей, что стыдишься цвета её волос и разреза глаз, – я провела пальцами по своей скуле, – сказал, что она недостойна твоей семьи.

– Да, – не стал спорить Андрей, – и она уехала на большую землю. А за ней и Таша со Славой. Я остался, компания распалась. – Он поставил опустевшую стопку на стол.

– Как и большинство подростковых компаний, столкнувшись с взрослой жизнью. – Я тоже выпила.

На некоторое время мы замолчали, потом Воронов продолжил свой рассказ:

– Когда я рассказывал, что София Болотова убедила меня поступить в университет, это была правда, но не вся.

– Она убедила тебя поехать за любимой?

– Да.

– Вот это уже действительно похоже на правду, – согласилась я. – Итак, ты уехал, поступил в универ и… Нашел свою Элиз?

– Нашел, – сказал он таким тоном, словно признавался в преступлении.

– И?

– И мы стали жить вместе.

– Но это было уже не то? – поняла я.

– Да. Она так меня и не простила. К четвёртому курсу мы разошлись. Последний раз, когда я слышал об Элиз, она была замужем и вынашивала, кажется, уже третьего ребёнка. На континенте, само собой.

– За это и выпьем. – Я наполнила стопки, и Андрей, секунду помедлив, поднял свою. – За чужое счастье.

Мы выпили не чокаясь.

– Вернёмся к Таше, – сказала я, поставив в стопку. – Когда она вернулась на остров?

– После окончания юридического Таша устроилась работать помощником нотариуса. Роман с Вячеславом тоже был в прошлом. Так что она без всяких угрызений совести вышла замуж за своего нотариуса. Они открыли нотариальную контору в Прибрежном, это ближайший порт на побережье.

– Знаю.

– Это было, кажется, сразу после большого наводнения. Они отработали там пятнадцать лет, а потом… – Он вздохнул. – А потом её муж умер. Инсульт. И вопреки сплетням Таша мужа любила, она так и не оправилась. И уехала. Про тот период её жизни я почти ничего не знаю, кроме того, что её каким-то образом занесло на Тибет. Она прожила там два с половиной года. Недостаточно чтобы познать нирвану, но достаточно для того, чтобы познать какую-то другую истину. Во всяком случае, она обрела внутренний покой. Таша вернулась на остров и открыла центр духовного восстановления «Крыло птицы». К ней приезжали люди со всех концов страны и даже из-за рубежа. Люди, потерявшие смысл жизни, и она… Она – он снова взялся за бутылку, – помогала им. До сегодняшнего дня. И я всё-таки отвечу на твой вопрос. Я никогда не спал с ней, мы были слишком давно знакомы для этого.

– От нотариуса до духовного гуру. Или коуча. Или как там сейчас это принято называть? Интересный карьерный рост.

Андрей не ответил, лишь тихо произнёс:

– Она говорила мне, что видела эту черту в птицу-мстительницу.

– Во сне, – напомнила я.

– Да. И я посоветовала ей взять отпуск. А должен был разобраться. Возможно, это приснилось ей не просто так, возможно, она видела что-то в реальной жизни, но не запомнила, во всяком случае осознанно, а неосознанно, оно явилось ей во сне. – Он сжал руку в кулак. – Я должен был расспросить поподробнее, а я вместо этого… – Он скрутил крышку с бутылки и снова наполнил наши стопки.

– В ее смерти виноват не ты, а убийца, – возразила я.

– Знаю, но…

– Голос разума кажется таким слабым на фоне эмоций, – произнесла я, поднимая свою стопку.

– Именно.

Мы снова выпили. В голове зашумело. Без закуски, я скоро прилягу под этим столом. А он, судя по всему, продолжит пить, слишком разные у нас весовые категории.

– Что именно она сказала?

Андрей выпил, несколько секунд помолчал, а потом все же ответил:

– Ей снилось, что птица-мстительница указывает на неё пальцем, словно она следующая.

– Все?

– Нет. – Он поставил стопку. – Она говорила, что не удивится, если это Ола наслала на нее проклятие.

– Ола? – это имя было мне очень хорошо знакомо, но я постаралась не подать в виду. Да и на острове точно не одна Ола. И все же… Я не очень верила в совпадения.

– Сразу видно, что тебя давно не было на Кихеу. Ола – это главная ведьма острова.

– И зачем ей насылать на Ташу проклятие?

– Затем, что она считала, что та уводит у неё клиентов. Вместо того, чтобы наводить на бывших супругов порчу, клиенты приходили к Таше и обретали покой.

– Хороший мотив, – сказала я, поднимаясь. – Завтра после того, как осмотрю жилище погибшей, обязательно наведаюсь к этой ведьме.

– Заехать за тобой часов восемь? – предложил Андрей.

– А ты сможешь?

– Смогу, – неожиданно твёрдым голосом сказал Воронов, перевернул стопку и поставил на стол. Видимо с пьянством на сегодня было покончено.

– Что ж, – я встала.

– Спасибо, – неожиданно сказал мужчина, выходя из стола.

– За что?

– За то, что выслушала. – Он остановился напротив меня. Я бы даже сказала слишком напротив. – И за то, что поверила. И за то, что не отстранила от расследования, под предлогом того, что я близко знаком с одной из жертв.

– Я не мать Тереза, – возразила я, и проложила руку ему на грудь. Почему-то мне казалось, что он стоит слишком близко. Непростительно близко.

– И слава Богу, – он сказал это так искренне, что я не могла не улыбнуться.

– Увидимся утром, – произнесла я напоследок.

– Да, – эхом ответил мужчина, – увидимся утром.

Показалось, или в его голосе прозвучало некоторая толика разочарования?

***

Он смотрел, как она выходит из бара. Видела улыбку на её губах. Видел, как она останавливается, как смотрит на море. А потом, словно приняв решение, скидывает кроссовки, берет их руки ей идёт к воде. Он наблюдал, как она уходит вдоль прибрежной линии, а взошедшая луна серебрит её иссиня чёрные волосы. Она была похожа на богиню Кихеу. Богиню острова. И он еле сдержался, чтобы не пойти за ней. Сейчас ещё рано. Она не готова. Она не знает всего. Но он постарается это исправить ближайшее время. И тогда…