Огонечек для ледяного герцога

Глава 27 Рассказ матери

Тишину в доме нарушал только треск поленьев в очаге и мерное шипение чайника. Воздух, ещё недавно наполненный уютом и запахом трав, теперь гудел от невысказанного напряжения. Бабушка разлила чай по глиняным кружкам, его горьковатый аромат смешался со сладким духом печёных яблок.

Мелисса не спешила пить.

Она смотрела на свои руки, измождённые, но всё ещё изящные, руки знахарки, которая давно не варила зелий. А затем, покрепче прижав уснувшую на руках Флору, заговорила.

— Ты права, Раэлла. Я была ведьмой-знахаркой, как и моя мать, и её мать. Наша магия — это магия этого места, этого леса, этих камней. Она проста и сильна. Но в молодости мне казалось, что это… скучно. Что это удел бедных и невежественных. Я мечтала о сияющей магии дворов, о могуществе, о славе. — Она горько улыбнулась. — И у меня это появилось… и все благодаря одному человеку…

— Кому? — тихо спросила я, хотя сердце уже подсказывало ответ.

— Алрик. Алрик Фростхарт, — уверенно ответила матушка и с грустью посмотрела на свою мать.

У меня перехватило дыхание.

Бабушка тяжело вздохнула и неодобрительно покачала головой, словно давно знала эту историю.

— Он был младшим братом предыдущего графа, дядей Талориана. Блистательный, остроумный, прекрасный маг. Он приезжал с инспекцией из столицы, ведь наши земли формально находились под юрисдикцией Фростхартов. Он увидел меня на ярмарке, где я продавала травы. Он говорил, что никогда не видел такой дикой, естественной красоты. Он восхищался моей магией, называл её «истинной», в отличие от вычурных придворных ритуалов. Я поверила ему. Поверила, что он видит во мне больше, чем просто деревенскую знахарку.

Она замолчала, её глаза были полны старой боли и невыплаканных слёз.

— Он обещал жениться, взять меня с собой в столицу, представить ко двору. Говорил, что вместе мы сможем объединить силу дикой магии и могущество его рода. Я была ослеплена. Когда он уезжал, я последовала за ним тайком, бросив всё. Бросила вас… — её голос дрогнул, и она посмотрела на Флору, которая, утомлённая, продолжала дремать у неё на коленях.

— Но он не женился на тебе, — произнесла я, чувствуя, как во мне нарастает гнев. Гнев был не только на мать, но и на весь род Фростхартов.

— Нет. В столице всё оказалось иначе. Я была для него диковинкой, экзотическим цветком, который он сорвал, чтобы похвастаться перед друзьями.

«Вот, смотрите, настоящая лесная ведьма!» — представлял он меня. А когда я забеременела в третий раз… он сказал, что у него есть обязанности перед родом, что он не может жениться на простой деревенской девке. Он подарил мне немного денег и… исчез.

В доме повисла тяжёлая пауза. Бабушка молча подбросила поленьев в огонь.

— Я пыталась остаться в городе. Использовала свои знания, чтобы лечить людей, но столичные жители с опаской смотрели на мою «тёмную» деревенскую магию. Денег не хватало. Я была одна, унижена, с ребёнком под сердцем. Стыд сжигал меня изнутри. Как я могу вернуться? Вернуться к матери, которую ослушалась. К дочерям, которых предала. Мне казалось, что лучше пусть меня считают мёртвой, чем побеждённой и опозоренной.

— Что было дальше? — отчаянно спросила бабушка и с гневом посмотрела на единственную дочь.

— Мама, пожалуйста…

— Отвечай, бесстыжая! Ты разродилась или нет? Где твой ребенок?

Мелисса вздрогнула и посмотрела на мать с ужасом.

— Я отдала его, — тихим, почти безжизненным голосом произнесла моя мать. — Это был мальчик.

— Кому ты его отдала? — спросила свою мать, к которой испытывала сейчас лишь жалость.

Мелисса закрыла глаза и её плечи затряслись от беззвучных рыданий.

— Это было самое трудное решение в моей жизни. Я знала, что не смогу дать ему ничего. Отдала его в приют при храме, умоляя монахинь сказать ему, что его мать умерла при родах. Я думала, у него будет больше шансов… А сама уехала как можно дальше, на самый север, пытаясь начать всё с чистого листа. Но магия наша… она не забывается. Я устроилась травницей в небольшое поместье. Жила тихо, в постоянном страхе, что меня узнают.

— А потом ты услышала слухи о Ледяном Герцоге и ведьме, которая его укротила, — закончила я за неё.

Она кивнула, с трудом сдерживая слёзы.

— Сначала я не поверила. Подумала, что это сказки. Но описания… твои волосы, твои глаза… И тогда я поняла, что моя дочь оказалась сильнее и смелее меня. Что она не побоялась ни чудовища, ни правды. И мне стало очень стыдно за своё бегство.

Бабушка вновь заговорила, её голос был твёрдым и спокойным:

— Магия нашего рода, девочки мои, всегда была магией сердца и земли. Она крепка, пока мы держимся вместе, пока корни наши переплетены. Но она слабеет от лжи и предательства. Алрик Фростхарт знал это. Он не просто увлёкся тобой, Мелисса. Он пытался присвоить силу нашего рода, поглотить её, как его племянник Талориан пытался поглотить наши земли. Решение продать деревню — оно не случайно. Талориан, ослеплённый болью и магией кольца, инстинктивно стремился к местам силы, чтобы подпитывать свою тёмную мощь. Эта земля, наш лес — источник силы, который Фростхарты всегда хотели контролировать.

Теперь всё складывалось в единую, ужасную картину. Не просто личная драма, а часть многолетнего противостояния. Алрик пытался заполучить источник силы через любовь и обман. Талориан — через грубость и принуждение.

Лёд в моём сердце растаял окончательно, сменившись жгучей решимостью. Я посмотрела на мать — не на мифическое чудовище, бросившее нас, а на запуганную, сломанную женщину, ставшую жертвой той же системы жестокости и жажды власти, что и Талориан.

— Ты ошиблась, — сказала я твёрдо. — Ты сбежала, когда мы нуждались в тебе больше всего. Ты должна была бороться. Здесь. За нас. За себя.

Мелисса молча кивнула, приняв мои слова как приговор.

— Но теперь, — я сделала глубокий вдох, — теперь у нас есть шанс всё исправить. Не для того, чтобы забыть прошлое, а чтобы защитить наше будущее. Фростхарты, будь то Алрик или Сибилла… или Талориан, — я замолчала на секунду чтобы унять биение своего сердца, не получат эту землю. И не получат нашу магию. Мы останемся здесь. Мы будем защищать свой дом. Все вместе.

Я протянула руку через стол и накрыла холодные пальцы матери своей ладонью. Она вздрогнула от неожиданного прикосновения, а затем сжала мою руку с отчаянной силой, словно боясь, что я исчезну.

В её глазах, мокрых от слёз, промелькнули не просто страх и надежда, а осознание. Осознание того, что её долгое бегство завершилось. И что настоящее испытание — борьба за тех, кого она когда-то бросила, — только начинается.

— Санклоу не сдаются! — торжествующе произнесла бабушка.

— Никогда, — закончила я и улыбнулась матери, которую наконец-то обрела.

Тишину, наступившую после этих слов, нарушил тихий стук в оконницу. Все мы вздрогнули. Бабушка нахмурилась, подошла к окну и отодвинула занавеску. Снаружи, в кромешной тьме, ничего не было видно.

— Ворон, — буркнула она, возвращаясь к столу. — Не к добру.

Но стук повторился, теперь уже настойчивее. Я сама подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Во тьме мелькнуло что-то белое. Не птица. Совсем не птица.

Сердце ушло в пятки. Я резко откинула задвижку и распахнула створку.

На подоконнике лежал аккуратно свернутый в трубочку и перевязанный черной лентой пергамент. К нему была приколота маленькая, мертвенно-бледная веточка омелы. Знак Фростхартов.

Дрожащими пальцами я подняла свиток. Лента развязалась сама собой. Пергамент был исписан острым, энергичным почерком, который я узнала бы из тысячи.

'Раэлла,

Сибилла действует быстрее, чем я предполагал. Её шпионы повсюду. Она знает, что ты уехала, и уже строит догадки о причинах. Мои люди перехватили гонца, направлявшегося в вашу деревню. Это письмо — подделка. Оригинал, я уверен, содержал приказ о немедленном захвате вас и Флоры под предлогом «защиты» от моего будто бы нестабильного состояния. Не верь никому, кто приедет от моего имени. Кодовое слово — «зимняя роза». Его знаем только мы с тобой.

Деревня в опасности.

Сибилла видит в ней не только ключ к моему могуществу, но и к чему-то большему. То, о чём, возможно, знает твоя бабушка. Укрепляйте оборону. Используйте свою магию. Я делаю всё, чтобы обезвредить угрозу здесь, но мне нужна неделя. Держись.

«Т.»

p.s. Я… скучаю. Каждую секунду.'

Я прочла письмо вслух. По мере того как слова Талориана заполняли комнату, лицо бабушки становилось всё суровее, а мать — бледнее.

— «К чему-то большему»… — задумчиво проговорила бабушка, глядя на огонь. — Он прав. Сила нашей земли не только в плодородии или магии трав. Под старым дубом на опушке, том самом, где ты любила играть в детстве, Раэлла, покоится сердце этого леса. Камень древней силы. Фростхарты всегда чувствовали его, но не могли найти. Если они его заполучат…

Она не договорила, но и так всё было ясно.

— Значит, война уже на пороге, — тихо сказала Мелисса. Её голос, ещё недавно полный слёз и слабости, внезапно окреп. В её глазах вспыхнула искра той самой дикой ведьмы, которой когда-то восхищался Алрик Фростхарт. — Я не убегу снова. Я буду сражаться. За вас. За этот дом.

Она осторожно передала спящую Флору мне на руки и встала. Её движения обрели давно забытую уверенность.

— Мама, — обратилась она к бабушке. — Ты хранительница знаний. Говори, что делать. Какие обряды защиты самые сильные? Раэлла, — её взгляд упал на меня, — ты сильнейшая из нас. Твоя связь с землей и зверем — наш главный козырь

В ту же ночь наш дом превратился в крепость.

Бабушка вынесла древний сундук с заветными свитками и начала чертить обережные руны на косяках дверей и окон. Мать, вспоминая забытое ремесло, принялась варить укрепляющее зелье, смешивая травы с пеплом от очага и своими слезами — самой сильной жертвой, которую она могла принести.

А я вышла на порог, закрыла глаза и обратилась к лесу. Я звала своих братьев и сестёр: волков, лис, даже медведя-шатуна, спавшего в дальней берлоге. Я просила их о бдительности, о защите.

И лес откликнулся. В темноте между деревьями замелькали тени, засветились десятки пар глаз. Мы были не одни.

Утром, когда первые лучи солнца упали на заиндевевшие крыши, к калитке подъехал всадник в ливрее Фростхартов. Его лицо было высокомерным и холодным.

— Именем графа Талориана Фростхарта приказываю вам… — начал он.

Я вышла ему навстречу, расправив плечи.

— Кодовое слово? — спросила я спокойно.

Всадник смутился.

— Какое ещё слово? Я передаю приказ своего господина!

— Зимняя роза, — сказала я. — Его знаете? Нет? Тогда передайте своей настоящей госпоже, герцогине Сибилле, — я сделала шаг вперёд, и в моём голосе зазвенела сталь, — что ведьмы Санклоу никуда не уйдут. И свою землю не отдадут. А тех, кто придёт за ней с мечом, мы встретим когтями и зубами.

Я не стала оборачиваться, чтобы увидеть его реакцию. Я уже знала, что это было только начало. Но впервые за долгое время я чувствовала не страх одиночки, а спокойную, неумолимую силу своего рода. Позади меня стоял дом, где горел свет, где меня ждали три поколения женщин Санклоу, готовых защищать то, что им дорого.

И мы были готовы.