Охота на русскую Золушку

Глава 9

Марко.

В дверь настойчиво тарабанили. Я разлепил один глаз, тот который не утоп в подушке. До чего же мерзко просыпаться, когда ложился с намерением заснуть навсегда. Правда, жить совсем не хотелось. И сил для этого не было. А в дверь все настойчиво лупили ладонью. Я хотел было крикнуть, кому бы там ни было, чтобы проваливал, но из горла вырвался лишь невнятный сип. Грохот тут же прекратился, я услышал, как скрипнули петли. Черти бы забрали лентяя Джозефа, он совершенно запустил дом.

— О, ты проснулся, — по комнате энергично затопал длинными ножищами принц Альберт.

Не совсем принц, титула у него нет, но я уже привык его так называть.

— Ты мешаешь мне сдохнуть, — ответил я свободной от подушки половиной рта, — Надеюсь, у тебя веские на то причины.

— Ты ведь в курсе, по дому бродит голая девица.

— Это Флор. Мне кажется, она вошла в роль моей… я не знаю, кем она себя вообразила. Если хочешь, спроси у нее сам.

— Прислуга в ужасе. Я с трудом отыскал Питера. Он прятался в коморке для швабр.

— Жаль, что я не знал о такой. Я бы тоже там спрятался.

— С девушкой надо что-то делать.

— Ну да, давненько мы никого в саду не закапывали.

Я все-таки оторвал лицо от подушки и с большим трудом сел, спустив пятки на пол. Ал оглядел меня, и брови его слегка дрогнули. Я потер лицо, инстинктивно пытаясь придать ему здоровый вид. По ощущениям, оно было каким-то неправильно перекошенным.

— Что-то случилось? — поинтересовался мой добрый друг.

О да, за последние 48 часов в моей жизни случилось все, что только можно. Я практически пережил демоверсию чего-то такого ультра-шекспировского. Как будто какой-то сумасшедший библиотекарь раздербанил собрание сочинений великого драматурга и вывалил мне ворох листов на голову.

Возможно, молитвы всех девчонок, которых я обидел в своей жизни, в конце концов толстым световым потоком долетели до главного штаба управления нашим миром, и там на мое дурное поведение, наконец, обратили внимание. И решили показательно отшлепать. Иначе как объяснить, что жизнь так жесткого раскатала меня по асфальту? Проведя операцию с такой выверенной точностью, как будто готовила ее заранее?

— Ты не знаешь, Джейн Эндрюс оккультизмом не увлекалась?

Брови Ала поднялись еще на миллиметр выше. Что характерно для его крайней степени удивления. Тем не менее, он с хладнокровием принца по крови пожал плечами и ответил:

— Если бы она увлекалась оккультизмом, она бы втыкала иголки в твою восковую копию, а не прыгала вокруг твоего автомобиля с ледорубом. По мне так оккультизм куда безопаснее женской истерики.

— Что верно, то верно. Хотя с Джейн станется и иголки повтыкать.

— Я ни в коей мере тебя не критикую, но ты сам где-то находишь этих девиц. Таких вот неординарных.

— Лучше и не скажешь.

— Ты подумай, может стоит переключиться на более спокойных что ли…

Я закрыл глаза. Сил не было видеть спальню, в которой перебывали все эти удивительные и ужасные Моники, Клары, Джейны, Анджелики и прочие Флоры. Моя огромная кровать как состарившаяся хозяйка борделя готова обласкать новенькую, чтобы тут же пустить ее в дело. Я всегда полагал, что здесь, в этой спальне и происходит настоящая жизнь. Горячая, страстная, вечно молодая. Как я ошибался. Никакой жизни тут не было. Так, суета одна. Малый лучик настоящего заглянул сегодня в гостиную на первом этаже. Но мы все дружно: Флор, дворецкий и я в первую очередь затоптали его ногами. И больше никогда ко мне не вернется это чувство. Когда живешь с удовольствием. Не с удовлетворением, а именно с удовольствием.

— Ты не подумай, я не ханжа…

— Неужели? — тут уж я и глаза открыл, и даже бровью дернул.

От чего Ал смутился, но, взяв себя в руки, продолжил:

— Я вовсе не против твоей голой подружки, которая разгуливает по дому. Это даже как-то бодрит… Заставляет по-иному взглянуть на длительные прогулки по парку… И все же, если какой-нибудь папарацци заснимет в моем доме голую девицу…

Ну да, на него же до сих пор смотрит вся страна. И как я мог забыть! Ал, хороший парень, и мой лучший друг. Но как ни крути, он член королевской семьи. Со всеми вытекающими. А я, между прочим, начальник его охраны. Так что в мои обязанности входит ограждать Альберта от подобного компромата, а не провоцировать его.

— Ты прав, — я потер виски, чтобы взбодрить увядший было мозг, — Сейчас решу эту проблему.

— Как?

Я встал, дотопал до гардеробной, и, раздвинув двери, оглядел ряды белых рубашек, темных костюмов, аккуратные стопки джинс и футболок. Взял первое попавшиеся под руку.

— Если женщина уже разделась, изменить ситуацию может лишь одно — предложение ее одеть. Придется отвезти Флор в какой-нибудь крутой бутик. Смотаюсь с ней до Лондона, куплю пару-тройку дорогих шмоток. Может даже зависну на ночь в отеле.

— Хороший план, — принц приободрился.

— Надеюсь он сработает, а не полетит к чертям как предыдущий.

Тут я сказал не про Флор, но Ал ничего не понял. А я не стал пояснять.

Одной ночью в Лондоне все не ограничилось. Я завис на неделю. По обыкновению отключил телефон и попросту вышел из своей обычной жизни в мир ночного лондонского шабаша. Клубы сменялись клубами, перетекали в отели, на частные вечеринки и снова возвращались в клубы. В какой-то момент Флор, хвала небесам, растворилась в этом угаре адского веселья. Кажется, ее нашел тот самый жених, который взбесил ее своей нерешительностью. Проведя две ночи без девчонки, которая так мастерски делает минет, что смогла удовлетворить незнакомого парня с первого раза, этот придурок понял, чего лишился. Да ему в своем предместье Оксфорда за всю жизнь не сыскать жену с такими уникальными способностями. Видимо, поразмыслив над этим, он пустился на поиски возлюбленной. Сила чувства привела его к Флор и, если я в тот момент не грезил в алкогольно-наркотическом угаре, он тут же попросил ее руки и сердца. Кажется, даже кольцо на палец надел. Но тут я уже ни за что не ручаюсь, потому как в тот момент над ними кружили ангелы и осыпали их белыми розовыми лепестками. А это, согласитесь, не лучший аргумент в пользу реальности событий. После Флор я подцепил Глэдис, потом была Джорджиана, которая требовала называть ее Джо, потом была Оливия. Серьезно, назвать дочь в честь книжной свинки? Тогда почему сразу не Пиги? Но Пиги, то есть Оливия отлично сосала в сортире. Собственно, такой я ее и запомнил. Под конец даже испугался, что эта большеглазая девица — посланница ада, и спустилась на Землю с целью высосать из меня душу.

Я пил, нюхал, курил, глотал, — в общем загружал себя всем, что рвало связь с реальным миром и избавляло от страданий. Я хотел погрузиться в хаос с головой, чтобы не думать и не чувствовать. Чтобы выйти из него обнуленным. Способным вновь нормально принимать свой мир. Мир, в котором не было и уже не могло быть Маши. Я хотел вернуться в жизнь и снова стать собой. Не жалким раскатанным по асфальту неудачником, а сильным, уверенным в себе альфа-самцом, попирающим эту жизнь ногами в дорогих ботинках. Мне нужна была перезагрузка. Вот я и перезагружался до белых маргариток, расцветающих на терновом венце спасителя. Ремарка, если вы тоже такое видите, это верный признак, что пора завязывать. Далее следуют всадники Апокалипсиса и общий Армагеддон. В моем случае спасение пришло раньше.

— Марко, какого черта! — я увидел лицо Лизи в ореоле света, распадающегося на радугу.

Это было красиво. Но она не оценила.

— Ты лыбишься как придурок! Господи, еще и слюни пустил! Что вы ему намешали, ироды?!

Это было последнее, что вычленил мой мозг и красочных ведений, в которых единороги плясали на полях из разноцветных маргариток, а белые облака спускались на землю нежным, обволакивающим кружевом. И Машины тонкие пальцы ерошили мои волосы, а губы ее коротко касались моих щек, лба, висков, носа и лишь мазнули по губам.

— Ай! — я попытался отдернуть руку, но ее властно стиснули чужие твердые пальцы.

— Марко, будь умницей, — откуда-то издалека донесся голосок Лизи.

— Прочь! — крикнул я, — Оставьте меня в покое!

— Это ведь еще не психоз? — тоненько пискнула Лизи.

— Конечно нет, дурочка! — рявкнул я.

И тут понял, что она не меня спрашивала. В вену вошла холодная сталь иглы и в руку тут же полилась какая-то дрянь. Я дернулся. Но их было больше.

— Марко! — взвизгнула Лизи, — Хватит дурить. Тебя же спасают, чертов ты идиот.

— Я в норме, — на всякий случай заверил я спасателей. Хотя и не видел никого из них. Перед глазами все еще плясали единороги. А вот Маши уже не было. Черти! Могли бы сначала изъять животных!

Потом была томительная ночь. Долгая и темная. А утро наступило внезапно. Я вздрогнул и открыл глаза. Сквозь тяжелые гардины едва пробивался белесый рассвет. Уже заранее хмурый и пропитанный осенним дождем. Я лежал на огромной кровати. С выцветших гобеленов на меня пялились рыцари времен Ричарда II и Войны Роз. Над раззявившим черную пасть камином висел портрет тетушки Берты — незабвенной бабушки Лизи и матери ее отца, лорда Кентского. Эта женщина неимоверной силы воли, кажется чуть ли не единолично разрешила карибский кризис, а еще она без малого 30 лет возглавляла Общество трезвости графства Кент. Злые языки поговаривали, что даже самый пропащий пьяница моментально трезвел от одного ее взгляда.

Я криво усмехнулся. Запихнуть меня в спальню Леди Кентской! У Лизи прекрасное чувство юмора! И примерно столько же безрассудства. Вот на кой черт она притащила меня в лондонский дом своих несчастных родителей?

— А куда мне было тебя тащить?! — возмутилась она уже днем на мои претензии, — В отделение неотложной помощи? В тебе была такая концентрация запрещенных веществ, что на таможне тебя бы сочли курьером!

— Но родители?

— Я тебя умоляю! — она вздохнула и закатила глаза, — Для них это прекрасный способ посплетничать. Мой папаша вчера позвонил твоему. Хихикали часа два, молодость вспоминали. Не будь снобом, Марко. Пожилые родители такие же люди. Они тоже пили, курили и трахались. А в случае твоего папы, очень даже продолжают это делать.

Я выдохнул. Теперь мне предстояло как минимум довольно сложное общение с лордом и леди Кентскими — людьми не только великосветскими, но и чопорными до кончиков пальцев. А это не самая лучшая перспектива для человека, едва вернувшегося в реальность из мира грез. Чертовски жесткую реальность, если так поглядеть.

После завтрака Лизи вытащила меня на прогулку по парку. Лондонская резиденция лорда Кентского это без преувеличения Замок мечты. На небольшой территории он сумел расположить огромный дом и парк с двумя прудами. Как ему удалость?!

— Что это было?! — без обиняков потребовала ответа Лизи.

Я хмыкнул, пожевал губами, потом изрек:

— Скорее всего изгнание ангелов.

— Значит все по-старому? Секс, наркотики и рок-н-рол?

— А что тебе не нравится в этом наборе?

— Все нравится, — она взяла меня под руку и повела по дорожке вдоль пруда, — Ты вообще мне больше нравишься свободный и независимый.

— Это еще почему?

— Потому что пока ты такой, в этом мире есть кто-то, на кого я могу указать пальцем и сказать, смотрите, по сравнению с ним я еще ангел!

— Ну… это весьма вдохновляет.

— Вот и вдохновляйся дальше. И не смей становиться пристойным членом общества, столпом традиций и все такое.

— И в мыслях не было!

Я рассмеялся, но Лизи не проведешь. Она погрозила мне пальцем. Наверное, у меня на лице все еще было написано, что совсем недавно я мечтал измениться, стать столпом традиций и все такое, даже был согласен завести пару-тройку детишек. И если бы не сплоховал в последний момент, не подцепил Флор в первом попавшемся баре и не притащил ее домой, наверное сейчас я бы несся на всех парах к тому светлому будущему, которое могло бы быть у нас с Машей. Н-да… нашим нерожденным детишкам повезло, что отцом их все-таки стану не я. А кто? Платон Каримов? Тогда это спорный вопрос, повезло ли. На мой взгляд я все-таки лучше. Во всяком случае, симпатичнее. Интересно, зачем Маша ко мне приходила? Ну да, сейчас это уже не имеет значения. Но если подумать, что она хотела мне сказать? Извиниться за «говнюка»? Или обсудить то, что между нами было, вернее не было в номере отеля? Или прояснить это странное предложение руки и сердца от русского мажора? У нас было много тем для разговора, как выясняется. Если бы не чертовка Флор! Нет, если бы не придурок я! Почему, услышав от любимой девушки «говнюк» я не поехал домой, не проспался и не пришел к ней утром с букетом белых роз, как поступили бы 99 % всех парней на планете? Почему я из той категории уродов, которые предпочитают давить все эмоции ногами в баре? На глазах у чужих людей? И желательно в компании какой-нибудь потаскухи? Вот зачем мне это надо? Ведь по прошествию времени я понимаю, что поступил глупо. Почему я не могу подумать об этом до того, как так поступить?

— Хочешь, я с ней поговорю?

Я вздрогнул. Как оказалось, мы давно стоим возле какого-то нарочито пышно цветущего куста, а я, по выражению Лизи, вдруг взял и превратился в копию надгробной статуи ее предка Вильгельма Печального, который в расцвете лет лишился родового поместья.

— Как ты это себе представляешь?

— Ну… скажу, что ты от нее без ума. Страдаешь, пьешь и трахаешься со всеми подряд.

— Ты этим сильно мне поможешь! — я усмехнулся как тот самый вышеупомянутый Вильгельм. Весьма печально.

— Я тебя знаю. Ты трахаешься с кем попало только в сильном стрессе. Так что это аргумент.

— У Маши был один, ну может быть два парня.

— За месяц или год?

— За всю жизнь.

— Нет! — Лизи прикрыла рот рукой, потом решительно мотнула головой, отрицая такой вброс, — Ты ее идеализируешь. Как всякий влюбленный мужик.

— Много ты видела влюбленных мужиков, чтобы обобщать?

Теперь она замерла. Ушла в себя надолго, а потом вернулась женским вариантом ранее упомянутого Вильгельма Печального.

— Представляешь, я таких вообще не видела. Я чувствовала, что парень меня хочет, или что я ему нравлюсь, или ему нравятся деньги и власть моей семьи. Такое тоже бывало. Но вот любовь… Разве она вообще существует? В нашем циничном мире?

— Как думаешь, почему Платон сделал Маше предложение?

Она пожала плечами:

— Понятия не имею. Либо обкурился, либо… обкурился. Это же Платон, в конце концов. Он слонов из Индии самолетом выписал. Он мастер красивых жестов.

— Он любит Машу, — я упрямо кивнул, хотя эти простые слова каждым звуком тыкали иглой в сердце, — Любит ее до трясучки.

— Не понимаю, — Лизи поджала губы, — Почему одних любят, хотя в них нет ничего такого. Даже состояния приличного, и того нет. А мы с тобой красивые и богатые — тухлые гопники на обочине.

Обед в доме лорда Кентского прошел в атмосфере чопорного осуждения. Матушка Лизи леди Кентская даже жевать умудрялась с поджатыми губами. И не проронила за все время ни звука. Лорд Кентский был более многословен. Сказал: «Добрый день» и «Подавайте». Первое мне, второе дворецкому. Обедали леди и лорд, с моей точки зрения, какой-то фигней. Овощной суп-пюре, перепела, опять же с тушеными овощами, пирог с капустой. Кто тут составляет меню? Неужели у леди Кентской настолько плохой вкус? Понятно, почему Лизи терпеть не может есть дома. Я вежливо ковырял вилкой тушеные овощи, тщательно огибая скрюченную птичью тушку. Сухую до безобразия. В этом доме не мешало бы сменить повара.

В общем, мы ели молча и собранно. Как воины перед решающей битвой. Даже Лизи не проронила ни словечка. Что для нее тяжкое испытание. А я, между прочим, пытался изо всех сил сгладить углы. Начал с того, что произнес пространную речь, как я благодарен хозяевам дома за приют и поддержку. На это Леди Кентская сжала губы с такой силой, что они побелели. А муж ее лорд кивнул с непроницаемым лицом. Ну, и черт с ними. В конце концов, они для меня и пальцем не пошевелили, а Лизи я уже сказал все что хотел. Однако десерт слега смягчил атмосферу неприятия. Объявили шоколадный пудинг, но подали в результате вязкую приторно сладкую субстанцию подозрительно светло-коричневую для того, чтобы считаться шоколадной. Нет, этому дому просто необходимо сменить повара. Однако и эта малость смягчила желудки, а за ними и сердца хозяев.

— Вот что я хочу вам сказать, молодой человек, — торжественно обратился ко мне хозяин внушительного поместья и отвратительного пудинга.

Повисла многообещающая тишина. Мы все, включая леди Кентскую жадно внимали. А по лицу лорда неожиданно расплылось недоумение. Похоже старик забыл с чего начал и теперь мучительно вспоминал заготовленный спич. Хотя бы его направление. Впрочем, тот, кто хоть раз побывал на заседании палаты лордов ничуть такому не удивится. А я бывал довольно часто. Один раз некоему старикану пришлось пять раз вслух зачитывать его же обращение к собранию. Хором. Иначе он не слышал. Так что все слушатели оказались еще и невольными спикерами. Кстати, хороший политический ход. Так как каждый присутствующий, повторивший спич по пятому кругу, да еще и громко с выражением, уже по полному праву считал его своим. И приняли предложение единогласно. С аплодисментами.

А за нашим столом престарелый лорд никак не мог ухватить мысль за суетящийся хвост.

— Ты хотел поговорить с ними о том, как важно найти свой путь в жизни, — напомнила мужу леди Кентская, не отрывая придирчивого взгляда от пудинга.

Этот намек показался туманным не только нам с Лизи, но и лорду.

— Да? — изогнул он бровь в легком удивлении.

— Несомненно, — леди была непоколебима. Странно, ведь у нее, по сути, с бабушкой Лизи кровного родства не наблюдалось. Но если поставить рядом леди и лорда Кентских, то у дамы генов от старушки Берты, державшей в железном кулаке всех алкоголиков графства, наблюдалось куда больше, чем у ее собственного сына!

— Надо же, — отец Лизи покачал головой, словно сетуя, и как он умудрился сам дойти до такой мысли. По всему походило на то, что старый лорд, дожив до седин, не был уверен, что и сам нашел этот путь. А тут еще и другим такое советовать.

— Помнишь, ты говорил, что юное поколение живет сегодняшним днем и не думает о будущем? — напомнила ему жена тоном учительницы диктующий школярам какую-нибудь теорему.

— Я такое говорил? Надо же… — искренне удивился лорд Кентский и, не удержавшись от соблазна, сунул в рот еще одну ложку с подозрительным недо-шоколадным пудингом.

Если бы воспитание матери Лизи позволило ей закатить глаза, она бы их закатила до самого затылка. Во всяком случае, выдохнула она соответственно. Даже я напрягся от ее эмоций, вихрем носящихся над столом. Лизи замерла в предвкушении развязки. А слуги вжали головы в плечи. Но лорд Кентский, видимо, привык к неуемному нраву благоверной. Так что он как ни в чем небывало, слопал еще пару ложек пудинга, а потом неожиданно заявил:

— Что вы думаете, юный Доудсен о брачном союзе? Как вам кажется такая перспектива?

Такого поворота ни я, ни Лизи не ожидали. Мы оба замерли и затравленно переглянулись. И оба отчаянно понадеялись, что наши папаши в ходе вчерашней телефонной ностальгии не пожелали породниться. С чего бы!

— Я отношусь к такой перспективе с ужасом, милорд, — ответил я в миг одеревеневшим языком.

— Ну еще бы! — кажется леди Кентская фыркнула?

— Вот! — ее супруг повертел десертной ложечкой в воздухе, — О том я и говорю! Падение нравов приведет-таки нас к краю бездны. Мы, молодой человек, аристократы, столпы этого общества. На наших плечах моральных дух и нравственность поколений!

Прозвучало устрашающе. Мы с Лизи синхронно хлопнули глазами. А леди Кентская удовлетворенно кивнула. Страшная женщина, если так посудить.

— Я полагаю знатные молодые люди, достигшие совершеннолетия обязаны своим примером, так сказать, задавать тон нации. Да, студентам пристало гулять по барам, и что уж там, устраивать всякие непотребства… — лорд Кентский пер как локомотив, набирая обороты. А я, понимая, куда он клонит, отчаянно искал пути отступления и кидал панические взгляды на окна, двери и даже под стол.

Лизи делала то же самое.

— Не вся молодежь такая испорченная, — не преминула вставить свои два пенса леди Кентская, — Есть среди них истинные бриллианты.

— Конечно есть, — проявил демократичность ее муж, — Но нам о них ничего не известно. Приходится иметь дело с тем, что есть. Так вот, Марко, скажу прямо, я решил прекратить эти ваши бесчинства и выдать свою дочь Лизи замуж.

Мы с Лизи разом сглотнули. Похоже мы могли бы выступать в каком-нибудь парном соревновании, например по парному стрессу или парному бегству от родителей с препятствиями.

— За кого? — осторожно уточнил я.

И тут лорд Кентский посмотрел на меня снисходительно. А потом заявил:

— Сейчас это не так уж и важно. Ведь главное сама идея, не так ли?

И я, в отличие от Лизи очень облегченно выдохнул. Очень! Этот старикан не планирует выдать Лизи за меня! То есть я по-прежнему свободен! Не то, чтобы я был против Лизи! Она мне друг, несомненно. Но Лизи — жена? Нет, уж, спасибо!

— Но Лизи, насколько я понимаю, не сторонница семейных ценностей.

Я все еще пытался быть с ней заодно. Хотя разве можно морально поддерживать тонущий Титаник. И тем не менее, я повернулся к ней, всем своим видом показывая, что готов предоставить ей слово. Но Лизи лишь ниже опустила голову. Черт их знает, что твориться в этих чопорных английских семействах. Неужели женщины все еще не имеют тут права голоса?

— Если я правильно понимаю жизнь, женщинам важен статус. Если я скажу дочери, садись за руль и открою дверь румынской Dacia, она взбунтуется. Но сможет ли она устоять перед Maybach Exelero?

Мы оба с опаской покосились на Лизи. Та сидела, сжимая кулачки под столом. На секунду мне даже стало ее немного жалко. Но это была мимолетная слабость. Потому что в следующую минуту она расправила плечи, схватила полупустую креманку с недо-шоколадным десертом и ухнула ее о стол. По скатерти разлетелись жидко-каштановые брызги.

— Элизабет! — взвизгнула леди Кентская.

Мы с лордом синхронно хлопнули глазами. Похоже в этой дисциплине я мог сойтись со всеми представителями знати графства Кент. С леди пришлось бы дольше практиковаться. Но нас, несомненно, ждал успех при должном усердии и тренировках.

— Двадцать два года Элизабет — моя подруга взвилась со стула и решительно вылетела вон.

Мы все проводили ее в некотором оторопении.

— Девочка еще не осознала своего счастья, — лорд Кентский поболтал ложечкой в креманке, не сводя глаз с двери, куда усвистала его дочь.

— Можно узнать, какого? — осторожно спросил я.

— Видите ли, молодой человек, — с должным достоинством начал пожилой лорд, — Я веду важные переговоры с королевской семьей. Наш род древний и славный. Таких теперь мало. И любая монархическая семья Европы, с радостью с нами породнится. Лизи, конечно, крепкий орешек. Но ведь вы, как мужчина, понимаете, я желаю ей только добра. Я хочу, чтобы у девочки был достойный муж, семья и наконец-то появились обязанности, которые не позволили бы ей транжирить лучшие ее годы на всякие безобразия!

— Наверное, он как-то прознал про желтые трусы Вуди и стриптиз под песню из Титаника, — в отчаянии заламывала руки Лизи.

Я гладил ее по голове. И, если честно, испытывал облегчение сходное с катарсисом. За все мои прегрешения последней недели наказали почему-то не меня, а Лизи. Я ей сочувствовал, но меняться участью категорически не желал.

— Он хотя бы намекнул, за кого собрался меня выдать?

— Нет. Сказал, что ведет переговоры со всеми королевскими семействами Европы.

— Спасибо, что не Азии, — кажется, она облегченно выдохнула, — Правда, Марко, с шейхами я бы не справилась. А с нашими малохольными европейскими монархами, я тебя умоляю! Я устрою им Леди Ди 2.0! И на этот раз я не сгину под мостом Альма.

— Лизи, ты всегда можешь сказать нет. Мы живем в свободной стране.

— Говори за себя! Женщины знатных семейств как были бесправными в средние века, так ими и остались. Нет, в теории, я могла бы получить классное образование, сама зарабатывать на жизнь и послать своего папашу с его идиотскими матримониальными идеями. Но ведь меня воспитали именно так, что я не получила никакого приличного образования и не могу сама зарабатывать на жизнь. Я вся во власти своей семьи. Я могу что угодно делать, даже третью мировую войну учинить, но только в рамках установленных родителями, тетушками и обществом.

— Или можешь послать их всех к чертям собачьим.

— И зарабатывать проституцией?

— Почему бы и нет?

Мы нервно расхохотались.

В этот день стресса и облегчения я, наконец, решился включить мобильный. Подозревал, что потерявшие меня родные и близкие сбились с ног. Но больше всего боялся увидеть, а вернее не увидеть сообщений от Маши. Пока мобильный загружался, я даже дышать перестал. Потом затренькали сигналы сообщений. На почту, на WhatsApp, на Snapchat и на Twitter. И нигде не было ни одного слова от Маши. Она вычеркнула меня из своей жизни. И правильно сделала. Наверное, готовится к свадьбе со своим мажором. Что у них там по плану, покупка новой яхты? Полет в космос? Увы. Паблики Марии Зайцевой безмолвствовали. Никаких историй, никаких постов. Я не выдержал и отправил ей пару сообщений от вымышленной очкастой Нэнси Коул. Типа: «Куда ты пропала?» и «Что новенького?!». А в ответ тишина. Маша их даже не прочла. Похоже, увлечена чем-то другим. Но чем? Меня в Оксфорде не было всего неделю, а она уже не выходит на связь?

— Ты ведь в курсе, завтра у нас игра с Крайст-чёрч колледжем, — Ал расхаживал по гостиной, той самой гостиной, в которой неделю назад закончилась моя жизнь.

— Я не в команде, — тут я не лукавил. Поло не мой конек. Как бы забавно это ни звучало. Я лошадей на дух не переношу. А вот Ал в этой дисциплине на высоте.

— Нет, тут другое… — щеки его моментально подернулись румянцем, — Я хочу тебя кое с кем познакомить.

— Не знал, что у тебя новая лошадь. Или речь о клюшке?

— Прекрати! — вот тут он совсем покраснел, — Это, в конце концов, не прилично! Я хотел познакомить тебя с девушкой. Ну… с моей девушкой.

Ничего себе поворот!

— Ты ведь в курсе, что все твои девушки должны проходить мою оценку? Такое правило утвердила твоя семья.

— Да. И поэтому я хочу вас познакомить. Пожалуйста, будь с ней вежлив.

— Ваше высочество! — возмутился я, — Когда это я не был вежлив с дамой?

Я оглядел его с вниманием начальника службы безопасности. Надо же, прошла всего неделя, а принц так изменился.

— Ты обкорнал свой шикарных хвост?

— Последние дни ты был слишком занят собственными проблемами, чтобы обращать внимание на мою прическу, — он взъерошил и без того пышную шевелюру.

Ал не просто изменился. Он, можно сказать, повзрослел. Натурально, больше не выглядел как мальчик переросток. Из движений исчезла угловатость, как будто у него не две коленки, а четыре. Теперь он ходил уверенно, ступал мягко, а руками не махал, а делал жесты. Девчонку он подцепил не промах. Ее влияние очевидно. Интересно, они уже переспали? Меня на части рвало любопытство. Но спросить такое у Ала — это оскорбить честь и достоинство его дамы. Еще на дуэль вызовет. А ему завтра на лошади скакать. Дуэль в наших отношениях дело обычное. Мы деремся до первой крови. Как правило первая кровь лилась из носа Ала. У меня неплохой хук справа. А защита у принца всегда хромала. И нос после такой дуэли расплывался дня на четыре. Так что нет, лучше не задавать скользких вопросов.

— Ты ведь понимаешь, что завтра соберутся многие из наших? Твои родители не приедут?

— Я понимаю, куда ты клонишь. И тоже не хочу, чтобы кто-то узнал раньше времени о том, что у меня отношения. Поэтому я хотел тебя попросить посидеть с ней на трибуне. Я уверен, тебе это будет не трудно. Она замечательная девушка. А я все равно буду на поле. Потом мы поедем куда-нибудь и пообедаем.

Я прищурился:

— Она вообще в курсе из какой ты семьи?

— Марко, мы знакомы всего неделю. Зачем мне раскрывать перед девушкой, которая мне безумно нравится все мои недостатки?

И то верно. Какая девица согласиться встречаться с принцем!

— А то, что ты в команде по поло Линкольн-колледжа ни о чем ей не говорит?

— В нашу команду может вступить любой студент, — Ал покраснел, — И несколько человек никакого отношения к знатным семействам не имеют.

— Ну да, их родители просто неприлично богаты.

Мой друг выдохнул:

— Ладно, я надеюсь она не слишком во всем этом разбирается.

Типичный Ал. Нет, кое в чем он за эти недели еще не успел повзрослеть. Как в детстве надеется, что проблемы его не заметят и обойдут стороной. Все еще наивный мальчик, ставший мужчиной. Я вздохнул и потер переносицу. Для этого рядом с ним я. Человек, который решает проблемы незадачливого принца. Это мне придется завтра врать и изворачиваться и перед его девчонкой, и перед его родственниками, и перед пираньями из светских колонок всевозможных изданий, а так же блогеров, черт их всех побери, если они, не дай Бог, заподозрят, что у Ала появилась пассия. Он, конечно, не принц Гарри, ему до такой славы далеко. Но на безрыбье и рак рыба. Раздуют из недельной интрижки моего друга настоящий скандал. И кто потом будет отчитываться перед его матерью? Я! Кто же еще? Значит у меня на завтра задача номер один, не дать кому бы то ни было понять, что у Ала есть подружка. Второе, это каким-то образом не дать понять его подружке, что она встречается с принцем. Ну, да, не наследным, но все-таки с парнем, в венах которого течет королевская кровь. Или может сразу ей все рассказать? Завтра разберусь. Я сделал несколько звонков, собрал команду, объяснил в общем чате, что делать. Ничего нового, сидеть на новостных сайтах и мониторить ситуацию. А если появится ненужный вброс действовать незамедлительно. Получится — блокировать, не получится договариваться. Не в первый раз. Правда Ал редко подкидывает нам работенку такого рода, но надо быть готовыми ко всему.

— Может не стоит тебе подвозить ее на машине до стадиона? Скажи, где ее подобрать, я сделаю это с удовольствием.

— Нет, так нельзя. Я вас еще не познакомил, — Ал вертелся перед зеркалом в холе, словно не на игру собирался, где ему предстоит скакать на потной лошади в компании таких же мужиков в шлемах и с дурацкими колотушками, а на бал в королевский дворец.

А меня не покидало мрачное предчувствие. Что-то пойдет не так.

— Ну, что, пойдем выберем мне принца? — Лизи подхватила меня под руку, едва я вылез из машины.

— Нас слишком часто видят вместе, дорогая, — буркнул я, кинув ключи парню с парковки.

— Ты для меня мелковат. Слышал папашу? Он ведет переговоры с королевскими семьями! — отрезала чертовка и потянула меня ко входу.

Но я не дался. А потом посмотрел на нее с интересом. Лизи, конечно, та еще заноза, но сегодня она может помочь нам с Алом. Уж заболтать девчонку до радужных кругов перед глазами она запросто сможет. А нам нужно отвлечь внимание девушки от Ала и отвлечь внимание общества от девушки. Лизи тут прекрасный маяк. Когда она рядом с кем-то все смотрят только на нее. Тем более, когда она выглядит так вызывающе. Платье слишком короткое, а вырез такой откровенный, что смотреть выше груди ну, никак не получается. Даже мне. А ведь я купался с ней голышом в одной луже, когда никакой груди у нее и в помине не было.

— Слушай, тут такое дело… — я поднатужился и все-таки поднял взгляд к ее переносице, — Ал привезет на игру девушку.

— Да ты что! — Лизи ожидаемо округлила глаза, — Ал! Девушку?!

— Чего ты так удивляешься. Он же натурал, в конце концов.

— У него была только одна девушка. Та шлюха, которую ты ему подсунул. И он собирался на ней жениться!

— Ему было семнадцать! Сейчас он вырос и сам в состоянии знакомиться с девчонками. Ты просто давно его не видела.

— Тогда я остаюсь с тобой! — к моему удовольствию объявила Лизи, — Очень хочется увидеть ту единственную, неповторимую, добродетельную, невинную, затмившею своей красотою бренность этой жалкой жизни.

Мы посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись. Лизи процитировала десятилетнего Ала, который именно так, высокопарно описывал девушку, в которую он когда-нибудь влюбится. Помнится тогда мы сидели у костра и пытались поджарить чипсы вместо маршмэллоу. Я сказал, что влюблюсь в любую с четвертым размером груди, а Лизи заявила, что ее кумир Капитан Америка.

И в общем-то пока мы следовали заданной в детстве программе. И с нетерпением ждали, кого же предъявит нам поклонник истиной красоты и невинности.

— Это же Ал? — Лизи кивнула на неказистый автомобиль, парковавшийся у обочины.

— С чего ты взяла? Ал сроду на таком дерьме не ездил.

— Да нет! Там и правда Ал!

Мы удивленно уставились на что-то такое, на чем ездят наши слуги. Наш Ал вышел из Вальво в костюме для поло, который стоил два таких автомобиля. Он обошел машину, открыл дверь и подал руку своей спутнице. И вот тут действительно случилось что-то из ряда вон. Небо упало на землю. Цунами обрушилось на пустыню. Мы с Лизи замерли на мгновение ни в силах произнести ни слова.

— Только не говори, что ты не знал! — наконец прошептала она.

Я мотнул головой. Принц Альберт вел к нам Марию Зайцеву.