Охота на русскую Золушку

Глава 31

Маша

И снова здрасьте. Я в больнице. На этот раз в Лондонской. Если так и дальше пойдет, я стану первым медицинским туристом, полежавшим во всех госпиталях Великобритании. Интересно, у них есть скидки постоянным клиентам?

— Не волнуйся, все обошлось, — Ал сидел рядом и сжимал мою руку в теплой ладони.

Если честно, первые секунды, после пробуждения, я с трудом сдержала разочарование. Ведь во сне я так явственно видела Марко, я слышала, как стучит его сердце. Этот стук, я ни с чем не перепутаю. И так обидно признавать, что это был всего лишь мираж, обман сознания, которое изо всех сил стремилось задержаться тут, на Земле. Ему удалось. Только вот зачем?

— Врач посмотрел результаты анализа крови и сообщил, что твой организм в порядке. Мия влила в тебя лошадиную дозу успокоительного, но, слава богу, мы нашли тебя вовремя.

— Мы? — я уцепилась за слово, как за спасительную соломинку. Марко был там в отеле. Это он меня спас. Не знаю, почему его нет сейчас в моей палате, но ночью он точно был рядом со мной.

Но Берти улыбнулся мне, словно извиняясь. Будто читал мои мысли и сожалел, что сейчас разобьет мои надежды:

— Я и полицейские, конечно. Я же говорил тебе, Марко организовал слежку за твоим телефоном. В целях безопасности и на время поиска преследователя, разумеется…

— Да-да, я знаю, — я мотнула головой, не желая еще раз слушать его версию, которая так отличалась от моих ощущений.

— Мию уже поймали. Начали следствие, — Берти не стал настаивать на пересказе, — Если честно мы все в шоке. Никто не мог подумать, что преступник — она. Все думали, она твоя подруга.

Я тоже так думала. Я и сейчас думаю, что, если бы Иб не увлекся мной, мы стали бы с ней не разлей вода. Может быть, даже детей друг у друга крестили. Но увы: я в больнице, а Мия в следственном изоляторе. Жизнь играет по своим правилам. Человек не рожден для зла. Просто некоторые не способны ему противостоять. Мию я уже не осуждала. Нет, я не за то, чтобы она травила и давила машинами людей направо и налево, но что-то мне подсказывало, что, если бы не ее фатальная влюбленность в недосягаемого парня, ничего такого с нами не произошло. В конечном итоге она свалила на меня свою любовную неудачу и решила отомстить. Хотя… Может и к лучшему, что ее поймали раньше, чем она успела развить свои криминальные таланты. Мало ли кого в будущем она так же обвинила бы в своих проблемах. И у этой будущей жертвы может и не нашлось бы таких же сильных и влиятельных покровителей как у меня. Которым как нечего делать чужие телефоны отслеживать. Все-таки то, что Марко участвовал, пусть и косвенно в моем спасении, грело душу. Дурочка я.

Эльза уже успела забежать на минутку. Кажется, она не знала, как себя вести. Изо всех сил старалась, чтобы ее не заподозрили в сговоре с Мией, но и со мной держалась настороженно. А может быть она просто в шоке. Одно точно, ей теперь есть о чем написать в своем первом бестселлере, как она планирует после окончания колледжа. Материала тьма.

Из хороших новостей врачи вывели Иба из комы. С ним все в порядке. Идет на поправку. Правда учебный год ему придется пропустить, впереди долгая реабилитация. Перелом бедра — не шутки. Но он, кажется, совсем не расстроился. Кто учился в колледже Оксфорда, тот поймет, — пропустить там годик другой не самая плохая идея. Возможно, датчанин и вовсе забьет на великосветское образование. Он же математик. Ему связи в политике, которые мог бы дать Оксфорд не нужны. И он, окончив институт попроще, уже успеет получить Нобелевскую премию, пока его однокашники едва доберутся до магистратуры. Очнувшись, Иб тут же спросил обо мне и высказал свои подозрения на счет Мии. А когда полицейские рассказали ему, что произошло, дал показания. Ничего нового он не сообщил. Мия и так мне все рассказала, пока думала, что я умираю, но пару деталей он добавил. И теперь ей совсем не выкрутиться.

Позже, мне, к сожалению, тоже пришлось рассказать полицейским под запись все, что я помню и о ночи в отеле, и о предыдущих покушениях.

— Ты так говорила, будто бы ее оправдываешь! — возмущался потом Берти.

Я только пожимала плечами. Возможно, я и не права, но мне изо всех сил хотелось облегчить Мии приговор. Она моя подруга, я ее люблю и ничего не могу с этим поделать. Когда она не пыталась меня убить, она была классной. Лучшей девчонкой на Земле.

Прошло почти две недели, как меня выписали из больницы. И я тут же ушла с головой в учебу. Берти время от времени вытаскивал меня на какие-то вечеринки, на которых Лизи слишком часто присутствовала рядом с нами. А вот Марко к нам не подходил. Все наше общение — его кивок с расстояния полсотни футов (больше 15 м).

— Вы поругались? — ни раз спрашивала я Берти.

— Вовсе нет, — он пожимал плечами и стоил невинную физиономию, — Мы живем в одном доме. С чего бы нам еще и на вечеринках общаться?

Это означало лишь одно — Марко больше не желает общаться со мной. Что и требовалось доказать. А ведь я хотела поблагодарить его за чудесное спасение. Я не знала, я чувствовала, что он к нему причастен как никто другой. Пусть Берти и говорит, что он не поехал в отель и предпочел ловить по городу Мию. Мне кажется, что он был рядом. Может быть, только в моих подредактированных успокоительным мечтах, но все равно, я ему благодарна. Если бы не желание увидеть его, почувствовать снова упрямые удары его сердца мне под ребра, я бы не выжила. У меня бы просто сил не хватило. Он дал мне их. Настоящий или вымышленный, какая теперь разница.

— Машка, проснись!

Я накрыла голову одеялом, в надежде что навязчивый кошмар от меня отстанет.

Но нет, он дергал меня за руки и тряс за плечи. И дышал в лицо чем-то не очень приятным. В конце концов мне пришлось открыть глаза и уставиться… в сильно взволнованное лицо Платона.

— Маш, хватит дрыхнуть! Отец прилетел! Он уже дома и хочет тебя видеть.

Я моргнула пару раз.

— Ты ведь сказал ему, что мы больше не пара?

— Фу! — этот нахал скривился, как будто на него тролль выдохнул, — Ты бы хоть закусывала, что ли.

— Кто бы говорил! — я села, — Ты сказал папе, что свадьбы не будет?

Платон себя не сдерживал и закатил глаза по полной. После чего проговорил с укором:

— Мой отец построил бизнес с нуля. Он не терпит отказов. Хочешь проверить? Поговори с ним.

— Еще как поговорю!

Я решительно откинула одеяло и свесила ноги с кровати. Декабрьский холод тут же вцепился в мое разнеженное под одеялом теплое тело. Отопление в Англии считается признаком вырождения. Настоящий англичанин зажигает камин только в чрезвычайных обстоятельствах. И я еще не выяснила каких. Но к ним совершенно точно не относится непогода и ее +5 по ночам.

— Перебиралась бы ко мне, — пожалел меня экс-жених, — У меня во всем доме +24. А в бассейне +32.

На секунду я готова была сказать да. Но потом стиснула себя руками, вот еще! Я не продаюсь за тепло! Хотя, очень хотелось продаться. Особенно, когда я поняла, что вода в душе скорее прохладная, чем теплая. Но она вполне отвечала английским стандартам, так что горячей и не предвиделось.

— Лучше соглашайся и кивай, — напутствовал меня Платон, пока мы шли по огромному коридору его особняка. Мимо портретов совершенно чужих ему людей. Что за галерею они тут собрали? Ладно бы аристократы, но эти… Каримовы до нулевых — интеллигенты средней руки. Инженеры в НИИ. А вот Александр Игоревич начал строить карьеру по комсомольской линии. И, как говорится, попал в струю. Проворачивал полулегальные дела с валютой, потом прикупил одно предприятие, второе, дальше алюминиевый завод по дешевке, — одним словом держал нос по ветру и преуспел. К 2010 году уже был в авангарде списка самых богатых бизнесменов России.

И вот теперь мне предстояло схлестнуться с этим человеком. И в этой схватке он будет отстаивать интересы своей семьи. Ну, во всяком случае, ему так кажется. А я, постараюсь вырваться из его цепких лап и убежать.

Как я себя чувствовала, шагая на непослушных ногах к огромной дубовой двери кабинета хозяина поместья? Как дичь, попавшая в силки охотника. Надежда есть всегда, даже у крольчихи, угодившей в капкан. Просто она должна решиться отгрызть себе лапу. Она должна понять, что у свободы есть цена. Я понимала, мне придется чем-то пожертвовать. Но реальность ударила меня по лицу наотмашь.

— Мария Зайцева, ну, наконец-то!

Я замерла на пороге, игнорируя настойчивые тычки Платона, изо всех сил желающего протолкнуть меня внутрь. От огромного, затянутого по моде позапрошлого века зеленым сукном стола ко мне двигался… я растерялась, ведь в экране телефона не оценить габаритов человека. А тут, на меня катился мужчина с комплекцией Дени Де Вито. Ростом он был со мной вровень. А я ведь совсем не высокая. Одним словом, сильно раздавшийся вширь Наполеон. Я закусила губу, чтобы, не дай Бог не улыбнуться. На самом деле Александр Игоревич выглядел комично. Особенно потому, что носил ботинки на высокой платформе. Без них он, пожалуй, даже ниже меня будет. А во мне всего-то метр шестьдесят. И тем не менее, было в нем что-то чертовски свирепое и опасное. От него веяло уверенностью, силой и превосходством. Честно говоря, улыбаться мне расхотелось уже через секунду.

— Я надеялся, ты встретишь меня хозяйкой этого дома, девочка! — он вдруг замер на полпути и оглядел меня оценивающим взглядом. Как кобылу на рынке. Только что в рот пальцами не полез.

Я растерялась, не зная, как себя вести. Никогда не выступала в роли товара. А он спустя долгую минуту разглядывания, хмыкнул. Потом заявил:

Ты совсем не похожа на свою мать!

Я невольно повела плечами. В свете нашего с ней общения последних дней, так я даже рада была его оценке. Хотя ведь и Платон, который лишь немого отличался внешностью от двухстворчатого дубового шкафа мало чем походил на этого колобка-переростка.

— Так почему я не застал тебя в нашем доме?

Его маленькие, глубоко посаженные глазки принялись сверлить во мне дыры. Сначала во лбу, потом, в районе грудной клетки, потом опустились на живот и снова вернулись на лицо. Отвратительное ощущение, как будто в тебя впиваются и иглами, и присосками сразу.

Я слабо дернула руками в стороны. Вышел беспомощный жест. А он укоризненно покачал головой, словно уличил меня в чем-то постыдном и проговорил с сожалением в голосе:

— Маша, Маша…

Надеюсь, хоть пороть не будет. Вид у него был такой, будто бы он только что произнес:

«Не хотел я крайних мер, но ты меня вынуждаешь».

Мне бы бежать, но ноги предательски ослабли. Я едва не падала. Было в этом низком неприятном мужчине что-то зловещее. Скрытая сила, способная на самую лютую жестокость, которую он словно мхом прикрывал напускным радушием. Мне показалось, что передо мной убийца. Натуральный. Который сам застрелил или зарезал другого человека. Неужели мама находит этого упыря приятным? Я невольно покосилась на Платона. Оказалось, род Каримовых прогрессирует по эволюционной лестнице! Сын-то уродился куда более приятным типом. И я еще думала, что он отвратительный. Вот не сравнишь, не поймешь!

Низкий и страшный человек взял меня за руку и повел внутрь.

— Платон, оставь нас.

Я обернулась, в надежде, что мой жених опротестует этот приказ. Но увидела, как сынок, опустив глаза в пол, послушно отступил в коридор, прикрыв дверь.

Итак, я наедине со старшим Каримовым. Невольно в голову полезли все те слухи, которыми полнится интернет. О том, что ни один из конкурентов Каримова не выжил, о том, что он всегда добивается своего, о том, что он был женат трижды и две его жены покончили с собой. Просто-таки Синяя борода! Я вдруг впервые за все время нашего знакомства с Платоном осознала, что и его мать совершила суицид. Когда ее сыну было девять. И он остался вот с этим человеком, с его отцом. Мне бы сейчас о себе думать, а я вдруг ощутила такую тоску, такую безысходность, словно на мгновение очутилась в сердце мальчишки, пережившего потерю матери и осознавшего, что теперь он всецело во власти порочного и жестокого человека.

— Значит мой сынок тебя не впечатлил? — он отошел к небольшому бару у стены и принялся готовить какую-то выпивку: звякать льдом о стенки бокала, откупоривать бутылки, чего-то там наливать.

Я стояла посреди огромного мрачного кабинета, ровно в центре упругого темно-малинового ковра. Сжимала и разжимала кулаки, чтобы чувствовать себя живой и готовой к сопротивлению.

— Александр Игоревич, — Я старалась говорить ровно. Борьба с собственным телом, которое желало малодушно хлопнуться в обморок, проявилась каплями пота у висков. Мне и правда стало душно, — Платон хороший парень. Но мы с ним мало знакомы. Мы не можем начать жить вместе или пожениться только потому, что вы приказали.

Он резко повернулся и спросил сухо:

— Почему?

Я развела руками:

— Потому что мы люди, а не персонажи компьютерной игры. У людей все по-другому происходит. Им надо как минимум время.

— Ты хочешь сказать, что, если я дам вам год, вы полюбите друг друга? — он прищурился, разглядывая меня.

— Простите, Александр Игоревич, но почему вы ставите так вопрос? Почему вы вообще пытаетесь участвовать в наших отношениях? Я не понимаю, зачем вам давать нам какое-то время? Год или меньше, или больше? Мне кажется мы сами в состоянии разобраться…

— Ах, тебе кажется, — он подошел и всунул мне в руку бокал с круглыми стенками, наполовину заполненный не то коньком, не то чем-то на него похожим, — Пей.

— Я не… — ну да, старший Каримов не терпит отказа. Я выдохнула, понимая, что мне не отвертеться. Потом выпила полстакана одним глотком. Огненная лава вкуса спирта и древесной коры протекла по горлу в желудок, а потом также плавно и обволакивающе двинулась назад. Я зажмурилась, усиленно задышала носом пока мини-революция в желудке не унялась.

— Ты даже пить не умеешь, — усмехнулся он, — А все туда же! Сама она будет судьбу свою решать!

Ничего себе аргумент!

— При чем здесь это?! — от удивления меня даже тошнить перестало. Зато комната плавно поплыла влево. Надеюсь, он мне не подмешал какой-нибудь психоделической дряни в алкоголь! Сразу вспомнились мои недавние мысли о Кети в плену страшного Хитклиффа из «Грозового перевала». Ведь папе Каримову закрыть меня сейчас в подвале пара пустяков. И никто не хватится. Объявит всем, что я вернулась в Россию. Кто будет меня искать? Берти? Он, наверное, попытается, но быстро остынет. Потому что принцу не положено носится по миру за простолюдинкой. К тому же с Россией у Англии сейчас, мягко говоря, не простые отношения. С визитом точно ничего не выйдет.

— При чем здесь это! — передразнил меня Каримов, — Что ты понимаешь в жизни, девочка? Ты думаешь, что все еще сама себе хозяйка? Да я двумя пальцами раздавлю тебя как букашку.

— И что? — то ли алкоголь в крови, то ли эдакая дурная смелость от отчаяния, которая разгорается до жжения в районе солнечного сплетения всякий раз, когда я чувствую несправедливость, — в общем, я вдруг ощутила прилив горячей силы и, вскинув голову, прямо посмотрела в сверлящие глазки этого мелкого человека с раздутым самомнением. Даже смешно стало от мысли, что гордыню он, наверное, хранит в пузе. Так что я еще и ухмыльнулась, — Что вам с того, что вы испортите жизнь молодой девушке? Неужели вам нужна такая мелкая победа? Или копеечка к копеечке, и вы ничем не брезгуете, чтобы потешить свое самолюбие? Вам так мало надо, чтобы ощутить себя сильным мира сего?

В наступившей тишине я слышала лишь свое шумное дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох. Голова кружилась от дурной смеси коньяка и адреналина. Наверное, я дико покраснела. Глаза оппонента я уже давно потеряла, забывшись в пылу речи, а когда снова с ними встретилась, замерла. Он смотрел на меня неотрывно, с пытливым интересом. А губы его кривились в мерзкой ухмылке. Как будто он уже задумал что-то настолько грязное и отвратительное по отношению ко мне, что сами мысли эти будоражили его извращенное воображения и доставляли удовольствие. Вот тут я испугалась по-настоящему. Что я натворила?! Надо было молчать. Терпеть, слушать и надеяться убраться поскорее из кабинета. Платон ведь предупреждал! Почему я его не послушала! От этого упыря две жены предпочли уйти в мир иной. А я — чужая ему девица решила поиграть в равноправие? Идиотка!

— Какая забавная! — в голосе его отчетливо слышались бархатные нотки. И он пошел ко мне мягко ступая, словно кот, подбираясь к мышке, — А я в тебе не ошибся. Так и знал, что будешь брыкаться, как молодая кобылка. Ну…

Его пухлые пальцы обхватили мой подбородок. Я дернулась, по телу пробежал озноб. Но этот невысокий и тучный человек оказался намного сильнее меня. Пальцы сжал так, что наверняка на лице останутся синяки. Глазам тут же стало жарко от подступивших слез. Никто до этого момента не позволял со мной такую грубость. Это просто немыслимо.

— Что? Тепличная девочка наконец-то вышла на улицу и тут же очутилась в подворотне? Какая неприятность! — сладким голосом прошептал Каримов, не сводя с меня своих сверлящих глаз.

— Пустите, — только бы не разреветься. Я с усилием сглотнула ком, разбухший в горле, потом еще раз, ничего не выходило, еще секунда и глаза прорвет горячий поток, бушующий внутри.

— Нет, моя хорошая, не пущу, — усмехнулся папа моего жениха, буравя меня изучающим взглядом, — Считай, что тебе не повезло. Ты как красивая бабочка, могла бы летать по лугу все отведенное природой время, но, на свою беду, попалась на глаза коллекционеру. И теперь ты себе уже не принадлежишь. Чем раньше уяснишь это, тем лучше для тебя самой. Не придется применять к тебе все методы воспитания, которые я для тебя заготовил. Делай как я скажу, и твоя жизнь превратиться в сказку. Платон станет образцовым мужем. Дурь в нем только от вседозволенности. Я долго позволял ему гулять, хотел, чтобы перебесился. А раз он влюбился, значит перегорел. Созрел.

— Не любит он! — голос мой хрипел и дрожал, — Он не хотел вас разочаровывать.

Теперь-то я отлично Платона понимала. С таким отцом на любой цирк подпишешься, лишь бы его не раздражать.

— Много ты понимаешь. Ты же девочка, неужели не чувствуешь, когда мужик тебя хочет? Ну? Посмотри на меня!

Пальцы его сильнее сжали мой подбородок и потянули вверх, заставляя выполнить приказ. Меня уже и без этого последнего трясло как в лихорадке. Что он имеет в виду? Столкнувшись с его взглядом, я вздрогнула. Вот сейчас я в полной мере ощутила себя девочкой. Взгляд его стал тяжелый, а губы влажными. Я невольно отшатнулась, но он удержал меня, а второй рукой схватил за плечо и дернул к себе. И прошептал прямо в рот, обдавая парами алкоголя:

— Все что пожелаешь, куколка! Хочешь создать эту свою дурацкую машину, я тебе завод построю. Хочешь заниматься наукой — куплю НИИ. Хочешь искусством — любой музей на твой выбор.

— З-зачем вам? — выдавила из себя. Слезы сами собой высохли. От страха ведь не плачут.

— Мы теперь семья! — я не могла оторвать глаз от его слишком пухлых для такого прожжённого циника губ, он снова их облизал, — Платон умеет ублажать девиц. Молодой, горячий, опытный. Но я… я подарю тебе целый мир. И ты даже не представляешь, насколько в моей постели интереснее.

— Что?!

Я все-таки вырвалась из его рук и отлетела на три метра, успокоившись только прижавшись спиной к двери кабинета.

— Вы предлагаете мне изменить вашему сыну с вами?! Но это… это…

— Я же сказал, что мы теперь семья, — он снова двинулся ко мне этой своей кошачьей походкой, — Я знаешь ли, за старые традиции. Невестка в доме — законная добыча свекра. Так всегда было? Два раза в неделю отдавать родственный долг от тебя не убудет. Да тебе и понравится, я даже не сомневаюсь.

Я отказывалась верить в то, что слышу. 21 век на дворе, а с меня требуют исполнения права первой ночи! Я развернулась и, дернув ручку на себя, вылетела в коридор. Платон стоял у окна рядом с портретом не своего предка. Бледный, с потухшим взглядом.

— Ты знал?!! — выдохнула ему в лицо, — Ты все знал?!

— Верни ее! — властно загремел голосом из кабинета старший Каримов, — Я не закончил!

Я отпрыгнула от своего жениха прежде, чем он успел схватить меня лапищами.

— Вы все тут… — я не знала, что сказать. Я понимала, что Платон не имеет к поступкам своего папаши никакого отношения. Наверное, психоаналитику стало бы интересно покопаться в причинах его бесшабашных загулах, но мне было его просто жаль. Жаль, что он во власти такого тирана.

— Маш, я же просил, — тихо пробормотал Платон, шагая ко мне в намерении поймать.

Ну уж нет. Я им не дамся. Я вырвусь раньше, чем придется кончать жизнь самоубийством, лишь бы избавиться от такой семейки.

— Беги отсюда, Платон! — я отступала от него, но он, конечно, мог бы меня запросто нагнать. Только он не спешил, давал мне возможность для маневра, — Все, что угодно лучше, чем эта… клетка!

— Много ты понимаешь! — он ухмыльнулся, но без превосходства, а обреченно как-то, — У меня нет отсюда выхода. Но ты можешь попробовать.

— Платон! — взревел его отец из кабинета, — Тащи эту дуру сюда. Теперь я с ней поговорю по-взрослому!

Я замерла. Мы смотрели друг другу в глаза.

— Беги! — одними губами прошептал Платон, — Живо!

И меня сорвало с места.