Опасная стихия

Глава 12

— Вы будете покупать себе новое платье в городе, или у вас есть что-нибудь подходящее?

— Новое платье? Для чего? — удивилась Мэгги, наливая себе кофе на кухне у Мириам.

— На свадьбу.

— Кто же это у нас женится? — На долю секунды Мэгги стало не по себе: она опасалась, что услышит сейчас знакомые имена, в том числе свое собственное.

— Томми Харрис. Он здесь работает. По крайней мере работал. Со следующего месяца он переходит к Хардгроуву.

Мэгги с облегчением перевела дух. От здешних вечно настроенных по-боевому романтиков можно было ожидать чего угодно.

— Я даже не знаю, пойду ли я.

— Что значит «не знаю»? Вы должны.

— Это почему же?

— Да потому, что все приглашены — до единого человека. Не можете же вы оставаться здесь в одиночестве?

Мириам погорячилась. Они обе знали, что даже если Мэгги решит на свадьбу не ходить, в одиночестве она не останется. Мэгги ни разу не выходила из дома без сопровождения. Обычно ее охраняли полицейские, но иногда в роли охранников выступали жившие и работавшие на ранчо мужчины.

— Хотите знать, как все это получилось?

— Свадьба, что ли?

В ответ Мириам усиленно закивала. Казалось, ей не терпелось поделиться с гостьей всеми деталями лирической саги.

— Насколько я понимаю, все произошло неожиданно?

— Можно и так сказать.

— Любопытно. Ну, рассказывайте.

— Дело было так. Уже целых двадцать лет по понедельникам старик Хардгроув играл в карты в доме у Джесси Стоука.

— И что с того? — спросила Мэгги, поскольку Мириам намеренно выдерживала паузу.

— А то, что в прошлый понедельник Джесси Стоук грохнулся под стол и скоропостижно скончался.

— Боже мой! Какой ужас!

— Ужас, точно. И ребят жалко. — Мириам издала носом трубный звук, напоминавший рев охотничьего рожка. — Хотя какие они, к черту, ребята? В сущности, это кучка старых греховодников. — Она набрала в грудь воздуху и улыбнулась. — Похоже, они совершенно не восприняли смерть старого Джесси как трагедию.

— Что же они сделали?

— Да просто перешли к Хардгроуву и продолжили игру.

— Что ж, они поступили весьма тактично.

— Именно, что тактично, — сказала Мириам. — Решили, так сказать, не нарушать покой жилища, где лежит мертвец.

Мэгги хмыкнула.

— Наверное, им просто стало неудобно?

— Какие уж тут удобства? Не могли же они сдавать карты и брать взятки над телом бедного Стоука, верно? Они решили быстренько переместиться в дом Хардгроува и продолжить свои игры там.

— Забавно…

— Но не это главное. Как думаете, что они увидели, когда переступили порог его дома?

Мэгги сделала круглые глаза.

— Выбегающего оттуда Томми?

— Святая простота. — Мириам бросила на Мэгги торжествующий взгляд. — Ничего похожего.

— Так что же?

— Для начала надо понять, как устроен дом Хардгроува. А устроен он точно так же, как дом Майка. Есть главный вход и черный. Когда входишь со стороны кухни, обязательно проходишь через помещение прачечной.

Мэгги мысленно представила себе кухню Майка, прачечную и кивнула.

— Был, ясное дело, понедельник, а по понедельникам дочурка Хардгроува Джинни обыкновенно затевает стирку.

— Ну и что?

— А вот что: выяснилось, что она занималась этим делом отнюдь не в одиночестве.

— Понятно, — кивнула Мэгги.

— Выяснилось также, что она то ли от жары, то ли по какой другой причине сбросила с себя одежду. При этом вместе с ней в прачечной находился Томми — решил, вероятно, вместе с их вещами простирнуть и свои тряпки.

— То есть когда в дом заявились ее отец и вся компания, Джинни и Томми находились в прачечной в обнаженном виде?

— Не только. Они еще находились в весьма пикантной позе. Услышав топот и скрип отворяемой двери, Томми решил спрятать свою красотку от нескромных взглядов за стиральной машиной и взвалил ее себе на плечи, чтобы туда отнести. Кафельный пол в прачечной был мокрый и холодный, и Томми, по-видимому, не хотел, чтобы его милая застудила ножки.

Мэгги расхохоталась.

— Вы шутите?

— Богом клянусь, так все и было. — Мириам перекрестилась.

— Представляю, какое это было зрелище.

— Да, говорят, покруче любого фильма, — кивнула Мириам. — Вот как иногда устраиваются людские судьбы.

Мэгги в деталях представила себе все случившееся и снова прыснула.

— Как им, беднягам, должно было быть неловко!

— «Неловко» не то слово, особенно если учесть, что им и прикрыться-то было нечем — все вещи и полотенца находились или в стиральной машине, или в сушилке, а приятели Хардгроува те еще скромники и пялились на них во все глаза.

— И что же случилось потом?

— После того как все всласть наорались? — весело блеснула глазами Мириам. — Папаша Хардгроув лично извлек из сушилки полотенца, чтобы молодые люди смогли прикрыться. При этом он кричал, что застрелит каждого, кто поднимет глаза на его дочь.

— А дальше?

— Потом все уселись за карты и, как всегда, играли до трех ночи.

Мэгги покачала головой:

— Невероятно. Вы все это выдумали, Мириам, признайтесь?

— Да ничего я не выдумывала. Когда игра закончилась, начали договариваться о свадьбе.

— Готова спорить на что угодно, что на вечер понедельника свадьбу не назначили, — усмехнулась Мэгги.

— Точно. Ее назначили на пятницу.

Есть непреложное правило: чем бы ты ни занимался — ездил на велосипеде, жарил цыпленка или убивал человека, — дело делается тем быстрее, чем чаще ты практикуешься. Быстрее и лучше.

Генри прожил в своем мотеле четыре дня — большей частью ел, пил и спал. Когда бодрствовал, смотрел телевизор — все больше на ту женщину из Атланты, которая ему понравилась.

Он уже понял, что любит ее. Куда больше, чем когда-либо любил Мэгги. При этом, правда, он не собирался посвящать себя новой привязанности всего целиком. Он уже пытался, и что же из этого вышло? Нет, женщины не ценят того, что делает ради них мужчина.

Генри стоял у телевизора и всякий раз, когда его новая любовь на телеэкране улыбалась, улыбался ей в ответ. Сейчас она наблюдала за тем, как он расстегивал брюки. Генри не торопился и намеренно проделывал это медленно — хотел посильнее распалить ее. Но вот молния расстегнулась, и член Генри оказался у нее перед глазами.

Она засмеялась. Правда, при этом она делала вид, что смеется в ответ на реплику кого-то из приглашенных на студию, но Генри-то понимал, что это все притворство. Окружающие не должны знать, что в этот момент происходит между ними. Потом она снова перевела взгляд на его напряженный член и улыбнулась — теперь уже только для него одного, для Генри.

Это был миг торжества, и Генри закрыл глаза. Он знал, что так будет. Этой красавице его откровенность обязательно должна была понравиться. Иначе и быть не могло. Он этого ждал и наконец дождался, а потому был счастлив как никогда. Нет, не зря он провел в этом обшарпанном мотеле четыре дня, совсем не зря. Конечно, он мог показать ей свой член и в первый день знакомства, но так получилось лучше, гораздо лучше.

Спустив штаны до колен, Генри уселся на кровати и стал смотреть на ее непрестанно движущиеся губы. Настанет день, когда она примет его член в рот и будет всячески его, Генри, ублажать. Она будет целовать его, поглаживать, короче, любить. Конечно, сейчас она этого сделать не может, но потом — обязательно. Генри ничуть в этом не сомневался и жил теперь ради этого будущего триумфа.

Генри слегка приподнялся, чтобы уж точно показать себя во всей красе.

На мгновение у нее от удивления расширились глаза, но потом они счастливо заискрились. По-видимому, прежде ей никогда не приходило в голову, что член может быть таким большим.

Потом Генри начал любовно поглаживать свое орудие, демонстрируя, как высоко он его ценит и как нежно она должна с ним обращаться.

— Сначала ты коснешься языком его кончика, а потом станешь подниматься все выше и выше, — инструктировал ее Генри.

Спазм сжал горло: до того этот практический урок любви его возбудил. Дыхание Генри становилось все более учащенным и шумным. Он знал, что еще немного — и он изольется на покрывало. Это было неизбежно: уж таким страстным и исполненным любви взглядом она за ним наблюдала.

Генри откинулся на подушки, чтобы ей было лучше видно. Этот процесс демонстрации своего могущества был удивительно приятным и волнующим. Пожалуй, самым приятным, какой он только знал в своей жизни. Ему даже не нужно было до себя дотрагиваться. То, что эта женщина за ним наблюдала, уже вызывало в теле сладостную истому, а потом заставило его фонтаном выбросить из себя струю горячей белой жидкости — любовного сока. Генри протяжно застонал и стал содрогаться от спазмов страсти, которые обрушивались на него один за другим.

Генри бросил взгляд на женщину, сидевшую с ним рядом в машине. Она как раз «чистила перышки»: подкрашивала губы и пудрила нос. Интересно, будет ли она кричать? Страх жертвы всегда придавал Генри силы. А ему нравилось чувствовать себя сильным. Ничего лучше этого он в своей жизни не изведал.

Генри изъездил город и пригороды во всех направлениях: знакомился, так сказать, с местностью и выискивал уголки поукромнее и поуединеннее. В одно из таких уединенных местечек он и вез сейчас женщину.

— Чрезвычайно благодарна вам, мистер. Я уже думала, что опоздаю, а тут еще мотор начал барахлить… А ведь сегодня день рождения моего ребенка!

— Никаких проблем, мэм, — заявил Генри. — Я как раз еду в ту сторону.

— Вы живете в Уоррингтоне?

— Чуть к северу от него.

— Понятно. — Синди Боуз свела брови на переносице. Что там к северу от Уоррингтона? Да ничего там нет, кроме одинокого ранчо Томпсона.

— Вы работаете у мистера Томпсона?

— Угу. Недавно только нанялся.

Синди подумала, что все это довольно странно. Новых людей никогда не нанимали на работу до весны, а до нее, между прочим, оставалось еще добрых два месяца. Но возможно, кто-то неожиданно уволился и освободилось место?

— Вы не против, если я закурю?

Генри кивнул:

— Закуривайте.

Синди прикурила и потянулась к пепельнице. Тут она обратила внимание на руки водителя: чистые, белые, незагрубевшие. Определенно не руки ковбоя.

Синди насторожилась. Положив сигареты и зажигалку в сумку, она незаметно вытащила оттуда небольшой пистолет и сунула его в карман пальто. Если этот сукин сын будет к ней приставать, ему придется об этом сильно пожалеть. В конце концов, в городе полно незамужних женщин — пусть заигрывает с ними.

Этот пистолет Грег подарил ей на день рождения несколько лет назад. До этих пор Синди так и не пришлось им воспользоваться — за исключением тех случаев, когда они всей семьей стреляли по мишеням. Синди надеялась, что и на этот раз оружие останется у нее в кармане, но если этот тип будет ей угрожать, она не колеблясь сразу пустит его в ход.

— Сверните вот здесь, — попросила она и тут же мысленно обругала водителя ублюдком. Он и не думал сворачивать, куда ей было нужно. Предчувствие не обмануло Синди: рядом с ней за рулем сидел преступник. — Вы проехали мой поворот, — произнесла она, стараясь не выдавать охватившего ее волнения.

— Я знаю короткую дорогу, — заявил водитель. — Не беспокойтесь.

Он был совершенно спокоен и уверен в себе. Между тем Синди, которая провела в этих краях всю свою жизнь, отлично знала, что никаких коротких дорог здесь нет. От города до Уоррингтона вело одно-единственное шоссе.

— Остановите машину, — скомандовала она.

Генри повернул в ее сторону голову:

— Я же говорил вам…

— Я слышала, что вы мне говорили. Только здесь никакого короткого пути нет. Немедленно остановите машину.

Генри рассмеялся:

— Похоже, вы меня раскусили.

— Похоже, что так, — бросила женщина и в следующий момент застонала от боли: водитель неожиданно нанес ей удар в лицо. Синди не смотрела на его руки, и в этом заключался ее просчет. Она держалась настороже, но не ожидала такого быстрого развития событий.

Генри ударил ее снова, не выпуская руля, затем завел ее руку за спину.

— Если бы ты знала, какое счастье тебя ожидает, то не стала бы со мной драться. Я бы не причинил тебе вреда, если бы ты не подняла на меня руку.

Она подняла на него руку? Какая чушь! Это же он ее ударил!

Будь на ее месте какая-нибудь другая женщина, она давно уже лежала бы без чувств. Удар в лицо был тяжелый. Но Синди не была слабосильной горожанкой и умела выстоять и дать сдачи. Этому ее научил Грег. Он говорил, что у женщины в случае нападения есть два пути — или уносить ноги, или же вступить с насильником в бой. Поскольку удрать Синди не могла, она решила защищаться.

Сунув руку в карман, она вытащила пистолет и ткнула мужчину стволом в живот.

— Немедленно отпусти, — процедила она сквозь зубы.

Генри рассмеялся. Он чувствовал, как что-то твердое уперлось в живот, но не допускал и мысли, что у женщины в руке может быть пистолет. Может, это связка ключей?

Он продолжал выкручивать левую руку Синди, не обращая внимания ни на слова женщины, ни на ее стоны.

— Останови машину! — снова крикнула она, закусывая губу от боли.

Так они с минуту боролись, пока Генри, опустив глаза вниз, к огромному своему удивлению, не обнаружил, что в живот ему упирается именно ствол пистолета, а никакая не связка ключей. Женщина не блефовала. Хотя пистолет был маленький, все-таки это было огнестрельное оружие. Он немедленно сделал попытку вырвать опасный предмет у нее из рук, но сразу же грохнул выстрел. Генри заверещал и отдернул руку, на которой вдруг одним пальцем стало меньше.

Автомобиль вильнул к обочине и остановился. Генри прижал искалеченную руку к груди. Кровь мгновенно залила куртку, но он не обратил на это внимания. Он думал только об одном: ему отстрелили палец, и сделала это сидевшая рядом с ним женщина. Значит, она заслуживает только одного наказания — смерти. Он взревел и метнулся к Синди, которая к тому времени уже отворила дверцу и стала вылезать из машины.

Схватив женщину здоровой рукой за рукав, Генри попытался затащить ее в салон.

— Шлюха, поганая шлюха, — словно заведенный повторял он, дергая ее что было силы. Синди, однако, вовсе не собиралась становиться жертвой маньяка, и ее пистолет громыхнул во второй раз.

Это было слишком. Генри теперь даже не мог мстить, поскольку не только чертовски болела рука, но лицо и шею стало заливать кровью. Вторая пуля поразила его в голову и сорвала лоскут кожи с макушки, лишив его на мгновение возможности думать, слышать, говорить или даже просто пошевелиться. У него потемнело в глазах только на секунду, но Синди хватило и этого, чтобы выбраться из автомобиля.

Она бросилась от машины прочь, спотыкаясь на высоких каблуках. Хотя в глазах у нее стоял ужас, она по-прежнему крепко сжимала свой маленький пистолет, продолжая держать Генри на мушке.

— Считай, что ты труп, — пробормотал он, стараясь изо всех сил не провалиться в темную бездну беспамятства.

— Но только не сегодня, мистер, — бросила Синди, перед тем как устремиться в сторону шоссе, где она надеялась поймать попутку.

Генри видел, как она отчаянно махала рукой, умоляя кого-то остановиться. Прежде чем машина притормозила, Генри нажал на педаль газа, и через секунду уже шел со скоростью шестьдесят миль. Отсюда надо было срочно убираться, и он поехал в свой мотель. Оставив автомобиль на задворках — не было никаких гарантий, что женщина не запомнила его номер, — он поднялся к себе в номер.

Придется прожить здесь еще какое-то время, подумал он, и основательно подлечиться. В противном случае о том, чтобы расквитаться с Мэгги, можно забыть. Генри же ни о чем забывать не собирался. Сначала он закончит свои дела здесь, в Вайоминге, а потом двинется к югу.

— Что, черт возьми, происходит? Уже больше недели никаких звонков, никаких известий об этом ублюдке, — проревел Майк в телефонную трубку. — Не мог же он просто взять и исчезнуть?

Джим Фостер, находящийся на другом конце провода, вздохнул:

— Возможно, он и вправду уехал.

— «Возможно», — передразнил его Майк. — Ты хочешь сказать, что ни в чем не уверен — так что ли?

— Именно.

Майк набрал в грудь побольше воздуха и мысленно сосчитал до десяти.

— Расскажи мне все, что ты о нем знаешь.

— На расстоянии примерно тридцати миль от города мы обнаружили брошенную машину Криса. Все выглядит так, будто Коллинз запутывает следы.

— Но ведь не стал бы он бросать машину посреди пустынного шоссе. Какая-то здесь неувязка.

— Он, видишь ли, в очередной раз сменил тачку. Ребята обнаружили в багажнике труп женщины.

— Господи!

— Теперь он, похоже, разъезжает на ее машине, только мы не знаем, кто она такая и какая у нее была машина.

— Вот ведь хитрый сукин сын! Все концы в воду!

— Майк, я понимаю, конечно, что ты беспокоишься за свою гостью, но я прыгнуть выше головы не в силах. Делаю что могу. Этот ублюдок снял с жертвы всю одежду — до нитки. У нас нет даже бирки с номером прачечной. Мы отправили ее отпечатки пальцев в Вашингтон, но это дело долгое. Если она не работала на правительство и не имела приводов в полицию, мы можем никогда не узнать, кто она такая.

— А как же телевидение? Если показать ее труп…

— Мы уже думали над этим, но сверху пришло распоряжение людей не пугать. Мэр сказал: стоит показать по телевизору мертвое тело и заявить, что это жертва серийного убийцы, как не видать нам больше туристов.

— Вот придурок!

— Мэр, возможно, и впрямь не семи пядей во лбу, но от него все зависит. Что я могу поделать?

Майк собирался уже со всей решительностью объявить Джиму, что тот, по его мнению, должен делать, как вдруг передумал.

— Мне нужна от тебя услуга.

— Это какая же?

— Фотография.

— Черт бы тебя побрал, Майк! Если кто-нибудь об этом узнает, мне головы не сносить.

— Никто не узнает, клянусь.

Джим тяжело вздохнул и, с минуту помолчав, сказал:

— Ладно. Так и быть. Кстати, ты идешь на свадьбу к Томми?

— А как же.

— Ну и славно. Не вздумай только появляться в участке. Я передам тебе фотографию на свадьбе.

Вечером Майк и Мэгги, как обычно, расположились в гостиной. Майк сидел в своем любимом кресле, а Мэгги лежала на диване. Брэнди расположился рядом с ней, и она, глядя на экран телевизора, поглаживала его шелковистую шерсть. Майк не смотрел фильм. Он размышлял. О том, в частности, что он сам не заметил, как влюбился в эту женщину, и о том, какое удивительное чувство посещает его всякий раз, когда они рядом. С каждым прожитым днем они становились все ближе друг другу. Майк задавался вопросом, ощущает ли она то же самое.

Возможно, ощущает. Несколько раз он случайно ловил на себе ее теплые, согревавшие душу взгляды.

Интересно знать, легко ли ей будет с ним расставаться? А ему? Майк покачал головой. Не хотелось даже думать о ее отъезде. Быть может — кто знает? — события станут развиваться так, что ей не придется отсюда уезжать.

А ведь он еще не успел рассказать ей о своем телефонном разговоре с Джимом. Должен был, но всячески оттягивал эту минуту. Ему так не хотелось снова увидеть, как ее лицо искажает страх. Но сообщить о том, что Генри убил женщину, а потом, возможно, убрался из Вайоминга, было необходимо.

А ведь она была счастлива здесь, подумал он. Она пребывала в покое и безопасности. И вот теперь он должен собственными руками разрушить это хрупкое строение.

Фильм закончился, и Мэгги с улыбкой повернулась к Майку.

— Вот ведь чушь какая! Рекламируют безопасный секс в виде презервативов длиной с кишку! В жизни ничего более глупого не видела!

Тут она заметила, что вид у Майка непривычно мрачный.

— Что-нибудь случилось?

— Нам нужно поговорить.

— О чем это?

— О вас и вашем здесь пребывании.

Мэгги с минуту на него смотрела, пока до нее дошло, к чему он клонит. И тут у нее неожиданно перехватило горло. Но чего, в самом деле, она ожидала? Знала же, что настанет момент, когда ей придется отсюда уезжать.

— Послушайте, я ведь с самого начала вам говорила, что мой отъезд никаких проблем вам не доставит. Машина у меня на ходу, так что я могу отправляться хоть завтра. Это вас устраивает?

— Ничуть это меня не устраивает, — проворчал Майк. — Я даже не понимаю, о чем вы сейчас говорите.

Мэгги нахмурилась.

— Как это «о чем я сейчас говорю»? По-моему, вы решили поставить меня в известность, что мне пора уезжать.

— Мэгги, как вы можете такое говорить! Вы ведь знаете, как я к вам отношусь!

— Так в чем же тогда дело?

Майк набрал в грудь побольше воздуха, а потом медленно выдохнул.

Мэгги едва заметно улыбнулась.

— Быть может, прежде чем начинать разговор, нам следует выпить по чашечке кофе?

— Пожалуй, виски сейчас будет более уместно.

Глаза Мэгги неожиданно потемнели от вновь овладевшего ею ужаса, а губы сжались.

— Он опять звонил, да? И вы мне ничего не сказали?

— Нет. Уже в течение двух недель о нем нет никаких новых сведений.

Мэгги с облегчением перевела дух.

— Уже неплохо. Может быть, он уехал?

— В полиции считают это вполне вероятным.

— Вот здорово!

— Только они не дают никаких гарантий.

Мэгги сдвинула брови.

— А вы что по этому поводу думаете?

На этот вопрос Майк не ответил, зато сказал:

— Обнаружили машину Криса.

— Где?

— На шоссе. Примерно в тридцати милях отсюда. — Он решил, что хватит тянуть и пора приступить к самой неприятной части разговора. — В багажнике обнаружили труп женщины.

— Боже мой!

— Да, это ужасно.

— Но почему об этом нет ни слова в газетах?

— Потому что идиот мэр боится отпугнуть от нас туристов.

— Не может быть! — вскричала Мэгги. Объяснение Майка показалось ей настолько невероятным, что она не поверила своим ушам.

— Но все обстоит именно так.

— Невероятно! — продолжала возмущаться Мэгги. — Мэр скрывает от общественности такую важную информацию! Его что, не заботит безопасность своих граждан?

— Заботит, но только благополучие собственных карманов. В двадцати милях отсюда находится его роскошное ранчо, которое он сдает любителям экзотики. Кто же захочет сюда ехать, если выяснится, что в нашей округе орудует серийный убийца? Конец тогда его бизнесу.

— Я бы хотела увидеть падение вашего мэра. Хотя бы с горы, — ухмыльнулась Мэгги. Да, весьма неприглядная ситуация. По округе бродит кровожадный маньяк, а мэр из корыстных побуждений делает вид, что ничего не происходит.

— Ну и что вы собираетесь предпринять? — поинтересовалась Мэгги.

— Я думаю, при сложившихся обстоятельствах больше пользы могли бы принести вы.

— Я? — удивилась Мэгги.

— Видите ли, Джим готов тайком дать мне фотографию этой женщины — жертвы Генри, а коль скоро нам на местную телестудию пути заказаны, мы могли бы прокатиться до Эллингтона и показать фотографию там. Вдруг кто-нибудь узнает эту даму? На ней не было одежды — вообще ничего, что помогло бы идентифицировать ее личность.

Мэгги с шумом вздохнула.

— Со мной и впрямь что-то происходит. Не сообразила такой простой вещи!

Да, похоже, психическая травма весьма сказалась на ее профессиональных качествах. Пора, однако, возвращаться к нормальной жизни.

Неожиданно она залилась радостным смехом.

— Я не только покажу по телевизору ее фотографию, Майк, но расскажу всем, кто захочет меня слушать, о том, что произошло со мной, Джексонами и миссис Мерфи. — Помолчав, Мэгги добавила: — Подчас власть телевидения и прессы бывает очень велика. Полиция, естественно, будет недовольна, поскольку мой репортаж продемонстрирует их беспомощность, но зато люди узнают все. Общественность поднимет крик, начнут предприниматься чрезвычайные меры, и Генри просто некуда будет деваться — его непременно схватят. А вашего мэра из-за этого скандала не переизберут на второй срок.

Майк усмехнулся.

— Мы уезжаем в субботу утром.

— Мы? Вы собираетесь ехать вместе со мной?

— Разумеется. Неужели вы думаете, я позволю вам путешествовать в одиночестве, пока Генри на свободе?

Когда Мэгги стала варить кофе, Майк неслышно подкрался к ней и обнял за талию. Она, конечно, подпрыгнула от неожиданности, но кричать не стала, а в глазах ее не появилось и следа возмущения или страха.

— Ого! Видно, вы уже перестали бояться?

— Почти. А когда вы со мной — так совсем ничего не боюсь.

Майк, признаться, поначалу сомневался: прикасаться ему к Мэгги или нет. Не знал, как она воспримет подобную фамильярность. Но теперь, когда он стоял рядом и смотрел в ее глаза, тепло в ее голосе послужило для него сигналом, что объятие можно продолжить.

— Из-за вас я раньше времени всыпала в воду кофе, — посетовала она.

— А помните, что произошло, когда я в первый раз вас обнял?

— Я об этом вряд ли скоро забуду.

— Правда?

— По крайней мере сотню лет я вам гарантирую.

— Знаете, я сейчас подумал то же самое.

Мэгги кивнула и, оставаясь в кольце его рук, ухитрилась-таки поставить кофейник на огонь.

Майк хотел было прижать ее сильнее, но в ответ услышал:

— Не забывайте, что мы с вами не обсудили кое-какие важные вещи.

— Например?

— Ну как же? Как ни крути, а сближение между людьми — важный шаг.

— Любовь — самое важное, что происходит в жизни человека.

Мэгги скептически скривилась.

— А вы, значит, уже успели меня полюбить?

— Думаю, что успел.

— И вас, стало быть, ничуть не привлекает легкая необременительная интрижка?

Темные глаза Майка потемнели еще больше. Мэгги удивилась: и как это только у него получается?

— Да не надо так на меня смотреть. Я просто хотела кое в чем убедиться. — Мэгги по привычке прикусила губу. — Значит, флирт вас не интересует?

— Нет.

— Что же в таком случае нам с вами остается?

— Пожениться.

— Прекрасно. А как же я?

— А что вы? Если мы поженимся, вы будете замужем, вот и все.

— Замужем за кухней? — Мэгги покачала головой. — Этого мне мало.

Неожиданно Мэгги приоткрыла рот. До нее только что дошел смысл сказанного.

— Вы что же, предлагаете мне руку и сердце?

— В общем, да.

— А вы и вправду этого хотите?

Майк улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба.

— Если предлагаю, значит, хочу.

— Вы всегда так серьезно настроены?

— Это вы не даете мне до вас дотронуться!

— О Господи!

Майк расхохотался.

— Так о чем мы только что толковали? — с лукавой улыбкой спросила Мэгги.

— О том, что нам нужно пожениться.

— Ах да, чуть не забыла. Вы женитесь на мне, а я выхожу замуж за вашу кухню. Теперь вспомнила…

— Так вы мне отказываете? Не желаете ради меня поступиться карьерой?

— Вы готовы продать свое ранчо и переехать в Колорадо?

— И начать все сначала? Мэгги, вы хоть представляете, сколько мне пришлось работать?

— Думаю, не больше чем мне. Чтобы сделаться ведущей программы теленовостей, заявления с просьбой о приеме на эту должность мало. Мне для этого понадобились годы упорной работы.

— А вам она нравится, эта работа?

Мэгги неопределенно повела плечами.

— Надо же к чему-то стремиться в жизни.

— Может быть, вы смогли бы заняться чем-нибудь здесь, поблизости от ранчо?

— В качестве репортера? Конечно, смогла бы. Я бы стала вести репортажи такого примерно содержания: «Вчера вечером коровы мистера Коннора были обнаружены в северной части земельных угодий мистера Стэнфорда. Рухнуло несколько футов изгороди, что, в свою очередь…», — ну и так далее, в том же духе. Довольны?

— Если постараться, Мэгги, всегда можно что-нибудь придумать.

— Я понимаю вас, Майк, но дело в том, что жить здесь я не смогу. Если я у вас останусь, то буду чувствовать себя несчастной.

— Вам здесь не нравится?

— Почему? Нравится. Только сельское хозяйство не мое призвание. Этот дом может в принципе стать моим, но я буду вечно стремиться из него удрать.

— А если не торопиться? Двигаться, как говорится, шаг за шагом?

Мэгги кивнула.

— Первый наш шаг таков: мы вместе едем в Эллингтон, чтобы заняться серьезным делом.

— А потом?

— Что будет потом, я не знаю, но все так или иначе устроится, — отмахнулась Мэгги. — Давайте прикинем. Отсюда езды до Эллингтона от силы один день. Думаю, мне вполне по силам доехать до него за 12 часов. На самолете же это расстояние можно преодолеть за каких-нибудь два-три часа. Таким образом, я могла бы навешать вас каждый уик-энд.

— А по будням как?

— По будням? — Глаза Мэгги хитро блеснули. — Мы могли бы заниматься сексом по телефону.

Майк засмеялся.

— Всю жизнь об этом мечтал. Жена, живущая где-то далеко-далеко… Главное, она тебя не достает. В этом-то вся прелесть.

— Но вы же хотели что-нибудь придумать?

— Я и сейчас хочу. Но давайте пока подумаем о чем-нибудь другом.

Они замолчали. Потом Майк спросил:

— Вы что это делаете, а?

— Как что? Думаю.

— Может, вам будет лучше думаться в моих объятиях?

— Только не о собственной карьере.

— А о чем же вы будете думать в моих объятиях?

— О тех вещах, которыми мне бы хотелось с вами заняться.

— И что же это за вещи такие?

— Пожалуй, не стоит вам об этом говорить.

— Это почему же?

— Если я вам скажу, вам сразу захочется немедленно этим заняться.

— Ничего мне такого не захочется.

— Так я и поверила!

Майк заключил Мэгги в объятия.

— Ну как, захотелось? — спросила Мэгги, глядя на него потемневшими от страсти глазами.

— Угу.

— Вот и отлично. Продолжайте в том же духе. Стоит мне только оказаться в ваших руках, как у меня возникает желание вас потрогать.

— Где и что?

— Ваши губы, например. Мне очень нравится прикасаться к вашим губам.

Майк сглотнул.

— А еще к чему?

— К подбородку и шее. К груди и животу.

Мэгги чувствовала, как напрягается тело Майка.

— Только не останавливайтесь. Говорите, говорите…

— Я хочу потрогать вас везде. Я давно этого хотела…

— Знаю, несколько раз я ловил на себе ваши страстные взгляды.

— Правда? Вы и словом об этом не обмолвились.

— Да, я молчал. Ждал, когда вы дозреете. Ухм… Скажите, а есть такое место, где бы вам особенно хотелось меня потрогать?

— Есть.

Майк сглотнул. Сердце стучало как паровой молот, но вот голос почему-то звучал едва слышно.

— И где же?

— На кухне.

Майк расхохотался и прижался лбом к ее лбу.

— Это самый сексуальный разговор, какой только бывал в моей жизни. Забудьте про секс по телефону. Долго я этого не выдержу.

Мэгги улыбнулась.

— Вы сводите меня с ума. Знаете ли вы об этом?

— На умалишенную вы не похожи.

— Я умалишенная, но тщательно это скрываю.

— Может, нам позвать врача?

— Он не сможет помочь мне.

— А я смогу?

— Сможете.

— Вы расскажете мне, каковы ваши желания?

— Но у вас тоже есть кое-какие желания, правда?

— У меня столько желаний, что я, наверное, сейчас взорвусь. — Майк подхватил ее на руки и прижал к своей груди. — У меня есть одна просьба, — сказал он.

— Какая? — поинтересовалась она, когда Майк на руках нес ее к себе в спальню.

— Только не говорите Абнеру. Он обязательно скажет: «А ведь я предупреждал тебя, что все именно так и будет, малыш».

Мэгги рассмеялась.

— Я-то ему ничего не скажу, но мне почему-то кажется, что он и сам заметит изменения.