Ослепленная звездой

Глава 9

Утром следующего дня она проснулась рано, проспав глубоким сном благодаря двум глоткам «Метаксы» из бутылки Макса. Впервые за неделю голова была ясная, и на радостях она насвистывала в душе. Обмотавшись полотенцем, Лейн прошлепала в комнату за щеткой для волос. Движение на балконе заставило ее ахнуть и быстро обернуться. Со стула вставал Фергюс. От пережитого потрясения она заговорила агрессивно:

— Мог бы постучаться!

Вид у него был унылый, и на обвинение он ответил коротко:

— Я постучал.

От того, что он приближается к ней, а она едва прикрыта полотенцем, Лейн почувствовала себя беззащитной.

— Что случилось?

Засунув в карманы руки, он сделал к ней еще шаг и без тени гнева сказал:

— Я скажу тебе, что случилось. Случилось то, что я возражаю, я не хочу, чтобы мою дочь учили говорить неправду.

Мысли вихрем закружились в ее голове. Под его пристальным взглядом она тупо повторила:

— Говорить неправду. — В полной безнадежности надеясь, что он не догадается о ее подозрениях, что ему все известно.

Он молча изучал ее лицо.

— Я старался воспитать Ханну такой, чтобы у нас с ней были честные открытые отношения. До сих пор я думал, что мне это удалось.

Лейн отступала шаг за шагом, прикрывшись как щитом фразой:

— Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

Он не поверил ей и укоризненно покачал головой.

— Похоже, ты выбрала не ту профессию, — прозвучал его приговор. — Не ты ли сказала мне вчера, что Ханна ударилась головой о дверь?

— Ну… нет.

— Разумеется, именно от этого удара у нее на бедре синяк.

— Как?!

— Все утро она переживает. Неужели ты не понимаешь, какое бремя осознания вины ты навалила на нее? Правда все равно вышла наружу.

Лейн опустила голову. Он был прав. К чему были все эти хитрости?

— Полагаю, ты перед нами провинилась, — сухо обронил он.

Лейн через силу взглянула ему в глаза.

— Я могу увидеться с ней?

Взгляд его был все еще колючий.

— Было бы неплохо… Я не могу с ней ничего поделать.

Совсем забыв, что она не одета, Лейн побежала через лестничную площадку, откуда доносились рыдания Ханны.

Увидев в дверях Лейн, девочка бросилась к ней в объятия и крепко прижалась.

— Прости, — всхлипывала она, уткнувшись лицом ей в живот.

— Все в порядке, Ханна.

Лейн не решилась взять ее на руки из опасения, что свалится полотенце. Она погладила ее по спине, успокаивая, и подвела к постели.

— Давай, солнышко, посмотрим твой синяк.

Она постаралась не выдать тревоги, увидев черное пятно на бедре, еще старательнее не замечала прислонившегося к притолоке Фергюса.

— У меня есть лекарство от синяков, мазь арники, как рукой снимет, поверь. Жалко, что мы не заметили его раньше.

Заплаканные синие глаза Ханны умоляюще смотрели на нее.

— Папочка заставил меня рассказать.

Лейн погладила девочку.

— И правильно, ведь он переживал. Нам следовало прямо рассказать ему всю правду, ты согласна?

Мучительное выражение не сходило с ее лица, как будто она хотела что-то сказать, но не находила слов.

Тут выступил вперед Фергюс и посмотрел на них, как на двух непослушных школьниц.

— Полагаю, вы не рассчитываете, что я оставлю это безнаказанным?

Лейн покоробили его слова, а Ханна, как ни странно, вполне покорно приняла угрозу, если не считать ее шмыганья носом. Лейн меньше всего думала о Фергюсе Ханне, о его ухаживании и прочем, когда он добавил:

— А поскольку идея солгать принадлежит Лейн, то, думаю, ее и придется наказать.

Это было почти смешно. Господи, что он может ей сделать? Заставить стоять с вытянутыми руками или запрет в своей комнате? Фергюс не ожидал, что его слова вызовут у Ханны такую ужасную реакцию. Она спрыгнула с кровати и закричала на него:

— Нет!

— А ты, — сказал он ей, — отправляйся к себе в комнату!

Ручонки Ханны взлетели на бедра. Теперь она сурово смотрела на него.

— Нет.

Такого бунта в семье еще не наблюдалось. Глаза Фергюса угрожающе блеснули. Вдруг он присел на корточки и очень спокойно спросил:

— Ты идешь в свою комнату?

Решительность в ее глазах таяла. Выбора не было. Она отвернулась и, выпятив нижнюю губу, пошла, еле волоча ноги, к себе. Сидя на корточках, он следил за ней. Когда оставался всего лишь шаг, она буркнула:

— Это моя вина, а не Лейн. — И хлопнула дверью.

Фергюс рывком выпрямился, раздраженно перевел дыхание и провел ладонью по волосам. Но у Лейн не было к нему никакого сочувствия. Она встала и пошла к выходу. Фергюс поймал ее за руку.

— Мы еще не закончили.

Лейн вырвала руку и почти выкрикнула со злостью:

— А я закончила!

Забросив назад волосы и прижав полотенце, она решительно направилась в свою комнату, не зная, пошел он следом или нет, — было безразлично. Он шел за ней. Она резко захлопнула за собой дверь, которая ударила Фергюса по ладони. Лейн развернулась и, задыхаясь от гнева, выговорила:

— Вы мне здесь не нужны.

И устремилась в ванную комнату. Он оказался там раньше, со скрещенными на груди руками, полный решимости, не уступавшей ее.

— У нас осталось нерешенное дело.

Зеленые глаза Лейн сверкнули.

— Дело закрыто.

Он засунул руки в карманы.

— Пусть я не из сильных мира сего, но намерен заново открыть его для тебя.

Лейн отступила, понимая, что пройти ей не удастся, окинула его взглядом и заявила:

— Ты насмотрелся плохих фильмов, Фергюс. А теперь, если не хочешь услышать горькой правды, убирайся с моей дороги и из комнаты.

Он поднял свою вызывающую раздражение бровь.

— Горькую правду, подумать только! Было бы интересно услышать. И от кого? Кто сам, кажется, не способен признать правду, когда с ней сталкивается, и пытается схитрить. Ну что ж, валяй!

Доведенная до бешенства, Лейн сжала зубы, забыла про полотенце и обвинительным жестом наставила на него палец.

— Хорошо! Первая — это ты виноват, что Ханна свалилась со стула!

Он невесело рассмеялся.

— Ах, я?

— Ты оставил ее одну, — констатировала Лейн. — Только идиот положил бы подарок ребенку на видном месте, но так, чтобы до него нельзя было дотянуться. Ты будто хотел подвергнуть ее искушению. Эти стулья тяжелые, Фергюс. Я не шучу! Она лежала под стулом, когда я прибежала. У нее мог быть перелом. Она кричала как безумная, а ты ее не слышал!

Ей показалось, он хочет прервать ее, но Лейн не дала ему такой возможности.

— И, конечно, тебе обязательно надо было подарить ей что-нибудь бьющееся! Если бы Ханна не разбила статуэтку тогда, это все равно случилось бы позже…

Выражение лица у него изменилось. Фергюс прищурил глаза, пытаясь понять, о чем она говорит. Он спросил со знакомой ей уже по недавней сцене с Ханной интонацией:

— Она разбила ее?

Лейн была застигнута врасплох. Она-то думала, что ему все известно. Теперь до нее дошло, почему Ханна была так взволнована, — хотела предупредить, но не смогла из-за присутствия отца. Более спокойным тоном Лейн пришлось рассказать, что произошло.

— Значит, все обстоит даже хуже, чем я предполагал! Она же могла здорово искалечиться! — Фергюс протянул руку, чтобы отодвинуть Лейн. — Пожалуй, мне лучше поговорить с дочерью.

У Лейн не было выбора. Она схватилась за него рукой, а ногой ударила ему в голень. Он медленно перевел взгляд с ноги на нее, от сдерживаемого гнева у него тряслась голова.

— Черт бы тебя побрал, Лейн!

Чтобы добавить к ушибу оскорбление, Лейн ударила его в плечо кулаком и крикнула в ответ:

— Черт бы побрал тебя! Неужели не видишь, что ребенок и так запуган? Почему, ты думаешь, мы пытались скрыть это? Из-за тебя она переживала и вчера и сегодня утром. Она боится, Фергюс, а ты собираешься усугубить ее состояние! — Лейн ткнула пальцем ему в грудь. — Кашу заварили с благими намерениями. Ханна и не пыталась защищаться. Она думала, ты будешь переживать из-за того, что разбился твой подарок, готова была принять склеенную статуэтку и никогда не заикнуться об этом. — Она снова ткнула его пальцем. — Я пыталась защитить Ханну от того, что приводило ее в ужас… от твоего гнева и возмездия, которое ты, не сомневаюсь, назвал бы справедливостью!

Только тут Лейн обнаружила, что Фергюс давно держит ее за палец, чтобы уберечь себя от дальнейшего тыканья. Она слегка остыла и продолжала спокойным тоном:

— Вся эта конспирация не была направлена против твоей системы воспитания, Фергюс. Произошел несчастный случай. Ханна всегда чрезмерно переживает свои проступки. Оставь ее в покое.

Он мрачно смотрел на нее.

— И забыть твои слова, что я запугиваю дочь? Что я безответственный?

— Я погорячилась…

Он начал отпихивать Лейн с дороги, не сводя глаз с ее лица.

— Забыть, что ты сумела ее успокоить, когда мне это не удалось? — тихо спросил он и потянулся к дверной ручке.

Лейн удержала его, осторожно следя, чтобы голос ее звучал тихо и дружелюбно.

— Просто я женщина, а Ханне иногда необходимо, чтобы рядом был кто-то, исполняющий роль матери. Это естественно.

Фергюс снял с себя ее руки.

— Но ты от этой роли отказалась.

Комом встали его слова у нее в горле. Прижимая к себе полотенце, она вздернула подбородок и напомнила ему:

— Эта роль отдана другой.

Через двадцать минут после его ухода явилась Ханна и позвала Лейн с балкона, где та, глядя вдаль, пыталась утихомирить взбунтовавшиеся чувства. Ханна улыбалась, словно ничего не произошло, и Лейн пожалела, что взрослые такими не бывают.

— Как ты теперь себя чувствуешь? — спросила Лейн, взяв ее за руку.

— Лучше, — сообщила Ханна и показала на то место, где был синяк. — Папочка поцеловал, и стало лучше.

Кроме облегчения Лейн испытала укол ревности.

— Вот и чудесно.

Ханна переплела руки за спиной и вертелась на месте.

— Я пришла сказать, что прошу прощения, — призналась она и, поколебавшись, выпалила: — За причиненные хлопоты, вот за что!

— Ты только себе навредила.

— Значит, папа не отшлепал тебя? — спросила Ханна.

Лейн заморгала.

— Нет… почему? Он что, шлепает тебя?

— Нет. — Подумав, Ханна улыбнулась. — Только разок, когда я выбросила в окно его брюки. — Она захихикала, потом сделала большие глаза и сказала: — Мне хочется, чтобы папа полюбил тебя.

Лейн обняла ее и привлекла к себе.

— Хочешь, скажу секрет?

Ханна энергично кивнула.

— По-моему, он любит меня… чуть-чуть.

Ханна затрясла головой.

— Нет, ни капельки. Он сказал, что ты пнула его ногой, все время чертыхался и обзывал тебя осой, ведьмой. А я сказала, что он злее всех, потому что у него лицо было как у привидения.

Лейн не удержалась и поцеловала ее в щеку. Ханна расплылась в улыбке.

— И он меня после этого поцеловал!

— Наверное, из-за того, что ты обозвала его привидением, — сказала Лейн, пытаясь смягчить противоречивые чувства, которые вызывало упоминание о нем, чувством любви к Ханне.

Ханна собиралась улизнуть, но Лейн поймала ее за руку.

— Я уеду домой через день или два. Скоро все разъедутся. Но обещаю, что не забуду тебя и пришлю открытку на твой день рождения.

— А где ты живешь? — спросила Ханна.

— Под Лондоном.

— А я вернусь в Грэнни.

— Где находится Грэнни?

— У моря… Амберленд… на севере, — сказала Ханна, и лицо ее просияло. — Ты могла бы приехать к нам.

Лейн постаралась ради девочки сохранить веселое лицо.

— Может быть. — Она даже подмигнула. — Если папа решит однажды, что он все-таки любит меня.

Прошла большая часть дня, а Фергюс подозрительно не появлялся, но, возвращаясь от Роуэна с билетом на самолет в руках, Лейн буквально столкнулась с ним.

— Извини, — сказала она, не потеряв самообладания и пряча билет в сумку.

Фергюс все понял.

— Готовишься к отъезду. — Это был не вопрос. — Когда?

— Завтра дневным рейсом.

Его печальный вид соответствовал ее настроению.

— Послушай, я… мне бы хотелось поговорить. Ты сегодня вечером свободна?

— Кажется, да.

— Я могу зайти к тебе? Только я поздно освобожусь.

— Ничего.

— Хорошо, тогда до встречи.

Лейн успела попрощаться со всеми, кто стал ей небезразличен, и теперь придирчиво осматривала себя, с нетерпением дожидаясь прихода Фергюса.

Тим поправлялся, хотя был еще очень слабым. На прощание Макс поцеловал ее в щечку и пригрозил принять обет безбрачия, если Лейн «с этим не поторопится». Потом она металась и перетряхивала уже упакованные вещи в поисках пропавшего паспорта и наконец нашла его в кармане халата перед самым приходом Фергюса. Это случилось в начале десятого, хотя она ожидала его позже. К тому моменту волосы и одежда ее пришли в полный беспорядок, да еще и пришлось запихивать раскиданные вещи в чемодан под взглядом Фергюса. Наконец она защелкнула замки.

— Извини, — прошептала она совершенно без сил. — Я уж думала, что больше не увижу свой паспорт!

Как только Лейн сняла чемодан с постели, Фергюс занял его место.

— Почему я не додумался конфисковать твой паспорт?

— Смысла не было, вы уезжаете через несколько дней.

Фергюс взял ее за руку. Видно было, что он волнуется.

— Я должен извиниться.

Лейн удивилась, но руку не отняла.

— Мне не следовало кричать на тебя сегодня утром из-за Ханны. Ты была так добра, что позаботилась о ней и починила статуэтку. Я вел себя неправильно. — Он притянул ее поближе. — Ты была права, что устроила мне разнос, я заслужил его.

Лейн потупилась. Неужели это она устроила головомойку кинозвезде мирового кино Фергюсу Ханну? Какой ужас!

— Извини… — вздохнула она.

Ей не хватало сил противиться, когда он привлек ее к себе на колено. Она даже осмелилась поднять взгляд на него и увидела, что глаза его смеются.

— Я извинился, — напомнил он, — оцени, со мной это не часто случается.

Лейн едва улыбнулась.

— Оценила.

— Тебе предстоит понять, что Ханна самое слабое мое место и самое болезненное. Я пытаюсь заполнить пробелы в ее воспитании, но… мне это не всегда удается.

Лейн пришлось его прервать.

— Ханна производит впечатление абсолютно уравновешенного ребенка. Ты отлично справляешься с ней.

Он откровенно любовался ее зелеными глазами, такими искренними.

— Помнится, утром я слышал прямо противоположное. Вот доказательство.

Он подтянул брючину, чтобы показать синяк на ноге, и снова притянул ее к себе, в глазах его светилось восхищение. Но Лейн не была от себя в восторге.

— Мне не свойственно пинать людей ногами. Просто хотелось избавить Ханну от новых переживаний. Это совсем не значит, что я считаю тебя плохим отцом. По-моему, ты очень хороший отец.

— Так, — произнес он, забирая ее волосы назад, отчего по всему телу Лейн пробежала дрожь. — Очень любезно с твоей стороны, но ведь я всегда говорил, что из тебя вышла бы чудесная нянюшка.

— А как же с этой… как ее?.. Вечно жалящей ведьмой?

Он трагически опустил руки, но синие глаза искрились весельем.

— Теперь я непременно должен придумать страшное наказание для Ужастика! Она даже не смогла правильно запомнить. Я говорил «ядовитая ведьма»!

Лейн прищурилась.

— Уверен?

Он заключил ее в кольцо своих рук.

— Я бы не стал лгать нянюшке. Как можно? А то схлопочу по ногам.

Он улыбался, словно это доставило бы ему удовольствие.

— Ханна боялась, что ты отшлепаешь меня!

Он взял ее руку, раскрыл ладонь и поцеловал.

— О нет, у меня более высокие намерения. — Фергюс проникновенно смотрел в самую глубину ее распахнувшихся глаз. — У тебя такая…

Лейн закрыла ему рот ладонью, скрыв его улыбку, но теплая волна истомы уже захлестнула ее тело. Вся решимость растаяла, как снег под солнцем. Высвободив руки, она потянулась к его лицу, чуть коснулась кончиками пальцев щеки, подбородка, губ, тихо прошептала:

— Ты искуситель…

На этом ее путешествие закончилось, губы приоткрылись, и Фергюс прикусил ей палец, в то время как его рука прошлась по ее спине и исчезла под волосами. Фергюс перехватил инициативу и стал ее зацеловывать. Подчиняясь внутреннему требованию, Лейн преисполнилась, прямо противоположной начальной, решимости. Осознав, что дело зашло слишком далеко и все происходит стремительно, Фергюс уложил ее на постель и отодвинулся. Лейн потянулась расстегнуть его рубашку, но он перехватил ее руку и нежно поцеловал палец.

— Подожди, я пришел извиниться и поцеловать тебя на прощание.

Последнее слово Лейн не понравилось. Она повернулась к нему и, освободив руку, прижалась ладонью к его груди.

— Я хочу тебя, Фергюс.

В его напряженном взгляде мелькнуло понимание.

— Я тоже хочу, моя прелесть, но не собираюсь вступать в такие отношения, пока не получу от тебя определенных гарантий.

Лейн тяжело вздохнула.

— Мы уже об этом говорили. Неужели ты не можешь понять меня?

Она упала в отчаянии на спину. Потом повернулась к нему лицом и заглянула в глаза.

— Не думай, что это мне не льстит. Я и в самых безумных мечтах не могла вообразить, что получу такое предложение, от которого большинство женщин были бы вне себя от восторга. — Она снова повернулась на бок и поймала его пальцы. — Но это иллюзия, Фергюс, а то, что сейчас… реальность.

Она потянулась и поцеловала его. Ее желание, стремление получить удовлетворение нарастало, не подчиняясь диктату сознания, вне всяких логических связей. Сейчас она всеми повадками напоминала распутницу… Впрочем, мужчинам такие ведь нравятся?

Фергюс ухватил ее за щиколотку гладившей его ноги и прошипел сквозь зубы:

— Ты хоть соображаешь, что делаешь?

— Наверное, — застенчиво ответила Лейн.

— Я начинаю сомневаться в этом. У тебя большой опыт?

— Я же не задаю тебе таких вопросов, — обиделась она.

— Ты и не должна, — грубо ответил он, отодвигая ее тело подальше от себя. — Боюсь, ты из тех, кто живет в воображаемом мире, полагая, что можно отдаться на одну ночь без последствий для себя: душевных, эмоциональных, физических!

Лейн не желала ничего слышать. Она тянула его за руку, пытаясь при этом шутить.

— Смотри, Фергюс, ты получаешь меня на блюдечке. Обещаю, никаких последствий. Давай наслаждаться мгновением!

Он, похоже, разозлился.

— Ты лицемерка, Лейн Денхэм! Скажи это я, и ты обвинила бы меня в том, что мне нужен от тебя только секс, не так ли? — Он с презрением отпустил ее щиколотку. — И не обманывай себя, что последствий не будет. Ханна живое опровержение такого самообмана.

Ошеломленная Лейн повторила:

— Ханна?

А взбешенный Фергюс хлопнул ладонью по постели, вскочил и даже не оглянулся, только бросил на ходу:

— Дома ты будешь в большей безопасности!

С этими словами он ушел.