Ослепленная звездой

Глава 11

Где-то после пяти Лейн домчалась до городка Форт Вильям. Припарковав машину и прогулявшись по центру, она нашла место, где можно поесть. Заказав еду и кофе, Лейн захотела положить голову на стол и заснуть. До острова Скай оставалось не так уж далеко, но, усталая, она решила подумать о ночлеге и завтраке. Однако, перекусив и выпив две чашки крепкого кофе, Лейн вновь стала оживать. Заплатив по счету, она с легкой головой и новыми силами взялась преодолеть остаток пути в тот же вечер.

Удача с паромом из Кайл-оф-Лохалш вызвала у Лейн прилив оптимизма, когда же показались берега острова, исчезла та тяжесть, что давила ей на плечи.

Наконец Лейн катила по дороге, ведущей в Орд. Она видела, что знакомый фермер возвел современные загоны для овец, только черномордые овцы вместе с ягнятами, как и прежде, вылезали на дорогу. Не было, конечно, полюбившегося ей тогда длинноногого вороного жеребенка с белой звездочкой на лбу. Сейчас ему должно быть уже три года.

После знакомого узкого поворота дорога пошла вниз и перед нею открылось величавое зрелище заросшей лесом долины под льющимся с небес серебристым вечерним светом, блеснула водная гладь бухты и возник различимый на фоне неба зубчатый гребень горы Черный Куиллинз. Лейн притормозила и съехала на обочину, чтобы всласть налюбоваться красотой пейзажа. Внезапное желание, чтобы рядом оказался Фергюс, было таким острым, что Лейн зажмурилась, как от физической боли, даже слезы выступили на глазах. В отчаянии она сосредоточилась на беспомощных, взывающих к небу корнях вывороченного из земли дерева на крутом склоне, спускающемся в долину, — застывшее воплощение ее душевного состояния. Долго наблюдала она, как меняется освещение, прислушивалась к щебету мелких пташек, готовящихся к ночлегу, пока не почувствовала на лице дуновение ночного холодного ветра и тронулась дальше.

Добравшись до коттеджа, Лейн распаковала только портящиеся продукты, остальное могло подождать, налила себе для поддержания духа бренди и устроилась у окна, из которого открывался завораживающий вид на противоположный берег бухты Эйшорт с уникальными по красоте склонами гор. Она вспомнила, что в это время года на острове не бывает полной темноты, что с непривычки мешает заснуть.

Первую ночь из-за большой усталости с дороги Лейн спала беспокойно, под утро в ее сон вторглось жалобное блеяние ягнят, отбившихся от своих матерей.

Неторопливое течение дней, похожих один на другой, удаленность от повседневной суеты и общение с природой делали свое дело — в душе Лейн постепенно воцарился покой. Она забиралась по склону высоко над бухтой и, сидя на траве, подолгу наблюдала, как скользят по водной глади маленькие промысловые суда. На фоне величавых гор Лейн казалась себе всего лишь пылинкой. Исчезли мысли, причинявшие ей боль. Зачем терзать себя, думала она, если не оглядываться на прошлое, а смотреть вперед, может, что-то и получится? Здесь перед ней открывался волшебный мир, в котором легче дышалось, и Лейн чувствовала себя совсем другим человеком, словно заново родившимся, чистым и веселым.

На четвертый день, вернувшись в коттедж с прогулки, Лейн распаковала все необходимое для работы, появилось желание писать.

Два дня она почти не выходила из коттеджа и работала без передышки, если не считать перерывов на сон и еду. К понедельнику Лейн почти исчерпала запасы домашней провизии, которыми ее снабдила мать, и отправилась в ближайшую деревню за продуктами. На обратном пути она обнаружила черный автомобиль с тонированными стеклами, припаркованный у обочины. Владельца не было видно. Лейн только подумала, насколько машина не вписывается в окружающий пейзаж. Она выгрузила покупки и пошла к своему любимому месту над бухтой. Обычно внизу, по берегу бухты, прогуливалось семейство с маленькими детьми, но сегодня она разглядела только одинокую фигуру. Вначале Лейн его не заметила, поскольку он сидел на камне в глубокой задумчивости. Выдал его синий цвет джемпера, когда он наконец поднялся. Казалось, мужчина кого-то потерял, потому что то и дело оглядывался по сторонам. Лейн мысленно посочувствовала ему и стала, в свою очередь, выглядывать женскую фигуру — его жену или подружку, но никого вокруг не было видно. Она снова отыскала глазами мужчину, теперь он смотрел в ее сторону. Что-то настолько знакомое почудилось в нем, что у нее ослабли ноги. Снизу донесся крик, и скалы эхом повторили ее имя. Не было смысла играть с собой в прятки. Это мог быть только Фергюс. Лейн побежала без единой мысли в голове, спотыкаясь о камни, пока не выбежала, запыхавшись, всего в нескольких ярдах от черной машины и увидела, как он идет по дороге от бухты. Он был еще далеко, но Лейн не стала дожидаться и помчалась навстречу, чтобы радостно уткнуться в его грудь.

— Фергюс!

Она подняла к нему лицо и увидела в его синих глазах сдержанную радость. Он обнял ее и поцеловал, потом отодвинул от себя и стал разглядывать лицо. И только теперь от изумления у нее вырвалось:

— Что ты тут делаешь?

— Не возражаешь, если мы прогуляемся? — спросил Фергюс. — Мне надо размять ноги.

Они направились в обход горы к соседней бухте, вспугивая в высокой траве мелких пташек. Устроившись на плоском валуне, они молча наблюдали охоту одинокой чайки за рыбой. Лейн внимательно разглядывала его профиль и, не выдержав молчания, сказала:

— Мне не верится, что ты здесь, не верится, что это ты.

Фергюс подобрал камень и, встав, запустил его в воду. Камень вошел с шумным плеском, подняв фонтан брызг. Засунув руки в карманы, он повернулся к ней.

— Скай пошел тебе на пользу. Ты выглядишь лучше, чем я ожидал.

— Мне кажется, это сон. Лучше, чем ожидал? Что ты хочешь сказать?

Он лег спиной на камень рядом с ней.

— Твой агент старательно отлавливал меня по телефонам. Его сообщения до меня не доходили. Тогда он послал очень сердитый и очень открытый факс, который можно было бы истолковать как клеветнический… Что-то насчет страданий, причиненных моими затасканными чарами невинной женщине, которая, оказывается, его клиентка. Тогда я позвонил ему и получил недвусмысленную угрозу, что если я сделал его клиентке ребенка и смылся, то мой и без того сомнительный облик будет смешан с грязью на страницах бульварных изданий.

Лейн не знала, возмущаться ей или прятаться от стыда.

— Считай, что Джон Тревор только что потерял свою клиентку. Как он посмел?! — И тут она увидела, что Фергюс улыбается.

— Думаю, он влюблен в тебя.

Лейн снисходительно рассмеялась.

— Если бы ты его знал, такое не пришло бы тебе в голову.

— Он заверил меня, что действует в твоих интересах и в конечном счете в своих собственных. Я узнал, что ты была не в состоянии писать после возвращения из Греции, что ты сама и то, что ты делаешь, никуда не годится, и он убежден, что ты перестала есть. И только после того, как у тебя вырвалось мое имя во время беспрецедентного взрыва неуправляемых эмоций, он понял, где собака зарыта.

Теперь уже Лейн пришлось закрыть лицо.

— Я решил спасти то, что от тебя осталось, пока не сбылись его худшие опасения, а это… не менее десяти процентов комиссионных, — заметил Фергюс.

— Не знаю, что сказать… Это ужасно, — простонала она. — Этот человек и раньше выводил меня из себя, но сейчас… Он… ну, он просто…

— Твой лучший друг? — предположил Фергюс.

Лейн опять застонала.

— Я не это хотела сказать!

— Даже так?!

— Ты ведь должен быть на съемках! — воскликнула она.

— Должен был, но возникли сложности… из-за контрактных разногласий с профсоюзами работа стоит вот уже несколько дней.

— Только не это! — Лейн присмотрелась с Фергюсу и сделала заключение, что вид у него усталый.

— Тебе не следовало ехать в такую даль. Даже не понимаю, как ты разыскал меня. Джон не знает точного адреса.

— Ты дала Роуэну два контактных адреса: твоей квартиры и твоих родителей.

— Что? Ты звонил им?

— Я говорил с отцом. Он сказал, что твоя мать знает, но ее нет дома, так почему бы мне не заехать по дороге к ним.

Лейн на секунду даже потеряла дар речи.

— Какое нахальство! Надеюсь, ты не сделал этого?

— У меня создалось впечатление, что, если я хочу отыскать тебя, другого выхода у меня нет. — Он многозначительно кашлянул. — Так что по твоей милости я наслушался не только Джона Тревора.

Потрясенная Лейн покачала головой.

— Это ужасно, просто ужасно! Извини…

Он взял ее ладони в свои.

— Ты счастливая, тебя окружают заботливые люди, мисс Денхэм.

— И ты в их числе?

— И я в их числе, — сказал он, сжав ее руки.

— Скажи, тебе станет легче, если я обниму тебя за все страдания?

Он улыбнулся ей одними глазами.

— Может, в какой-то степени…

Лейн обняла его за шею и крепко прижалась щекой к его щеке. Так было хорошо снова оказаться рядом с ним, ощущать его кожей, вдыхать его запах! Руки Фергюса казались надежными, и, расслабившись, она уютно устроила голову у него на плече. Он нашел ее губы, вначале играя и дразня, касался их прежде, чем убедительно напомнить, о чем она тосковала эти два месяца.

Они неторопливо шли к коттеджу, и Лейн была преисполнена чувства гордости, потому что рука Фергюса на ее плече. Один раз им пришлось посторониться на тропинке, чтобы пропустить пожилую пару, и, хотя супруги благодарно раскланялись, было не похоже, чтобы они признали знаменитого Фергюса.

— Должно быть, отец прав, — заметила Лейн, когда они пошли дальше.

— В чем?

— Что не он один никогда не слышал о Фергюсе Ханне.

— Значит, пора тебе написать для меня сценарий фильма, в котором я мог бы покорить сердца граждан старшего поколения.

Лейн засмеялась.

— Что я могу поделать, если роли прощелыг, пьяниц и соблазнителей подходят тебе как перчатки нужного размера?

Он косо посмотрел на нее.

— Мадам, вы можете пожалеть о своих словах, как только мы доберемся до дома.

Лейн остановилась и окинула его сияющим взглядом.

— С чего вы взяли, сэр, что вам будет дозволено войти?

Фергюс тоже остановился. Он бережно заправил ей за ухо прядь волос, а другой рукой незаметно вытащил ключи из кармана ее джинсов. Она почувствовала что-то неладное, но в тот же момент он позвенел ключами у нее перед носом.

— Фергюс Ханн!

Но он уже мчался впереди. Лейн догнала его, когда он подобрал нужный ключ.

— Надеюсь, ты не прячешь у себя взаперти мужчину?

— А как же! Прячу, мужчину, — подтвердила она, переводя дыхание.

Фергюс скептически улыбнулся.

— И кто же он?

— Э-э… — Вдохновение явно покинуло ее.

Замок щелкнул, и дверь отворилась.

Фергюс дразнил ее, звеня ключами над головой. Лейн потянулась за ними, но Фергюс подхватил ее на плечо и внес в дом, ногой захлопнув за собой дверь.

— Отпусти меня, — лепетала смущенная Лейн.

— Где спальня? — решительно спросил он.

— Не скажу!

— Ладно, придется на полу, но в постели было бы не так болезненно.

Довод был серьезный.

— Вторая дверь направо, — неохотно призналась она.

— Хорошо.

— И поторопись, вся кровь прилила к моей голове.

Лейн шмякнулась на середину постели и подскочила.

— Если ты сломаешь мне пружины, Фергюс Ханн, я…

— То что?

Он возвышался над ней, как башня. Лейн приподнялась на локтях.

— Больше никогда так не делай. Я не мешок с картошкой. Я уже говорила тебе: ты насмотрелся плохих фильмов.

Он опустился на корточки рядом с постелью.

— Ага, вот тебе еще одни заказ… написать любовную историю двух чопорных героев, но так, чтобы зрители не заснули.

Лейн с подозрением покосилась на него, но предложение было принято.

— Внесу в свой рабочий список. А теперь извини меня…

Он покачал головой.

— Еще не время.

— Почему?

— Потому что это настоящая жизнь, в которой все гораздо сложнее. Я еще не разобрался с тобой.

Она строго посмотрела ему в глаза. Пусть Фергюс и крупный мужчина, но и она не из трусливых.

— Нет, разобрался!

Лейн скользнула с постели и успела схватиться за ручку двери. Сильные пальцы поймали ее за пояс джинсов и вернули обратно. Свободной рукой Фергюс закрыл дверь. Лейн вздернула подбородок.

— И что дальше?

— А дальше я сделаю то, ради чего приехал. Выяснить, что происходит.

— Ничего не происходит, сам видишь, никаких мужчин.

— Очень смешно.

Она смотрела на него в упор, словно в ловушке, прижатая спиной к двери.

— Пожалуйста, сэр, позвольте мне покинуть комнату.

— При условии и только после того, как вы дадите исчерпывающие ответы на мои вопросы.

Он взял Лейн за плечи и усадил на постель, а сам прислонился к двери.

— Почему не шла работа?

Лейн обрадовалась, что может доказать обратное.

— Уже пошла! Я исписала груду бумаги. — Она вскочила на ноги. — Хочешь, покажу?

Фергюс удержал ее и снова усадил.

— Перестань со мною так обращаться, — угрожающе заворчала Лейн.

Он продолжал как ни в чем не бывало.

— Ты прекрасно понимаешь, я исхожу из жалобы Джона Тревора, что после Греции ты никуда не годилась.

— Так это просто…

Фергюс предостерегающе поднял палец.

— И я не хочу снова услышать, дескать, что взять с такого Джона!

Она сердито перебросила назад волосы.

— Не забывай, я болела. Понадобилось много времени, чтобы вирус окончательно вышел из моего организма. Вот и все.

Фергюс потер ладонью лоб, бормоча вполголоса:

— Ну конечно, вирус. Как удобно. А теперь с вирусом все в порядке?

Она молча смотрела на его ноги.

— Я спрашиваю, с вирусом покончено?

Не поднимая глаз, Лейн ответила:

— Сам видишь, на доходягу не похожа. Я уже сказала тебе, что снова начала писать.

Фергюс присел возле нее на корточки, вынуждая таким образом смотреть Лейн ему в лицо, а сам внимательно вглядывался в ее черты.

— Ты произнесла мое имя в присутствии Джона, когда с тобой произошел тот эмоциональный срыв. Это тоже из-за вируса?

Ей хотелось крикнуть: «Конечно, нет, чертов дуралей, ведь ты же сам все понимаешь». Вместо этого она ответила так, как ей подсказывал здравый смысл.

— Чтобы он перестал допытываться, я… назвала первое попавшееся имя. Вот и все.

Лейн опустила ресницы и тут же открыла глаза, услышав, как он застонал от досады.

— Значит, ты хочешь сказать, что я напрасно проделал путешествие?

От этих слов Лейн поникла, всю ее браваду как ветром сдуло.

— Я не знаю.

— Ты все чертовски хорошо знаешь, — пробурчал он, поднимаясь.

Он повернулся к ней спиной и раздраженно ерошил волосы. Вдруг он обернулся к ней, такого гнева на его лице она еще не видела.

— Ради бога, Лейн, перестань играть! Раз уж мы с Ханной примирились с тем, что после твоего отъезда в нашей жизни образовалась черная дыра, я думал, ты, по крайней мере, проявишь немного искренности.

Лейн вглядывалась в лицо Фергюса, пытаясь осмыслить его откровение, которое одним махом могло бы разрушить ее решимость. Она медленно встала.

— Если я причинила кому-то боль, то ненамеренно. И, конечно, я понимаю, каково человеку, когда в его жизни образуется черная дыра. Ты был так нужен мне, а тебя не было. Но я не собираюсь обманывать себя, Фергюс. Все равно, в будущем меня ожидало бы то же самое… разочарование и боль. За последнюю неделю, что я провела здесь, мне удалось прикрыть эту черную дыру, и я не хочу, чтобы она возникла вновь. Неужели ты не способен это понять?

Но в глазах его светилось холодное непонимание.

— Та же позиция, что и перед твоим отъездом, но не ты ли страдала все эти недели? Если бы не твое чертово упрямство, все шло бы своим естественным путем и ты бы только радовалась. Не надо быть такой эгоисткой.

Она ощетинилась и разразилась тирадой.

— Отчего же? Помнится, я готова была перед отъездом пойти естественным путем, тогда ты тоже обозвал меня эгоисткой. Куда ни кинь, всюду клин.

Она ринулась мимо него к двери и тут же услышала:

— Твои шесть недель были бы еще более мучительными, если бы я тогда не сдержался, хочешь верь, хочешь не верь.

— Не верю! — Лейн повернула ручку двери, но Фергюс снова ее прижал. — Пусти!

— Лейн…

— Фергюс, ты выпустишь меня отсюда?

— Нет.

Ему надо было это предвидеть, но он забыл. Лейн ударила его ногой в голень и распахнула дверь, когда он согнулся пополам от боли. И хотя она тут же пожалела, сделанного было не исправить. Задыхаясь от боли, он произнес сквозь стиснутые зубы:

— Черт бы тебя побрал, женщина!

К этому моменту Лейн уже была за дверью. Ужас перед совершенным заставил ее застыть на месте. Во взгляде его было больше недоумения, чем гнева.

— Ты второй раз это проделываешь!

— Извини.

Фергюс яростно потер ногу, затем выпрямился и с вызовом встретил виноватый взгляд зеленых глаз.

— Вернись сюда.

Она не двинулась с места, только еле заметно качнула головой. Он поманил ее согнутым пальцем.

— Или ты вернешься сюда, или мне самому придется вернуть тебя.

Лейн развернула плечи и откровенно призналась:

— Мне не нравится, как идет этот диалог.

— Диалог мы всегда сможем почистить, Лейн.

Тон ей тоже не нравился. Понимая, что это неизбежно, она подошла к нему.

— Как ты помнишь, я извинилась.

Фергюс взял ее за плечо, провел тыльной стороной ладони по щеке, затем пальцем обвел подбородок и погладил шею. Когда дошел до верхней пуговицы рубашки, остановился.

— Повернись, — сказал он.

Она колебалась, пытаясь прочитать по его лицу, что он задумал. Он был хорошим актером, и его лицо ничего ей не сказало.

— Давай.

Лейн повернулась. Что бы он ни задумал, в глубине сердца она всегда знала, что может ему довериться. Тем не менее Лейн глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Фергюс собрал ее волосы и намотал на кулак, оттянув ей голову. Дрожь предвкушения пробежала по ее телу. Она содрогнулась от жгучего поцелуя за ухом. Потом он целовал каждый кусочек ее плоти, добираясь до уголка губ. Свободная рука скользнула за пояс и вытащила рубашку, медленно пробираясь снизу вверх и расстегивая пуговицу за пуговицей. Наконец он оголил ей плечо. Не в силах шелохнуться, она чуть было не простонала его имя, когда он мягко спросил:

— Ты ведь была искренна, Лейн, когда попросила прощения?

— Да, — послышалось словно вздох.

— Тогда повторяй за мной: я обещаю…

Он приблизил губы к ее уху.

— Я обещаю, — почти не дыша повторила она.

— …никогда больше… — Фергюс поцеловал ее в шею, — ни пинать Фергюса ногами по отдельным частям его тела…

Лейн улыбнулась про себя.

— …не пинать Фергюса ногами по отдельным частям его тела…

— …ни при каких обстоятельствах…

На этот раз он поцеловал ее в плечо и голос ее дрогнул, когда она повторила:

— …ни… при каких обстоятельствах…

— …независимо от того, насколько он этого заслуживает.

— …независимо от того, насколько он этого заслуживает.

Губы его снова оказались возле ее уха.

— Под страхом…

Он поиграл мочкой ее уха. Лейн крепко зажмурилась, стремясь сдержать пугающий прилив физического желания. Он снова зашептал:

— Под страхом соответствующего наказания.

Хватка его ослабла, и Лейн уже могла повернуть голову. Она чувствовала себя так, словно он сорвал с нее все покровы и освободил. Он был так близок, его руки на талии, ее спина прижата к его груди. Он склонил голову, и она поцеловала его ухо, шепнув:

— Ты хотел сказать, под страхом исправительного телесного наказания?

— Как леди угодно.

Она успела увидеть смех в голубых глазах, когда их губы соприкоснулись. Теплые ладони приподняли и сжали ее груди, а руки Лейн потянулись вверх и сомкнулись на его шее, предоставляя ему полную свободу, — так не терпелось ей отдать ему все, что копилось столько времени. С каждым поцелуем груди тяжелели, а соски твердели под его ладонями. Она хотела повернуться к нему, но он крепко прижал ее, просунув ладонь за пояс джинсов к плоскому животу, отчего у нее перехватило дыхание. Казалось, он намерен довести ее до безумия. Рука выскользнула, и он развернул Лейн к себе. Она упала ему на грудь и встретила улыбку, словно у кота, добравшегося до сметаны.

— Вряд ли это тебя удивит, прекрасная блондинка, зеленоглазая ведьма, но я тебя все-таки люблю.

Тело ее разрывалось от желания. В таком состоянии понять его иначе было невозможно, — конечно, он признавался ей в любви. Она услышала, как говорит ему:

— Ты так не думаешь, Фергюс.

Улыбка исчезла, но взгляд оставался таким, как будто он и вправду любил ее.

— Не говори так! Я сам знаю, что думаю, и в отличие от некоторых не боюсь в этом признаться.

— Это просто невозможно.

Лейн еще качала головой, когда ее ноги оторвались от пола и она получила такой поцелуй, который доказал ей, что это более чем возможно.

Поставив ее на ноги, он спросил:

— Почему невозможно?

Лейн поняла, что любой довод будет встречен сейчас в штыки, да и сама она была не в том состоянии, чтобы спорить.

— Вот видишь! Все, что тебе остается, это любить меня.

Она глубоко вздохнула.

— Секунду назад мы любили друг друга, разве тебе этого мало?

— Зачем соглашаться на меньшее, когда можно получить больше? — сказал он спокойно.

Неохотно она сняла руки с его плеч.

— Я не понимаю, Фергюс.

— У тебя нет опыта.

— Я не какая-нибудь там девственница! — огрызнулась Лейн.

— И я нет. Видишь, как мало это значит.

Лейн окончательно оторвалась от него и стала заправлять рубашку в джинсы. Фергюс наблюдал за ней с легким сочувствием.

— Кто он?

Лейн окинула его свирепым взглядом зеленых глаз. Не в силах сдерживаться, она спросила с вызовом:

— А кто твоя жена?

Вопрос задел его меньше, чем она ожидала. Он оставался таким же спокойным и собранным.

— В этом камень преткновения?

Лейн насмешливо смотрела на него.

— Да, — призналась она.

Он взял ее за руку.

— Я не намерен держать тебя в неведении и объясню, обещаю, но давай сперва поищем чего-нибудь поесть. Я голоден.

По дороге на кухню Фергюса привлек вид из окна.

— Ты нашла отличное место. Я приезжал на остров с братом, когда был подростком. Погода тогда стояла плохая, и больше меня сюда не тянуло.

Лейн улыбнулась.

— Я не знала, что у тебя есть брат.

Он полуобернулся.

— Я до отвращения нормальный, правда. Моя мать шотландка, отец был родом из Тайнсайда, у меня есть старшие сестра и брат.

— Значит, твой отец?..

— Умер восемь лет назад.

— Понятно. А… как Ханна?

— Нормально. Вернулась в школу, живет с матерью…

— В Амберленде, на севере? — подсказала Лейн.

Фергюс улыбнулся.

— Что-то в этом роде. — Он обнял ее за плечи. — Пошли, я приготовлю что-нибудь мясное.

— У меня нет ничего мясного, — созналась она.

— Неужели ты питаешься как кролик? Неудивительно, что ты такая худая.

— Я не худая, — сердито буркнула она.

— Ты заметно похудела. Надеюсь, не страдаешь потерей аппетита?

Лейн сбросила его руку.

— Ты такой же противный, как и мой отец.

— Он тоже заметил? Старый ворчун мне понравился.

— Он не старый ворчун!

Фергюс нырнул в холодильник и достал помидоры.

— Но твоя мать! О, твоя мать!

— Что еще не так с моей матерью? — Лейн больше не могла изображать безразличие.

— Пожалуй, лучше помолчать. — Он закрыл ногой дверцу холодильника. — Достаточно сказать, мне бы не хотелось столкнуться с ней под покровом ночи.

Она схватила первую попавшуюся сковородку с крючка на стене и стала размахивать ею.

— Я бы посоветовала вам выбирать выражения!

Фергюс пошел на нее.

— Или ты сделаешь из меня отбивную. — И забрал сковородку. — Как известно, с годами жены все больше становятся похожи на своих матерей.

Задумавшись над его словами, Лейн посерьезнела. Отведя взгляд, она посоветовала:

— Вот ты и помни об этом. — И тут же сделала вид, будто ищет что-то в буфете, чувствуя, что теряет почву под ногами.

После еды, за бокалом красного вина, глядя, как меняется освещение неба над бухтой, Фергюс заговорил о своей жене, негромко, словно сам с собой.

— Когда познакомился в Штатах с Дарси, я не знал, что она алкоголичка. Ты, вероятно, догадалась, что Ханна результат нашей полной безответственности. Я стремился к семейному покою, но отношения не сложились… Теперь, оглядываясь назад, понимаю, что Дарси интересовали только деньги. Опыт с ней, длительный и мучительный, послужил мне уроком на всю жизнь. Меньше всего она хотела иметь детей. Если бы не наш общий друг, я мог бы и не узнать о существовании Ханны. Мне пришлось буквально следить за Дарси, чтобы она доносила ребенка. Когда Дарси намекнула на финансовый стимул, я начал понимать, с кем имею дело.

Лейн уставилась на него и, не в силах сдержать своих чувств, воскликнула:

— Но это отвратительно!

Помолчав, Фергюс вынес приговор себе.

— Самое отвратительное, что я женился на ней, обманывая себя надеждой, что с рождением Ханны все переменится. Дарси действительно поначалу увлеклась материнством. Но это был всего лишь интерес ребенка к новой игрушке. Как замужество, так и Ханна существовали для нее чисто формально, — увлекала новизна переживаний. Через месяц мне пришлось по работе уехать на Дальний Восток и я нанял няню заботиться о Ханне до моего возвращения. К этому времени Дарси не только снова стала пить, но и, я об этом не знал, употреблять легкие наркотики. Не желая того, я финансировал ее привычку.

Он нерешительно посмотрел Лейн в глаза.

— Дарси всегда была испорченной девочкой из богатой семьи, которой без труда было дано слишком много с самого начала ее жизни. Если все получать на блюдечке, нет удовольствия от маленьких радостей, которые дарит жизнь. Куда в таких случаях обращают свои взоры те, кто хочет испытать острые ощущения? Мужчины? Что-нибудь необычное, рискованное или преступное? Очень скоро опускаешься все ниже и ниже. Ты можешь считать, что я слишком суров с Ханной. Но я сделаю все, чтобы мой ребенок не пошел той же дорожкой, что Дарси.

Лейн покачала головой.

— Я не считаю, что ты слишком строг с Ханной, Фергюс.

Он отпил из бокала и снова погрузился в прошлое.

— Вскоре после моего возвращения Дарси сбежала, и у меня не оставалось другого выхода, как привезти Ханну к себе домой в Англию, где была работа и где я мог проводить с ней какое-то время, нанимая няню. Но постепенно моя мать забрала Ханну под свое крыло. Как ты поняла, если условия работы позволяют, я забираю Ужастика с собой, чтобы дать матери передышку.

— И Ханна с тех пор не встречалась с матерью?

Он поставил бокал.

— Нет. Полтора года спустя Дарси появилась. Ей нужны были деньги. Она уже перешла на героин и была настолько больна, что я поместил ее в одну из лучших клиник Штатов. Не могу сказать, сколько раз она с тех пор выходила оттуда и снова ложилась. Однажды, когда мне захотелось взять с собой Ханну, чтобы познакомить с женщиной, давшей ей жизнь, я серьезно задумался, как объяснить ребенку, что мать отказалась от нее или что она не в своем уме из-за наркотиков.

— А что ты мог сказать? Что сказал?

— Что, когда она была маленькой, мама заболела и через несколько месяцев умерла. Не очень жестоко?

— Думаю, при таких обстоятельствах — не очень. А что, если Дарси вылечится и захочет увидеть дочь? Твои отношения с Ханной окажутся под угрозой.

— Мне придется смириться с этим, объяснить обстоятельства и положиться на сострадание дочери. А что еще я смогу? Ужас в том, что я сам сотворил все и теперь расхлебываю последствия.

— Ты по-прежнему винишь себя?

— Каждый несет свой крест.

Он сказал это без малейшего намека на жалость к самому себе, и Лейн захотелось прикоснуться к нему.

— Пусть тебе послужит утешением, что Ханна растет чудесным ребенком. — Она ободряюще улыбнулась ему. — Где бы мы были без нее?

— А ты еще удивляешься, что я тебя люблю. Послушай, я не могу предложить тебе общепринятый брак, Лейн…

Она знала, что лицо ее мучительно исказилось, но ничего с этим не могла поделать.

— …но мне нужны серьезные отношения. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала настоящей матерью Ханне. Понимаю, проблем много, но, если ты отказываешь мне, сделай это убедительно… без этих глупостей о твоей карьере, моей карьере или о моем прошлом и коллегах женского пола.

— Для меня они звучат вполне убедительно. — Лейн удалось сказать это мягко.

— Они не убедительны, — просто ответил Фергюс. — Я хочу, чтобы в оставшееся время на Скае ты хорошенько обдумала мое предложение.

— Фергюс, я приехала сюда, чтобы писать… чтобы уйти от душевной сумятицы.

— Чтобы спрятать голову в песок, а от жизни не спрячешься.

— Не считай меня неблагодарной. Я признательна тебе…

Фергюс отодвинул тарелку и встал.

— При чем тут благодарность и за что? Разберись, ты любишь или нет. Все должно быть просто.

— Тогда, может быть, я не люблю, — сказала она с несчастным видом.

— Может, ты боишься взглянуть правде в глаза?

Она кинула на него сердитый взгляд.

— Интересно, тебе когда-нибудь доводилось слышать в ответ «нет»?

— Серьезный довод, Лейн, вот все, о чем я тебя прошу. Иначе с каждым днем тебе будет труднее жить, спрятав голову в песок.

Лейн начала убирать тарелки.

— Ты еще не рассказала мне о нем.

— О ком?

— О твоем любовнике.

— Ха! — удивилась Лейн.

— Скорее всего, он был не очень хорошим, — последовал вывод.

Лейн криво усмехнулась.

— Если честно, дело не только в нем.

— Как, он был не единственным?

— Ты очень хорошо понимаешь, что я хочу сказать. Нехорошим был не он один.

— Ты меня пугаешь!

— Не надо, Фергюс, в этом нет ничего смешного.

— Ну, это уже стыдно. Немножко юмора частенько выручает, когда терпишь фиаско в постели.

— Ты явно более опытен в таких делах, чем я, — обвинила она его.

— Интересно! Сама рассказывает…

Лейн грохнула тарелки на стол.

— Если уж тебе так хочется знать… я сохраняла девственность до такого солидного возраста, как двадцать два года. Она тяготила меня, как мельничный жернов на шее. В то время мне казалось просто необходимым от нее избавиться и… я предложила сделать это близкому другу. Затея вышла глупая. Он был готов, но настоящего сексуального влечения между нами не было. — Она тяжело вздохнула. — Мы выпили. Потом он, ну, забрался на меня и выполнил это как обязанность, грубо, болезненно, без намека на чувство.

— Какая ужасная потеря!

— После его ухода меня стошнило.

— Значит, он не был другом. Ты была практически изнасилована.

— Дружба на этом кончилась. Претензий не предъявляла, ведь я была соучастницей. — Она горько улыбнулась. — Я скинула свой мельничный жернов, а потом пошла и купила пояс целомудрия!

— И как давно это было?

— Шесть лет назад.

— Если бы я встретил тебя тогда…

Она усмехнулась.

— То сегодня я имела бы уже пятерых детей…

— Слишком много при наличии пояса целомудрия!

Он обошел стол и взял ее за талию.

— Ты представляешь, что такое иметь дело с секс-бомбой замедленного действия, которая может взорваться в любой момент! Ты тикаешь вот уже шесть лет. Я просто жажду разрешения произвести контрольный взрыв. — Он приложил губы к ее уху. — Я с нетерпением жду.

У Лейн задрожали руки.

— Веди себя прилично, Фергюс!

Он отодвинулся и сказал:

— А щеки-то у тебя зарумянились.

Глаза Лейн весело блеснули.

— Имея столь живое воображение, надо писать самому. Послушай, кто будет мыть посуду, ты или я?

Фергюс тут же пропустил ее вперед.

— Разумеется, ты. По-моему, это подходящая работа для ограниченных женщин.

Лейн понимала, что он шутит, тем не менее медленно обернулась и угрожающе уставилась на него.

Фергюс покачал головой.

— Ничего не выйдет, ты дала обещание не наносить Фергюсу телесных оскорблений. Помнишь?

— А как же — не пинать тебя ногами, но в моем арсенале есть и другие болезненные средства.

Он ухмыльнулся.

— Давай, мой посуду, ведьма!

Покончив с кухонными делами, Лейн присоединилась к Фергюсу, который лежал на полу возле телевизора и держал в руке одну из видеокассет, которые она привезла с собой. Сердце Лейн ёкнуло.

— Понимаешь, у нас проблема, — сообщил он, — тут все фильмы с моим участием.

Она небрежно пожала плечом.

— Ну, что поделаешь, если ты вездесущий.

Он собрал все кассеты, встал и медленно пошел на нее, качая головой.

— Нет, извини, любимая, я не хотел бы приобщать тебя к мелкодраматическому любовному обществу с помощью этих кассет.

Он прошел мимо нее.

— Куда ты?

— Пойду запру их в машине. Они конфискованы.

— Это мои кассеты, верни на место.

— Ладно.

Он повернул к окну и поднял одну из кассет. Его фотография была на супере. Он показал ей.

— Видишь? Это не я. — Фергюс выбросил кассету в окно и показал следующую. — Это тоже не я. И это не я, и это!..

Одну за другой Фергюс выбросил все видеокассеты, а Лейн смотрела, открыв рот, как они падают в траву. Он подошел и встал перед ней, тыча себя в грудь.

— А вот это я, Лейн. Я не Джозеф Леннокс или кто другой из придуманных тобой героев. Работой актера я зарабатываю себе на жизнь точно так же, как это делает водопроводчик. В моей работе нет ничего романтического.

От смущения и ярости Лейн в ту же секунду ударила его по щеке. Ей так понравилось его удивленное выражение, что она нацелилась на вторую щеку. Он успел перехватить ее руку.

— Вы исключены из профсоюза, нянюшка. Я играю не по правилам и бью ниже пояса. Я просто говорю, что ты постоянно смотришь плохие фильмы.

Лейн трясло, она едва владела собой.

— Не надо обольщаться, полагая, что я целыми днями здесь на Скае только и делала, что крутила фильмы с ликом великого лицедея! Я привезла их на случай дождливых дней, которых пока не было. А покупала их давно… задолго до того, как познакомилась с тобой…

— Ты или не слышишь меня, или отказываешься слышать, — перебил он ее.

Словно в подтверждение его слов, Лейн продолжила свой монолог:

— Тем, кому приходилось зарабатывать себе на жизнь тяжелым трудом, эти кассеты влетали в копеечку. Нам не по карману бросаться старыми вещами и покупать новые!

Фергюс выругался себе под нос и полез за бумажником. И хотя он только дурачился, Лейн развернулась и пулей вылетела из коттеджа.

Он смотрел в окно, как она любовно собирала кассеты, многие из которых выпали из футляров. Она уже вставала, но вдруг осела на траву и зарыдала.

Медленно доходило до Фергюса, что ему удалось лишь приоткрыть верхушку айсберга. Он не был Фрейдом, но понял, что ему здесь больше ничего не добиться. Только Лейн сама способна разобраться в себе. Нехотя он взял чистый лист из стопки бумаги на столе Лейн, написал номер телефона и ниже слова: «Позвони, если передумаешь».