От всего сердца

Глава 18

Когда мы в последний раз покидали гостиницу, свидание Косандиона с кандидаткой умой, Эллендой, пошло не по плану, и ее делегация выступила против Святого Экклезиарха Доминиона. Удастся ли Дине и Шону устранить опасности, собирающиеся вокруг Суверена? В следующем главе «От всего сердца» уже на этой неделе…

Заключенный свисал с потолка тронного зала, его тело было заковано в путы гостиницы. Делегация Кипоро стояла под ним с мрачными лицами, готовая к каким-то действиям, если только они смогут понять, что нужно предпринять. Называть их «Хмурыми» в своей голове не казалось больше уместным.

Остальных делегатов попросили вернуться в свои апартаменты. Остались только приближенные Суверена и наблюдатели. Каждый момент будет транслироваться в прямом эфире. Косандион подчеркнул: ему нечего скрывать ни от Доминиона, ни от остальной Галактики.

Теперь он сидел на троне с суровым и холодным выражением лица, наблюдая за массивным экраном позади заключенного. На нем Тони вел Элленду к порталу. Они остановились перед круглыми воротами. Ее голова была высоко поднята. Она повернулась, посмотрела в камеру и одарила нас ослепительной улыбкой.

Огни по краю портала вспыхнули, зеленое свечение закружилось, женщина-ума вошла в него и покинула гостиницу.

Косандион посмотрел на Шона.

— Что случилось?

— Этот человек пытался убить Святого Экклезиарха, — ответил Шон.

— Как?

— С помощью яда, — сказал Шон. — Микрокапсулой, запечатанной внутри его зуба. Он прикусил ее и выдохнул отравленный пар.

И Шон учуял его, несмотря на то, что находился на расстоянии сорока футов. Сотни хранителей гостиниц наблюдали, как он подавил попытку убийства. Никто не стал бы спорить с простым фактом: Шон Эванс был потрясающим.

— Противоядие уже в его организме, — продолжил Шон.

— Прискорбно, — сказал Косандион. Слово упало, как кирпич.

Лидер делегации Кипоро, худощавый мужчина аскетического вида, уставился на Косандиона с открытой враждебностью.

Святой Экклезиарха улыбнулся. Каждый раз, когда я смотрела на него, его доброе лицо светилось благожелательностью, но в этот момент выражение его лица поменялось, будто другой человек поднялся из глубины на поверхность. Проницательный. Умный. Мощный. Он мелькнул на какую-то долю секунды и снова исчез, лицо опять превратилось в мягкую заботливую улыбку, но я была приучена обращать внимание на мельчайшие детали моих гостей. Что-то в этом было не так.

— Что ж, — вздохнул святоша. — По крайней мере, я все еще достаточно важен, раз меня хотят убить.

— Очевидно, Сар Рамин допустил ошибку в суждениях, — заявил глава делегации. — Мы понятия не имели, что он придерживается таких экстремистских взглядов.

— Как быстро ты бросаешь своих людей в огонь, Одикас, — сказал Косандион.

— Он молод и впечатлителен, — сказал Одикас. — Делегация не должна быть наказана за действия одного человека, и она не должна нести ответственность…

— Я думал, ты дальновидный человек, — резко сказал Косандион.

Его поза была расслабленной, почти вялой, но напряженность в глазах пугала. Его тело сигнализировало о том, что он не снисходит до того, чтобы рассматривать Одикаса как какую-либо угрозу, а его лицо уверяло, что возмездие грядет, и оно будет быстрым и жестоким.

— Увы, я был неправ, а ты слеп. Что ты там говорил о моем отце? Слабак, управляемый женщиной, не так ли?

— Именно так, — сказал Ресвен таким маслянистым голосом, что его можно было намазать на хлеб.

— Ты привез сюда женщину-уму, потому что думал, что я так сильно скучаю по своей матери, что забуду о своем долге, сойду с ума и пожертвую интересами нации ради шанса переспать с кем-то, кто похож на моего родителя?

Делегация Кипоро коллективно поморщилась. Согласна. Фу.

В похожей на пещеру комнате было так тихо, что можно было услышать, как падает пресловутая булавка.

— Ты планировал использовать ее, чтобы влиять на мои политические решения, или я должен был умереть, как только родится наследник, чтобы ты мог дергать ее за ниточки и играть в регента?

Одикас стиснул зубы.

— Как долго я должен был оставаться в живых? Не мог бы ты оказать мне любезность и дать посмотреть, как рождается мое потомство?

Ответа не последовало.

Косандион слегка покачал головой.

— Умы ценят свою свободу превыше всего остального. Ты заставил Элленду приехать сюда против ее воли. Если бы я выбрал ее, она бы либо убила тебя, либо покончила с собой. Все эти годы ты обвинял мою мать в реформах, проведенных моим отцом, и все же ты не потратил ни капли времени, чтобы что-нибудь узнать о ее народе.

Серая кожа на щеках пожилого мужчины потемнела. Одикас, казалось, был присмерти.

Косандион взглянул на Ресвена.

— Объясните ему.

— Ты понимал, что Элленде грозит исключение, когда увидел предварительный рейтинг, — сказал Ресвен. — Она проиграла дебаты, так что ты рассчитывал на то, что свидание спасет тебя. В тот момент, когда она вернула себе свободу, твои планы рухнули, поэтому ты послал своего любимчика убить Святого Экклезиарха в надежде, чтобы его смерть заставит нас отменить отбор и начать все сначала. Это же до боли очевидно, и все же ты оправдываешься, будто весь мир потерял способность рассуждать, а ты единственный, кто все еще мыслит.

Лицо Одикаса исказила гримаса. Он оскалился.

Ресвен уставился на него с явной насмешкой на лице.

— Дело не в заговоре. Меня раздражает вся эта отвратительная глупость. Человек с большими амбициями, но скудным талантом должен, по крайней мере, стремиться нанять способного советника.

Ничего себе. Я и понятия не имела, что Ресвен на такое способен. Тут точно есть какая-то подоплека.

— Ты! — Одикас задохнулся.

— Одикас, посмотри на датчики, — сказал Ресвен. — Мы здесь для того, чтобы стать свидетелями похорон твоей карьеры. Наконец-то Доминион посмотрит на это с той стороны, с которой ты всегда хотел. Все взгляды устремлены на тебя. Ты не доволен? Это то, на что ты надеялся?

Одикас сжал кулаки, задыхаясь от собственного гнева.

— Делегация Кипоро дисквалифицирована, — сказал Косандион. — Все их просьбы и почести аннулированы.

— Вы не можете этого сделать! — крикнул один из делегатов.

Косандион посмотрел на него. Это было все равно, что оказаться на темном утесе и внезапно увидеть, как на тебя падает яркий луч маяка.

— Ради граждан дома, скажите мне, канцлер, могу ли я это сделать?

— Абсолютно, — сказал Ресвен. — Закон дает вам эту власть, Летеро. Делегация Кипоро знает, что это так. Они ознакомились с контрактами и подписали их до своего прибытия.

Косандион взглянул на меня.

— Эти люди больше не являются частью отбора. Доминион благодарит хранителей за великодушное терпение и отсрочку их изгнания по моей просьбе. Я больше не смею злоупотреблять вашим гостеприимством.

Я должна найти способ отблагодарить Косандиона. Другие хранители гостиниц, вероятно, удивлялись, почему мы не предприняли никаких действий. Он произнес это самым почтительным тоном.

Метла раскололась в моей руке, открыв ярко-синий внутренний свет. Делегаты из Кипоро сосредоточили свое внимание на мне.

— Вы пытались убить гостя на территории гостиницы. Ваш статус гостей аннулирован. Ваши вещи ждут у портала.

Стена в задней части тронного зала раскололась, открывая зал с порталом. На экране были показаны апартаменты делегации Кипоро. Я свернула их. Стены складывались, будто раздавленные алюминиевые банки. Каменные колонны распадались, текли, как расплавленный воск, впитываясь обратно в гостиницу. Деревянная мебель треснула, разлетелась вдребезги и была поглощена полом. Это была пустая трата времени, так как «Гертруда Хант» потратила на создание этого больше энергии, чем могла бы получить обратно, но оно того стоило. Репутация гостиниц была на кону, и галактика нуждалась в напоминании. В пределах наших владений мы были главными. Мы не потерпим никакого нарушения правил.

Гостиница раскрыла дыру в потолке у портала, и оттуда выскочили вещи делегатов, упакованные в прозрачные пластиковые пакеты. Если бы они все участвовали в попытке убить Экклезиарха, я бы драматически изгнала их, вышвырнув в портал, но только один из них действительно совершил попытку убийства. Кроме того, у меня было чувство, что Косандиону есть, что еще сказать.

Делегаты Кипоро уставились на растущую кучу мешков совиными глазами. Все происходило слишком быстро.

Последний мешок упал. Гостиница вычистила все.

Миралитт шагнула вперед.

— Премьер-советник Таир Одикас, вы обвиняетесь в заговоре с целью убийства гражданина Доминиона, намерении причинить тяжкий вред члену религиозного ордена с целью вмешательства в его обязанности, покупке невесты, торговле разумными существами и нарушении Второго пакта.

Десять стражников в светлых доспехах вышли из портала и направились к нам.

В Первом пакте Доминиона были прописаны права личности. Второй пакт определял федеральное правительство, его полномочия, ограничения и жизненно важные функции. Нарушение Второго пакта было всеобъемлющим обвинением, которое охватывало широкий спектр правонарушений. Это также было главным обвинением против Калдении.

Миралитт только что заклеймила Одикаса как предателя, и столичная охрана Доминиона явилась, чтобы взять его под стражу во всей своей угрожающей красе.

Плотина, сдерживавшая ярость Одикаса, наконец-то прорвалась.

— Ты не годишься для правления! — прорычал он. — Твой отец был слабаком, и ты такой же слабак, как и он. Мерзость, которая его убила, тоже здесь. — Он ткнул пальцем в сторону Калдении. — И ты сидишь в этом кресле, будто все мы забыли о ее колоссальных грехах.

Калдения встала и направилась к Одикасу. О-о-о.

— Ты думаешь, что победил? Ха! — Слюна вылетела у него изо рта, когда он произнес эти слова. — Кто ты такой, чтобы судить меня? Чего ты достиг? Каковы твои достижения? Слабый отпрыск слабого отца, мягкий, нерешительный и бесхребетный. Само твое существование наносит ущерб нашей великой нации. Не следовала позволять тебе занимать трон. Будь моя воля, я бы задушил…

Калдения остановилась перед Одикасом. Ее рука взметнулась вверх, и она вонзила свои острые как бритва ногти в мягкие ткани прямо под его челюстью. Изо рта у него хлынула кровь.

Вот черт.

Одикас вцепился руками в запястье Калдении, пытаясь высвободиться. Она подняла руку.

Ноги Одикаса оторвались от земли. Ничего себе.

Калдения даже не напрягалась. Одикас свисал с ее когтей, изо рта у него текла кровь. Я видела, как она разрезала алюминиевые банки своими ногтями.

Женщина из делегации бросилась на помощь.

Калдения взглянула на нее. Ее голос резанул, как удар хлыста.

— Ты что, забыла, кто я такая?

Делегация Кипоро съежилась. Женщина сгорбилась и попятилась. Ее Милость осмотрела Одикаса, словно он был каким-то отвратительным насекомым.

— Таир, ты всегда был отвратительной жабой. Тупым, как пробка, если позаимствовать местное выражение. Я предупреждала тебя когда-то, чтобы ты следил за своим языком.

Одикас булькнул. Вытекло еще больше крови.

— Ваша Милость… — начала было я.

— Я еще не убила его, Дина. Я всего лишь вырвала его язык. День только начался.

Одикас издал мучительный звук. Мне нужно было остановить это

— Тетя, — тихо сказал Косандион. — Может, эта единственная надлежащая проведенная процедура может стать путем вперед? Из уважения к терпению наших любезных хозяев?

Калдения вздохнула и бросила Одикаса. Он приземлился на пол. Она почувствовала запах его крови на своих пальцах, слегка, изысканно усмехнулась и стряхнула ее.

— Спасибо, — сказал Косандион.

Он сделал знак охранникам, и они схватили Одикаса, поставив на ноги.

Шон взглянул на заключенного, все еще подвешенного к потолку. Щупальца гостиницы развернулись, опуская заключенного на пол. Он глубоко вздохнул и моргнул, явно дезориентированный. Охранники приблизились, и двое зажали потенциального убийцу между собой.

— Постройтесь в колонну, — приказал один из охранников.

Делегаты повиновались без единого слова. Охранники повели их к куче вещей. Каждый из делегатов брал по одной сумке. Мы наблюдали, как они входили в портал.

Я понятия не имела, что подумают об этом хранители гостиниц, наблюдающие за происходящим.

— Мы соберемся завтра, — объявил Косандион.

Я открыла двери в покои. Косандион зашагал прочь, его люди последовали за ним. Гастон предложил Калдении руку. Они тоже ушли. Он что-то сказал, и Калдения тихо рассмеялась.

Ко мне подошел Шон, и я взяла его за руку. Он сжал мои пальцы.

— Ты потрясающий, — прошептала я.

— Нет, просто быстрый.

Наблюдатели прошли мимо меня в свои апартаменты. Карат сделала большие глаза, глядя на меня. Дагоркун ухмыльнулся. Следующим был Куки.

Я потянула пол под ногами Куки к нам. К его чести, он не подпрыгнул от неожиданности. Пол привел его к нам и остановился.

— На пару слов? — спросила я.

— Конечно. — Куки кивнул.

— Нам нужна кое-какая информация, — сказал Шон.

Куки распушил хвост и прищурил глаза. Я видела точно такое же выражение на лице Нуан Си. Это означало неприятности.

— Расскажите мне больше, — промурлыкал Куки.

ДО ПОЛУНОЧИ ОСТАВАЛОСЬ ДВА ЧАСА. Я СИДЕЛА НА ТЕРРАСЕ Океанского обеденного зала, наслаждаясь чашкой чая улун и мягко покачиваясь в кресле-качалке, которую я притащила из патио. Шон сидел на другом кресле, попивая кофе без кофеина. Чудовище дремала у перил, в то время как Горвар каким-то образом забрался на соседний стол и лежал там, высунув язык. Ему нравилось быть на высоте.

Глубокий янтарный океан Колинды мерцал биолюминесцентными искрами, будто заходящее солнце влило свою светящуюся жизненную силу в воды, и теперь она мерцала в глубинах. Воздух был теплым и нес запах соли и моря.

Слева от нас и немного позади интерьер Океанского обеденного зала светился медовым светом люстр, как гигантский садовый фонарь. Было тихо и в основном пустынно. Стеклянная стена от пола до потолка, отделявшая его от террасы, была почти незаметна.

Прямо в обеденном зале Орро упал в большое кресло за круглым столом, измученной кучей темных шипов. Более высокая из его помощников свернулся калачиком на полу, другой заполз в кресло и отключился. Капелька сдвинула два стула вместе, забралась на них и обернула вокруг себя свой пушистый хвост, как одеялом. Никто из них не заметил, как я незаметно переделала стулья и пол под ними в удобные шезлонги, чтобы они могли растянуться. Еда на их столе оставалась в основном нетронутой.

Это был долгий день. Все остальные делегации решили обсудить изгнание Кипоро, и все они хотели сделать это за ужином в своих отдельных апартаментах в разное время. Кухонный персонал был измотан.

Я тоже была измучена. После того, как мы разобрались с Одикасом и делегацией Кипоро, Косандион отправился на свидание с кандидатом от донкаминов. Кандидат попросил «простую комнату, в которой ничего нет», и это было именно то, что я ему предоставила. Косандион и донкамин целый час стояли в пустой комнате, обсуждая научные достижения. Это было интеллектуально скучно и визуально тревожно.

На обратном пути кандидат-донкамин чуть не упал в обморок в коридоре. Я поймала его прежде, чем он упал на пол. По-видимому, донкамины не преуспевали, когда их отделяли от группы, и они также находили нас гротескными и невероятно отвратительными. Как только я доставила кандидата в его комнаты, они попросили у меня очистительный бассейн, чтобы они могли смыть мои молекулы с тела кандидата. Очищающая жидкость была сложной, и на ее приготовление уходила целая вечность.

Итак, впереди нас мерцал янтарными огнями океан, позади теплым желтым свечением обеденный зал. Мы с Шоном сидели в узкой полоске тени и смотрели на воды под бесконечным небом, усеянным чужими звездами. Океан был таким глубоким, что, глядя на него слишком долго, начинаешь испытывать смутное беспокойство.

Мой наушник мерно чирикал, передавая мне в ухо последовательный набор новостных передач Доминиона. О падении Таира Одикаса говорили все девять звездных систем.

Из зала на своих пушистых лапах вышел Олазард и запрыгнул мне на колени. Я поставила чай на маленький приставной столик между нашими с Шоном креслами и погладила кота по спине.

Согласно выпускам новостей, сага с Таиром Одикасом тянулась много лет, задолго до рождения Косандиона. Четыре столетия назад Кипоро столкнулся с кризисом. Рост населения планеты опережал ее природные ресурсы, в то время как ее космические технологии находились в зачаточном состоянии. Кипоро присоединился к Доминиону, чтобы спасти себя.

До объединения у Кипоро было жесткое, разграниченное общество с четко определенными социальными кастами, в то время как Доминион придерживался убеждения, что каждый гражданин имеет одинаковые права. Интеграция Кипоро была медленной, трудной и заняла столетия. Официально касты были отменены, но у жителей Кипоро осталась хорошая память о них.

Одикас происходил из длинной родословной патрициев, высшей касты Кипоро. Его прадед был первым почитаемым советником, и в тех редких случаях, когда он снисходил до того, чтобы покинуть священные залы Большого Совета и выйти на улицу, при его появлении простолюдины, люди из низших каст становились на колени и прикасались лбом к земле.

Несмотря на образование и культурный опыт, некоторые люди жаждали, чтобы им кланялись.

Одикас пошел по стопам своих предков, поднявшись до поста высшего выборного должностного лица, сопротивляясь переменам и делая все возможное, чтобы блокировать попытки Доминиона интегрировать планету. Его высшим стремлением в жизни было возродить старые обычаи. Он хотел выйти за пределы своего дворца и увидеть океан согнутых спин, где ни один человек не осмелится встретиться с ним взглядом. Он бы восстал, если бы мог, но Доминион мудро управлял Кипоро, оставляя им небольшую военную автономию, да и общественное мнение среди молодого поколения было не на стороне Одикаса. Как только джин свободы вышел из бутылки, было трудно загнать его обратно.

В течение сорока лет, которые он был у власти, Одикас заигрывал с сепаратизмом, делал громкие заявления о национальной идентичности и независимости и ненавидел отца Косандиона, который уничтожил последние остатки старой социальной системы. Когда Калдения убила своего брата, Доминион столкнулся с внешней угрозой со стороны инопланетного вида и внутренними беспорядками на нескольких фронтах. Его смерть поразила Семь звездных систем, как метеор, вызвав многочисленные переломы. Одикас в полной мере воспользовался этим. Кипоро был последней планетой, которая приняла Косандиона в качестве Суверена, а Одикас с его фракцией продолжали оставаться огромной занозой в заднице во время его правления. До сегодняшнего дня.

Шон вытащил наушник и положил его на столик между нами. Я тоже вытащила свой.

— Я просканировал Святого Экклезиарха, когда он отправился в свои покои. — Шон взглянул на меня.

— Он в полном здравии, — сказала я. — Я имею в виду, что он пожилой, но у него не так все плохо. Он мог бы прожить еще десятилетие или два. Ты, кажется, не удивлен.

— От него не пахнет, как от больного на смертном одре.

— Действительно ли больные люди пахнут по-другому?

— Обычно.

— Я думаю, Косандион знает. Я думаю, что вся эта история со смертельно больным Экклезиархом — обман.

— Он использует нас, чтобы навести порядок в доме, — сказал Шон. — Болезнь Экклезиарха — это предлог, чтобы собрать всех здесь и изолировать их от союзников в Доминионе. Теперь он может справиться с ними один за другим.

— Ты думаешь таких, как Одикас, будет больше? — Шон кивнул. Он что-то обдумывал. — Пенни за твои мысли?

— Косандион опасный человек. Для Одикаса это была не просто политика. Это было личное. Косандион узнал в чем дело, поэтому он загнал Одикаса в угол и дал ему ровно столько веревки, сколько надо, чтобы повеситься.

— Он племянник Калдении.

— И это меня беспокоит. Я хотел бы заранее знать, планирует ли он свести еще какие-нибудь счеты.

Олазард растянулся у меня на коленях и перевернулся. Мы были так заняты, что я пренебрегла нашими обычными обнимашками, и он был полон решимости получить все ласки, которые ему причитаются. Я почесала его подбородок.

— Я могу спросить Ее Милость. Если кто-нибудь и знает, так это она.

— А она скажет тебе?

— Не знаю, но худшее, что она может сделать, это сказать «нет».

Шон размышлял, уставившись на океан.

— Каждый раз, когда Джордж вмешивается, все усложняется.

— Если бы все было не так сложно, в Джордже не было бы необходимости. В этом весь его смысл. — Я вздохнула.

— Косандион должен просто жениться на нем и покончить с этим.

— Галактика не выживет. Кроме того, Джордж уже женат, а Косандион не настолько глуп, чтобы драться за него с Софи.

Гостиница ткнула меня. Делегация хиггр хотела поговорить. Я вывела на экран их среду обитания. С душегубами я не заморачивалась, я просто проецировала бестелесный голос, но хиггры захотят общаться визуально.

На экране появилась их среда обитания — плотное пространство настоящих и искусственных деревьев, прерываемое выступающими скалами с гладкими вершинами и удобно расположенными мягкими настилами. Цианид растянулась на ближайшем настиле, ее огромные белые лапы свешивались с края. Ее золотистые глаза сфокусировались ниже моего лица и расширились.

— Зачем вы его взяли? — Я взглянула вниз на Олазарда.

— Я этого не делала. Он сам прыгнул ко мне на колени.

— Почему?

— Он хотел внимания.

Олазард наклонил моську, чтобы мне было удобнее чесать его под подбородком, и сверкнул изумрудно-зелеными глазами на Цианид.

Две кошки уставились друг на друга. Прошла минута.

Другая.

— Вы что-то хотели? — спросила я.

— Да. — Цианид нахмурилась странным кошачьим образом, ее мордочка отвисла, лоб сморщился.

Олазард нежно провел когтями по моему колену и посмотрел на меня. Я вытянула руку. «Гертруда Хант» опустила в нее щетку, и я начала осторожно расчесывать его мягкий серый мех.

Цианид приподнялась на передних лапах и полностью наклонилась к экрану.

Олазард заурчал.

— Вы чего-то же хотели? — подсказала я.

— Уже не важно.

Связь оборвалась. Ну ладно.

Шон прищурился, глядя в небо над океаном Колинды.

— В чем дело? — спросила я.

— Что-то приближается.

Я посмотрела в направлении его взгляда. Белая звезда отделилась от небес над горизонтом и неслась к гостинице, рассекая воздух с ужасающей скоростью.

Шон оскалился.

— Пиратский крейсер Мутерзена.

Я спустила Олазарда с колен, встала и воткнула метлу в пол. Ее стержень раскололся, обнажив светящуюся внутреннюю сердцевину. Ветка гостинцы проскользнула сквозь пол и обвилась вокруг посоха, связывая нас в одно целое.

Теперь крейсер стал отчетливо виден, большой, странной формы, как будто шесть гигантских стволов были соединены вместе в космический котел, ощетинившийся оружием.

Позади меня Капелька издала встревоженный визг.

Два обращенных вперед ствола загорелись ярко-красным.

Я погрузила свое сознание в гостиницу, слившись с «Гертрудой Хант», и возвела поле пустоты.

Стволы вспыхнули. Сдвоенные боеголовки с визгом понеслись по воздуху в нашу сторону. Время замедлилось, и я наблюдала, как они кружатся, мчась прямо к гостинице.

Призрачный ветерок шевельнул подол моей мантии.

Боеголовки встретились с моим невидимым полем пустоты и взорвались. Стена ослепительно белого огня залила пространство перед нами. Вода от взрыва метнулась вверх, как цунами, обтекая невидимый купол над нами, и все это происходило беззвучно.

Гостиница не содрогнулась. Поток воздуха не изменился. Огни не замерцали. Ни звука не проникло. Терраса и холл позади нас оставались такими же безмятежными, как и всегда. Я распространила поле пустоты по всей площади.

Краем глаза я увидела Капельку, стоящую на столе. Каждый волосок на ее теле встал дыбом. Она была похожа на мультяшную белку, которую ударило током. Двое помощников съежились позади нее.

Орро открыл один глаз, взглянул на приближающийся крейсер, зевнул, махнул Капельке вялой рукой и снова заснул.

Шон встал и снял мантию. Под ней он носил боевой костюм. Подкожная броня, которая маскировалась под его татуировки, расширилась, скользнув черной волной по его шее. Он держал нож с зеленым лезвием. Его глаза были ясными и яркими.

Вода стекала вниз. Инопланетные рыбы и длинные змеевидные существа скользили по куполу поля пустоты, падая обратно в оранжевые глубины.

Шон вытащил из пола толстую ветку гостиницы. Она обвилась вокруг него.

— Мне нужен проход, — сказал Шон.

Влюбленность в оборотня: наслаждение непоколебимой поддержкой, прерываемое моментами сильного ужаса. Это был ужасный момент. Он доверял мне, и я должна была доверять ему.

Крейсер завис прямо перед нами. Они не могли в это поверить. Они подошли, чтобы рассмотреть поближе.

Я разделила поле пустоты, как страницы книги.

Ветка, обхватившая Шона, подбросила его в воздух. Горвар вскочил на столе и издал жуткий, душераздирающий вой. Шон приземлился на крышу крейсера и проткнул ее.

Да, это именно то, что я думала, что он сделает.

Нож прошел сквозь сталь корпуса, как сквозь масло. Тело Шона распалось, в мгновение ока, превратившись в крупную фигуру с темным мехом. Он схватился за край баллистической пластины своей когтистой рукой и оторвал ее. Та упала в воду, а он нырнул в отверстие, которое сделал.

Я восстановила поле пустоты и откинулась на спинку кресла. Горвар продолжал выть.

Крейсер завис на месте. Они должны были видеть, как он прорубил себе путь. Они думали, что смогут либо убить его, либо нейтрализовать.

— Уууу!

— Иди сюда, — позвала я.

Большой волк спрыгнул со стола и подбежал ко мне.

— С ним все будет в порядке, — сказала я ему, поглаживая его пушистое плечо. — Это то, что он делает.

Волк сидел рядом и смотрел со мной на крейсер. Судя по размеру, экипаж был где-то между 50-100 существ, и все они были вооружены и привыкли к ближнему бою. У Шона были когти и нож. Я медленно выдыхала, пытаясь так разгладить свое беспокойство.

«Гертруда Хант» придвинула ко мне экран, который появился для звонка Цианид. Я посмотрела на него. Звонок из апартаментов Куки. Я приняла сообщение, и на экране появились маленький лис.

— Хорошие новости, — сказал он. — Все, что сказал тебе твой контакт, подтвердилось. У меня есть независимая проверенная инфо из нескольких источников. Он принц пиратов.

Крейсер содрогнулся. Поле пустоты поглотило звук, но это выглядело так, будто что-то взорвалось.

— Это здорово, — сказала я.

— Имеет ли он доступ к каким-либо внешним коммуникациям? — спросил Куки.

— Нет. Он полностью изолирован.

Куки кивнул.

— Это хорошо. Это очень хорошо. Они не могут предупредить его. — Крейсер накренился вправо и начал медленно вращаться, удаляясь от гостиницы.

— С чего им предупреждать его? — спросила я.

— Были осложнения.

Теперь крейсер перевернулся, его стволы беспорядочно вращались.

— Ты обещал быть осторожным.

Куки выглядел озадаченным.

— Я всегда осторожен, но они были очень бдительны. Я думаю, они знают, что мы подозреваем, или они подозревают, что мы знаем.

— И не говори.

Крейсер разломился пополам. В разрыве вспыхнули взрывы. Кормовая часть скользнула и погрузилась в океан, послав в нашу сторону еще одну массивную волну. Смотреть на все это без звука казалось нереальным.

— Я хотел предупредить тебя на случай, если они попытаются напасть. Предупрежден — значит вооружен.

— Спасибо, конечно, но поздно.

Я повернула экран так, чтобы он мог видеть, как оставшийся кусок крейсера медленно скользит к волнам.

— Оооооооо, — произнес Куки.

Тони широкими шагами вошел в столовую и сказал, отлично имитируя английский акцент.

— Я почувствовал сильное беспокойство… О, черт.

Оставшаяся половина крейсера упала в воду и развалилась на части.

— Ты выстрела в него? — спросил Тони.

Я покачала головой.

Тони огляделся.

— Где Шон?

— Попробуй угадать.

Он ткнул пальцем в разламывающийся корпус тонущего крейсера.

— Шон там?

Я кивнула.

— Как…?

— Он использовал гостиницу, чтобы переброситься на него.

— Он знает, что у вас есть зенитное оружие?

— Еще б. Он установил половину из них. Он делает заявление.

Тони приземлился в кресло Шона. Я отключила экран с Куки и наблюдала за вспышками подводных взрывов.

— Он часто делает такие вещи? — спросил Тони.

— Определи слово «часто».

— Мне жаль, — сказал Тони. — Это, должно быть, очень напряженно.

— Это не так напряженно, как для пиратов внутри. Он убивает их там.

— Я не это имел в виду, — сказал Тони.

— Я знаю. Спасибо за заботу. Это стресс, но я выбрала его, и я ни о чем не жалею.

Несколько мгновений мы сидели тихо. Крейсер был почти полностью погружен под воду. Только угол корпуса выступал над волнами. Море вокруг места крушения вспенилось, поскольку местная дикая природа поняла, что внутри были вкусные мясные кусочки.

Шон был хорошим пловцом. Я держалась за эту мысль, как за спасательный круг.

— Я говорил со своим отцом, — сказал Тони. — Мы более популярны, чем Суперкубок. Все смотрят.

Завтра будет еще больше волнений.

— Он дал какой-нибудь совет?

— Он говорит, что все отлично. Он удивлен, что мы еще не убили душегуба.

— Моей личной целью является пройти через этот беспорядок, не потеряв ни единого гостя, пока они на территории гостиницы, включая душегубов.

— Осталось еще два испытания, — сказал Тони.

— Да. — Следующим будет конкурс талантов. — Как думаешь, он будет раздавать розы завтра на церемонии исключения?

Тони выдавил улыбку.

— Мы можем только надеяться.

Ярко-красная вспышка возвестила о новом взрыве. Я вздохнула.

— Ты хочешь, чтобы я пошел и помог ему? — спросил Тони.

Я покачала головой.

— Это вопрос доверия. Я должна верить, что Шон не стал бы браться за то, с чем не мог бы справиться.

Тони кивнул, встал, похлопал меня по плечу и ушел.

Пять минут спустя я сбросила поле пустоты и наблюдала, как Шон-мужчина взбирается на балкон. Он был мокрый с головы до ног, но в остальном не пострадал. Он выпрямился и усмехнулся. Я обняла мокрое тело и поцеловала его. Его лицо было холодным, но губы теплыми, и на вкус он был таким, каким я помнила. Он прижал меня к себе. Горвар заскулил, кружа вокруг нас.

— Прости, — выдохнул Шон мне в ухо.

— Это было не круто.

— Это было довольно круто.

— Нет.

— Признайся, ты впечатлена.

Я покачала головой.

Он рассмеялся, и это был лучший звук на свете.