От всего сердца

Глава 21

В нашей последней захватывающей главе личность принца пиратов была, наконец-то, раскрыта. Он был разоблачен и изгнан из гостиницы в Баха-чар, где ему отомстила женщина, семью которой он убил. Это было не быстро, но кроваво.

Версия получила по заслугам, когда Ората переложила всю ответственность за принца пиратов, Мутерзена, на ее плечи. Версия поняла, что у нее на спине разместилась мишень размером с космический крейсер, и попыталась попросить комнату в гостинице. Запрос был отклонен. М-м-м, такое удовлетворение.

Теперь, когда гости разошлись по своим покоям, начинается долгожданное свидание Цианид и Суверена. Вы сейчас страдаете от изнуряющей летней жары? Читайте дальше, и будет вам облегчение.

У «Гертруды Хант» была дюжина дверей. Некоторые мы часто использовали, ту, например, что ведет к Баха-чар. Некоторыми, такими как дверь в пустыню, пользовались время от времени. Остальные оставались в основном закрытыми, и в половине случаев я забывала, что они у нас вообще есть. Однако сегодня одна из этих забытых ветвей-дверей получила свой шанс.

Цианид высказала три просьбы относительно своего свидания: она хотела быть высоко, хотела новый вид и хотела что-то мягкое, на чем можно было бы поваляться.

Как и большинство больших кошек, она не любила прогулки, если только это был не единственный способ вкусно перекусить. Нам удалось выполнить все три пункта.

Косандион оглядел деревенский альпийский домик. Честно говоря, деревенский стиль был относительным термином. Он не был деревенским, не таким, как: дедушка построил маленький домик из всего, что нашел под рукой. Он был роскошным в деревенском стиле, современная дань уважения ягдшлоссу[19] эпохи Возрождения.

Дом был высотой шестьдесят футов, с остроконечным потолком, сделанным из досок из искусственного красного дерева насыщенного красивого коричневого цвета. Пол соответствовал потолку. Передо мной в стене, сложенной из грубых квадратных плит из серого камня, располагался массивный камин. Внутри потрескивал огонь, излучая тепло. Толстые бревна, очищенные от коры, но оставленные естественно круглыми, торчали из стены над камином, поддерживая узкий проход второго этажа. Такие же деревянные колонны поднимались к потолку, соединяясь с толстыми балками.

Стена слева от меня была из красного дерева и камня. Стены справа и позади меня были стеклянными от пола до потолка, вставленными в раму из искусственного красного дерева. За окнами лежала чужая планета. Зимняя страна чудес простиралась так далеко, насколько только мог видеть глаз.

Мы были высоко на склоне горы под небом, затянутым белыми облаками. Вдалеке, слева, из леса поднимался белый пик, зазубренный и острый, признак молодого горного хребта. Прямо за окнами земля обрывалась, скатываясь в долину внизу. Чужеродные деревья покрывали крутой склон. Их ветви с длинными пушистыми иглами, покрытыми снегом, отбрасывали голубые тени на девственно белый снег. Это был один из самых совершенных зимних пейзажей, которые я когда-либо видела. Казалось, можно было услышать хруст снега под ногами, просто глядя на него.

— Где мы? — спросил Косандион.

— Я не знаю. С этой планеты не поступает никаких сигналов. Ни радиоволн, ни показаний энергии. В таких случаях единственный способ определить местоположение — это сделать снимок ночного неба и прогнать его через устройство отображения галактик, но я никогда не видела здесь звезд. Так вот всегда — не прекращаемая зима под пасмурным небом.

Теоретически, мы могли бы пронести небольшой коптер через дверь и отправить его за облака, чтобы сделать снимок звезд, но это было бы опасно, да и не было в этом необходимости.

Косандион скрестил руки на груди и уставился в окно. Он сменил свою мантию Суверена на костюм-двойку, который напомнил мне «сенатор-стиль из Нигерии»: узкие брюки охотничье-зеленого цвета и рубашку в тон с асимметричным подолом, заканчивающимся почти на коленях. Рубашки «сенатор-стиля», как правило, были более свободного кроя, в то время как туника Косандиона, украшенная геометрической вышивкой Доминиона, была идеально скроена, чтобы подчеркнуть ширину его плеч и узкую талию.

Косандион выглядел элегантно, но на лице отражалось беспокойство. Это не было обычным выражением его лица, что-то засело в глазах, какая-то усталая отстраненность.

— Сколько неприятностей доставит вам тот хаос, что устроила Версия? — спросила я.

— Больше, чем я предпочел бы, — ответил он. — Флот Мутерзенов представляет непосредственную угрозу, но клювы-убийцы должны отвлечь его внимание. Тем не менее, необходимо принять меры на случай непредвиденных обстоятельств.

— А как насчет ее семьи? Будут ли с ними сложности?

— Политика Доминиона сложна. Последуют тихие расспросы. Те, кто достаточно проницателен, поймет, что это было за зрелище — отличное спасение и быстрое наказание. В ближайшем будущем ее семья будет добиваться федеральной защиты.

— Вы даруете ее?

Он покачал головой.

— Наказание за воспрепятствование деятельности государственного должностного лица является многоуровневым обвинением. Чем больше у человека власти, тем круче наказание. Обычный гражданин, перекрикивающий Ресвена, получил бы предупреждение и небольшой штраф, но Версия была высокопоставленным офицером Корпуса связи. Если Корпус правосудия выдвинет обвинения, ей может грозить тюремный срок. Прошлой ночью она уволилась, надеясь избежать этого. Теперь она больше не слуга народа, поэтому она не имеет права на дополнительную федеральную защиту. Это ни в малейшей степени не расположит ее семью ко мне. Они будут выжидать, чтобы нанести мне удар в спину, и я проведу следующие пару лет, медленно отстраняя их от влиятельных постов.

Он замолчал. Сначала Одикас и его Консервативный альянс ищут лидера, затем пираты, Версия, ее семья с хорошими связями, и все это в довершение выбора пары и других вопросов, связанных с управлением Доминионом, которые не прекратились только потому, что он пытается найти партнера. У него было много забот.

— Ее Милость попросила меня сказать вам кое-что. Я собиралась сделать это прошлой ночью, но было как-то не с руки.

Косандион поднял брови.

— Оливио тесерес тарес, — сказала я ему.

Он улыбнулся.

— Что это значит?

— Судьбе нужен каменщик, — сказал он. — Это старая поговорка.

Она сказала ему, чтобы он стал архитектором своей собственной судьбы. Интересно.

Я почувствовала приближение Цианид. Настало время шоу для зрителей, находящихся за много световых лет отсюда.

— Ваша дама здесь, Летеро.

В дальней стене открылись двери и появились Тони с Цианид, идущие бок о бок. Большая белая кошка увидела зиму на улице, открыла свою синюю пасть и тяжело вздохнула. Я недостаточно знала о хигграх, чтобы истолковать это.

— Приветствую вас, кандидатка Цианид, — сказал Косандион.

— Приветствую вас, Суверен Доминиона.

Тони отступил и закрыл за собой дверь.

Цианид подошла к огню. Я сделала для нее длинную эргономичную версию шезлонга с подушками, достаточно большую, чтобы она могла вытянуться. Косандион получил удобное мягкое кресло. Я поставила пару простых маленьких столов здесь и там.

Цианид осмотрела гостиную и посмотрела на меня.

— Садитесь сюда. — Я взглянула на Косандиона, тот нахмурился.

Я присела на край шезлонга. Цианид запрыгнула на него и плюхнулась мне на колени всеми своими двумястами пятьюдесятью фунтами.

О-о-о.

Большие золотистые глаза уставились на меня.

— Я требую внимания, — объявила Цианид.

— Вся в нем.

Косандион поднял брови.

— И щетку, — сказала Цианид.

Ладно, все, чтобы свидание прошло гладко.

Я протянула руку, и «Гертруда Хант» достала щетку из конюшни. Она была мягкой с густой щетиной и изначально предназначалась для вьючных животных, которых торговцы иногда привозили с собой. Я стерилизовала щетки после каждого использования. Щетка приземлилась мне в руку, и я начала расчесывать мех Цианид. Ее глаза расширились, вспыхнув опасным золотом, затем наполовину закрылись, и она повернула голову, указывая мне на уголок своей челюсти. Совсем как Олазард. За исключением того, что он едва ли весил семнадцать фунтов. Если это будет продолжаться слишком долго, мои ноги онемеют.

Последовала тишина.

Цианид издала мягкое урчание. Оно было слишком глубоким, чтобы быть мурлыканьем, и недостаточно сильным, чтобы быть ревом, больше похожим на внутренний довольный кашель.

— Вы хотите рассказать мне о своей планете? — спросил Косандион.

— Нет.

Ну, все идет гладко.

Он попытался еще раз.

— О чем бы вы предпочли поговорить вместо этого?

Цианид перевернулась на спину, ее пушистые лапы оказались на уровне моего лица. Я провела щеткой по ее груди. Длинные когти выстрелили из лап и исчезли.

— Если я выйду замуж за вас, могу ли я взять этого человека с собой, чтобы она служила мне?

— Нет, — сказал Косандион.

— Жаль.

Цианид снова заурчала на свой манер.

Опять тишина. Косандион так нуждался в повышении имиджа, а его кандидатка в супруги полностью игнорировала его. Как спасти это…

Косандион вытащил небольшое устройство, сжал его, и оно спроецировало перед ним планшет. Он начал просматривать документы.

Прошла минута. Еще одна. Что же происходит?

— Вы должны рассказать ей о нашей договоренности, — сказала Цианид, потягиваясь, чтобы предоставить лучший угол для расчесывания. — Или она не будет сосредотачиваться на знаках внимания.

— Разумно ли это? — спросила я.

— Это свидание не транслируется в прямом эфире, — сказал мне Косандион, все еще поглощенный тем, что читал. — Только основные моменты.

— Я думала, все свидания проходят в прямом эфире, как с Эллендой. — Косандион положил планшет на столик сбоку.

— Элленда не преуспела в голосовании, но ее присутствие гарантировало высокие рейтинги, — сказал он. — Моя мать большую часть своего пребывания в Доминионе была загадочной, непостижимой фигурой. Она провела там двадцать два года, и к тому времени, когда она вернулась на свою планету, большинство людей знали о ней так же мало, как и тогда, когда она впервые прибыла. Для граждан Доминиона Элленда была шансом лучше понять уму, мою мать и мое наследие. Хиггры не вызывают такого же интереса.

Я думала, что пара должна была остаться на срок в 25 лет… Ох. Косандиону был двадцать один год, когда умер его отец. Его мать, должно быть, уехала, когда он взошел на трон. Было ли это добровольно? Хотела ли она вернуться домой?

— Меня не волнуют интересы Доминиона, — пророкотала Цианид.

— Что вас волнует? — спросила я.

— Нейросети, — сказала Цианид. — И клан Сай.

Клан Сай, торговцы, объявившие Доминион своей территорией. Все становилось все более запутанным. Официально у торговцев не было территорий, и многие из них конкурировали за лучших торговых партнеров, пытаясь перекупить друг друга. Но они всегда стремились к монополии, и как только торговый клан прибирал регион к своим рукам, было трудно избавиться от них. По словам Куки, столетие назад клану Сай удалось вытеснить три других торговых клана, соперничавших за Доминион, и с тех пор они всячески защищали его.

— Что за нейросеть? — спросила я.

— На нашей планете растет особое растение, — сказала Цианид. — Логово мехового лишайника, образованное длинными усиками колонии растений мехового лишайника. В меховом лишайнике сосуществует множество организмов, некоторые микроскопические, а другие достаточно большие, чтобы быть видимыми даже человеческим глазом. Пушистые черви питаются многими существами логова мехового лишайника и плетут в нем свои сети. Мы собираем паутину и вплетаем ее в нейросети с помощью наших инструментов и когтей.

— Нейросети — лучшее решение для регенерации нервной системы, — сказал Косандион. — Как только они имплантируются, исцеление происходит чудесным образом. Люди, чей паралич не поддавался никакому другому лечению, восстанавливают способность пользоваться конечностями в течение нескольких дней. Трансплантация, нанотерапия, искусственные нейроны — ничто другое и близко не подходит.

— Мы хотим продавать их Доминиону, — сказала Цианид. — Но у нас на пути встают Сайи.

— Сайи вывели корабль на орбиту планеты Хиггра, — объяснил Косандион. — Они оказывают давление на хиггр, чтобы использовать их в качестве посредников для продажи. Хиггры подали заявку на прямое торговое соглашение с Доминионом, однако клан Сай указал, что они не прочь использовать другие торговые соглашения в качестве рычага воздействия.

— Если вы будете покупать напрямую у хиггр, торговцы устроят истерику и перестанут поставлять вам другие товары? — догадалась я.

— Совершенно верно, — сказал Косандион. — Согласно федеральным руководящим принципам, Министерство торговли должно провести тщательный анализ потенциального воздействия, что может занять годы.

— Итак, вы устраняете посредников и бюрократию, используя второстепенную просьбу хиггр. — Я провела щеткой по горлу Цианид.

— Да. — Косандион улыбнулся. Это была резкая и холодная улыбка. — Я плохо реагирую на шантаж.

Многое теперь внезапно обрело смысл. Я продолжала расчесывать. Цианид загрохотала, ее глаза закрылись. В камине треснуло полено, посылая искры в дымоход.

— Если бы клан Сай внезапно аннулировал свои торговые соглашения, это поставило бы экономику Доминиона в трудное положение, — сказала я. — Если бы только нашелся другой торговый клан, готовый вступить в разрыв. Кто-то с большими ресурсами, способный быстро реагировать на ситуацию. Кто-то, кто мог бы послать представителя, чтобы наблюдать за этим супружеским отбором.

Косандион усмехнулся.

— К концу этого дела мы сделаем из вас настоящего политика Доминиона, Дина. Дайте мне знать, если вы когда-нибудь подумаете о смене карьеры.

— Нет, спасибо, — сказала я ему. — Я счастлива прямо здесь, делая то, что я делаю сейчас.

Цианид заурчала и повернулась на бок. Косандион взял планшет и продолжил чтение.

Снаружи начал падать снег, толстые пушистые снежинки мягко опускались на землю. Следующие полчаса я расчесывала большую кошку и наблюдала за снегом, пока Суверен занимался своими бумагами.

ТОНИ УСТРОИЛ МНЕ ЗАСАДУ, КАК ТОЛЬКО ЗАКОНЧИЛОСЬ СВИДАНИЕ С ХИГГРОЙ.

— Папа хочет с тобой поговорить. — Он сунул мне телефон.

Мое сердце сделало пируэт. Большинство хранителей гостиниц избегали личных телефонных звонков. Даже получение номера телефона хозяина гостиницы было знаком доверия, и было понятно, что прямая связь предназначена только для экстренных случаев. Что такого ужасного случилось, чтобы он позвонил мне?

Брайан Родригес глядел на меня с экрана.

— Ты получила что-нибудь от Лахлана Стюарта?

— Нет. Я не знаю его. Я должна его знать?

Брайан тяжело вздохнул.

— Как много ты знаешь о гостинице «Лох-Брум»?

— Эм… Это старый замок в Шотландии. Очень отдаленный. Они специализируются на крупномасштабных мероприятиях.

Озеро Лох-Брум находилось в глуши, а его красивый, но суровый ландшафт означал, что человеческие посетители были редки. Если вы хотели провести свадьбу на Земле, или дипломатический саммит, или конференцию, замок «Лох-Брум» был вашим местом. Это была не единственная гостиница, где проводились масштабные мероприятия, но она была одной из самых известных.

— Лахлан управляет замком «Лох-Брум» в четвертом поколении. Он старый и взбалмошный, упрямый, как баран.

— Ладно.

— Он хочет удочерить тебя.

— Что?

— Ему восемьдесят лет, и он искал преемника. Его старшая дочь — ад-ал, а ее дети живут за пределами планеты. Его младший сын взял небольшую гостиницу в Болгарии, просто чтобы сбежать от него. Его дети тоже не хотят иметь дело со своим дедушкой. Лахлан смотрел репортаж об отборе и решил, что ты достойна.

Стены вокруг меня тревожно заскрипели. В мире хранителей усыновление могло произойти в любом возрасте, при условии, что «родитель» был, по крайней мере, на двадцать лет старше «ребенка». После усыновления «ребенок» будет считаться законным наследником «родителя». Но я не была сиротой. Это было смешно.

— У меня есть родители.

— На это ему указали. Он говорит, что, согласно нашим рекомендациям, прошло достаточно времени, чтобы их можно было вскоре объявить мертвыми…

— Они не мертвы! — Они пропали.

Брайан кивнул.

— Я знаю. Мы сказали ему. Он полон решимости переправить вас с Шоном в Шотландию. Он говорит, что у тебя есть «видение».

Стена слева от меня раздвинулась, и из нее вышел Шон, выглядевший готовым с кем-то сразиться.

— Не имеет значения, что он намерен сделать. Я не оставлю «Гертруду Хант». Ассамблея не может разлучить нас, я не буду…

Шон обнял меня и наклонился через мое плечо, чтобы пригвоздить Брайана взглядом.

Брайан поднял руку.

— Дина, если Лахлан свяжется с тобой, он может создать впечатление, что все решено, и ты должна покинуть свою гостиницу и отправиться в «Лох-Брум». Я говорю тебе прямо сейчас, как представитель Ассамблеи, ты не обязана делать то, что он говорит. Если он попытается запугать тебя, позвони мне. Ты хорошо справляешься там, где ты есть. Ты привязалась к своей гостинице. Никто не собирается отстранять тебя, если не произойдет катастрофа. Так что не беспокойся об этом, и если он позвонит, скажи ему «нет». Хорошо?

— Хорошо. Спасибо за предупреждение.

— Дай мне поговорить с Тони, пожалуйста.

Я передала телефон Тони, и он ушел, что-то бормоча. Шон обнял меня.

— Что случилось?

— Пожилой шотландский хранитель хочет удочерить меня. — Я покачала головой. — Что дальше?

— Дальше, ты пойдешь, посидишь не менее 15 минут и что-нибудь съешь. Пошли.

Он усадил меня за кухонный стол, и Капелька принесла мне еду. Я откусила ровно два кусочка самого вкусного буррито, которое когда-либо пробовала, а потом гостиница притянула меня к себе. Оборотень очнулась.

Я НАШЛА ОБОРОТНЯ В НАШЕМ ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧНОМ ЛАЗАРЕТЕ. ДОЛЖНО БЫТЬ, ОНА СЛЫШАЛА, КАК я вошла, но не подала виду. Я подошла к кровати. Она посмотрела на меня и ничего не сказала.

Я пододвинула стул и села. Цвет ее лица стал намного лучше, и она казалась бодрой. Стены вокруг нас были туманно-угольного цвета, с завитками более темного и светло-серого. У Карат было отвращение к стерильному белому цвету, поэтому я переделала их к ее предпочтениям.

«Гертруда Хант» привлекла мое внимание, сообщив о входящем звонке от Гастона. Я приняла его.

— У нас небольшая проблема, — в пустом пространстве раздался его бестелесный голос примерно на высоте восьми футов.

Оборотень села и прищурилась на источник голоса.

— В чем дело? — Я возложила, то есть делегировала, ответственность за 2-е испытание, шоу талантов, на Гастона и Тони. Сейчас они должны были быть на репетиции.

— Одна из демонстраций таланта — дурной вкус.

— Что ты имеешь в виду?

— Лично я нахожу это отвратительным, — сказал он.

Что Гастон счел бы отвратительным? Ората предупредила меня, что кандидатам предоставляется большая свобода действий при проявлении своих талантов. Даже если бы один из них поджег себя, мы не могли вмешаться.

— Это опасно для других гостей?

— Нет.

— Тебе придется оставить все как есть. Если мы запретим кому-либо из кандидатов продемонстрировать свой талант, они могут заявить, что мы помешали им стать супругами.

— Понял.

Он разорвал связь. Пару минут мы сидели в тишине.

— Ты победила, — сказала она, наконец.

Я молчала.

— Я видела, как ты убила ту тварь, прежде чем я потеряла сознание. Ты сильнее меня, так что ты победила.

— Я вовсе не соревновалась с тобой. — Она отвела взгляд.

— Что не так с твоим оссаи? — спросила я. Она бросила на меня мрачный взгляд.

— Ты не переходила в другую форму во время боя, — сказала я ей. — И твоя скорость регенерации ниже, чем у обычного оборотня.

Оссаи были чудом биоинженерии. Программируемый синтетический вирус был причиной, по которой оборотни могли прыгать по высоким деревьям, убивать своих противников с безумной скоростью и точностью и менять форму. У оборотней было три формы: человеческая форма — РАФ (рабочая форма), НБ (на бегу) — форма четвероногого животного, которую они использовали для разведки и скрытых действий, и мокрушная — огромный волкоподобный гуманоид, которую они использовали в бою.

Оборотни меняли форму, не задумываясь. Это было инстинктивно, как дыхание. Шон перешел в мокрушную форму, когда атаковал крейсер, а затем перешел обратно, вероятно, без сознательных усилий.

Она этого не сделала. Искаженный ад-ал чуть не убил ее, но она осталась человеческой форме.

— Что не так? — повторила я.

Оборотень втянула в себя воздух и медленно выпустила его.

— Сбой активации. У твоего парня оссаи связан с бионет, и они взаимодействуют друг с другом. Мой оссаи этого не делает. Иногда что-то соединяется, и я получаю толчок, но в большинстве случаев терплю неудачу.

Да уж, это как неисправная лампа дневного света. Когда Шон щелкает выключателем, мгновенно зажигается ослепительно яркий свет. Когда щелкает она, свет пульсирует и мерцает.

— Можно ли починить твой оссаи?

Она покачала головой.

— Я надеялась на это, но Уилмос сказал «нет».

Шон был прав. У нее была проблема, и она пошла к Уилмосу. Только на этот раз он не смог помочь.

Оборотень пожала плечами.

— Мне потребовалось три года, чтобы пробиться к нему, и, в конце концов, это было напрасно. У моих родителей все нормально. По-видимому, просто иногда случается сбой во время внутриутробного развития.

— Ты хорошо сражаешься.

Она одарила меня горькой улыбкой.

— Мне нравится, что ты не произнесла вторую часть вслух. Я хорошо сражаюсь… для дефективного оборотня.

— Дефектными могут быть только вещи, а не люди.

— Пощади.

В ней было так много ненависти к себе. Спор с ней только спровоцирует враждебность.

— Уилмос сказал, что если я найду сильного оборотня, дети будут нормальными. Если хотя бы один родитель полностью активен, а плод находится под наблюдением и лечится в утробе матери, сбой активации обычно не повторяется, — сказала она.

— Так вот почему ты зациклилась на Шоне?

— Я спросила Уилмоса, кто самый сильный оборотень. Он сказал: «Шон, но его забрали». Я никогда не убегаю от драки.

— Нет, ты просто нарываешься на нее, не подумав.

Она пристально посмотрела на меня.

— Я разговаривала с существом, которое забрало Уилмоса, а ты напала на него, прежде чем я успела что-либо сделать.

Потребовалось несколько секунд, чтобы до нее дошло. Она откинулась на подушку.

— Ты же знаешь, где Уилмос, — наконец сказала она. — О чем тут говорить?

— Почему они забрали его? Жив ли он? Чего они хотят?

Она посмотрела на потолок. Я могла видеть по ее лицу, что она поняла, что облажалась. Похоже, такое происходило не в первый раз, и я поняла, что это становилось для нее нормой.

— Ты когда-нибудь видела, как сражается Шон? — спросила я ее.

— Сражается? Нет. Мне едва удалось поговорить с ним. В первый раз он вышвырнул меня из вашей гостиницы. Во второй раз он вышел, чтобы забрать парня со странными зубами, и сказал мне держаться от него подальше.

Я щелкнула пальцами. На стене появился экран. На нем, на пустынном адском ландшафте бушевала битва. Столкнулись армии: вампиры в черных доспехах, отрокары в боевых костюмах и наемники-торговцы в тактических серых.

— Нексус, — сказала я ей.

Группа бойцов ворвалась справа, и одинокая мужская фигура вырвалась на открытое пространство. Он был семи футов ростом и одет в обсидианово-черную броню, которая покрывала его как вторая кожа, полностью облегая мускулистое тело. Она перетекала в когтистые перчатки на его огромных руках, в сапоги на ногах и с капюшоном на голове. Внутри капюшона стояла тьма. Чернильно-черная тьма, которая смотрела на тебя.

Истребитель врезался в солдат, двигаясь с безумной скоростью. Два лезвия с зелеными краями в его руках резали, кололи с безжалостной, контролируемой яростью.

Женщина-оборотень смотрела, открыв рот.

— Нексус убил всех предшественников Шона. Каждый Туран Адин до него умер, — сказала я.

Нуан Си дал мне эту запись после Мирного саммита. Я так и не поняла, зачем. Однажды у двери в Баха-чар оказался маленький куб данных внутри маленькой коробки с печатью клана Нуан на нем. Я смотрела это уже дважды, и каждый раз плакала. Знакомое тепло согрело мои глаза. Мне надо было сдерживаться, пока я не донесу свою точку зрения.

— Подумай, какая сила воли требуется, чтобы просыпаться каждое утро и сражаться в аду, затем лечить раны и делать это снова. И снова. И еще раз.

Воины-вампиры и отрокары надвигались на него как единое целое, забыв о собственной битве. Их клинки создавали смертоносный вихрь с Шоном в центре. Клинки блеснули, а затем кольцо оружия и бойцов разорвалось, и вышел он, забрызганный кровью. Он не чувствовал себя Шоном. Он чувствовал себя силой, словно ярость и жажда крови, исходившие от бойцов, объединились в гуманоидную форму и пронеслись через поле боя.

Я вытерла слезы со щек.

— Почему ты плачешь? — спросила она меня тихим голосом.

— Потому что он внутри этого.

— Я не понимаю.

— Когда Шон решил защищать торговый форт, он не до конца понимал, что от него потребуется, пока не прибыл туда. Он обнаружил беженцев, семьи, детей, стариков. Существ, которым некуда было идти. Их жизни зависели от него. Он не мог уйти. Спасения не было, поэтому он убил часть себя, ту, которая была доброй и забавной и не хотела причинять боль другим, и стал вот этим. Я плачу, потому что знаю, чего ему это стоило.

Она оглянулась на бойню.

— Ему потребовалось много времени, чтобы вернуться, — сказала я ей. — Теперь ты понимаешь? Я не поймала его здесь в ловушку. Я не пытаюсь заставить его остаться или помешать стать ему более крутым оборотнем. Никакая сила в этой галактике не могла заставить Шона сделать что-то против его воли. Я знала его до того, как он стал Туран Адином, я видела его в доспехах, и я была рядом, когда он их снимал. Он остается здесь, потому что любит меня, а я люблю его.

Она посмотрела на битву.

— Пожалуйста, выключи это.

Я выключила экран. Несколько мгновений мы сидели в тишине.

— Твои раны должны зажить через пару дней. Тебе есть куда пойти? Где твой дом?

Она издала короткий, горький смешок.

— Небольшая комната в квартале от магазина Уилмоса. Я живу там последние шесть месяцев. Когда у него не было гостей-оборотней, я ходила тусоваться в его магазин и слушать его военные байки. Цепляюсь за обрывки славы других людей, потому что у меня нет ничего своего.

Шон просмотрел запись нашего боя с искаженным ад-алом, и, по его словам, она была хорошо обучена и знала, как сражаться. Несмотря на ее проблемы с активацией оссаи, она была быстрее и сильнее обычного человека. Многие силовые структуры были бы счастливы заполучить ее. В противном случае она могла бы хорошо зарабатывать на жизнь в качестве наемника.

Все это не имело значения. У нее была очень низкая самооценка. Казалось, она решала каждую проблему в лоб, без стратегии или планирования, пытаясь справиться с ней на одной воле и физической силе. Должно быть, это срабатывало у нее в детстве. Она, вероятно, поняла, что даже если ее оссаи дает осечку, ей просто нужно пробежать достаточно быстро, нанести сильный удар и не сдаться, тогда она сможет постоять за себя. Но чем старше она становилась, тем шире становилась пропасть между ней и другими оборотнями. Вероятно, в раннем детстве она была почти такой же сильной, как все, но к середине подросткового возраста она начала отставать, а к тому времени, когда она стала взрослой, она, вероятно, поняла, что, как бы она ни старалась, ей за всеми не угнаться.

Если она продолжит идти тем же путем, что и сейчас, она умрет, сражаясь. Героически, но, вероятно, напрасно. Ей нужно было почувствовать себя компетентной, быть в месте, где оценят ее навыки, чтобы она могла перестать считать себя оборотнем-неудачницей. Мне нужно было побольше пообщаться с ней, но сейчас было почти 10 вечера, и мне нужно было быть в другом месте.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Деррил из Ис.

Я махнула рукой. Стена перед нами открылась в новую комнату с окном от пола до потолка, из которого открывался успокаивающий вид на наш пруд. Я перенесла в нее кровать из лазарета, осветлила стены до комфортного, успокаивающего сине-серого цвета и добавила ширму, немного мебели и плюшевый коврик.

— Все не так мрачно, как кажется, Деррил, — сказала я ей. — У тебя есть еще пара дней, чтобы восстановиться. Отдыхай. Мы еще поговорим.

Я ПОСТУЧАЛА В ДВЕРЬ ПОКОЕВ ГАХЕЕВ. ДВЕРЬ СЛЕГКА ПРИОТКРЫЛАСЬ, давая мне узкий обзор женщины-гахеи. Как и большинство ее соплеменников, она была высокой и гибкой, с янтарной кожей и длинными темными волосами, собранными в сложную прическу на макушке. Когда гахеи чувствовали себя непринужденно, они в буквальном смысле распускали волосы. За исключением их кандидата, ни один из них не позволил себе насладиться «моментом L'Oreal» после церемонии открытия. Они считали, что находятся на вражеской территории.

— Доброй ночи вам, хранительница, — сказала гахея. — Чем я могу быть вам полезна?

— И вам доброй ночи. У меня есть небольшой подарок для Никати.

— Сейчас не самое подходящее время — сказала охранница.

— Напротив, сейчас самое подходящее время — конец 4-й фазы, и, если мы отложим хотя бы на полчаса, будет слишком поздно.

Я небольшим жестом мягко заставила дверь открыться немного шире. Позади меня стоял Гастон с большим ларцом. Я подняла крышку, чтобы она могла увидеть мерцающую ткань внутри.

Глаза женщины расширились. Она отступила в сторону, приглашая меня войти взмахом руки. Я вошла, Гастон последовал за мной.

Интерьер общей комнаты гахеев был идеально круглым. Хотя они и признавали необходимость прямых линий в технологиях, когда же дело касалось их условий жизни, они считали углы неблагоприятными. Пол был гладким и серым, как мыльный камень. Стены были слегка изогнуты, образуя нежный купол над головой, и сделаны из обработанного дерева и дымчатой смолы. На их родной планете вместо смолы использовался полированный кварц, идеально подходящий для деревянных завитков, но нам приходилось воссоздавать все в спешке, и тонированная смола стала быстрой и простой заменой.

Вся делегация собралась в центре комнаты, сгрудившись вокруг Никати. Они как один повернулись при моем приближении с враждебными взглядами. Руки потянулись к оружию, что в их случае означало, что они одновременно коснулись богато украшенных тиар и диадем на своих головах. Герцог Наеома Тасте, официальный глава делегации, выступил вперед, загораживая Никати собой.

— Что означает ваше вторжение?

Я махнула рукой. Над нами, как распускающийся бутон цветка, раскрылся купол, открыв ночное небо с сияющей луной в виде серебряной монеты. В стене слева зажглась маленькая красная искра, проецируя полупрозрачный красный круг со сложной окантовкой вверх, центрируя его на свете очень далекой звезды. Столь же сложная система света раскрасила пол двадцатью одним пространствами, расположенными в трех концентрических кругах. Одно было в центре, три в кольце вокруг него, а остальные по внешнему краю.

Гахеи неуверенно уставились на меня. Я подняла руку, указывая на ларец Гастона. Охранница, которая встретила меня у двери, осторожно вынула ткань из ларца. Ткань развернулась в мерцающий палантин, и свет отразился на нем, переливаясь цветами радуги.

Все замерли. Это был королевский палантин.

Луна Гахеи доминировала в ночном небе. В несколько раз больше, чем спутник Земли, она очень медленно вращалась вокруг своей оси, и по мере вращения меняла цвет, переходя из одной фазы в другую. Фазы диктовали каждый аспект календаря гахеев. Их течение времени, их святые дни и ритуалы, даже выбор наиболее благоприятного дня для брака, рождения, битвы и подписания контрактов — все зависело от их спутника.

Сегодняшний день ознаменовал окончание 4-й фазы, завершение зимы на Гахее. Это был святой день. Неспособность выполнить правильные ритуалы означала обрести несчастье в течение следующих шести месяцев до 10-й фазы середины лета, даты равной духовной силы, когда эффект от пренебрежения обрядами 4-й фазы мог быть сведен на нет.

Ритуалы фаз были сложными. Было жизненно важно, чтобы были соблюдены надлежащие формальности, особенно правильная одежда. Однако гахеи не привезли королевскую одежду для Никати. Это стало бы очевидным указанием на его личность, которую они отчаянно пытались скрыть. Теперь многие из них не знали, должны ли они убить меня или поблагодарить.

Никати что-то слишком тихо пробормотал, чтобы я могла расслышать.

Наеома Тасте отошел в сторону. Никати шагнул вперед, остановился перед нами и поднял руки. Осторожно, с большим почтением, стражница поднесла к нему палантин и опустилась на колени, предлагая его на вытянутых руках. Герцог подошел, взял палантин и накинул его на плечи Никати.

— Как вы узнали? — спросил скрытый принц.

— Я хранительница. Мой священный долг — заботиться о безопасности и комфорте каждого в гостинице.

Я сделала небольшой акцент на слове «каждого».

— Понятно, — сказал Никати.

Я склонила голову, и мы с Гастоном отступили, оставив ларец на полу. Двери за нами закрылись, и мы пошли по длинному коридору обратно в тронный зал.

— Что, черт возьми, все это значит? — спросил Гастон. — Это было очень близко. Одно неверное слово, один неверный жест, и нам пришлось бы очень недостойно уйти.

— Никати — тайная королевская особа.

— Высокого ранга, как я понял, и они скрывают его родословную?

— Да. Но из-за того, что их общество помешано на этикете, герцог пару раз ошибся и отнесся к кандидату слишком почтительно на людях. Разрыв в ранге был очевиден.

— И ты хотела, чтобы они знали, что ты знаешь. Есть какая-то конкретная причина?

— У Никати завтра, после 2-го испытания, свидание с Косандионом. Если он попытается что-нибудь предпринять, я не просто удержу его, я разоблачу его, и я хотела, чтобы они это поняли.

— И ты привела меня с собой, чтобы продемонстрировать, что не только ты знаешь, но и другие люди знают о его происхождении. Убивать тебя будет бессмысленно, а убить меня будет сложно.

— Да.

Гастон издал рокочущий смешок.

— Дина, ты когда-нибудь думала о карьере в сфере мошенничества?

— В последнее время все предлагают мне работу.

— У тебя просто все так хорошо получается. Именно так это и работает. Ты находишь какое-либо из предложений заманчивым?

— Совсем нет. Мне не нужна новая работа, я просто хочу, чтобы люди перестали усложнять ту, которая у меня есть.

Гастон рассмеялся.

Я помахала ему на прощание и направилась в свою спальню. Завтра будет еще один напряженный день, и мне нужно было отдохнуть по-полной.