От всего сердца

Глава 20

Когда мы в последний раз покидали гостиницу, мы узнали, что бывшая возлюбленная Косандиона предала его. О, Косандион! Такой внимательный, такой красивый, такой одинокий. Если бы только у него был кто-то, чтобы утешить его неспокойное сердце. Теперь его пиар-директор, Ората, пытается потушить этот огонь. Но завтраки остывают, и даже хранителям гостиниц нужно есть…

Душегубы снова разбудили меня около 4:00 утра, пытаясь сделать подкоп на дне ямы. Обычно я позволяю им утомлять себя, но я была измотана, поэтому я сделала для них очень большой экран, а затем поместила на него документальный фильм «Предоставьте это Биверу». Это была постановка «ПиБиЭс» с большим количеством отснятого материала о вырубке деревьев и строительстве плотины. Ужасные гости пошли против политики хранителей, к тому же душегубы действительно испытывали мое терпение.

Шон, встав с кровати, разбудил меня в 5:00 утра, и когда я спросила его, что происходит, он поцеловал меня и сказал мне продолжать спать. Когда я, наконец, два часа спустя выползла из кровати, спальня была пуста. Я нашла его снаружи, разговаривающим с Мараисом. Мараис обнаружил пару папарацци из Доминиона, пытавшихся заснять гостиницу в темное время суток, задержал их и передал Шону, который перебросил их в Баха-чар, пока я спала. Теперь они обсуждали, что делать, если появятся новые папарацци. Я оставила их наедине и отправилась завтракать.

Большинство делегаций в очередной раз предпочли уединенный завтрак, поэтому я направилась прямо в помещение для наблюдателей. Они уговорили Тони позволить им поесть на нашем заднем дворике, и когда я вышла, то обнаружила Дагоркуна, Карат, Томато, Тони и Гастона, которые расположились вокруг большого стола на улице. Они наслаждались версией традиционного американского завтрака от Орро, если, правда, традиционный завтрак включал в себя приготовление яиц желтком вверх в маленьких корзиночках из картофеля, обжаренного по-французски, украшенных бусинками кристаллизованного, но восхитительного кетчупа и кленового сиропа.

Как только я села, из кухни появилась Капелька, поставив передо мной тарелку с яйцом в корзинке и чашку кофе, и исчезла обратно на кухню. Стол был так завален едой, что было чудом, что он еще не разбился. Я долго смотрела на блюдо, борясь с параличом принятия решений, затем положила на тарелку пару сосисок, добавила немного фруктов и сделала глоток кофе.

Ммм, восхитительно.

— Я думал, ты предпочитаешь чай, — сказал Тони. Его тарелка была размером с блюдо на День благодарения, и он поглощал еду так, словно у него никогда больше не будет возможности поесть. Была причина, по которой он был любимым посетителем Орро. Ну, если не считать Гастона, конечно.

— Верно, но чай мне сейчас не помощник.

— Душегубы? — спросил он.

— Ммм. И папарацци. И пираты. Кто из вас впустил Калдению в покои отрокаров прошлой ночью?

Гастон поднял руку.

— C’est moi, je suis coupable.[17]

Тони закатил глаза.

И почему я не удивлена?

— Ты должен следить за ней, а не потакать ее прихотям.

— У меня двойная миссия: помогать вам и помогать Суверену. Джордж и Арбитражное управление хотят, чтобы выбор пары прошел гладко.

Конечно, Джордж не позволит, чтобы было иначе.

— Наблюдать за Ее Милостью — это действительно честь и привилегия, — сказал Гастон. — Ее замысел великолепен. Когда я вырасту, я хочу быть таким же, как она. Если бы она брала учеников, я бы немедленно принес клятву ей, преклонив колено. К сожалению, на данный момент она не заинтересована. Я спрашивал.

Нам только Гастона преклоненного не хватало.

— Поразительно ужасная идея, — сказал Тони. — Эта женщина может препарировать тебя двумя предложениями. Ты никогда не поправишься.

— И именно поэтому я хотел бы стать ее учеником, — сказал Гастон.

— На каком языке ты только что говорил? — спросила Карат.

— На французском. На одном из диалектов, миледи, — сказал Гастон.

У-ля-ля, «миледи». Кто-то уловил вампирский этикет. Дагоркун нахмурился.

— А другие языки есть на твоей планете? — спросила Карат.

— Есть несколько. Я научился говорить по-французски и по-английски одновременно. Они оба мои родные языки. Есть ли на твоей планете другие языки?

Она покачала головой.

— Нет, у нас только разные диалекты, но все они являются распространителями одной и той же лингвистической ветви. Твой второй язык звучит интересно.

— Хочешь еще послушать? — он спросил. Дагоркун нахмурился еще сильнее.

— Да. Думаю, да.

Гастон наклонился вперед.

У него был действительно хороший голос, глубокий и звучный, и каким-то образом казалось, что французский подходит ему.

Тони снова закатил глаза.

— Как переводится? — спросила Карат.

Гастон сделал небольшой, элегантный жест рукой.

— Это стихотворение Артюра Рембо. Оно говорит о вечности, которую обретаешь в тот момент, когда заходящее солнце касается океана или двое влюбленных дают прошептанное обещание. Это стремление открыть бесконечность в одно мгновение и навсегда сохранить его в своей памяти в качестве защиты от неизбежности мучений.

Я перестала есть и посмотрела на него.

— Это правда, — сказал он.

— Очаровательно, — сказала Карат. Она поставила локоть на стол и оперлась подбородком на тыльную сторону ладони. — Еще что-нибудь скажи.

Мышцы челюсти Дагоркуна напряглись.

Карат повернулась ко мне, чтобы взять маленькую баночку с джемом, и подмигнула. Ох. Вот те на! Она делала это нарочно.

— Что бы ты хотела услышать? — спросил Гастон.

— О, я не знаю. — Карат намазала немного джема на крошечный рогалик в форме герба дома Крар. Орро действительно превзошел самого себя. — Есть ли у Орды какая-нибудь увлекательная поэзия, младший хан?

Дагоркун разжал челюсти.

— Да.

— Не мог бы ты прочитать что-нибудь для нас?

— Нет.

Я отпила кофе, чтобы не засмеяться.

— Ох, какое разочарование. — Карат захлопала длинными ресницами.

Гостиница обратила на себя мое внимание. Сообщение от Дома Меер. Я махнула рукой, чтобы никто не испугался, и «Гертруда Хант» передала мне экран с изображением Бестаты. Кандидатка вампиров была одета в урезанную версию доспехов, которые рыцари носили во время тренировок. Я достала тренировочное оружие из хранилища.

— Я хочу поговорить с леди Ренадрой.

Ну, поскольку мы используем официальные титулы вместо имен…

Я посмотрела на Карат.

— Ты хочешь пообщаться с леди Эминдрой?

— Да.

Я подвинула экран к ней.

Стойки с учебным оружием поднимались сквозь дерн лужайки. Оружие было точного размера и веса стандартного оружия вампиров, но сделано из другого материала, и его края были тупыми, хотя быть раненным одним из них все же было больно.

— Не хотите ли вы немного потренироваться сегодня утром? — спросил Бестата.

Глаза Карата вспыхнули.

— Всегда.

— Я полагаю, кто-нибудь придет, чтобы сопроводить меня к вашему местоположению?

— Да, — сказала я.

— Отлично. Я с нетерпением жду этой тренировки.

Экран погас. Карат поднялась.

— Я сейчас вернусь.

Я повернулась к Гастону.

— Не мог бы ты привести Бестату?

Он отвесил мне неглубокий поклон.

— С удовольствием.

— Спасибо.

Гастон вышел из-за стола.

— Как вы узнали, что она скажет «да»? — спросил Томато. — Вы вытащили оружие еще до того, как они согласились сражаться.

Орро подал ему маленькие кубики сырого стейка. Томато проткнул их когтями, окунул в блюдце с пряным медом и осторожно отправил в рот один за другим, долго пережевывая каждый кусочек.

— Я узнала ее тренировочные доспехи. Каждый раз, когда Бестата появляется на публике, она всегда выглядит официально. Была только одна причина, по которой она могла надеть тренировочную броню. Она хотела провести спарринг, и среди нас был только один человек, которому она могла бросить вызов.

— Но как вы поняли, что Карат согласится? — спросил Томато.

— Рыцарь-вампир с положением Карат никогда не отступит перед вызовом конкурирующего Дома. Для Бестаты это шанс ощутить мастерство Карат. Карат понимает это и рада его продемонстрировать, что ее даже не беспокоит сбор разведданных Дома Меер. Кроме того, Карат похожа на мою сестру. Она не может устоять перед мечом. Если поблизости кто-то есть, ее рука сама начинает тянуться к нему.

Дагоркун отпил чай. Он явно о чем-то задумался.

— Почему ты не продекларировал «При свете Луны, по кровавому следу»? — спросил Тони.

Он отмахнулся.

— Мне это не пришло в голову.

— Ты можешь объяснить мне Суркара? — спросила я. — Ты здесь для того, чтобы наблюдать за ним. Почему он здесь?

Дагоркун вздохнул.

— Когда Орда претендует на планету или строит космическую станцию, поселенцы выбираются с помощью сложного алгоритма. При этом учитывается трудовой стаж, достижения, потребности колонии и индивидуальные предпочтения. Это также гарантирует, что население колонии будет разнообразно и одинаково представлено. Ни один клан не может претендовать на численное или специализированное большинство. Выживание колонии требует сотрудничества, каждый должен отложить в сторону свои наследственные разногласия и кровную месть и работать вместе ради процветания. Через несколько десятилетий, когда подрастет новое поколение, они начинают думать о себе как о выходцах из этой колонии, а не из Племени Северного Ветра или Племени Южных Порывов. Если появляются какие-либо нарушители спокойствия, они обычно записываются в армию и отправляются в учебные лагеря Орды, где учатся единству или умирают. Вот как Орда остается сплоченной.

В этом был смысл. Если бы Орда была одеждой, то это был бы разноцветный плащ Джозефа, сшитый из тысяч лоскутков, где каждый цвет был бы племенем. У каждого племени была долгая и кровавая история. Если бы все этнические группы Земли собрались вместе, мы едва ли составили один рукав.

Удержание этого множества от раскола, должно быть, было монументальной задачей. Тони делал вид, что поглощен едой, но я могла сказать, что он прислушивался к каждому слову. Это был именно тот вид знаний, от которого хранители гостиниц сходили с ума. Его отец хотел бы получить полный отчет.

— До сих пор эта система работала в 11 колониях на восьми планетных системах, — сказал Дагоркун. — А потом мы получаем Гарру, откуда родом Суркар. Каким-то образом, когда эта маленькая планета была заселена так, где 80 % поселенцев прибыли с Юга. 48 % из них происходили из племени Гар, которое, так случилось, является племенем Суркара.

— Кто-то сломал алгоритм, — сказал Шон, появляясь из кухни.

Мараис шел следом за ним. Он выглядел изможденным.

Шон выдвинул для него стул. Мараис сел. Шон налил ему кофе и поставил перед ним тарелку.

— Да, — сказал Дагоркун. — Мы не знаем, как они это сделали, и мы не смогли уловить это в течение пяти лет. Тем немногим северянам, которые оказались на Гарре, совсем не везло. Неожиданно на них сошли грязевые оползни, происходили сбои в электросетях. Случайные метеориты поражали их жизненно важные объекты. Все в таком роде.

— И ничего невозможно доказать, — сказал Шон.

— Точно, — сказал Дагоркун. — Что мы могли доказать, так это увеличение эмиграции. Северные ветераны, которые пролили кровь и заработали свою землю, обналичивают деньги и убираются с планеты. А теперь Суркар и его банда здесь. У каждой делегации есть главные и второстепенные просьбы. Мне нужно узнать, о чем они просят.

Мараис выглядел так, словно засыпал.

— Гектор, идите домой, — пробормотала я.

Он покачал головой.

— Мне просто нужна минутка.

В следующий раз, когда мы наймем его для какой-либо работы, я обозначу в договоре рабочее время и часы его отдыха, и обязательно заставлю подписать его.

Карат вышла на крыльцо в тренировочных доспехах, подошла к тренировочной стойке на траве, выбрала меч и подбросила его на шесть футов вверх. Он закружился, и она схватила его в воздухе.

Дагоркун моргнул.

— Если Суркар будет выбран в качестве пары, и они попросят о военном союзе между Гаррой и Доминионом, вступит ли Орда в войну? — спросила я.

— Да, — сказали Дагоркун и Шон одновременно.

Война между Ордой и Доминионом стала бы катастрофической. Арбитражное управление хотело бы предотвратить это любой ценой, так же сильно, как они хотели бы защитить стабильность самого Доминиона.

Я почти видела полупрозрачный призрак Джорджа, нависающий над нами. Должно быть, он очень сильно хотел быть здесь, мягко направляя события в нужное русло, но не мог.

Бестата и Гастон вышли из кухни. Бестата проигнорировала существование нашего столика, убедившись, что все мы осознали, что мы недостойны ее внимания. Это граничило с оскорблением.

Гастон размашистым жестом пригласил Бестату на траву. Высокая светловолосая рыцарша направилась к тренировочной стойке.

— Сколько лет этой штуке? — спросила Карат, рассматривая меч в своей руке. — Таких больше не делают.

— Много, — ответила я ей. — Он был подарен хранителям потомком великого героя Святой Анократии много лет назад.

Изначально я думала, что этому оружию пару столетий, но потом Мод спросила меня о нем после спарринга с Арландом. Она посчитала, что набор оружия был намного старше, поэтому, когда все успокоилось, я покопалась в архивах «Гертруды Хант», пока, наконец, не нашла упоминание о нем. Набор был передан «Гертруде Хант» одним из моих предшественников, который унаследовал его от гораздо более старой, ныне разрушенной гостиницы.

Как только я поняла, откуда взялось оружие, я сразу же взяла набор тренировочных кинжалов со стойки и положила их в специальную коробку для моей племянницы. Хелен обомлеет.

Бестата снизошла до того, чтобы взглянуть на меня.

— Что за герой?

За свою жизнь я имела дело со многими вампирами, но ни один из них не насмехался надо мной так сильно, как Бестата. Я не могла сказать, было ли это просто выражение ее лица по умолчанию, но моему терпению был предел.

— Нажмите на черный переключатель в форме кинжала сбоку, — сказала я ей.

Она осмотрела стойку с оружием. Ее пальцы нащупали выключатель.

Голограмма гигантской темнокожей женщины-вампира вырвалась оттуда. На ней были древние доспехи с богато украшенными металлическими наплечниками и кирасой, сидящей поверх син-брони, стиль, пришедший из тех времен, когда вампиры не полностью доверяли новым технологиям и упрямо долго держались за металл. Шрам пересекал ее лицо, рассекая губу. Ее глаза вспыхнули.

Вампирша подняла огромный топор к небу и взревела, демонстрируя устрашающие клыки. Бестата и Карат шарахнулись назад, повинуясь чистому инстинкту. Мараис резко проснулся и вскочил на ноги.

— Я, Силета из Дома Корса, дочь Лорсана и Делендин, внучка Олазарда Потрошителя Душ, дарю оружие этой гостинице, — заявила вампирша. — Пусть потомки нашей великой нации используют его, чтобы стать еще лучше во время своих путешествий. Пусть оружие бьет верно, и пусть их воля никогда не дрогнет. Пусть они принесут смерть всем мукамам через звезды и время!

Я отхлебнула кофе.

Запись исчезла. Шон посмотрел на меня.

А ты как думал, что знаешь все мои секреты. Ты даже не приблизился к ним ни на йоту, приятель.

Я улыбнулась и слегка отсалютовала ему кофейной чашкой.

— Это священная реликвия, — прошипела Бестата.

— Нет, это просто тренировочная стойка с оружием с долгой историей, — сказала я. — Чувствует ли себя леди Эминдра неспособной принять вызов?

Бестата впилась в меня взглядом.

— Мои навыки неоспоримы.

Карат усмехнулась.

— Великолепно, — сказала я. — Все мы с нетерпением ждем возможности увидеть, как вы почитаете своих предков. Дух внучки Олазарда наблюдает. — Никакого давления.

КОСАНДИОН РЕШИЛ ПРОВЕСТИ НА АРЕНЕ ПРОЦЕДУРУ ВЫБЫВАНИЯ.

За пределами гостиницы в самом разгаре был яркий солнечный день. Внутри же поздний вечер окрасил небо над ареной в голубые и пурпурные тона, а на западе всплеск ярко-розового, разбавленного золотом, мягко тлел в ночи. Я записала захватывающий техасский закат и теперь проецировала его на потолок. Воздух был приятно-теплым. Имитированный вечерний бриз обдувал делегатов, сидевших в своих креслах.

На южной стороне арены огромный каменный дверной проем, через короткий проход, вел к порталу, светящемуся бледно-зеленым светом. Я стояла прямо внутри него, вне поля зрения. Гастон ждал рядом со мной. Он выбрал другой костюм космического мушкетера, на этот раз в темно-зеленых цветах, и дополнил его шляпой с широкими полями и нелепо пушистым черным пером.

На северной стороне, прямо напротив дверного проема, из нижней части арены торчала каменная скала. У нее имелись две небольшие зоны для сидения с каждой стороны и каменная лестница, которая вела на самый верх, увенчанный каменным троном. Позади трона виднелись одиннадцать огромных знамен, каждое из которых принадлежало представленным делегациям. Они висели, казалось бы, в пустом воздухе, слегка колышась на ветру. Между вторым и третьим справа было место для двенадцатого знамени, которого явно не хватало.

Между троном и дверным проемом, в центре арены, расположилась приподнятая сцена. Я подняла ее немного выше и добавила тумана для атмосферы. Темный туман клубился по дну арены, скользил по каменной сцене, касался стен секций делегаций и приливной волной окатывал тронный выступ и обратно, как бурное море. Время от времени крошечные пылинки золотого света появлялись из тумана и медленно поднимались вверх, пока не таяли в вечернем воздухе.

Выглядело так, словно тронный утес и сцена возвышались над бездонной пропастью, окутанной туманом. Но туман был едва ли в три фута высотой. Я купила его у Куки, и он сделал мне небольшую скидку, что заставило его приверженцев схватиться за свои метафорические жемчужины. Это было недешево, но оно того стоило. Ората просила «максимальной драмы». Ни один хранитель не уклонился бы от такого вызова. Мы жили ради этого.

Арена гудела. Последняя делегация заняла свои места пятнадцать минут назад, и они начали нервничать.

В секции наблюдателей произошла небольшая суматоха. Я подняла экран, чтобы рассмотреть поближе. Двое помощников Куки носились вокруг, делая вид, что сражаются двумя длинными кинжалами. Дагоркун выглядел так, будто кто-то наступил ему на ногу, но ему пришлось это вытерпеть, поэтому он просто позволил боли отразиться на своем лице. Сидевшая рядом с ним Карат улыбнулась и захлопала в ладоши.

Меньший из лис подпрыгнул в воздух, с размахом обрушив кинжал на противника. Ха! Они воспроизводили утренний бой Карат и Бестаты. Они, должно быть, смотрели видеозапись.

Я знала, что у Бестаты будут проблемы, когда Карат попросила меня записать их спарринг-сессию, потому что она хотела получить «обучающее видео для леди Хелен». Все Дома вампиров гордились своими навыками ближнего боя, но Дом Крар поднял ближний бой на новые высоты.

Как и все вампиры, Дом Крар дорожил своими детьми. Они десятилетиями принимали то, что им придется посылать их в бой на Нексус, где аномалии делали воздушную войну невозможной, и поэтому они превратили поколение Арланда и Карат в опытных наземных бойцов. Моя сестра назвала своего будущего мужа «машиной для убийства» и имела в виду именно это, что Арланд воспринял бы как огромный комплимент.

За этот опыт пришлось заплатить немалую цену. Концентрация на наземных боях означала меньше времени для обучения другим аспектам ведения войны. Например, Шон предупредил меня, что если Арланду когда-нибудь придется сражаться в космосе без адмирала, руководящим им, он проиграет. Но это все привело к удивительным дуэлям.

Я разделила экран и проверила леди Бестату. Красная полоса на ее лице теперь была едва заметна. Я убедила ее провести пару часов в медотсеке, потому что впечатляющий фингал на лице, запечатленный на экранах Доминиона, выглядел бы плохо. Рубец на лице Бестаты можно было залечить, но рана, нанесенная ее гордости, была необратимой. Карат трижды убила ее во время той дуэли.

— Замечательная женщина, — заметил Гастон.

— Которая из них?

— Обе. Хотя леди Карат гораздо более привлекательна. — Точно. Привлекательна.

Гостиница зазвенела у меня в голове. Настало время. Я убрала экраны и захватила арену своей силой. Потребуется тщательный расчет времени.

— Иди, — прошептала я Гастону.

Он коснулся полей своей эффектной шляпы, одарил меня улыбкой с зазубренными зубами и промаршировал через дверной проем.

Я включила свет. Двенадцать групп прожекторов, расположенных на концах 100-футовых шестов по периметру арены, включились и наклонились вниз, освещая Гастона в проходе. Будто у нас понедельничный ночной футбол в программе.

Твердая земля закончилась у порога дверного проема, но Гастон не замедлился. На мгновение его нога в темно-коричневом ботинке зависла над пустотой, а затем первая секция каменного моста поднялась из тумана, чтобы встретить его. Он твердо ступил на камень. Ряд маленьких круглых ламп зажегся вдоль моста, как огни взлетно-посадочной полосы, направляющие самолет на безопасную посадку.

На арену опустилась тишина, Гастон не сбавлял шаг. Свет преследовал его, словно пытаясь догнать, всю дорогу через мост и на центральную платформу. Гастон приветствовал делегатов элегантным поклоном и взмахом руки, который, вероятно, требовал обучения балету в детстве.

Арена взорвалась топотом, криками и аплодисментами. Гастон приветствовал все это еще одним поклоном.

Шум усилился, затем начал стихать. Гастон поднял руки, и суматоха стихла. Он улыбнулся, огромные экраны у каждой секции увеличили его лицо, и крикнул:

— Давайте начнем!

По арене прозвенел массивный колокол.

У основания каменной скалы из-под пола появился Косандион. На нем была ослепительно белая мантия, отделанная темно-синим. Длинный плащ цвета индиго свисал с его левого плеча. Он выглядел величественно.

В каменной дорожке перед Косандионом загорелся свет, и свечение распространилось до самого трона. Косандион начал подниматься по лестнице. Я добавила немного ветра, чтобы его плащ развевался, пока он поднимается.

Пол боковых секций раздвинулся. Никто не обратил на это внимания, потому что Косандион все еще поднимался, и вся арена пропустила появление Миралитт, Ресвена и Ораты, вышедших слева, и Святого Экклезиарха и двух его помощников справа. Ората посмотрела в мою сторону и усмехнулась. Видимо, уровень драмы был достаточным.

Косандион сел на трон. В сотне футов над ним зажглось созвездие звездных систем Доминиона, зависшее в воздухе. Серебряное сияние пролилось на него. Он был похож на сияющего бога, готового предстать перед судом простых смертных.

Наступила тишина.

Шон вышел из-за трона, как тень в темно-серой мантии. Настала его очередь играть роль няньки.

Гастон повернулся к Косандиону и стал ждать. Суверен пошевелил рукой. Гастон поклонился и повернулся обратно к арене. Его голос прогремел.

— Двенадцать кандидатов прибыли сюда для окончательного отбора. Одна из них, доставленная сюда против своей воли, храбро вернула себе свободу. — Он указал на пропавшее знамя. — Осталось одиннадцать кандидатов. Сегодня нам придется попрощаться еще с двумя. Расставаться с ними тяжело, но таково голосование Доминиона. Их голоса направляют нас сегодня вечером.

Гастон сделал серьезную паузу.

— Первая делегация, которая покинет нас, это…

Арена затаила дыхание.

Для человека, который вырос без рекламных пауз, он определенно питал слабость к драматическим паузам.

— Дети Серебряной звезды, — объявил Гастон.

Я выделила секцию донкаминов и продлила пандус от их секции к центру приподнятой сцены внизу. Делегация из двадцати одного донкамина встала и стройной шеренгой двинулась к Гастону.

Вряд ли это стало неожиданностью. Сегодня утром их уведомили, что они набрали наименьшее количество голосов в Доминионе. У них было время собраться и подготовиться. Всегда был шанс, что они сделают что-нибудь опрометчивое в качестве прощального выстрела, однако это шло вразрез с тем, как донкамины вели себя до сих пор.

Донкамины встали перед троном.

— Дети Серебряной Звезды, — сказал Косандион, его голос был чистым и сильным. — Вы оказали нам честь своим присутствием. Мы благодарны за драгоценный дар вашего времени и усилий, и за возможность познакомиться с вашей цивилизацией. Чего вы просите у Доминиона?

Ах. Второстепенная просьба.

Заговорил один из донкаминов.

— Серебряная Звезда желает обменяться знаниями с Доминионом. Мы просим об учреждении научного посольства на Теплайме.

Теплайм был самой научно развитой планетой Доминиона.

— Да будет так, — сказал Суверен. — Пусть обмен знаниями и идеями принесет пользу обоим нашим обществам на столетия вперед.

Он встал и поклонился донкаминам. Донкамины извернулись. Их ноги оставались неподвижными, но их головы, шеи и другие части тела были изогнуты в странных направлениях. Это было проявление уважения, на которое ни один рожденный на Земле человек не мог смотреть без содрогания. Меня пробрала дрожь.

— Аплодисменты нашим уходящим друзьям, — провозгласил Гастон, и арена подчинилась.

Донкамины повернулись, в последний раз посмотрели на всех и, наконец, направились через мост к порталу.

Как только все закончится, я расширю запись о донкаминах в файлах хранителей. Я много узнала о них, и любая дополнительная информация о гостях пойдет на пользу гостиницам. Я уже начала, но мой вклад до сих пор сводился к одной строке заглавными буквами: «НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА МЕНЯ ТРОГАЮТ».

Делегация донкаминов достигла дверного проема. Шея ведущего донкамина вытянулась спиралью и остановилась в шести дюймах передо мной.

— Спасибо за ваше гостеприимство, хранительница. Будьте здоровы.

— «Гертруда Хант» польщена вашим присутствием. Для меня было честью принять вас у себя.

Донкамины вошли в портал. Когда последний из них вышел, я придержала портал открытым, и прибыла новая группа посетителей — Версия Денома в сопровождении четырех стражей столицы. Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Мы подходим к финалу нашего сегодняшнего события. — Гастон повернулся к каменной скале и протянул руку.

Ората встала и шагнула вперед. Я осветила периметр платформы, и огромные экраны увеличили изображение начальника отдела по связям с общественностью.

— Меня зовут Ората Таван. Я служу Доминиону в качестве посредника Суверена. Моя левая рука касается Суверена, моя правая касается народа Доминиона, и мой священный долг — объединять их.

Красиво сказано.

— Когда мой офис проверял кандидатов для отбора, мы обнаружили ужасное преступление. Один из кандидатов оказался не тем, за кого себя выдавал.

На арене воцарилась полная тишина.

— Каждая делегация привезла лучших из лучших, исключительных, благородных, достойных, но этот кандидат оказался худшим из худших. Доминион, то, что я собираюсь показать вам — ужасно. Но вы должны увидеть это своими глазами, чтобы выполнять свои гражданские обязанности и вынести суждение.

На экранах Пивор из клюв-убийц обезглавил ребенка взмахом меча. Его кожа была темно-лилового цвета, а волосы длинными и прямыми, но это безошибочно был он. Улыбка выдавала его с головой.

— Вы смотрите на Кумбра Аджи ар'Мутерзена, — объявила Ората. — Третьего сына Гара Пор ар'Мутерзена и четвертого в очереди на то, чтобы возглавить пиратский флот бродяг. Мы его знаем как Пивора.

В отделении клюв-убийц попытался подняться Пивор, но пол поглотил его ноги. Я вырастила пол под ним, и его кресло подняло его на пятьдесят футов в воздух, над сиденьями, оставив его в ловушке на вершине каменной колонны. Он вцепился в подлокотник, пытаясь высвободить ноги, но гостиница крепко держала его.

На экранах вспыхнули стратегически выбранные кадры, галерея зверств Пивора.

Клювы-убийцы заверещали. Я достаточно общалась с ними на протяжении многих лет, чтобы распознать специфический тон их криков. Это был не протест, это было удивление и возмущение. Они не знали.

Мрачная галерея продолжала показ. Ората убрала звук, и, каким-то образом, просмотр ее в тишине создал более ужасающий эффект.

— Когда этот подлый обман был раскрыт, мы столкнулись с вопросом, как действовать дальше. Казалось, надо было просто отклонить его кандидатуру и исключить делегацию, спонсирующую его.

Технически, пока что ничто из того, что она сказала, не было ложью. Она только не уточнила, когда именно был обнаружен обман.

Версия нахмурилась. Да, я тоже понятия не имела, к чему клонит Ората, но, видимо, это был сигнал, потому что охранники начали маршировать по мосту в центральную секцию, Версия шла между ними.

— Однако один смелый член нашей команды, тот, кто отвечал за проверку его кандидатуры, принял решение не останавливать его. Она чувствовала, что обязана воспользоваться этим шансом, и в нужное время разоблачить его злодеяния перед всей галактикой, когда всеобщее внимание будет приковано к этому событию, чтобы все узнали, что он сделал.

Опять же, не ложь.

— Доминион, этот государственный служащий — Версия Денома. Она наш герой.

Я направила ближайший прожектор на платформу. Он окутал Версию своим сиянием. Я увеличила изображение ее лица. Она потрясающее напоминала оленя в свете фар. Стражники вокруг нее вытянулись по стойке смирно. Я видела, как они делали именно это движение в присутствии Косандиона. Они были ее «почетным караулом».

— Именно благодаря ее неустанным усилиям мы сейчас можем стоять здесь, и своими глазами видеть эти преступления, став свидетелями свершения правосудия. Я показала вам это сегодня, чтобы напомнить быть бдительными. Зло коварно. Он может проникнуть в ваш внутренний круг и нанести удар вам в спину.

Ничего себе.

— Если бы не усилия Версии, мы могли бы и не узнать о зле, которое представляет собой Кумбр Аджи. Она — причина, что мы смогли вывести его на чистую воду, и причина, по которой я теперь могу рассказать о нем всем вам. Нам следует поблагодарить ее. Сегодня мы чтим тебя, Версия Денома. Доминион в большом долгу перед тобой.

Ората поклонилась. Позади нее Ресвен и Миралитт тоже поклонились.

Отец Пивора баловал своих детей. Он баловал их и занимался делом, где ужасная репутация была преимуществом. Он не мог позволить себе выглядеть слабым или страдать от неуважения. Если что-нибудь случится с его отпрыском, он отомстит. Это была просто хорошая сделка, и Ората только что показала ему, кто именно несет ответственность за падение его сына. Ората не просто бросила Версию под автобус. Она подняла автобус и уронила его на голову Версии.

Страх в широко открытых глазах Версии сказал мне, что она точно поняла, что произошло.

Голос Косандиона эхом разнесся по арене.

— Кумбр Аджи ар' Мутерзен.

Я развернула каменную колонну, так чтобы Пивор оказался лицом к трону.

— Вы хотите что-нибудь сказать? — спросил Косандион.

Пивор ухмыльнулся, и на этот раз это выглядело безумно.

— Отвали, ты, тупой придурок. Хочешь кусочек меня, будь мужчиной и получи его сам.

Лицо Косандиона было ледяным, будто вырезанным из айсберга.

— Кумбр Аджи ар' Мутерзен, настоящим вы исключены из отбора. Ваш спонсор дисквалифицирован. Их просьбы не будут удовлетворены.

— Я имею, что сказать, — взвизгнул ужасный убийца.

Косандион кивнул.

Я переместила свет на секцию клюв-убийц и сдвинула столб Пивора к ней, но достаточно далеко, чтобы тот оставался вне досягаемости. Поднялась самая большая птица. Она была огромной с ржаво-малиновым оперением. Ее огромный клюв мог расколоть бедренную кость коровы пополам. Я видела, как такое происходило, потому что Орро подавал им бычьи кости, когда они хотели перекусить.

Лидер клюв-убийц сделала шаг вперед и ступила на ограждение, граничащее с их секцией. Зловещие шпоры на ее ногах были обшиты острым, как бритва, металлом, и они блестели в свете арены. Ее когти схватили камень и сжали, кроша его. Она уставилась на Пивора немигающим взглядом хищника.

— Пират, возвращайся к своему отцу и передай ему мое послание. Ваши черепа мягкие. Ваши мозги восхитительны. Ждите нас.

Она открыла клюв и издала оглушительный крик. Каждое перышко на ее теле встало торчком. Пивор был в тридцати футах от нее, но и он дернулся назад на своем месте.

— Доминион признает клятву мести, — сказал Косандион. — Мы не питаем к клювам-убийцам никакой злобы и считаем их невиновными в этом деле.

— Сражайся со мной, ты, гребаный урод! — взвыл Пивор, крутясь на своем сиденье. — Сразись со мной!

— К сожалению, у кое-кого есть приоритет в этом деле, — сказал Косандион. — Хранитель, мы закончили.

Шон поднял руку, и его голос, тихий, но услышанный каждым существом, зашептал по арене.

— Ваше приглашение аннулируется.

Архитектура гостиницы сложилась над дверным проемом, вращаясь и рушась, и дверь бросилась на нас, широко распахиваясь, открывая солнечный свет Баха-чар. Корни гостинцы высыпались с потолка, сдернули Пивора с кресла и вышвырнули в дверь. Она захлопнулась.

На экране включается трансляция, как на большие каменные плиты переулка приземляется Пивор. Он перекатывается, останавливается, сплевывает грязь и встает, задрав подбородок. Он поправляет одежду…

С верхнего балкона прыгает знакомая женщина, закутанная в шаль. Он косится на нее.

Она откидывает шаль, обнажив еле заметные очертания чешуи на лице.

— Помнишь меня, Кумбр Аджи?

Он смеется.

— Ты обезглавил моего отца. — Длинные оранжевые лезвия скользнули ей в руку из складок шали.

— Ты до смерти заморил мою мать голодом. — Она направляется к нему.

— Ты убил мою сестру.

Он продолжает смеяться.

— Ты надругался над моим телом.

— И наслаждался этим, — говорит он.

— Сегодня день, когда я очищу душу от этого кровавого долга.

— Дерзай!

Она бросается на него. Он невероятно быстро для человека отпрыгивает в сторону, и замахивается на нее. Она уворачивается и кулак Пивора ударяет в стену здания, расколов камень. Это объясняет, почему он хотел сразиться с Косандионом.

Он стряхивает пыль с руки и усмехается.

— Давай! Я жду! Давай, давай…

Она скользит к нему со смертельной грацией и закручивает меч над его левым предплечьем. Пивор ничего не осознает, пока его кулак не соскальзывает с руки и не падает на землю. Он ревет и бросается на нее.

Ему потребовалось почти две минуты, чтобы умереть. Она выкрасила переулок его кровью, отрезая от него кусочек за кусочком, и когда все было сделано, она голыми руками выколола ему глаза, отрезала голову, накинула на свое лицо шаль и ушла, растворившись в потоке покупателей на оживленной улице.

Почетный караул Версии как один развернулся и покинул платформу, направляясь мимо меня по мосту к порталу. Она посмотрела им вслед, посмотрела на Косандиона, затем снова на экран, где останки Пивора усеивали переулок. Отчаяние исказило ее лицо. Она почти бегом направилась к мосту. Никто, кроме меня, не обращал на нее никакого внимания. Не было никакой необходимости арестовывать ее или предъявлять ей какие-либо обвинения. Она была ходячим мертвецом.

Версия увидела меня и сглотнула.

— Я хочу комнату.

— У нас нет свободных мест.

Она развернулась и недоверчиво махнула рукой в сторону арены.

— Мы под завязку, леди Денома. — Я указала на портал. — Пожалуйста, возвращайтесь в Доминион.

Она сжала руки и побежала к порталу. Зеленое свечение поглотило ее.

Скатертью дорога.

Я воспользовалась моментом, чтобы насладиться чистым воздухом, и повернулась к арене. Нам нужно было попрощаться с клювами-убийцами, вернуть всех остальных в их комнаты и подготовиться к свиданию Косандиона сегодня днем. У него будет встреча один на один с Цианид, и я понятия не имела, как все пройдет.