Отданная Душа

ГЛАВА 21

Крик тети Вэл еще не затих в моих ушах, когда ноги Софи подкосились и она рухнула. Падая она ударилась затылком о край столика, с глухим стуком упав на пол, и кровь потекала с ее волос, окрашивания белый ковер.

Ни один из ее родителей не видел этого. Дядя Брендон одержимо сканировал гостинную, словно Жнец может скрываться за креслом или в одном из горшечных растений. Тетя Вэл по прежнему смотрела в потолок, вызывая Мардж появиться и объясниться.

Как будто Жнецы спускались с небес.

Но в тот момент Софи умерла, песня вырвалась из моего горла, и я чуть не задохнулась, пытаясь по привычке удержать ее.

Тетя Вэл заметила меня и обернулась, чтобы посмотреть на свою дочь.

— Нет! — Хакричала она, до этого момента я никогда еще не слышала человеческого голоса такого близко к моему собственному визгу.

Она упала на колени.

— Проснись, Софи. — Она убрала свободные светлые локоны с лица своей дочери, ее пальцы были измазаны кровью. — Мардж, исправь это! Мы так не договаривались!

— Софи! — Дядя Брендон присоединился к своей жене, рядом с бездыханным телом дочери, Нэш как и я был в ужасе, слишком потрясен, чтобы двигаться. Потом мой дядя посмотрел на меня через плечо жены, но я не могла понять, чего он хочет. Я была слишком занята сдерживанием крика.

Нэш опустился на корточки у стула и взял мои руки, его взгляд с тихой силой и интенсивностью поймал мой.

— Выпусти его, — прошептал он. — Покажи нам ее души, чтобы мы могли направлять ее.

Так что я запела дляСофи.

Я пела для души ушедшей раньше времени. Для родителей потерявших дитя, и для девушки, которая никогда не знала кем она хотела бы стать. Для моей кузины, моей кровной сестры, чей острый язычок никогда не изменится с возрастом и опытом.

Когда я закричала, свет стал тусклее, хотя я не заметила разницы ни в одной лампочке. Вся комната была серой, как и тренажерный зал ранее, я нерешительно оглянула комнату, вдруг ужасная темнота и деформированные существа прячутся вокруг моего собственного дома.

Никого не было. Я ясно видела Преисподнюю, но было... пусто, так или иначе.

Но еще больше обескураживало, что не было ни звука. Или, скорее, звук отсутствовал. В то время как я пела, я ничего не слышала вокруг себя, как будто кто-то нажал кнопку отключения звука на пульте дистанционного управления. Несколько секунд, я даже себя не могла слышать, хотя из-за огня в моем горле и легких, знала, что на самом деле я до сих пор кричу.

Нэш остался со мной, наши пальцы сплелись на ручке столового стула. Мой отец просто стоял, уставившись на душу моей кузины, бледного, розового оттенка, парящую в нескольких футах над ее телом, подпрыгивающую, как воздушный змей привязанный к земле.

Ее душа парила выше, чем Эммы, и какая-то часть меня понимала, что это моя вина. Потому что Нэш подсказал мне освободить вопль для Софи.

Дядя Брендон стоял с крепко сжатыми по бокам руками, предплечья напряжены. Я не могла видеть его лица, но представляла себе, что он выглядит как Нэш, когда он руководил душой Эммы: красный и напряженной, и влажный от пота.

Тетя Вэл рухнула над дочерью, безутешно плача. Она была единственной в комнате, кто не мог видеть душу Софи, и некоторая далекая часть меня считала это невыносимо трагическим.

Плечи дяди Брендона упали, и он повернулся ко мне в изнеможении.

— Держи ее, — сказал он одними губами, и я кивнула, все еще крича. Я хотела сделать все возможное, но мое горло все еще болело от пения песни Эммы, и я не была уверенна, как долго смогу еще удерживать Софи.

Дядя указал на моего отца. Я не расслышала, что он сказал, но суть была ясна: он не мог сделать это в одиночку. По некоторым причинам, он не мог сдвинуть с места душу своей дочери.

Мой отец кивнул, и они оба повернулись к Софи, работая вместе.

Тетя Вэл опустилась на колени, положив руку на груди у дочери, дальше осматривая комнату. Но она не смотрела ни на одного из нас. Она, очевидно, осматривала все в целом. Ее лицо было исполосовано слезами, и покраснело от горя и вины. Я не могла многого понять из того, что она говорила, но я поняла два слова, основываясь на знакомом движении губ.

«Возьми меня».

И тогда я поняла. Она разговаривала с Жнецом — Мардж — умоляя пощадить жизнь Софи в обмен на ее собственную.

И вот тогда все изменилось. Ощущение пространства резко изменилось, как будто изменились все углы, пропорции пошатнулись. Это было похоже на просмотр фильма с экраном где все перепуталось.

Стройная, темная фигура появилась в середине странно выглядящей гостиной, только в нескольких футах от моего отца и дяди, идя через комнату от тела Софи.

Я сразу вспомнила ее с поминок Мередит. Мардж. Она по-прежнему была в том же длинном черном свитере, с вырезом, подчеркивающем ее фигуру, мягкие тапочки в стиле балеринок канули в толстом ковре моей тети.

Жнец посмотрела на меня и нахмурилась, потом повернулась к тете Вэл. Сейчас я могла видеть только кусочек лицо Жнеца, но это было достаточно.

— Вы уверены? — Спросила она, ее голос был как расплавленный металл, гладкой и медленно текущих, но достаточно горячий, чтобы опалить.

Я была так удивлена, услышав ее, что почти перестала петь, и душа Софи начали плыть в сторону Мардж. Тогда Нэш сжал мою руку и мой голос усилился. Душа Софии стабилизировалась.

Жнец, казалось, не заметила этого. Она наблюдала за моей тети, которая говорила что-то еще, чего я не могла услышать. Я могла слышать только Мардж, это означало, что Жнец не забыла обо мне — по каким-то причинам, она хотела, чтобы я слышала, что она говорит.

Тетя Вэл твердо кивнула в ответ на вопрос Жнеца, и ее губы быстро задвигались.

Жнец на мгновение изучала ее, потом покачала головой, и хоть я могла видеть немного, заметила как ее губы изогнулись в медленной, злой усмешке.

— Вашей душы не хватит, — сказала Мардж, ее голос действовал на меня почти физически. — Вы обещали Бельфегору[11] молодую, красивую душу, как и Ваше тело, Ваша душа старая и поврежденная. Он не примет ее.

Моя тетя снова заговорила, что-то сердито показывая, ее муж вздрогнул услышав то, что она сказала, кулаки сжались еще сильнее. Я отчаянно захотела услышать обе стороны спора.

— Мы достигли согласия, какин конкретные души будут собраны, — сказал Жнец, и озноб охватил мои руки. Просто слушать ее было равномерно смерти. — Я собрала первые четыре, несмотря на ничтожные помехи Ваших молодых приспешников...

Приспешники? Она только что назвала менаприспешником!

— ...я заполучу и пятую, когда устану от этой игры. Я получу свои деньги, Бельфегор получит свою душу, и Вы получите молодость и красоту, о какой никогда не мечтали.

Молодость? Тетя Вэл наняла Жнеца, чтобы воровать невинные души, в обмен на свою молодость? Может ли кто-то быть настолько пустым?

Сейчас тетя Вэл кричала, вены выпирали на ее тонкой шее. Но Мардж только рассмеялась.

— У меня в распоряжении четыре молодые, сильные души, и пока я держу их, полдюжины Баньши не смогут забрать у меня эту. — Чтобы продемонстрировать свою силу, она махнула рукой, ладонью вверх. Боль разорвала мою грудь, и душа Софи поднялась выше, несмотря на мою песню и усилиям моего отца и дяди.

Нэш встал и присоединился к группе, его лицо напряглось.

Душа Софии взметнулась, а затем немного опустилась, но не достаточно.

Жнец обернулась, повернувшись спиной к моей тете, чтобы сосредоточить свою ярость на мне, и Нэше.

— Ты...

Я пела все громче с каждым шагом, который она делала ко мне. Я теряла свой голос, и как только он исчезнет, не будет никакой души, которой мужчин должны руководить.

— Что-то... — Ее свитер распахнулся в стороны, когда она шла вперед, делая ее еще более пугающей. Потом ее глаза сузились, пока она изучала меня, мое сердце споткнулось, пропустив несколько испуганных ударов. Медленная улыбка расцвела на ее лице. — Ты живешь чужой жизнью. Бельфегору, несомненно, понравится вкус твоей заимствованной жизненной силы. Если ты хочешь увидеть солнце следующего дня, закрой свой рот и отпусти душу. В противном случае, твоя семья будет смотреть, как я скормлю тебе твой собственный язык, прежде чем заберу душу в место ее.

Ее развратная улыбка стала шире, с первого взгляда такие ровные белые зубы, но такое порочное лицо вызвали озноб.

— И ты умрешь в полной тишине, малышка. Никого не осталось, кто бы спел песню для твоей души.

— Я буду петь для нее. — В этом жутком и странном молчании раздался мягкий и лирический голос. Моя голова повернулась сторону источника.

Тод стоял перед закрытой дверью. Его ноги были расставлены на ширине плеч, руки по бокам сжаты в кулаки, челюсти сжалась в ярости. Он был готов к бою с самим дьяволом, но голос Тода не соответствовал тому голосу, который я слышала.

Кто-то вышел у него из-за спины, и мой пульс в надежде помчался. Гармони Хадсон. Мать Нэша. И она выглядела разъяренной.

— Ты слышишь меня, дорогая? — Спросила она, и я кивнула, благодарная за ее присутствие, как она узнала, что мы нуждаемся в ней. — Твой голос устал, но я могу петь всю ночь. — Тогда она посмотрела на Мардж, и, казалось, что стала выше. — Ты не уйдешь со своей душой. Или с любой другой, — сказала она, взглянув на душу Софии, которая он по-прежнему вяло покачивалась в воздухе над ее телом.

Мардж зашипела, как разъяренная кошка, и на мгновение я подумала, что она ударит мать Нэша с комплектом выдвижных когтей. Но она, казалось, взять себя в руки.

— Ты будешь не хуже ребенка, — промурлыкала Мардж, медленно подкрадываясь к лестничной площадке. — Понадобиться не менее трех из вас, чтобы украсть у меня душу, пока я держу четыре сильные души в резерве.

— Как насчет четырех? — Сказал Тод сквозь стиснутые зубы. Он посмотрел на меня, потом на Нэша, который кивнул, давая добро чему-то, чего я не понимала. Тогда Toд закрыл глаза концентрируясь, и душа Софи опустилась немного ниже.

Мои глаза расширились. Toд был Жнецом. Тем не менее, он помогал другим руководить душой Софи.

Глаза Мардж затмила темная ярость, и она повернулась к Софи, явно намеренная забрать ее, прежде чем потеряет свой ​​шанс.

И вот тогдамой голосумер.

— Нет! —Прохрипела я, но не вышло ни звука.

Но не успел мой крик раствориться в воздухе, как настоящие звуки стремительно вернулись ко мне, как будто мои уши откупорились с изменением давления. И первым делом, что я услышала, была самая красивая музыка, которую я когда-либо слышала в своей жизни.

МамаНэшапела для Софи.

Четверо мужчин тащили душу моей кузины, поддерживаемые песней Гармони. Но Мардж тянула ее на себя. Душа Софии начала снова подниматься, и на этот раз Жнец распространила руки, притягивая ее.

— Мардж, пожалуйста! — кричала тетя Вэл. — Возьми меня. Моя душа может не молодая, но сильная, ты не можешь забрать Софи!

— Вы не сможете спасти ее... — запела Мардж, и, оглядываясь вокруг, я увидела, что она права. С четырьмя душами в резерве, она была слишком сильна даже для четырех мужских Баньши. Иронично, учитывая, какой маленькой и хрупкой она казалась...

Подождите. Она была хрупкой. Мой папа сказал, что Жнец принимает физическую форму, чтобы взаимодействовать с окружающей средой. Это означало, что у Мардж были те же физические недостатки. Мой отец ударил Жнеца...

Моя голова кружилась, горло пульсировало, но я побежала на кухню. Я взглянула на стойку для ножей, затем покачала головой. Я не знала смогу ли остановить ее одним ударом.

Но я смогу выбить изнее дерьмо.

Я распахнула шкаф под духовкой и вырыла старую чугунную сковороду дяди Брендона, которую он использовал для зернового хлеба, а затем побежала через столовую. Я проскочила мимо Нэша, Гармони и Тода, и уже приготовила сковороду для удара, когда я приблизилась к отцу.

Мардж, наверное, слышала, что я приближаюсь, или увидела это в лице моей тети, потому что в последнюю минуту она повернулась. Сковорода ударила ее в плечо, а не по голове, так что вместо того, чтобы отключить ее, я просто сбила с ног.

Но она тяжело упала. Ее бедра хлопнулись на пол с глухим стуком, качнув столик, стоящий в двух шагах.

Я не смогла сдержать улыбку триумфа, даже когда боль от удара охватила руку, выбив сковороду.

На мгновение Жнец ошеломленно лежала, глянцевые черные волны струились вокруг головы, руки растопырены по бокам. Краем взгляда я видела как душа Софи плавно опускается в ее тело. Потом тетя Вэл выпустила крик ярости и бросилась на пол. Я никогда не видела ее менее изящной — и я никогда еще не восхищалась ее больше чем сейчас.

Она приземлилась на стройные бедра Мардж, руки обхватили плечи Жнеца. Ее глаза были дикими, волосы торчали дыбом. Она была охвачена сумасшествием, и я не сомневалась, что если она еще не сошла с ума, то в ближайшее время это произойдет.

— Ты не заберешь мою дочь! — Закричала она, в нескольких дюймах от лица Жнеца. — Ты либо берешь меня, или возвращаешься одна!

Мардж губы скривились в ярости, а я медленно двигалась вперед, все еще удерживая сковороду обеими руками. Она взглянула на душу Софи, и ее темные глаза сверкнули в ярости, обнаружив, что она ушла, что Софи дышит, хотя все еще без сознания.

Мардж уставилась на мою тетю, ужас промелькнул на ее лице. Кто бы ни был этот Бельфегор, Мардж явно не хотела разочаровывать его. Жнец думала менее секунды, потом кивнула.

— Ваша душа не выполняет сделку, которую Вы заключили, но она заплатит за высокомерие и тщеславие. — И тетя Вэл упала на Жнеца, ее глаза были пусты.

Тело тети Вэл ударилось об ковер, потому что Мардж исчезла.

Я моргнула, в шоке глядя на тетю, и осторожно опустилась на пол, чтобы не упасть.

— Кейли, ты в порядке? — Пальцы Нэша схватили мою левую руку, напомнив мне, что я все еще сжимаю чугунную сковородку правой рукой. Пораженная тем, когда все было кончено, что я сделала, я бросила сковороду на расстоянии вытянутой руки, и она с глухим стуком упала на ковер.

— Я в порядке, — прохрипела я. — Принимая во внимание что произошло.

Дядя Брендон протопал мимо меня и встал на колени рядом с Софи. Он прощупал ее пульс и выдохнул с облегчением, затем проверил рану на голове, где она ударилась об угол стола. Потом поднял ее на руки и положил на кушетку, не обращая внимания на кровь, размазавшуюся по белому шелку.

У тети Вэл случился бы припадок из-за беспорядка. Но тетя Вэл была мертва.

Уверенный, что Софи в безопасности, ее отец упал на пол рядом с женой и повторил те же шаги. Но на этот раз, не было вздоха облегчения. Вместо этого, мой дядя стремглав бросился обратно в сторону кушетки, его волосы укрыли руку Софи. Затем он оперся локтями в колени и прижал руки к голове. Все его тело тряслось от тихих слез.

— Брендон? — сказал мой отец, положив теплую руку мне на спину.

— Как она могла это сделать? — потребовал брат, глядя на нас покрасневшими глазами. — О чем она думала?

— Я не знаю. — Мой папа отпустил меня, чтобы опуститься на колени рядом со своим братом.

— Это моя вина. Жизнь в нами слишком сложна для людей. Я должен был знать лучше. — Дядя Брендон рыдал, проводя рукавом по лицу. — Она не хотела стареть без меня.

— Это не твоя вина, — настаивал папа, сжимая плечо брата. — Это не то, чтобы она не хотела стареть без тебя, Брен. Она не хотела стареть вовсе.

Моя тетя Валери заключил сделку с демоном, и это стоило четырем невинным девушкам жизни. Она лгала всем нам, и чуть было не убила собственную дочь. И она взорвала дыру размером с ядерный кратер в ядре нашей семьи.

Но когда пришло время, она отдала свою жизнь в обмен на жизнь дочери, не задумываясь, как настоящая мать. Разве это не прощает ее грехи?

Я хотела сказать да — самоотверженная жертва матери была достаточно хорошим поступком, чтобы стереть ее прошлые грехи. Но на самом деле все не так просто.

Смерть моей тети не вернет Хайди, или Элисон, или Мередит, или Джулию. Это не восстановит причиненный Софи психологический ущерб. Это не вернет дяде Брендону его жену.

Правда в том, что жертвы тети Вэл было слишком мало, слишком поздно, и она оставила тех, кого любила больше всего, расхлебывать последствия.

— Вот, Кейли. Это поможет твоему горлу. — Гармони Хадсон поставила небольшую чашку чая с медом на столе передо мной, и я наклонилась над ней, вдыхая ароматный пар. Она начала возвращаться на кухню, откуда исходил запах домашних пирожных — ее любимая форма терапии — но я положила одну руку на ее руку.

— Я потеряла бы Софи, если бы Вы не оказались здесь. — Мой голос был все еще хриплым, а в горле было чувство, словно я проглотила шишку. Шок, наконец, начал проходить, оставив тяжесть на сердце а в голове кучу страшных мыслей.

Гармони грустно улыбнулась и опустилась на стул рядом со мной.

— То, что я слышала, ты сегодня сделала больше, чем в твоих силах.

Я кивнула и отпила из чашки, благодарная за успокаивающее тепло, которое стекало по горлу.

— Но все кончено, верно? Бельфегор не может покинуть Преисподнюю, и Мардж не вернется, да?

— Она не вернется, если у нее есть хоть капля здравого смысла. Жнецы знаю, кто она, и все они будут искать ее. — Гармони посмотрела на лево, и мой взгляд последовал за ней в гостиную, где умерла моя тетя, моя кузина была возвращена, а я ударила ненормального-Жнеца чугунной сковородой.

Самый странный. Вторник. Из всех.

Медики прибыли меньше чем за полчаса, на толстом белом ковре все еще оставались следы от колес носилок. Они прокатили тело тети Вэл, завернутое в белую простыню, дядя Брендон и Софи последовали в больницу за машиной скорой помощи, где ей нанесли несколько стежков в задней части головы, а ее мать официально объявили мертвой.

Софи не понимала, что произошло; я знала это с момента, когда она пришла в сознание. Но то, чего я не ожидала, так это то, что она будет обвинять меня в смерти своей матери. Моя кузина технически была мертва, когда тетя Вэл заключила сделку, которая спасла жизнь ее дочери; Софи почти ничего не помнила из того, что видела до этого. Все, что она знала, что ее мать умерла, и что я с этим как-то связана. Так же, как и со смертью моей матери.

Сейчас у нас было больше общего, чем когда-либо, но мы еще никогда не были так далеки...

— Как Вы узнали? Обо всем этом? — спросила я Гармони, махнув в сторону гостиной, чтобы указать на все бедствия. Но она только нахмурилась, смущенная моим вопросом.

— Я сказал ей.

Пораженная, я посмотрела наверх, и обнаружила Toда сидящего напротив меня со скрещенными на столе руками, один светлый локон упал на его лоб. Гармони улыбнулась ему, давая мне знать, что она тоже видит его, потом встала, чтобы проверить пирожные.

— Как ты делал это? — принесла я, поднося чашку ко рту и делая еще один глоток. — Как ты смог направлять души Софи? Я думала, ты Жнец.

— Он и тот и другой, — сказал Нэш у меня за спиной, и я повернулась к нему в тот момент, когда он следовал за моим отцом через переднюю дверь, по одному спуская рукава. Он и мой отец только что загрузили белый шелковый диван тети Вэл в грузовик моего дяди, так что им не придется иметь дело с кровью, когда он и Софи вернутся из больницы. — Тод очень талантливый.

Toдсмахнуллоконс лицаи нахмурился.

Из кухни раздался голос Гармони, завизжала дверца открываемой духовки.

— Оба моих мальчика талантливы.

— Оба? — Повторила я, уверенная, что ослышалась.

Нэш вздохнул и скользнул на стул, который освободила его мать, а затем махнул рукой в ​​сторону Жнеца.

— Кейли, познакомься с моим братом, Toд.

— Брат? — Мой взгляд метался между ними туда и обратно, ища сходства, но я смогла найти только одно, это ямочки. Впрочем, теперь, когда я думала об этом, у Toда были белокурые локоны Гармони...

И вдруг все обрело смысл. Бессмысленные препирательства. Нэш, знающий Toда «всю жизнь». Toд болтающийся в доме Нэша. Нэш, знающий многое о Жнецах.

Как я могла незаметить этогораньше?

— Предупреждаю... — Гармони мягко улыбнулась мне, но тогда ее взгляд сфокусировался на моем отце. — Вы должны следить за братьями Баньши. От них всегда дождешься большего, чем ожидаешь.

Мой папаоткашлялся иотвернулся.

Через час Хадсоны ушли, и мой отец стоял у бара напротив меня, кушая последний кусочек пирожного, а у меня не было аппетита. Я поставила свою пустую тарелку в раковину и впустила в нее воду.

Он положил одну руку мне на плечо и потянул меня к себе. Я позволила ему это. О моей жизни он знал все еще столько же, как и час назад — тут ничего не изменилось. Но все остальное изменилось. Теперь он мог смотреть на меня, независимо от того, как сильно я напоминала мать, и видел меня, а не ее. Он видел, что у него есть, а не то, что потерял.

И он собирался остаться. Мы, наверное, будем бороться за введение комендантского часа и портить друг другу нервы, но по крайней мере это было нормально. А мне после этой недели нужна хорошая доза нормальности.

Я вздохнула, глядя на бегущую воду, я была слишком усталой и ошеломленной в тот момент и даже не осознавала, что должна выключить ее.

— Что случилось? — Папа нагнулся, чтобы выключить кран.

— Ничего. — Я пожала плечами и повернулась спиной к раковине. — Все, на самом деле. Просто я только что встретила трех взрослых Баньши, и вы все... одиноки. — Трагически овдовели, на самом деле. — Бывают ли Баньши когда-нибудь счастливы?

— Конечно, — настаивал мой отец, положив одну руку мне на плечо. — Столько, сколько любой другой в этом мире, по крайней мере. — И, к моему удивлению, он выглядел уверенным в своих словах, даже после всего, что пережил. — Я знаю, прямо сейчас тебе это кажется невозможным, учитывая то, что ты видела и слышала сегодня вечером. Но не стоит судить о своем будущем, основываясь на чужих ошибках. На ошибках Валери, и, конечно, моих. У тебя будет такой счастливый конец, ради какого ты готова постараться. И из того, что я до сих пор видел, ты не боишься работы.

Я кивнула, не зная, как реагировать.

— Кроме того, быть Баньши не так и плохо, Кейли.

Я скептически нахмурилась.

— Приятно слышать, потому что с моей точки зрения, похоже, что вокруг много смертей и криков.

— Да, это хорошее замечание. Но... — Мой отец повернул меня за плечи, и пока я смотрела на него, заметила маленькие вихри шоколада, меди и карамели в его глазах. — У нас дар, и если ты готова мириться с проблемами, которые приходят с этим даром, то жизнь подбросит тебе чудо. — Его глаза завихрились быстрее, а руки чуть сжались на моих руках.

— Ты мое чудо, Кейли. И твоя мать тоже. Она знала, что делала в тот вечер на дороге. Она спасла наше чудо. Мы оба спасли. И как бы сильно я до сих пор ни скучал по ней, я ни разу не пожалел о нашем решении. Даже ни на секунду. — Он моргнул, глаза его были полны слез. — Разве ты жалеешь об этом.

— Нет. — Я встретилась с ним взглядом, надеясь, что мои глаза выглядят искренними, потому что правда в том, что я была далека от уверенности. Что заставило меня быть достойной той жизни, которую мне уготовила судьба?

Мой отец нахмурился, как будто видел правду в моих глазах, которая, вероятно, сказала ему больше, чем мой ответ. Глупые вихри. Но прежде чем он успел что-либо сказать, на улице зарычал знакомый двигатель, а затем замолк.

Нэш.

Я с надеждой посмотрела на отца, и он нахмурился.

— Он всегда приезжает так поздно?

Я закатила глаза.

— Сейчас девять тридцать. — Хотя создавалось ощущение, что сейчас больше двух часов ночи.

— Отлично. Иди и поговори с ним, пока он не вошел внутрь, и мне не пришлось делать вид, что все в порядке.

— Он тебе не нравиться?

Мой отец вздохнул.

— После всего, что он сделал для тебя, как он может не нравиться мне? Но я вижу, как он смотрит на тебя. Как вы смотрите друг на друга.

Я улыбнулась, когда снаружи раздался звук закрываемой двери автомобиля.

— Ты что, старый? Не помнишь сколько мне лет?

— Мне сто тридцать два, и я все слишком хорошо помню. Вот почему я волнуюсь. — Мимолетная тень пробежала по его лицу, затем он махнул мне в сторону двери. — Полчаса.

Раздражение охватило меня. Он вернулся всего три часа назад, и уже ставит правила? Но я подавила свой ответ, потому что даже необоснованный комендантский час моего отца был лучше, чем оставаться гостем в доме моей кузины. Верно?

Нэш поднял глаза в удивлении, когда я открыла входную дверь.

Он был на нижней ступеньке, рука на железных перилах.

— Привет.

— Привет. — Я закрыла дверь и прислонилась к ней. — Ты что-то забыл?

Он пожал плечами, и зеленые рукава его куртки осветил свет с крыльца.

— Я просто хотел сказать спокойной ночи без мамы, смотрящей через плечо. Или твоего отца.

— Или твоего брата. — Я не смогла сопротивляться улыбке, но Нэш только нахмурился.

— Я нехочу говорить оToде.

— Справедливо. — Я оттолкнулась от двери и вышла на середину крыльца, наши глаза были на одном уровне, хотя он стоял на один лестничный пролет ниже меня. Это была странно интимная поза, его тело было в нескольких дюймах от моего, но мы не касались друг друга. — О чем ты хочешь поговорить?

Он поднял бровь, и его голос стал хриплым.

— Кто сказал, что я хочу говорить?

Я позволила ему поцеловать меня, — пока мой отец не постучал в окно за моей спиной. Нэш застонал, и я потянула его вниз по лестнице к дороге, дальше от крыльца и света.

— Правда все в порядке со всем этим? — Он развел руки в темноту, этот жест включал все, что было неописуемо странным в моей жизни. — Большинство девушек сошли бы с ума от всего этого.

— Что я могу сказать? Твой голос творит чудеса. — Не говоря уже о руках. И губах...

И меня вновь охватила боль, сжимая горькие капли сомнения в моем сердце. Будет ли он со мной спустя месяц после того, как новизна поцелуев с Баньши исчезнет?

— Что случилось? — Он приподнял мой подбородок, пока мой взгляд не встретился с его, хотя я и не могла хорошо видеть его в темноте.

Я отогнала свои опасения в сторону и прислонилась спиной к машине.

— Школа будет казаться странной после всего этого. Я имею в виду, как мне заботиться о тригонометрии и мировой истории, когда я только что вернула из мертвых душу моей лучшей подруги, и сражалась с Жнецом, который напал на душу моей кузины?

— Тебя это будет волновать, потому что если провалишься по экономике, то этого больше не будет... — Он наклонился ко мне, и его рот начал дразнить меня, пока я не подняласьнапальцы ног, требуя большего.

— Ммм... очень хорошая мотивация, — пробормотала я в его щеку, когда, наконец, нашла силу воли, чтобы оторваться.

— Если повезет, всего этого будет очень много, и еще больше. — Он неопределенно махнул рукой в сторону дома. — Это аномалия, и все уже закончилось.

Холод охватил меня.

— А что, если это не так? — В конце концов, Мардж все еще была где-то там, и без сомнений Бельфегор было неудовлетворен.

Но Нэш был непоколебим.

— Все кончено. Но у нас все только начинаться, Кейли. Ты не представляешь, как особенны мы. Это невероятно, что мы нашли друг друга. — Он провел по моим рукам, и по серьезности в его голосе я знала, что его глаза сейчас, вероятно, вспениваются. — И у нас долгая жизнь впереди. Пришло время делать все, что мы хотим. Все, что нам угодно.

Время. Вот в чем суть, не так ли? И у Нэша. И у моего отца.

Наконец, я поняла. Моя жизнь принадлежит не только мне. Моя мать умерла, чтобы дать ее мне.

И не важно, что произойдет дальше, я, черт возьми, собираюсь заслужить ее жертву.