Отданная Душа

ГЛАВА 2

— Что? — брови Нэша взметнулись, но он не закатил глаза или засмеялся, или погладить меня по голове, или позвал мужчин в белых халатах. На самом деле, он выглядел так, словно почти поверил мне. — Откуда ты знаешь, что она умрет?

Я потерла оба виска, пытаясь стереть знакомое разочарование, растущее во мне. Он, может быть, не смеяться на первый взгляд, но, конечно, глубоко внутри он разрывался от смеха. Как он мог этого не делать? О чем, черт возьми, я думала?

— Я не знаю, откуда я знаю это. Я даже не знаю, права ли я. Но когда я смотрю на нее, она... темнее, чем все вокруг нее. Словно она стоит в тени чего-то, что я не могу видеть. И я знаю, что она умрет.

Нэш обеспокоенно нахмурился, и я закрыла глаза, едва слыша нарастающую музыку из клуба. Я знала этот взгляд. Это был один из тех взглядов, которым матери смотрят на детей, когда они говорят о фиолетовых пони и танцующих белках.

— Я знаю, это звучит... — «сумасшедше» — ...странно, но...

Он взял обе мои руки, заставив меня повернуться лицом к себе и, прижал их к плоской коробке под нами, и опять цвет его радужки, кажется, пульсировал в такт с моим сердцебиением. Его рот открылся, и я затаила дыхание, ожидая моего приговора. Потеряла ли я его, заговорив о жутких черных тенях, или же моя ошибка началась намного раньше, когда я пролила напиток?

— Это звучит довольно странно.

Мы оба взглянули наверх и увидели Эмму, наблюдающую за нами, с холодной бутылкой воды в одной руке, роса с бутылки капала на грязный бетон, и я чуть не застонала от отчаяния. Независимо от того, что Нэш собирался сказать, это ушло; я могла видеть это в осторожной улыбке, которую он послал мне, перед тем как перевести взгляд к Эмме.

Она открутила крышку и протянула мне бутылку.

— Но тогда, ты не была бы Кейли, если бы не вела себя странно время от времени. — Она мило пожала плечами и потянула меня на ноги, в то время как Нэш присоединился к нам. — Так у тебя приступ паники, потому что ты думаешь, что какая-то девушка в клубе собирается умереть?

Я нерешительно кивнула, ожидая смеха или закатываемых глаз, если она думает, что я шучу. Или нервозности, если она знает, что это не шутка. Вместо этого она изогнула брови и склонила голову набок.

— Ну, не должна ли ты сказать ей это? Или что-то вроде?

— Я... — Я в замешательстве заморгала и хмуро уставилась в кирпичную стену над ее плечом. Так или иначе, этот вариант не приходил мне в голову. — Я не знаю. — Я взглянула на Нэша, но не нашла ответа в его теперь уже нормальных глазах. — Она, вероятно, просто подумает, что я сошла с ума. Или испугается. — И действительно, кто может винить ее за это? — Не важно, в любом случае это не правда. Правильно? Это не может быть правдой.

Нэш пожал плечами, похоже, он хотел сказать что-то. Но Эмма заговорила первой, никогда не стесняясь высказывать свое мнение.

— Конечно, нет. У тебя был еще один приступ паники, и твой разум схватился за первого человека, которого ты увидела. Это могла быть я или Нэш, или Трейси. Это ничего не значит.

Я кивнула, но так же сильно, как я хотела верить ее теории, я просто не чувствовала что она правильная. Но я не могла заставить себя предупредить красноволосую. Что бы я ни думала, я знала, что сказав совершенно незнакомому человеку, что он умрет, просто сумасшествие, а мне на данный момент хватало своего сумасшествия.

На всю оставшуюся жизнь, на самом деле.

— Лучше? — спросила Эмма, когда увидела решимость на моем лице. — Хочешь вернуться внутрь?

Я чувствовала себя лучше, но эта темная паники притаилась в углу моего сознания, и она будет только ухудшаться, если я увижу ту девушку снова. У меня не было сомнений. И я не хотела позволять Нэшу повторить эту ночь, если это вообще возможно.

— Я просто хочу домой. — Мои дядя с тетей уехали праздновать ее сороковой день рождение, а Софи была в поездке с ночевкой вместе с танцевальной командой. На этот раз я бы дома сама по себе. Я улыбнулась Эмме, извиняясь. — Но если ты хочешь остаться, ты, вероятно, сможешь вернуться с Трейси.

— Нет, я поеду с тобой. — Эмма взяла бутылку из моих рук и выпила из нее. — Она же сказала, что мы должны уйти вместе, помнишь?

— Она также говорила и про алкоголь.

Эмма закатила большие карие глаза.

— Если бы она действительно так считала, то не подпустила бы нас к бару.

Это была Логика-Эммы, все в порядке. Чем дольше вы думали об этом, тем меньше в этом смысла.

Эмма взглянула то на меня, то на Нэша. Потом улыбнулась и направилась по переулку в сторону автомобиля оставленного на обочине, чтобы дать нам чуточку уединения. Я выкопала ключи из кармана и посмотрела на них, пытаясь избежать взгляда Нэша, пока не пойму что ему сказать.

Он видел меня в моем худшим состоянии, и вместо того, чтобы сходить с ума или смеяться, он помог восстановить самообладание. Мы были связаны таким образом, который еще часом раньше я считала невозможным, особенно с кем-то как Нэш, который был почти человеком-легендой. Тем не менее, я не могла побороть уверенностью, что этот вечерний сон завтра превратится в кошмарный день. Дневной свет приведет его в чувство, и в первую очередь он будет задаваться вопросом, что он делал со мной.

Я открыл рот, но не вышло ни одного звука. Мои ключи звякнули, кольцо болталось на моем указательном пальце, и он поморщился, когда его взгляд остановился на них.

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы водить? — Он улыбнулся, и мой пульс подскочил в ответ. — Я могу отвести тебя домой и вернуться пешком. Ты живешь в комплексе Парквью, не так ли? Это в нескольких минутах от меня.

Он знает, где я живу? Должно быть, я бросила подозрительный взгляд, потому что он бросился объяснить.

— Я прокатил твою сестру однажды. В прошлом месяце.

Моя челюсть напряглась, и я почувствовала, как потемнел мой взгляд.

— Она моя двоюродная сестра. — Нэш прокатил Софи? Пожалуйста, пусть это не будет эвфемизм[1]...

Он нахмурился и покачал головой в ответ на мой невысказанный вопрос.

— Скотт Картер попросил меня подбросить ее.

Ох. Хорошо. Я кивнула, и он пожал плечами.

— Так ты хочешь, чтобы я подбросил вас домой? — Он протянул руку за моими ключами.

— Все хорошо, я в состоянии водить. — Я не привыкла позволять людям, которых я едва знаю, садиться за руль моей машины. Особенно действительно крутым парням, которые — ходили слухи — получили два штрафа за превышение скорости в своем Фаербирд[2].

На покрытом щетиной лице Нэша мелькнули ямочки, и он пожал плечами.

— Тогда, может, ты меня подбросишь? Я приехал с Картером, но думаю, что он будет готов уходить на протяжении еще нескольких часов.

Мой пульс подпрыгнул к горлу. Уходил ли он так рано только для того чтобы таким образом уехать со мной? Или я испортил весь вечер моей сумасшедшей истерикой?

— Гм... да. — В моем автомобиле был беспорядок, но было уже слишком поздно беспокоиться об этом. — Но ты должен будешь подождать пока Эмма пересядет.

К счастью, это оказалось ненужным. Эм взяла сумку, стрельнув в меня выразительным взглядом и указав на Нэша, и скользнула на заднее сиденье, сбрасывая мешочек чип-кукурузы на пол. Я подбросила ее первой, на целых полтора часа раньше ее комендантского часа, который должен был быть как-то отмечен в записях.

Когда я выехала с подъезной дорожки Эммы, Нэш повернулся на пассажирском сиденье лицом ко мне, выражение его лица было мрачным, и мое сердце забилось так сильно, что стало почти больно. Настало время для легкого разочарования. Он был слишком крут, чтобы сказать это при Эмме, и даже если ее нет, он, вероятно, скажет это очень любезно. Но суть остается та же, он не заинтересован во мне. По крайней мере, не после моего публичного падения.

— Итак, у тебя и раньше были эти приступы паники?

Что? Мои руки удивленно сжали руль, когда в конце улицы я повернула налево.

— Пару раз. — Полдюжины, по крайней мере. Я не мог скрыть подозрение в моем голосе. Моя «проблема» должна была вызвать его крики в ночи, а вместо этого он хотел подробностей? Почему?

— Твои родители знают?

Я заерзала на своем месте, словно новое положение могло заставить меня чувствовать себя более комфортно во время этих вопросов. Но для этого надо намного больше.

— Моя мама умерла, когда я была маленькой, а мой папа не мог один справиться с моим воспитанием. Он переехал в Ирландию, а я до сих пор живу с тетей и дядей.

Нэш моргнул и кивнул, чтобы я продолжала. В его поведении не было неловкости или принудительного Я-не-знаю-что-сказать, которые я обычно получала, когда люди узнавали, что я была полу-сиротой, от которой полностью отказались. Мне он нравился за это, даже если мне не нравились его вопросы.

— Так твои тетя с дядей знают?

Да. Они думают, что я одно яйцо из десятка, отступившее он норм. Но правда была слишком горькой, чтобы говорить ее вслух.

Повернувшись я увидела что он внимательно наблюдает за мной, и мои подозрения вспыхнули снова, оставляя горький осадок глубоко в моем кишечнике. Почему его волнует, что известно моей семье о моих не-таких-личных страданиях? Разве что он собирался потом вместе со своими друзьями посмеяться над тем, какая я уродка.

Но его интерес не казался злонамеренным. Особенно учитывая то, что он сделал для меня в «Табу». Так, может быть, его любопытство не было притворным, и он пытался разузнать что-то другое, что собирался рассказать своим друзьям. Если слухи правдивы, то редкая девушка отказывала ему.

Если он не заполучил чего-то, мог ли он рассказать всей школе мои самые тяжелые, самые мучительные секреты?

Нет. Мой желудок скрутило от размышлений, и я ударила по тормозам слишком сильно, когда мы приблизились к стоп-сигналу.

Моя нога все еще была на педали тормоза, я взглянула через зеркало заднего вида на пустую улицу позади меня, переместила взгляд на парк и повернулась лицом к Нэшу, готовя свои нервы к будущему вопросу.

— Чего ты хочешь от меня? — Я выплюнула его, прежде чем я смогу изменить свое решение.

Глаза Нэша расширились от удивления, и он тяжело откинулся на спинку пассажирского сидения, как будто я толкнула его.

— Я просто... Ничего.

— Ты ничего не хочешь? — Я хотела увидеть глубокие зелено-коричневые радужки его глаз, но луч от ближайшего уличного фонаря не достигал моей машины, так что только тусклый свет из моей панели освещал его, а этого не хватало, чтобы достаточно осветить лицо для того, чтобы я могла действительно прочесть его выражение. — Я могу пересчитать на одной руке сколько раз мы на самом деле общались до сегодняшнего вечера. — Я держала руку поднятой для убедительности. — Затем ты пришел из ниоткуда, превратившись для девицы с проблемами в рыцаря на белом коне, и я должна думать, что ты не хочешь ничего взамен? Не хочешь ничто рассказать своим друзьям о в понедельник?

Он попытался рассмеяться, но вырвавшийся звук был неестественным, и он неудобно заерзал на своем кресле.

— Я бы не стал...

— Сберечь это. Ходят слухи, что ты завоевал больше территории, чем сам Чингисхан.

Темная бровь взметнулась в тени, бросая вызов.

— Ты веришь всему, что слышишь?

Мои брови взлетели, подражая ему.

— Ты отрицаешь это?

Вместо ответа он искренне засмеялся, опираясь локтем на ручку двери.

— Ты так думаешь обо всех парнях, которые поют тебе в темных переулках?

Следующая реплика умерла на моих губах, так как я была удивлена этим воспоминанием. Он пел мне, и как-то успокоил нахлынувший приступ паники. Он спас меня от публичного унижения. Но для этого должны были быть причины, я не была великим трофеем.

— Я не доверяю тебе, — сказала я, наконец, мои руки вяло и бездейственно лежали у меня на коленях.

— Сейчас и я тебе не доверяю. — Он улыбнулся в темноте, сверкая зубами и бледной тенью ямочек, и развел руки в маленьком салоне автомобиля. — Ты меня выкидываешь, или я все же получу услугу от-двери-до-двери?

Это единственная услуга которую ты получишь. Я сдвинулась с обочины и вновь вернулась на дорогу, потом свернула прямо в его переулок, который, несомненно, был в больше чем паре минут ходьбу от моего дома. Он и правда пошел бы пешком, если бы я позволила ему отвезти меня домой?

Повез бы он меня прямо домой?

— Здесь поверни на лево, на следующем повороте на право. Вот этот дом на углу.

Его советы привели меня к небольшому каркасному дому в старой части города. Я повернула на пыльную дорожку, рядом с Седаном. Боковая дверь автомобиля была открыта, проливая квадратный свет на сухую траву слева от тротуара.

— Ты оставил дверь твоего автомобиля открытой, — сказала я, въезжая во двор, радуясь что могу сосредоточиться на чем-то другом кроме Нэша, хотя он был тем к кому хотел устремиться мой взгляд.

Нэш вздохнул.

— Это моя мама. Она уже сменила три аккумулятора в течение шести месяцев.

Я подавила улыбку, когда свет в ее автомобиле замерцал.

— Сдается уже четыре.

Он застонал, но когда я взглянула на него, я застала его наблюдающим за мной, а не за автомобилем.

— Так... у меня есть шанс завоевать твое доверие?

Мой пульс участился. Он что серьезно?

Я должна ответить нет. Должна поблагодарить за помощь в «Табу» и затем уехать, оставив его смотреть мне вслед. Но я не был достаточно сильной, чтобы противостоять этим ямочкам. Даже зная, что многим другим девушкам, наверное, так же не удалось это сделать.

Я списывала свою слабость на счет недавнего приступа паники.

— Как? — спросила я, наконец, и покраснела, когда он улыбнулся. Он знал, что я сдамся.

— Зайдешь завтра вечером?

К нему домой? Ни в коем случае. Я была безвольной, но не глупой. Но в любом случае я не могла сделать это...

— В воскресение я работаю до девяти.

— В «Сине[3]»?

Он знает, где я работаю. Сюрприз разгорячил меня, и я удивленно нахмурилась.

— Я видел тебя там.

— О. — Конечно, он видел меня там. Вероятно, на днях. — Да, я буду у билетной кассы с двух часов.

— Тогда, ланчь?

Ланчь. Как он сможет соблазнять меня в общественном ресторане?

— Хорошо. Но я все равно тебе не доверяю.

Он улыбнулся и открыл дверь, на верху панели вспыхнул свет. Его зрачки уменьшились из-за внезапного яркого света, и мое сердце забилось быстрее, когда он наклонился вперед, словно для поцелуя. Вместо этого, его покрытая щетиной щека соприкоснулась с моей, и теплое дыхание скользнуло к моему уху, когда он прошептал:

— Это только половина удовольствия.

Мой вздох застрял в горле, но прежде чем я смогла заговорить, автомобиль качнулся под его весом, и вдруг пассажирское сиденье было пусто. Он закрыл дверь машины, затем пообедал по дорожке к автомобилю матери, чтобы закрыть его.

Я отъехала от его дома в оцепенении, а когда остановила машину перед своим домом, то не смогла вспомнить, как доехала.

— Доброе утро, Кейли. — тетя Вэл стояла на кухне, купаясь в солнечном свете позднего утра и держа в руках дымящуюся кружку кофе почти столь же большую, как голова. Она была в атласном халате такого же синего оттенка, как и глаза, ее гладкие коричневые волосы все еще были взъерошены от сна. Но она не была растрепана, а выглядела как в кино, когда звезды просыпались с полным макияжем и в чудесным образом не помятой пижаме.

А я утром даже не могла протянуть мои собственные пальцы через волосы.

Халат моей тети и размер ее чашки кофе говорили о том, что у них с дядей была долгая ночь. Или, вернее, раннее утро. Я слышала, как они вернулись примерно в 2:00, и, спотыкаясь в коридоре, хихикали, как идиоты.

Тогда я сунула наушники в уши, чтобы не слушать, как он доказывал насколько она все еще привлекательна, даже после семнадцати лет брака. Дядя Брендон был младшим в их паре, и моя тетя возмущались каждыми четырьмя годами, которые их разделяли.

Проблема была не в том, что она выглядела старше — благодаря ботулотоксину и постоянным рутинным тренировкам, она выглядела на тридцать пять, на самом деле — а в том, что он выглядит моложе своих лет. Она в шутку называла его «Питером Пеном», но когда ей стукнуло 40, эта шутка перестала ей казаться смешной.

— Каша или вафли? — тетя Вэл поставила свой кофе на мраморную столешницу и вытащила из морозильника коробку вафель «Эггос» с черникой, ожидая, когда я выберу. Моя тетя не готовила больших завтраков. Она говорила, что не может позволить себе съесть так много калорий за один раз и не собирается готовить то, что не сможет есть сама. Но мы могли позволить себе весь жир и холестерин, который только пожелаем.

Обычно в субботу дядя Брендон подавал обильный завтрак по утрам, но я все еще слышала его храп из спальни, проходя мимо. Она, очевидно, довольно хорошо его измучила.

Я пересекла столовую, направляясь на кухню, мои ворсистые носки тихо ступали по холодному полу.

— Просто тост. Я пойду на ланч через пару часов.

Тетя Вэл засунула вафли обратно в морозилку и протянула буханку низкокалорийного хлеба из цельной пшеницы — единственный сорт хлеба, который она покупала.

— С Эммой?

Я покачала головой и бросила два ломтика в тостер, затем потянула за пижамные брюки и затянула шнурок.

Она выгнула бровь, посмотрев на меня поверх кружки.

— У тебя свидание? Кто-то кого я знаю? — Имеется в виду «один из бывших Софи?»

— Я сомневаюсь в этом. — Тетя Вэл была постоянно разочарована тем, что, в отличие от ее дочери — самой амбициозной второкурснице в мире — я не была заинтересована деятельностью студенческого совета или танцевальной командой, или комитетом, планировавшим зимний карнавал. Частично из-за того, что Софи превратила бы мою жизнь в ад, если бы я вторглась в «ее» территорию. Но в основном потому, что я работала, чтобы заплатить за страховку автомобиля, и предпочитала проводить свои редкие свободные часы с Эммой, чем помогает танцовщицам в команде согласовывать блеск для губ с блестками на их костюмах.

Хотя Нэш, несомненно, сердечно согласился бы с утверждениями тети Вэл, а мне не нужно, чтобы она ожидала, когда я вернусь домой, с блестящими глазами предвкушая мое социального восхождение, меня это не интересовало. Я была счастлива, зависая с Эммой, не зависимо от того с какой компаниейона водилась на данный момент.

— Его зовут Нэш.

Тетя Вэл взяла из ящика нож для масла.

— В каком он году?

Про себя я застонала.

— Старшеклассник. —Началось...

Ее улыбка была слишком восторженной.

— Ну, это просто замечательно!

Конечно, на самом деле она имела в виду «Вырвись из тени социального прокаженного и иди к яркому свету принятия!» Или какое-нибудь похожее дерьмо. Потому что моя тетя и привилегированный двоюродный брат признавали только два состояния бытия: блеск и гранж. И если ты не принадлежишь к блеску, то остается только другой вариант...

Я намазала клубничный желе на мой тост и заняла место у бара. Тетя Вэл налила вторую чашку кофе и направилась с пультом через столовую к комнате, где стоял пятидесятидюймовый телевизор с плоским экраном, показывая что «разговор» окончен.

— ...В прямом эфире из «Табу», в Вест-Энде, где вчера вечером на полу в уборной было найдено тело девятнадцатилетней Хайди Андерсон.

Нееет...

Мой желудок перевернул около половины тоста, и я медленно осела на своем табурете, страх прибавил адреналина в моих жилах. На экране, слишком уравновешенный репортер стоял на кирпичной дорожке перед клубом, в который я пробралась двенадцатью часами раньше, пока я смотрела, показали фотографию, где Хайди Андерсон сидела в шезлонге в ТУ-Арлингтон футболке, ровные зубы блестели, а красновато-светлые волосы сдувал назад неустанный ветер прерий.

Это была она.

Я не могла дышать.

— Кейли? Что случилось?

Я моргнула и быстро вдохнула, затем посмотрела на тетю, которая не отводила взгляда от моей тарелки, на которую упала оставшаяся половина моего тоста. Это было чудом, что меня не вывернуло.

— Ничего. Не могла бы ты переключить? — Я оттолкнула свою тарелку, и тетя Вэл сбавила звук, хмуро и озадачено посмотрев на меня.

— Причина смерти пока еще не установлена, — сказал репортер на экране. — Но, по словам сотрудника, который обнаружил тело мисс Андерсон, явных признаков насилия не было.

Изображение вновь изменилось, и теперь бледная от шока Трейси Маршалл смотрела в камеру, ее голос был охрипшим, словно она плакала.

— Она просто лежал там, как будто уснула. Я подумала, что она потеряла сознание, пока не поняла, что она не дышит.

Трейси исчезла, и вновь появился репортер, но я не смогла услышать, что он говорит, из-за слов тети Вэл.

— Разве это не сестра Эммы?

— Да. Она бармен в «Табу».

Тетя Вэл посмотрела на телевизор, ее выражение лица стало мрачным.

— Все это так трагично...

Я кивнула. Ты даже не можешь себе это представить. Ноя могу.

Меня прошибло холодным потом. Это действительно произошло.

С моими предыдущими приступами паники, у моих тети с дядей не было причин прислушиваться к моей истерической болтовне о надвигающихся тенях и приближающейся смерти. И не было способа заставить меня замолчать, если крик уже сорвался с губ, они увозили меня домой — по совпадению удаляя меня от источника паники — чтобы успокоить. За исключением прошлого раза, когда они

привезли меня прямо в больницу, положили в отдел Психиатрической больницы и начали смотреть на меня глазами, полными жалости. И беспокойства. Невысказанным облегчением было то, что схожу с ума я, а не их собственная божественно нормальная дочь.

Но теперь у меня было доказательство, что я не сумасшедшая. Правда? Я видела Хайди Андерсон, окутанную тенями, и знала, что она умрет. Я сказала это Эмме и Нэшу. И вот мое предчувствие сбылось.

Я встала так быстро, что мой стул опрокинулся на плитки. Я должна была кому-то это рассказать. Я должна увидеть подтверждение в чьих-то глазах, уверенность того, что я не напридумывала эти новости, потому что если я на самом деле не могла видеть смерть, то насколько плохо моему бедному, больному разуму, что я представила себе этот сюжет? Но я не могла рассказать тете, что произошло, не раскрыв того, что пробралась в клуб, и как только я скажу это, она не станет слушать все остальное. Она просто отнимет мои ключи и вызовет отца.

Нет, не могло быть и речи о том, чтобы рассказать тете Вэл. Но Эмма не поверит.

Тетя смотрела, как я бросила свою тарелку в раковину и побежала к себе в комнату, игнорируя ее, кричащую мне вслед. Я ногой захлопнула дверь и рухнула на кровать, затем выхватила с тумбочки телефон, где оставил его на ночь для зарядки.

Я позвонила Эмме и почти простонала вслух, когда ответила ее мать. Но на этот раз Эмма вернулась домой больше чем на час раньше. Что она могла наделать в этот раз?

— Здравствуйте, госпожа Маршалл. — Я повернулась на спину и уставилась на текстурированный потолок цвета яичной скорлупы. — Могу я поговорить с Эм? Это важно.

Ее мама вздохнула.

— Не сегодня, Кейли. От Эммы прошлой ночью разило, как от бутылки рома. Она в заточении до следующего предупреждения. Я, конечно, надеюсь, что ты не пила вместе с ней.

О, дерьмо. Я закрыла глаза, пытаясь придумать ответ, чтобы Эм по сравнению со мной не выглядела, как правонарушительница. У меня не всплыло никаких идей.

— Хм, нет, мэм. Я была за рулем.

— Ну, по крайней мере у одной из вас есть здравый смысл. Сделай одолжение и попробуй в следующий раз поделиться им с Эммой. Думаю, я позволю ей выйти из дома еще раз.

— Конечно, миссис Маршалл. — Я повесила трубку, вдруг обрадовавшись, что не провела ночь у Маршалов, как планировала с начала. С Эммой под домашним арестом и Трейси, которая, вероятно, все еще была в шоке, завтрак не был бы очень приятным.

После минутного колебания, и предварительно охватившей паники, я решила позвонить Нэшу, потому что, несмотря на свою репутацию и мои подозрения, он не смеялся надо мной, когда я рассказала ему правду о моих приступах паники.

Эмма была под домашним арестом, и он был единственный, кто знал.

Я снова взяла телефон — затем поняла, что у меня нет его номера.

Осторожно, чтобы не столкнуться с тетей и дядей, который уже проснулся и жарил бекон, догадалась я по запаху разнесшемуся по всему дому, я пробралась в гостиную, схватила из ящика телефонный справочник и взяла ее к себе в комнату. В списке были четыре Хадсона, но только один жил на нужной улице. Нэш ответил после третьего гудка.

Мое сердце стучало так громко, что я была уверена, что он услышит его даже по телефону, и в течение нескольких секунд, молчание было всем что я смогла выдавить.

— Алло? — повторил он, его голос звучал не столько досадно, сколько сонно.

— Эй, это Кейли, — выпалила я, наконец, горячо надеясь, что он вспомнил меня — поскольку я не могла себе представить, что танцевала с ним накануне. Потому что, откровенно говоря, после ночного предчувствия и утреннего выпуска новостей, даже я начала задумываться не права ли Софи относительно меня.

Нэш прочистил горло, и когда он заговорил, его голос был хриплым ото сна.

— Эй. Ты не звонишь чтобы отменить встречу, правда?

Я не смогла подавить улыбку, несмотря на причину моего звонка.

— Нет. Я... Ты видел новости сегодня утром?

Он хрипло засмеялся.

— Сегодня утром я еще даже не видел пола. — Нэш зевнул, и пружины заскрипели под его весом. Он все еще был в постели.

Я отогнала скандальные изображения, которые показали по новостям, и заставила себя сосредоточиться на проблеме.

— Включи телевизор.

— Я действительно не в том состоянии... — больше пружины завизжали, когда он перевернулся, и что-то прошептал в трубку.

Я закрыла глаза, прижалась лбом к изголовью кровати и глубоко вдохнула.

— Она умерла, Нэш.

— Что? — на этот раз он звучал чуть менее сонно. — Кто умер?

Я наклонилась вперед, и моя собственная кровать скрипнула.

— Девушка из клуба. Сестра Эммы нашла ее мертвой в ванной комнате в «Табу» прошлой ночью.

— Ты уверена, что это она? — Он определенно проснулся, и я представила себе его сидящим прямо на кровати. Надеюсь, без рубашки.

— Посмотри сами. — Я устремилась к моему девятнадцатидюймовому телевизору, установленному на комоде, и прокручивала местные каналы, пока не нашла то, которое показывало новости. — Девятый канал.

Что-то щелкнуло в телефонной трубке, и телевизионный смех раздался в его комнате. Мгновением позже, звуки его телевизора синхронизировались с моим.

— О, дерьмо, — прошептал Нэш. Его голос стал глубже. Серьезнее. — Кейли, это случалось с тобой и раньше? Я имею в виду, ты когда-нибудь была права раньше?

Я колебалась, не зная сколько ему можно сказать. Я снова закрыла глаза, но темнота моих век не предложила никаких ответов. Так что я вздохнула и сказала ему правду. В конце концов, он уже знал самую странную части.

— Я не знаю. Я не могу здесь говорить об этом. — Последнее, что мне было нужно так это то, чтобы мена подслушали тетя с дядей. Они либо запрут меня на всю мою жизнь в комнате, либо отправят обратно в Психиатрическую лечебницу.

— Я приеду за тобой. Через полчаса?

— Я буду в пути.