Отданная Душа

ГЛАВА 6

Эмма была права — везде толпились люди. Несколько дверей открылись во двор, и студенты выбегали из классов, несмотря на протесты своих учителей. А еще оставалось десять минут до конца обеденного перерыва, но кафетерий в настоящее время была пуст, а его обычная толпа тоже вывалилась на траву.

Я видела, по крайней мере, двадцать студентов с сотовыми телефонами, и обрывки их разговоров, которые доносились ко мне, звучали как звонки в службу 911, хотя большинство звонящих на самом деле не знали, что случилось, или кто пострадал. Они знали, что кто-то ранен, и что не было никакой стрельбы.

Тренер Такер маячила на краю зелено-белой толпы, ее ноги в кроссовках были широко расставлены для равновесия, она отталкивала детей с пути одного за другим, даже если теряла равновесие. Наконец толпа расступилась перед ней, открыв неподвижную фигуру в женской форме, лежащую на коричневой траве, одна рука была выброшена в сторону. Я не могла видеть ее лица, потому что один футболист — с номером четырнадцать — выполнял СЛР[4].

Но я знала, что это Мередит Коул. И я не могла сказать номеру четырнадцать, что его усилия будут потрачены впустую, он не сможет ей помочь.

Тренер Такер оттащила футболиста от мертвой девушки и упала на колени рядом с ее телом, крича всем, чтобы они отошли. Чтобы вернулись назад в здание. Тогда она наклонила лицо к Мередит, проверяя дышит ли она. Мгновение спустя, тренер Такер наклонила голову танцовщицы назад и возобновила СЛР, с того места где прекратил четырнадцатый номер.

Через несколько секунд, спонсор команды танцовщиц — миссис Фоли, одна из преподавательниц алгебры — вылетела из открытого класса, промчавшись через двор, ошеломленные речи стихли на несколько секунд. Быстро перебросившись несколькими словами с парой студентов, она собрала оставшихся плачущих танцовщиц в нескольких футах от Мередит и тренера по софтболу. Другие студенты смотрели на них в изумлении, некоторые плача, некоторые шепчась, а другие стояли в тихом шоке.

Поскольку мы наблюдали с окраины двора, то видели, как еще три взрослых, толкнув дверь столовой, спустились по лестнице: директриса выглядела слишком чопорной в ее узкой юбке и на высоких каблуках, ее помощник, маленький облысевший человек который прижимал блокнот к своей узкой груди, как спасательный плот, и тренер Ранделл, главный тренер футбольной команды.

Директриса встала на цыпочках и что-то шепнула на ухо Тренеру Ранделлу, он коротко кивнул. У Тренера был свисток и громкоговоритель.

Он не нуждалсяни в одном, однако воспользовался обоими.

Звук свистка пронзил мои барабанные перепонки, и все вокруг нас застыли. Тренер Ранделл поднял громкоговоритель ко рту и начал быстро и четкостью выдавать приказы, которыми бы гордился любой сержант.

— Сейчас мы находимся под строгой изоляцией! Если у вас нет второго ланча, возвращайтесь в свои классы. Если у вас есть второй ланч, посидите в кафе.

Словно получив какой-то сигнал от директрисы, ее помощник стремительно побежал делать необходимое объявление о строгой изоляции. Учителя начали более ревностно разгонять своих студентов, и двери закрылись одна за другой, во дворе повисла напряженная тишина. Миссис Фоли, выглядящая напряденной и на грани слез, собрала рыдающих танцовщиц и провела их в здание через боковой вход. Директриса начала загонять толпу обратно в кафе, и когда ее помощник снова появился, он помог ей.

Нэша, Эмму и меня втянуло в поток студентов прямо за толпой футболистов в зелено-белых куртках, и когда мы прошли последние стол для пикника, я посмотрела направо, где теперь уже тренер Ранделл выполнял СЛР, заменив тренера Такера. Даже охваченная чувством вины и онемевшая от шока, я должна была посмотреть на это ради себя. Я должна была доказать себе то, что мое сердце знало все это время.

И вот там лежала Мередит, ее длинные каштановые волосы разлетелись по мертвой траве, ее лицо я увидела только тогда, когда тренер сел, сдавливая грудную клетку.

Мои глаза стали влажными, и я шмыгнула носом, Нэш подошел справа от меня, заслоняя мой взгляд, когда мы поднимались по широкой лестнице в здание. Внутри весь свет был выключен из-за изоляции. Но окна кафетерия — мнимые стены из стекла — были без штор и слишком большими, чтобы их покрыть, поэтому дневной свет врывался в помещение, создавая глубокие тени и освещая длинную комнату размытой палитрой цветов, в отличие от яркого света люминесцентных светильников.

В дальнем конце комнаты, в тишине собрались спортсмены, торжественно собравшись вокруг одного из круглых столов. Некоторые сидели, опершись локтями на широко расставленные колени, головы либо опущены, либо зажаты между обеими руками. Номер четырнадцать — тот, кто мужественно пытался спасти Мередит — держал на коленях свою подругу, на лице которой были следы слез и туши, он обнял ее за талию, положив подбородок на ее плечо.

Другие студенты группировались вокруг остальных столов. Некоторые задавали вопросы ответы на которые никто не знал, некоторые тихо всхлипывали, но все выглядели ошеломленными, ничего непонимания. Не было никакого предупреждения, никакого насилия, и не было очевидных причин. Эта изоляция не соответствовала тем учениям, которые проходили два раза в семестр, и все это знали.

Все столы были заняты, и несколько небольших групп сидели на полу у длинной стены, держа рюкзаки, кошельки и маленькие кипы учебников. Эмма выглядела потрясенной и бледной, в то время как мы пробирались к пустому углу, и я чувствовала, что мои ноги дрожат, они почти полностью онемели от точности моего второго предсказания в течение трех дней. Только Нэш казался сравнительноуравновешенным, его синяки, оставленные мной на его руке, были единственным свидетельством того, что он может быть не так спокоен, как кажется.

Мы сели в ряд на полу, Эм слева от меня, Нэш все еще сжимал мою правую руку, каждый слишком потрясен, чтобы говорить. Мои мысли были хаотичны — бесконечный водоворот вины, шока и полного недоверия. Личные какофонии абсолютно отличались от приглушенного, мрачного пространства вокруг меня. И я не могла их остановить. Мне не удавалось замедлить поток достаточно долго, чтобы погрузиться в какую-либо одну эмоцию, или разобраться в любом из вопросов.

Ямогла только сидетьи смотреть, и ждать.

Через несколько минут, на улице раздался рев сирены, сначала тихо, но нарастая с каждой секундой. Приехала скорая помощь, оглушительно остановившись перед школой, но затем повернула вокруг здания мимо окон кафетерия, электронный визг стих, хотя по-прежнему отдаваться эхом в моей голове, звуковая дорожка соответствующая моему искалеченному состоянию.

Скорая помощь остановилась за пределами видимости окон кафетерия, но ее огни вспыхивали сердито-красным светом на скучных коричневых кирпичах, объявляя оптимистическую экстренность, в которой, я знала, нет ненужным.

Мередит Коул была мертва, и не важно, как долго они будут пытаться привести ее в чувство, она больше не вернется. Эта горькая уверенность грызла меня, разрушая изнутри, пока я не почувствовала себя достаточно пустой, что каждый болезненный стук моего сердца отдавался эхом.

В то время как медики работали снаружи, учителя приходили и уходили из кафетерия, изредка отвечая на вопросы достаточно храбрых, чтобы спросить, учеников, в определенный момент, помощник директрисы придвинул стул к столу спортсменов и начал тихо говорить с теми, кто были достаточно близко, чтобы увидеть падение Мередит.

В конце концов, подошел заместитель директора и заявил, что учебный день официально окончен, и что все мы будем отпущены, как только они свяжутся с нашими законными опекунами. К тому времени прекратил мигать красный свет, и хотя никто еще не сделал официального заявления, вокруг нас разносился отголосок важной истины, непроизнесенной, нежелательной и неизбежной.

После этого в офис вызвали первую группу студентов, Эмма облокотилась об меня, а я прислонилась к Нэшу, позволяя его запаху и теплу успокаивать меня, в то время как я сидела в ожидании. Но спустя несколько минут, тренер Такер остановилась в дверях столовой, разглядывая лица, пока ее взгляд не остановился на мне. Я села, в то время как она, лавируя в лабиринте столов, направилась прямо к нам, и встала, когда она протянула руку, чтобы помочь мне подняться, едва бросив взгляд на Нэша и залившуюся румянцем Эмму.

— Танцовщицы понятно расстроены, и мы позвонили их родителям в первую очередь. Софи плохо с этим справляется. Ее спонсор поговорила с ее матерью, и они хотели бы, чтобы ты отвезла свою сестру домой.

Я вздохнула, благодарная за то, что рука Нэша снова потянулась к моей.

— Она мне двоюродная сестра.

Тренер Такер нахмурилась, как если бы детали, как эта, не должны иметь большого значения в данных обстоятельствах. Она была права, но я не могла заставить себя извиниться.

— Не беспокойся о своих учебниках. — Она строго посмотрела на меня. — Просто отвези ее домой.

Я кивнула, и тренер направилась обратно через кафетерий, жестом показав, чтобы я следовала за ней.

— Я поговорю с вами позже, ребята, — сказала я, переводя взгляд с Эммы на Нэша, в то время как сжала его руку. Она слабо улыбнулась, а он кивнул, вытаскивая свой телефон из кармана.

Я только вошла в зал, направляясь в сторону офиса, когда мой телефон загудел. Взглянув на экран, я увидела мигающий значок текстового сообщения. Оно было от Нэша.

Никому не говори. Объяснюв ближайшее время.

Через минуту, пришло еще одно сообщение. Это было одно слово: Пожалуйста.

Я не ответила, потому что не знала, что сказать. Никто не поверит мне, если я попытаюсь объяснить, что случилось. Но мои предчувствия были настоящими, и точными. Молчание не казался выходом, особенно если был хоть какой-то шанс, что я смогу не позволить сбыться следующему.

Если бы я могла, по крайней мере, предупредить следующую жертву — и, возможно, дать шанс на успех — разве я не обязана сделать это?

Кроме того, разве не Нэш предлагал мне сказать тете и дяде денем раньше?

— Кейтлин! Сюда. — Я посмотрела вверх, чтобы увидеть миссис Фоли размахивающую мне из атриума вне фронт-офиса. Софи сидела позади нее на полу, под листвой огромного растения в горшке, в окружении полдюжины других красных с размытой тушью лиц.

— Кейли, — пробормотала я, подходя к ошеломленным танцовщицам.

— Конечно. — Но спонсор не выглядела так, словно ее заботило мое имя. — Я поговорила с твоей матерью, — я не стала говорить ей, что это было невозможно без доски для спиритических сеансов, — и она хочет, чтобы ты отвезла Софи прямо домой. Она собирается встретиться с вами там.

Я кивнула, игнорируя то, как спонсор танцевальной команды на мгновение сочувственно положила руку на мое плечо, словно благодаря меня за разделенное бремя.

— Ты готова? — спросила я мою двоюродную сестру, и к моему удивлению, она покачала головой в знак согласия, встала с сумочкой в руках, и последовала за мной через двор, не издав ни одного злого слога.

Она,должно быть,былавшоке.

На стоянке, я открыла боковую пассажирскую дверь, а затем обошла автомобиль, чтобы забраться самой. Софи скользнул на свое место и, потянув, закрыла дверь, потом медленно повернулась ко мне лицом, ее обычно высокомерное выражение лица уступило место тому, что можно было охарактеризована только как горе.

— Ты видела это? — спросила она, полная нижняя губа дрожала, и на этот раз на них отсутствовал блеск для губ. Она, должно быть, уничтожила его это вместе со слезами, как и большую часть ее макияжа. Она выглядела почти... нормально. И я не смогла подавить сочувственную симпатию, рвущуюся из меня, несмотря на ее ауру сучки, которую она излучала каждый день в моей жизни. Сейчас она была просто напугана, растеряна, и уязвлена, ища сострадательного слушателя.

Как и я.

И меня отчасти задело то, что я не могла полностью потерять с ней бдительность, потому что я не сомневалась, что однажды ее горе пройдет, и Софи станет Дрянной девчонкой и использует против меня то, что я ей расскажу.

— Видела что? — Я вздохнула, регулируя зеркало заднего вида, чтобы могла не смотреть на нее прямо.

Моя двоюродная сестра закатила глаза, и на мгновение из-под слоя печали выглянула ее обычная нетерпимость.

— Мередит. Ты видела, что случилось?

Я повернула ключ в замке зажигания, и моя маленькая Санфаер замурлыкала, руль начал вибрировать под моими руками.

— Нет. — Я не чувствовала большой потери пропустив шоу, предварительного просмотра мне было вполне достаточно.

— Это было ужасно. — Она смотрела прямо в лобовое стекло, в то время как я застегивала мой ремень безопасности и вывозила машину из стоянки, но, очевидно, ничего не видела. — Мы танцевали, просто хвастались перед Скоттом и парнями. Мы выполнили все сложнейшие трюки, в том числе и тот, на котором во время репетиции Лора обычно замирала...

Я не имела понятия, о каком шаге она говорит, но я позволила ей продолжать, потому что мне казалось, что она почувствует себя лучше, даже не поставив меня на представляемую разделочную доску.

— ...и мы почти все сделали. Тогда Мередит просто... рухнула. Она согнулась как кукла и упала на землю.

Мои руки сжали руль, и я должна была заставить их расслабиться, чтобы нажать на светосигнальный аппарат. Я повернула направо, выезжая из школы — и, следовательно, последний источник моего предчувствия скрылся из виду. А Софи все лепетала, выговариваясь во имя терапии, совсем не обращая внимания на мой дискомфорт.

— Я думала, что она потеряла сознание. Она не ела достаточно, чтобы содержать хомяка, знаешь ли.

Я не знала этого, конечно. Обычно я не интересуюсь привычками приема пищи отряда танцовщиц. Но если аппетит Мередит был таким же, как и у моей двоюродной сестры — или бабушки, если на то пошло — предположение Софи была совершенно правдоподобным.

— Но потом мы поняли, что она не движется. Она даже не дышала. — Софи остановилась на мгновение, и я оценила молчание, как первый глоток воздуха после глубокого погружения. Я не хотела больше слышать о смерти, которую была не в состоянии предотвратить. Я чувствовала себя уже достаточно виноватой. Но она еще не закончила. — Пейтон подумал, что у нее сердечный приступ. Миссис Рашинг рассказала нам в прошлом году, что, если у вашего тела слишком большая физическая нагрузка и вы его не снабжаете необходимыми количеством пищи, ваше сердце в конечном итоге перестает работать. Просто так. — Она щелкнула пальцами, и в ярком солнечном свете блеснул лак для ногтей. — Ты думаешь, что так и случилось?

Я не сразу поняла, что ее вопрос не был риторическим. Она на самом деле спросила моего мнения о чем-то, и здесь не было никакого сарказма.

— Я не знаю. — Я взглянула в зеркало заднего вида, когда оказалась на нашей улице, и не была удивлена, увидев на дороге позади нас автомобиль тети Вэл. — Может быть. — Но это была откровенная ложь. Мередит Коул была третьей девочкой-подростком, которая упала замертво без предупреждения за последние три дня, но пока что я не стала высказывать свои подозрения вслух — по крайней мере, пока — я больше не могла убеждать себя, что эти смерти не связаны между собой.

Теория Совпадений Нэша ударилась об айсберг и быстро погружалась.

Я припарковалась на дороге, а тетя Вэл проехал мимо нас к ее месту в гараже. Софи вылетела из машины, прежде чем я успела погасить двигатель, и в ту же минуту, как только она увидела свою мать, снова заплакала, как будто ее внутренняя плотина не выдержала штурма сочувственных глаз и плеча, на котором можно выплакаться.

Тетя Вэл осторожно повела рыдающую дочь через гараж и на кухню, чтобы усадить на стул у бара. Я вошла вслед за ними, неся сумочку Софи, и нажала кнопку, чтобы закрыть дверь гаража. Внутри, я бросила сумочку моей двоюродной сестры на стол, в то время как Софи шмыгала носом, плакала и икала, полусвязно выплевывая детали, сначала вытерев щеки, а затем покрасивший нос салфеткой из коробки на столе.

Но тетю Вэл, казалось, не очень интересовали подробности, она, наверное, уже все слышала от спонсора танцевальной команды. Пока я сидела за столом с банкой кока-колы и мечтала о тишине, она хлопотала на кухне, готовя горячий чай и вытирая столы, и только когда все сделала, она села на стул рядом с дочерью. Тетя Вэл заставила Софи медленно выпить чай, пока рыдания не затихли, и не прекратилась икота. Но даже тогда Софи не перестала говорить.

Смерть Мередит была первым копьем трагедии, пробившим брешь в сказочном мире моей кузины, и она понятия не имела, как с этим бороться. Когда через двадцать минут она все еще всхлипывала, капая соплями в теплой чай, тетя Вэл исчезла в ванной комнате. Она вернулась с небольшой коричневой бутылочкой с таблетками, которые я сразу узнала: оставшиеся таблетки после моего последнего визита к доктору Нельсону из отдела психического здоровья.

Я заерзала на стуле и, взметнув брови, посмотрела на свою тетю, но она только послала мне полуулыбку и пожала плечами.

— Это успокоит ее и поможет заснуть. Ей нужно отдых.

Да, но ей необходим естественный сон, а не виртуальная кома, вызванная этими глупыми успокоительными. Не то, чтобы кто-нибудь слушал бы меня, даже если бы я высказала свое мнение по поводу химического забвения.

На мгновение, я позавидовала моей двоюродной сестре ее невиновности, в то время как умирала. Я узнала о смерти в раннем возрасте, и была такой же безутешной, как Софи в этот момент, у нее были пятнадцать лет, чтобы прыгать вокруг пластиковых упаковок, мягких подушек, живя в пестром, защищенном мире, куда не смела проникнуть темнота. Независимо от того, что произойдет дальше, никто не сможет отнять ее счастливого детство.

Тетя Вэл смотрела, как Софи глотает крошечную белую таблетку, затем повела свою дочь по коридору в ее комнату, скоро я услышала, как скрипнула кровать под ее небольшим весом. Десять минут спустя, раздался достаточно громкий храп, чтобы у меня не осталось сомнений, что моя двоюродная сестра унаследовала столько же от отца, как и от матери.

Когда моя тетя укладывала Софи на кровать, я схватила из холодильника вторую бутылку коки с полки дяди Брендона — в одной области обезжиренный, безвкусный режима тетя Вэл еще не победил — и взяла его в гостиную, где проверила местные телевизионные станции. Но не было никаких известий в два-тридцать дня. Придется ждать пятичасового вещания.

Я выключила телевизор, и мои мысли вернулись к Коулам, которых я встречала только один раз во время соревнований в прошлом году. Мои глаза наполнились слезами, когда я представила себе мать Мередит пытающуюся объяснить сыну, что его старшая сестра не приедет из школы домой. Никогда.

На кухне раздался звон стекла, на мгновение вернув меня из болота вины и горя, в которое я погружалась в, и я повернулась на диване, чтобы увидеть мою тетю наливающую горячий чай в огромную кружку латте. Мои брови на мгновение сморщились в замешательстве — может быть, тете Вэл тоже необходимо успокоительное? — в то время, как она встала на цыпочки, чтобы открыть верхний шкафчик. Тот, где она и дядя Брендон хранили алкоголь.

Моя тетя вытащила бутылку коньяка и отвинтила крышку. Тогда она щедро выплеснула содержимое в свою кружку. И оставила бутылку на столешнице, точно собираясь налить еще и одну порцию.

Она сделала глоток своего «чая», потом повернулась к гостиной, держа пульт в руке. В тот момент, когда наши взгляды встретились, она застыла и её щёки вспыхнули.

— Это еще не появилось в новостях, — сказал я и не смогла не заметить, какими усталыми и тяжелыми были ее шаги, когда она шла по плиткам в гостиную. Тетя Вэл и миссис Коул в течение многих лет были приятельницами по гимнастике. Может быть, смерть Мередит ранила ее сильнее, чем я думала. Или, может быть, она была встревожена тем, как сильно была расстроена Софи. Или, может быть, она связала смерть Мередит с Хайди Андерсон — насколько мне известно, она еще не слышали о Элисон Бейкер — и начала подозревать что-то неладное. Как и я.

Так или иначе, её кожа была бледной, а руки тряслись. Она выглядела так хрупко, что я сомневалась, добавлять ли ей ещё проблем. Но предчувствия зашли слишком далеко. Я нуждалась в помощи, или в совете, или... в чем-нибудь.

В чём я действительно нуждалась, так это чтобы кто-то сказал мне, что хорошего в предчувствиях о смерти, если это не помогает мне спасти людей. В чём смысл знания, что кто-то умрёт, если я не могу помешать этому?

Тетя Вэл не знает ни одного ответа, и никто не знает. И в отсутствии моих собственных родителей, у меня больше не было с кем поговорить.

Мои пальцы переплелись на коленях, когда она устало опустилась на другой конец дивана, колени прижаты друг к другу, лодыжки чопорно перекрещены. Лишь морщинки вокруг рта и дрожь в руках выдавали, что с ней не все так хорошо, как она явно пытается показать.

Это незапах чаяразносилсяизеекружки.

Последний раз когда я попыталась рассказать ей, что я знаю кто-то умрет, она и дядя Брендон запихнули меня прямо в больницу и оставил там. Конечно, в тот раз я истерически кричала в середине торгового центра и нападала на любого, кто пытался прикоснуться ко мне.

По-видимому, у них не было выбора.

Конечно, в этот раз она воспримет все лучше, потому что я спокойна и рациональна, и в настоящее время не охвачена неодержимой потребностью кричать. И потому, что она уже выпила одну дозу из бутылки коньяка.

Мои нервы неконтролируемо гудели, и я рассеянно почуяла аромат диффузора на конце стола слева от меня, смесь ванильно-душистого масла с тонким деревянным тростником.

— Тетя Вэл?

Она вскочила, расплескав «чай» на коленях.

— Прости, милая. — Она поставила кружку на подставку на конце стола, потом бросилась на кухню, чтобы влажной тряпкой почистить пятно на штанах. — Этот случай с Мередит вывел меня из равновесия.

Я знала что она чувствует.

Я тихо выдохнула, потом глубоко вздохнула, пока моя тетя возвращалась в гостиную, мокрое пятно на ее брюках охватывало половину стройного бедра.

— Да, это было довольно... страшно.

— Да? — Она остановилась в нескольких футах от ее кресла, ее глаза сузились глядя на меня в... подозрении? — Была ли ты там? — Догадывалась ли она о том, что я собиралась сказать?

Может быть, Нэш был прав. Может быть, я должна сохранить мою тайну немного дольше...

Я медленно покачала головой, и мой взгляд метнулся к торчащим из крошечной бутылочки палкам.

— Нет, я не видела этого, на самом деле... — она с облегчением выдохнула, и я почти возненавидела то, что я должен был сказать, — но... Вы знаете о той девушке, которая умерла в «Табу» пару дней назад?

— Конечно. Как печально! — Она вернулась к своему стулу и взяла кружку, медленно с закрытыми глазами потягивая из нее «чай», словно размышляя. Или, может быть, молясь. Потом она сделала намного больше глоток и опустила кружку, широко раскрыв глаза. — Кейли, та девушка не имеет ничего общего с тем, что произошло сегодня. Согласно новостям, она была пьяна, и, возможно, использовала что-то сильнее, чем просто алкоголь.

Я не слышала последних новостей, но у меня даже не было возможности спросить, потому что она вновь заговорила. Как мать с дочерью.

Моя тетя жестикулировала кружкой в руках, в то время как говорила, но на этот раз ничего не плескалось. Она была пуста.

— Софи сказала, что Мередит упала, когда танцевала. Бедный ребенок, она почти ничего не ела и жила на одном кофеине. Это был только вопрос времени, когда ее тело крикнет «достаточно».

— Я знаю, и Софи, может быть, права. — Я отпустила ароматные палочки и начала сгибать ушко моей Коки туда и обратно, тщательно освобождая ее, чтобы не видеть жалости и скептицизма, несомненно, прячущихся за ее осторожной симпатией. — То, как она умерла, возможно, не имеет ничего общего с этим. — Хотя у меня, конечно, были свои сомнения. — Но, тетя Вэл, я думаю, что между ними есть какая-то связь.

— Что?

Я заставила себя поднять взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть суженые и растерянные глаза моей тети. Но затем ее в лоб расслабился, напряженные черты лица разгладились, как будто она только что поняла, что я говорю, и это стало для нее облегчением.

Если мой «бред» заставил ее расслабиться, то что она ожидала услышать от меня?

Выражение ее лица смягчилось, и знакомая, покровительственная маска сочувствия задела мою гордость.

— Кейли, ты о своих приступах паники? — Она наклонилась вперед и прошептала последнюю часть, как будто боялись, что кто-то подслушает.

Гнев вспыхнул во мне как маленькая молния, и я заставила себе поставить мой полупустой напиток, прежде чем раздавлю его.

— Это не шутка, тетя Вэл. И я не сумасшедшая. Я знала, что Мередит умрет, прежде чем это случилось.

На мгновение — короче, чем один вдох — моя тетя выглядела испуганной. Словно она только что увидела свой собственный призрак. Потом она покачала головой — буквально стряхивая свой страх — и надела мужественную, решительную маску. Я была права с самого начала. Она не будет слушать. Никогда.

— Кейли, не делай этого снова, — попросила она, нахмурившись, вокруг рта появились глубокие морщины, она встала и понесла пустую кружку на кухню. Я последовала за ней, в раздражении наблюдая, как она поднимает чайник с плиты. — Я знаю, ты расстроена из-за Мередит, но это не вернет ее обратно. Это не способ борьбы с горем.

— Это не имеет ничего общего с горем, — выдавила я сквозь зубы, выбрасывая мою наполовину выпитую Коку в мусорную корзину.

Она приземлилась с глухим стуком, а затем, шипя и булькая, содержание выбежало в пластиковый бак.

В сузившихся глазах моей тети я прочла разочарование. Она отчаянно хваталась мертвой хваткой за чайник. Она, наверное, хотела, чтобы могла отключить меня так же легко, как Софи. И какая-то часть меня знала, что разговор с ней не даст никакой пользы, как и попытки предупредить Мередит. Но другая, более упрямая часть меня отказывалась сдаться. Я покончила с секретами и жалкими взглядами. И я определенно покончила с больницами и этими маленькими белыми таблетками. Я не позволю никому называть меня сумасшедшей. Никогда снова.

Тетя Вэл, наверное, видела мою решимость, поскольку поставила чайник обратно на плиту, затем положила обе ладони на столешницу, глядя на меня.

— Подумай о Софи. Она уже достаточно травмирована. Как ты думаешь, что сделает с ней эта эгоистичная история в поисках внимания?

Моя челюсть сжалась, слезы жгли глаза.

— Окажет давление на Софи! — Мои кулаки врезался в бар, от моего удара по рукам разошлась волна гнева.

Тетя вздрогнула, и я почувствовала мгновенный всплеск удовлетворения. Тогда сознательно я начала отходить от бара, мои руки опирались о бедра.

— Мне очень жаль, — сказал я, хорошо сознавая, что я не звучу огорченной. — Но на этот раз это не о ней. Я пытаюсь сказать вам, у меня серьезная проблема, а вы даже не слушаете!

Тетя Вэл закрыла глаза и сделала глубокий вдох, как будто практикуясь йогой. Или собираясь с терпением.

— Мы все знаем, у тебя проблемы, Кейли, — сказала она, когда ее глаза открылись, ее тихий, сдержанный тон разъярил меня. — Успокойся и...

— Я знала, тетя Вэл. — Я снова положила обе руки на столешницу и уставилась на гранит. Тогда я подняла глаза и заставила себя сказать все остальное. — И я также знала о девушке в «Табу».

Глаза моей тети резко сузились, демонстрируя два набора «гусиных лапок», и ее голос резко стих.

— Как ты могла, разве что ты была там?

Я пожала плечами и скрестила руки на груди.

— Я прокралась туда. — Я не собиралась настучать на Эмму или ее сестру. — Сделайте фарш из меня, если хотите, но это ничего не изменит. Я была там, и я видела Хайди Андерсон. И я знала, что она умрет. Так же, как знала о Мередит.

Глаза тети Вэл снова закрылись, и она повернулась к окну над раковиной, сжимая столешницу так сильно, что побелели костяшки пальцев. Потом она глубоко выдохнула и повернулась ко мне спиной.

— Ладно, об этой другой девушке не сейчас... — Хотя мы обе знали, что она вернется к вопросу о клубе позже. — Если бы ты знала, что Мередит умрет, почему ты не сказала хоть кому-то?

Свежий укол вины охватил меня, как психологический афтершок[5], и я опустилась на один из мягких барных стульев напротив тети, руки положив на столешницу.

— Я пыталась. — Слезы жгли мои глаза, размывая лицо тети, и я утерла их рукавом, прежде чем они успеют упасть. — Но когда я открыла рот, все, что я смогла сделать, это кричать. И это произошло так быстро! К тому времени, когда я смогла заговорить, она уже была мертва. — Я подняла глаза, ища в выражении ее лица хоть какой-то знак понимания. Или веры. Но я ничего не увидела, и это напугало меня почти так же сильно, как предвидение смерти Мередит.

— Я даже не уверена, что что-то могло помочь, — сказал я, чувствуя, как колеблется мое мужество. — Но я клянусь, что я пыталась.

Тетя Вэл потерла лоб, потом взяла свою кружку и начала пить — пока не поняла, что ничего не налила в нее.

— Кейли, неужели ты не понимаешь, как все это звучит.

Я кивнула и опустила взгляд.

— Словно я сумасшедшая. — Я знала это лучше всех.

Она покачала головой и потянулась через бар к моей руке.

— Не сумасшедшая, милая. Просто у тебя Бредовое расстройство[6]. Тут есть разница. Ты, наверное, просто очень расстроена тем, что случилось с Мередит, и твой мозг создает истории, чтобы отвлечь тебя от истины. Я понимаю. Страшно думать о том, что кто-нибудь где-нибудь может просто умереть без предупреждения. Если это могло случиться с ней, это может случиться с любым из нас, не так ли?

Я вытащила свою руку из ее, смотря на тетю в недоумении. Что необходимо предпринять, чтобы она поверила? Доказательства этому было довольно трудно найти, когда предчувствия приходит только несколькими минутами раньше.

Я соскользнула с табурета и отступила на шаг, желая создать между нами немного пространства.

— Я почти не знала, Мередит. И я не боюсь думать о том, что это может случиться со мной. Я боюсь, потому что я знаю, что это произойдет с ней, а я не смогу остановить эго. — Я сделала глубокий вдох, стараясь дышать за пределами вины и горя, угрожающими задушить меня. — Я почти жалею, что я не сумасшедшая. По крайней мере, тогда я не чувствовала бы себя такой виноватой, что позволила кому-то умереть. Но я не сумасшедшая. И это реальность.

В течении нескольких секунд, моя тетя просто смотрела на меня, ее лица выражало смесь путаницы, облегчения и жалости, поскольку она не была уверена, что должна чувствовать.

Я вздохнула, мои плечи опустились.

— Вы все еще не верите мне.

Выражение лица моей тети смягчилось, и ее осанка почти незаметно расслабилась.

— Ах, милая, я считаю, что ты веришь в то, что говоришь. — Она помолчала, затем пожала плечами, но жест был больше, чем случайным. — Может быть, ты тоже должна принять успокоительное. Это поможет тебе заснуть. Я уверена, все станет понятнее, когда ты проснешься.

— Сон не поможет мне. — Мои слова звучали едко, даже для моих собственных ушей. — Не будет больше этих глупых таблеток. — Я схватила бутылку из бара, где она оставила ее, и пустила в холодильник так сильно, как смогла. Пластик затрещал, и крышка упала, рассеивая маленькие белые таблетки по всему полу.

Тетя Вэл вскочила, уставившись на меня, словно я только что разбила ее сердце. Когда она встала на колени, чтобы навести порядок, я поспешила в коридор и в свою комнату, затем захлопнула дверь и прислонилась к ней. С тетей я испробовала все, что могла, я попробую еще раз с дядей Брендоном, когда он вернется домой.

Или, может быть, нет.

Может быть, Нэш знал, о чем говорит, когда сказал никому не рассказывать.