Отвергнутая

14

— Ты подонок!

Эдуардо оделся и отправился в апартаменты Тайрона в другом крыле отеля с одной только мыслью — любой ценой защитить Филадельфию.

Тайрон встретил своего гостя так, словно не было семи лет их сотрудничества и кровавой клятвы, связавшей их. Его ярость не уступала ярости Эдуардо.

— Если ты пришел, чтобы убить меня, я советую тебе отказаться от этой мысли.

Они стояли друг против друга в маленькой гостиной, горящие черные глаза уперлись в холодную глубину ледяных глаз. Атмосфера была так накалена, что, казалось, достаточно одной искры, и вспыхнет драка.

Физически они были примерно равны. Тайрон имел преимущество в весе, но Эдуардо был мускулистее. Он знал, что его единственная слабость в том, что его ослепляет ярость, которой противостоит холодный расчет. Потом он заметил, как дергается мускул на узком подбородке Тайрона, и это даже едва заметное проявление эмоций поразило его и привело в чувство. Ясно, что Тайрона привело в Саратогу что-то серьезное. Им нельзя драться, во всяком случае пока они не переговорят.

Эдуардо медленно закрыл дверь. «Терпение! Господи, ниспошли мне терпение!» Когда он вновь оказался лицом к лицу с Тайроном, то увидел, что тот сел, но его правая рука как бы случайно лежит на левом рукаве, где у него под обшлагом спрятан короткоствольный дерринджер.

— Ты удивился, увидев меня, — сказал Тайрон своим жестким голосом, в котором чувствовался новоорлеанский акцент.

— Ты неправильно думал, — отозвался Эдуардо уже спокойнее, пересек комнату и сел напротив Тайрона. — В письме, которое я послал тебе из Чикаго, я все объяснил.

Тайрон наблюдал за ним с теплотой, какая бывает в глазах загнанной в угол гремучей змеи.

— Я не люблю письма. Ты забыл в нем упомянуть о некоторых обстоятельствах.

— Каких?

Тайрон улыбнулся, если можно было назвать улыбкой злобный оскал его тонких губ.

— Твою золотоволосую шлюху. Я понял, что это твоя работа. Я надеюсь, ты хорошо над ней потрудился? К сожалению, твоя рубашка испортила всю картину. Она любит заниматься случкой на ковре, или ее еще не приручили?

Эдуардо отказался от роли защитника своей любовницы и откинулся в кресле.

— А это уже не твое дело.

В бледных глазах Тайрона мелькнул интерес.

— Она тебе говорила, что мы с ней сегодня встретились? Нет? Ты не должен разрешать ей гулять одной, амиго.

— Она достаточно приручена.

На лице Эдуардо не отразилось ничего, но на самом деле он смутился. Действительно ли Филадельфия встретила Тайрона, или это хитрость? Он всегда умел найти брешь в броне, прикрывающей жизнь Эдуардо, и запустить туда свои когти. На этот раз он ударил, и ударил сильно, желая разозлить его. Зачем?

— Кто она?

Эдуардо не знал, что известно Тайрону, и решил, что правда — его лучшее оружие.

— Филадельфия Хант.

Глаза Тайрона расширились, и он откинул голову, разразившись хохотом.

— Ну ты мерзавец! Это блестяще! Сучка Хаита твоя новая шлюха? Это заслуживает того, чтобы выпить. — Он встал, достал из тумбочки у своего изголовья бутылку бренди и щедро налил в стакан. — За твою шлюху! — провозгласил он, передавая стакан Эдуардо. — Чтобы ты ездил на ней долго и успешно.

Сам он глотнул прямо из горлышка.

— Ты не пьешь, амиго. Тебе не нравится бренди?

— Мне не нравится тост.

Тайрон сделал еще один большой глоток из бутылки, не обращая никакого внимания на то, что сказал Эдуардо, и вздохнул с удовлетворением.

— Что касается женщин, — медленно произнес он, уставившись на бутылку в своей руке, — то, когда мужчина заполучает женщину, он стремится все упорядочить. Это касается шлюх, про которых мужчина знает, что он им платит, и знает, что за это получает. С содержанками дело обстоит иначе. Мужчина может начать испытывать к ней чувство собственника, особенно если она так красива, как эта шлюха Хант. Это может перерасти в такую опасную связь, как брак. Ты взял ее из мести, не забывай этого.

Эдуардо слегка наклонился вперед.

— Разве я когда-нибудь нуждался в том, чтобы ты напоминал мне, зачем я делаю то или иное?

Тайрон кивнул и откинулся в кресле.

— Значит, ты хочешь получить отпуск? Пожалуйста. Я думаю вернуться в Южную Америку. Ты собирался вернуться в Бразилию, когда будет покончено с Хантом. Я поеду вместе с тобой.

— Ты охотился за мной потому, что хотел получить компаньона для морского путешествия?

Тайрон пожал плечами, словно хотел сбросить с себя какое-то бремя.

— Я хочу иметь у себя за спиной человека, которому могу доверять. Этот человек ты.

— Я польщен, — сказал Эдуардо.

— Но ты не готов уехать вместе со мной?

Эдуардо улыбнулся.

— Я обнаружил, что у североамериканцев есть кое-какие приятные вещи.

— Вроде твоей шлюхи?

— Я имел в виду кентуккийское виски.

— Неплохое времяпровождение, — мягко согласился Тайрон. — Я предпочитаю твою шлюху. Я дам тебе за нее целый корабль виски.

Эдуардо склонил голову набок.

— Откуда у тебя интерес к ней? Ты ведь не любишь женщин.

— Я люблю женщин. Их можно использовать. Я не верю в длительные связи.

— А что Адель, снова на улице?

Глаза Тайрона сузились, но ответ его был кратким.

— Я нашел ее на улице. Там ей и место.

Эдуардо тихо выругался по-португальски и осушил свой стакан бренди.

— Я знаю, кто ее заменит?

— Я полагаю, что ты нашел замену. — Тайрон встретил взгляд Эдуардо и кивнул. — Я терпелив и подожду, пока ты не покончишь с ней. Она молода и не выглядит потаскушкой. Ты был добр к ней. Судя по тому, как она смотрела на тебя, когда вы сегодня уезжали из оперы, я бы сказал, что она думает, что любит тебя. Смотреть на тебя вообще приятно, но на меня это произвело впечатление, учитывая то, что ты уничтожил ее отца. И тем не менее она так хочет тебя, что я почти был уверен, что ты прижмешь ее у ближайшего забора и задерешь ей юбку.

— Это самая длинная речь, какую я когда-либо слышал от тебя, — заметил Эдуардо. — Откуда у тебя такой интерес к ней?

Тайрон в ответ улыбнулся.

— Это потому, амиго, что она интересует тебя, а все, что интересует тебя, интересует и меня. Так бывает с кровными братьями — мы должны делиться всем.

— Адель ты со мной не делил.

— А ты и не просил.

Эдуардо вопреки желанию почувствовал, как весь напрягся. Тайрон чего-то хотел от него.

— Она полностью принадлежит мне. Я не отдам ее никому — даже тебе. Так что не жди, ты стареешь.

Все еще улыбаясь, Тайрон вынул из кармана колоду карт.

— Ты всегда любил карты, хотя, судя по тому, что я слышал по приезде в город, удача тебе изменяет. — Быстрым и ловким движением он перетасовал колоду и положил ее перед Эдуардо. — Снимай, ставкой будет она. Чья карта крупнее. Тебе первому.

Эдуардо даже не глянул на стол.

— Она моя, и останется моей.

— Трусишь?

— Мне нечего выигрывать.

— Мое уважение.

Эдуардо ухмыльнулся.

— Я думал, что завоевал его семь лет назад, когда мы с тобой вдвоем стояли против целого гарнизона на аргентинской границе.

Тайрон кивнул.

— Ты тогда был иным, диким девятнадцатилетним парнем из сельвы с грязью в волосах и кровью на руках. Тогда ты не думал хватать то, что тебе захотелось. Мы сражались с нашими врагами и вместе разбогатели, но ты изменился, амиго. Ты смыл с себя грязь и кровь. Ты стал рассуждать, как все. Я вижу в твоих глазах желание иметь то, что имеют они все, — дом, покой, семью. Эта женщина представляет для тебя опасность.

— А вот ты не изменился, хотя тебе и нравится изображать из себя джентльмена, — ответил Эдуардо. — Что заставляет тебя думать, что я изменился?

— Я изображаю из себя джентльмена, — отозвался Тайрон. — А ты джентльмен. Отдай ее мне, амиго. Для тебя будет благо увидеть ее в моей постели. — Он улыбнулся. — Я научу ее тому, чем ты пренебрегаешь. А потом, если ты захочешь вернуть ее, это будет все равно как получить в свою постель новую женщину в знакомом облике.

— Я собираюсь жениться на ней.

Лицо Тайрона потеряло всякую выразительность.

— Связать себя со своими врагами? Ты сошел с ума! Она твоя по праву победителя. Используй ее как военную добычу, а потом отпусти.

— Я люблю ее.

— Дерьмо! — По гранитному профилю Тайрона пробежала тень изумления. — Ты ведь не сказал ей, кто ты!

— То, что произошло между ее отцом и мною, не имеет к ней никакого отношения.

— Тогда почему же ты не сказал ей? Чепуха! Ты не можешь сказать ей это. Ты боишься потерять ее.

Обвинение Тайрона больно кольнуло Эдуардо, но он и виду не подал. Тайрон не сдвинется с этой проблемы, пока его мозгом не завладеет другая мысль.

— Теперь, — сказал Эдуардо, когда уже все было сказано, — перейдем к другому делу. У меня для тебя есть новость. Если бы ты оставался в Новом Орлеане, ты уже получил бы мое письмо. — Эдуардо наклонился вперед, понимая все значение того, что он сейчас скажет. — Речь идет о нашем враге, про которого мы думали, что он спасся от нашей мести благодаря смерти. Он жив!

Лицо Тайрона обычно было лишено всякого выражения, но сейчас оно так исказилось, что Эдуардо даже поежился.

— Макклод! — воскликнул Тайрон.

Эдуардо сел в кресло. Тайрон заглотнул наживку.

— Ты оценишь иронию ситуации. Он живет в Новом Орлеане, под самым твоим носом. Во всяком случае, жил там год назад.

Тайрон весь напрягся.

— Откуда ты знаешь?

— У Филадельфии есть письмо, которое Макклод послал ее отцу год назад.

Тайрон встал.

— Я должен поговорить с ней.

Эдуардо не двинулся с места. Он не взял с собой пистолет и сейчас пожалел об этом.

— Она ничего не знает и возит с собой несколько писем, адресованных ее отцу, в том числе и мое, которое я послал ему перед крахом его банка. Остальные я прочитал. В них нет ничего особенного. Филадельфия не понимает значения письма Макклода.

— Она что-то знает. Иначе она не возила бы их с собой.

Эдуардо проклял остроту ума Тайрона. Тот обладал хищным инстинктом леопарда и его беспощадностью.

— Филадельфия надеется восстановить доброе имя своего отца.

— До того, как ты смутил ее душу, — с отвращением заметил Тайрон. — И эти женщины еще утверждают, что мужчины прячут свои мозги между их ляжками. Почему она считает, что ее отец не виновен? Где она взяла эти письма?

Эдуардо почувствовал, как покраснел, и потянулся за бутылкой бренди, чтобы скрыть ощущение неловкости. Дело заключалось в том, что он не знал, что думает обо всем этом Филадельфия, как не знал и того, почему она возит с собой эти письма.

— Мы имеем то, что нам надо, — знаем, что Макклод жив. Быть может, он все еще живет в Новом Орлеане. Мы разыщем его.

— Мы? — Тайрон взглянул на своего друга; его слова падали, как камни в тихий пруд, и ледяные брызги били по нервам Эдуардо. — Ты собирался вернуться в Новый Орлеан, чтобы помочь мне загнать в угол Макклода?

— Да. — В письме он писал иное, но сейчас неожиданно понял, что действовать надо именно так. Единственная проблема — он не знал, что делать с Филадельфией. — Клятва, которую я дал над могилой моих родителей, не будет выполнена, пока мы не покончим с Макклодом.

— Пока мы не убьем Макклода, — поправил его Тайрон. — Мы дали кровавую клятву. Пока он жив, твоя сторона сделки не выполнена.

— Ты никогда не говорил, почему ты хочешь его смерти, а ты жаждешь ее даже больше, чем я.

Тайрон холодно посмотрел на него.

— А я никогда не спрашивал тебя, что они сделали с тобой, с твоей матерью и отцом. Ты добровольно вступил в наше с тобой товарищество.

Эдуардо давно знал, что в сознании Тайрона есть скрытые уголки, пустые, холодные и темные. Если бы он испытывал нормальные человеческие чувства, то они вырывались бы наружу с болью и извращенностью, еще более острыми, чем были на самом деле. Ибо Эдуардо, несмотря на ярость, боль и страдания, всегда хотел быть счастливым, но не в одиночестве. Тайрон же хотел счастья, но только для себя одного. Поэтому их сотрудничество напоминало совместную жизнь в яме с питоном. К нему нельзя было слишком близко приближаться, нельзя было дать почувствовать свою слабость или замешкаться. Эдуардо не сомневался, что несмотря на все, что они пережили вместе, и если между ними вдруг вспыхнет драка, Тайрон постарается убить его.

Эдуардо встал.

— Я устал, Тайрон. Мы продолжим разговор утром.

— Ты приведешь с собой этот кусочек… эту девушку?

— Нет. Она не имеет к этому никакого отношения — никакого!

— Любопытно, согласится ли она с тобой, если я ее спрошу? — задумчиво сказал Тайрон, когда Эдуардо уже подошел к двери.

Он обернулся и Тайрон опять увидел первобытную силу и свирепость молодого парня, которого он семь лет назад встретил в сельве реки Амазонки.

— Оставь ее в покое, Тайрон. Мы достанем Макклода.

— Я-то знаю, что мы его достанем, — пробормотал Тайрон, когда дверь за Таваресом закрылась. — Ты и я, и, возможно, девица в качестве приманки.

Филадельфия, нервничая, сидела на постели, а Эдуардо ходил по комнате.

— Что это за друг, который вламывается в номер отеля? Я не хочу вновь видеть его.

Эдуардо остановился, чтобы ободряюще улыбнуться ей.

— У Тайрона не совсем обычное чувство юмора. Он рассчитывал застать меня одного, — солгал он. — Я сомневаюсь, что он запомнил тебя.

— Я посмотрела на него только один раз, но знаю, кто он. Он тот человек, который остановил меня вчера в холле. У него самые холодные глаза, какие я когда-либо видела.

Он присел на край кровати, заметив, что она при этом отодвинулась, подобрав ноги под ночной халат и охватив колени руками.

— А что случилось? Что он сказал тебе?

Она склонила голову на колени так, что волосы упали и закрыли ей лицо.

— Он решил, что я шлюха. А теперь, после того, что он видел…

Ее глухой голос больно ранил его сердце, но он не сделал никакой попытки успокоить ее.

— Он ничего не увидел бы, если бы постучал.

Она подняла голову.

— Что ему надо?

В первый раз с тех пор, как они встретились, Эдуардо понял, что не может смотреть ей в глаза.

— Он приехал повидать меня. К тебе это не имеет отношения. — Он встал и отошел к окну. — Я хотел тебя кое о чем спросить. Ты возишь с собой письма, почему?

Филадельфия уставилась на него.

— Я… откуда ты знаешь?

Он отвернулся от нее.

— Ты оставила их на туалетном столике в Бельмонте. Признаюсь, я прочитал их, так как подумал, что ты переписываешься с Уортоном.

Он с радостью заметил, что его маленькое признание сняло с ее лица выражение негодования.

— Ты думал, что я пишу Генри? Почему?

— Потому что я ревновал, но ты не ответила на мой вопрос. Почему ты возишь с собой эти письма? Что они для тебя значат?

Филадельфия отвела глаза. Она предвидела этот момент и боялась его с того дня, как они уехали из Бельмонта. Нет, даже раньше, она знала, что должна будет рассказать ему правду, но сейчас, по крайней мере, она больше не подозревала его в причастности к тайне.

— Ты знаешь, я думаю, что моего отца сознательно погубили. Я надеюсь, что эти письма помогут мне узнать, кто были эти люди. Мой адвокат говорил, что у отца были тайные партнеры в делах, которые и привели его к скандалу. Там три письма. Одно от ньюйоркского банкира по фамилии Ланкастер.

Она выжидательно взглянула на него, и он кивнул.

— Да, мы говорили о нем по дороге в Бельмонт. Он умер.

— Да, — осторожно согласилась она. — Второе письмо от человека по имени Макклод. Он живет в Новом Орлеане. Мне кажется, что письмо, которое он послал моему отцу, касается смерти Ланкастера. Я, конечно, не могу этого доказать, это просто ощущение, основанное на содержании письма. В нем говорится о нынешних несчастьях и о раскапывании старых могил. — Она взглянула на Эдуардо. — Там даже упоминается Бразилия.

— Я читал это письмо, — сказал он безразлично. — Похоже, ты много знаешь.

— Я почти ничего не знаю. Если бы эти письма не были в руках моего отца в ту ночь, когда он… умер, я никогда и не узнала бы про них.

Эдуардо нахмурился.

— Он читал эти письма перед смертью?

Филадельфия затрясла головой, пытаясь изгнать из памяти ужасную картину смерти отца.

— Он держал в одной руке письма, а в другой — пистолет.

— Пистолет принадлежал твоему отцу?

— Полицейские говорили, что да, и наша домоправительница подтвердила это. Ему, как банкиру, приходилось иногда возить с собой деньги или важные бумаги. Я думаю, что он держал этот пистолет для самозащиты.

— Как к тебе попали эти письма?

— Тело отца нашла я. — Филадельфия вздрогнула от воспоминания. Горький запах пороха. Неподвижное тело отца, лежавшее в неестественной позе на турецком ковре. И ужасная, синюшного цвета дырка на его виске. Она внезапно задохнулась, задрожала и издала глубокий стон.

Эдуардо успел схватить ее, когда она повалилась вперед, и крепко прижать к себе. Она долго и горько плакала. Он не пытался остановить ее, подозревая, что после смерти отца она так не плакала.

Когда она наконец затихла в его руках, он наклонился, поцеловал ее и, приподняв, усадил к себе на колени. Ее руки обвились вокруг его шеи, а он думал о том, как они переживут ближайшие дни. Он сказал Тайрону всю правду, которую знал, но не мог ему доверять, что тот не начнет сам расспрашивать Филадельфию. А если это случится, как знать, что может рассказать Тайрон, чтобы добиться от нее каких-либо признаний.

Филадельфия прижалась к нему, радуясь теплоте и силе его тела.

— Иногда мне казалось, что я сойду с ума от этих секретов, которые храню, — шептала она ему на ухо. — Я так рада, что смогла рассказать кому-то о них, тебе, например. Ты говорил, что поможешь мне раскрыть эту тайну. Мне нужна твоя помощь сейчас. Я уверена, что этот человек, Макклод, что-то знает! Я хочу поехать в Новый Орлеан, чтобы найти его.

Эдуардо успокаивающе гладил ее по спине.

— Милая, а что ты думаешь делать? Даже если ты права и этот человек, Макклод, что-то знает о заговоре против твоего отца, что ты можешь предпринять? У тебя никогда не будет доказательств, чтобы привлечь виновных к суду.

Она откинулась назад, чтобы видеть его лицо.

— Я хочу знать правду. Неужели ты не понимаешь, как это важно?

Он нежно отвел волосы с ее лица, голос его был нежен.

— Зачем тревожить старые могилы? Ты не боишься, что можешь узнать такое, что предпочла бы не знать? Возможно, в прошлом твоего отца было нечто такое, о чем он предпочитал молчать, чтобы ты не знала.

Правда заключалась в том, что она действительно боялась этого, и эта боязнь заставила ее оттолкнуть его.

— Почему ты так говоришь? Ты думаешь, я поверю кому-нибудь, кто будет плохо говорить о моем отце? Нет, никогда!

Эдуардо замер. В его мозгу отчетливо звучал голос его бабушки, но его темперамент бунтовал.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что твои желания могут что-либо изменить. Пусть все будет так, как есть, и теперь ты ничего не можешь изменить.

На место отчаяния пришло негодование, и он подумал, что это хорошо, если ее чувства выплеснутся наружу, даже если они обрушатся на него.

— Ты не знал моего отца. Вплоть до этой минуты я думала, что ты понравился бы ему, что вы могли бы сотрудничать, но сейчас я понимаю, что ошиблась. Он не одобрил бы тебя.

Эдуардо молча поднялся, думая о том, что случилось четырнадцать лет назад, когда ему было двенадцать и он еще верил в ангелов-хранителей, и как ради удовлетворения алчности ее отца бандиты отняли у него все, оставив ему только жизнь.

— И что во мне он не одобрил бы?

Она вспыхнула, не в силах выговорить, что думала о том, захотел ли бы ее отец иметь его в качестве зятя. Эдуардо никогда не упоминал о женитьбе. Филадельфия пришла в ярость от его спокойствия.

— Он не одобрил бы, что ты держишь меня в качестве любовницы.

— Но ты же сама не возражаешь.

Ее реакция оказалась такой быстрой, что он не успел упредить ее. Она дала ему пощечину, оглушительно прозвучавшую в тишине. В ужасе она потянулась к нему, но он уклонился.

— Одной вполне достаточно, — сказал он сквозь зубы, и она отдернула руку. — Это был долгий и утомительный вечер для вас. Ложитесь спать, милая, пока я не задушил вас.

— Эдуардо, я… — Филадельфия запнулась под его взглядом, такого у него она еще не видела. В нем сверкала еле сдерживаемая ярость. — Мне очень жаль.

— Конечно, вам жаль. Каждый раз, когда мы ссоримся, вы становитесь ужасно вежливой, сеньорита Хант. Если вас заботит ваша драгоценная нравственность, вы можете запереть свою дверь на ключ сегодня вечером и на все последующие вечера. Я никогда не брал женщину, которая этого не хотела, и предпочитаю тех, которые лежат голые на ковре, чтобы доставить мне наслаждение. Спокойной ночи.

Она не остановила его, у нее не хватило на это душевных сил. Вместо этого она рухнула на постель и принялась безутешно рыдать.

— Я уверена, что вода из этого источника принесет вам пользу, миссис Милаццо, — говорила Мэй Бичем, входя в павильон со своей маленькой компанией. Они присоединились к тем, кто торопился пораньше с утра попить целебной воды. — Мы просто в восторге, правда, Кассандра?

— Конечно, мама, — отозвалась старшая дочь миссис Бичем. — Сара Эймс говорит, что с тех пор, как она приехала в Саратогу, все ее мигрени прошли. Вы действительно выглядите немного расстроенной, миссис Милаццо, если мне позволено заметить вам это. Два стакана воды, безусловно, помогут вам.

Филадельфия слабо улыбнулась матери и дочери. У нее действительно болели виски. Если бы они в восемь утра не постучали в ее дверь, она продолжала бы спать, поскольку начисто забыла о назначенной встрече. Четыре часа сна не очень-то поправили ее самочувствие. Сейчас она еще больше была зла на Эдуардо, чем ночью.

— Вот мы и у цели, — торжественно объявила миссис Бичем, когда пришел их черед. — Три стакана, — распорядилась она. Когда мальчик, разливавший воду, налил им три стакана, она одарила его несколькими монетками и первый стакан предложила своей гостье.

Филадельфия взяла стакан и сделала глоток. Когда серная вода оказалась у нее во рту, она испытала непреодолимое желание выплюнуть ее, закашлялась и начала хватать руками воздух.

— К этой воде надо привыкнуть, — спокойно заметила миссис Бичем. — Прежде всего она лечебная. Самое лучшее — это смело глотать ее.

— Сеньора Милаццо.

Она обернулась слишком поспешно, чтобы сдержать себя, и оказалась неподготовленной встретить леденящий взгляд человека по имени Тайрон.

— Доброе утро, сеньора. — Его взгляд бы устремлен куда-то поверх ее головы. — Я уверен, что вы хорошо спали после вчерашнего насыщенного вечера. — Приветствие было вежливым, но злобный блеск мелькнул в его глазах, и она поняла, что он вспоминает, как видел ее голой на ковре рядом с Эдуардо.

Черная волна унижения накрыла ее. Стакан выпал из ее безжизненных пальцев и покатился по полу.

— О, у вас тут маленькая беда, — донесся до нее откуда-то издалека голос миссис Бичем, потом тревожный возглас Кассандры, и затем она ощутила, как жесткая безжалостная рука взяла ее за руку.

— Разрешите мне, — сказал Тайрон и принялся стряхивать носовым платком воду с ее платья.

Это было оскорбительное, слишком интимное прикосновение, и она услышала, как удивленно вздохнула миссис Бичем, но ощущала себя бессильной.

— Вот так-то лучше, — сказал он и сунул носовой платок себе в нагрудный карман. — Маленькое происшествие. Ничего не пострадало. — Он в первый раз взглянул на миссис Бичем. — У моей кузины нелады с этой водой. Если вы извините нас, я проводил бы ее в ее номер.

— Кузина? Ну, в таком случае… я полагаю… если вы считаете, что так будет лучше, мистер… — Голос миссис Бичем замер, когда она метнула Филадельфии вопрошающий взгляд. — Вы в порядке, дорогая?

— Да, — ответила Филадельфия сдавленным от страха голосом. — Все в порядке. Это из-за воды.

Она попыталась освободиться от Тайрона, но его хватка была сильной, и ей не удалось вырваться.

— Кузина, не смущайтесь своей слабости, — произнес Тайрон суровым голосом. — Я уверен, что вас поймут, если вы обопретесь о меня. Примите мою руку.

Его слова прозвучали как приказ, но в то же время он предлагал ей спасительный для ее гордости выход. Кроме того, она подозревала, что, если не пойдет с ним по собственной воле, он просто силой заставит ее. Она положила свою онемевшую руку на его, вздрогнув от ощущения холодной силы. Филадельфия старалась успокоить себя тем, что этот человек друг Эдуардо, но не знала, многое ли он о них знает, и знает ли правду — что они не женаты.

— Приятного вам утра, дамы, — услышала она его слова, когда он уводил ее.

Она не совсем соображала, что сказала Бичемам, вроде пробормотала какие-то извинения. У нее в мозгу засела только одна мысль — как бы поскорее уйти, прежде чем он оскорбит ее у них на глазах.

Он заговорил с ней, только когда они отошли достаточно далеко от павильона лечебных вод.

— Мы остановимся здесь, — показал он на скамейку неподалеку.

Она начала сопротивляться.

— Я не хочу сидеть. Я хочу вернуться в свою комнату.

Суровые черты его лица чуть смягчились.

— Я полагал, что вы предпочтете разговор на людях, мисс Хант, но я никогда не отказывался, когда дама приглашала меня к себе.

Он сухо рассмеялся, когда она пошла к скамейке.

Филадельфия пересекла поросшую травой лужайку, колени у нее дрожали. Он знает, кто она! Неужели это Эдуардо сказал ему? Но даже если это и так, то что надо этому человеку от нее?

Она рухнула на скамейку и с опаской посмотрела, как он лениво склонился над ней. Он был высок и мускулист, поджарый, словно привык носить ремень с пистолетами, как ковбои. Они появлялись в Чикаго каждый раз во время сезона перегонки скота. Она видела их фотографии в газетах, с пистолетами на поясе, которые свисали с их узких жестких бедер. Но этот человек выглядел более опасным. Вдруг она поняла — Тайрон выглядел, как бандит.

Он не сел рядом с ней, а поставил ногу в сапоге на скамейку и положил руки на колено. При других обстоятельствах она сочла бы его привлекательным, но в данный момент она чувствовала себя арестантом, ожидающим приговора.

— Я всегда восхищался вкусом Эдуардо по части женщин. Вы — прекрасное тому подтверждение.

Глядя прямо перед собой, Филадельфия проглотила это двойное оскорбление. Она заблуждалась, думая, что ее ждет приговор. Ей предстояла казнь.

— Я приехал, чтобы помочь Эдуардо. Он должен понять, что совершает ошибку.

— Вы имеет в виду меня? — холодно спросила она.

Почему она позволяет ему терзать ее? «Потому, — подумала она, — что у меня нет выхода. Он знает, кто я. Если станет известно, что я не жена Эдуардо, а его любовница, меня вышвырнут из отеля и попросят убраться из Саратоги».

— Я имею в виду, что мужчины иногда путают жалость с любовью.

— Жалость? — Это слово так изумило ее, что она подняла глаза, чтобы взглянуть на него. — Почему Эду… мистер Таварес должен жалеть меня?

— А что еще он может чувствовать по отношению к молодой, прелестной даме в вашем положении? Вам отец мертв. Вас выбросили из вашего собственного дома. Эдуардо нравится представлять себя рыцарем. Он считает долгом чести спасти вас от печальной судьбы.

«Откуда он все знает?»

— Это он вам рассказал?

— А вы ожидали чего-то другого? — спросил он с ухмылкой.

— Я понятия не имею, что говорил вам мистер Таварес, — ответила она. — Почему бы вам не просветить меня?

У него стало такое довольное лицо, словно она предложила ему свою шею для гильотинирования.

— Он сказал мне, что не предлагал вам выйти за него замуж, а, учитывая то, что я видел сегодня ночью, я бы сказал, что женщине в вашем положении есть о чем задуматься.

— Я знаю, вы считаете меня бесстыдной…

— Я нахожу вас в высшей степени привлекательной, — отозвался он, но и после этого признания его взгляд остался ледяным. — Но я могу ошибаться в отношении вас, возможно, вас устраивает ваше положение. Я видел изумруды, в которых вы щеголяли вчера вечером. Это неплохая цена за женское целомудрие, на мой взгляд. Эдуардо человек богатый и щедрый до безумия. Имея такие изумруды, туалеты и хорошее общество, вряд ли вы найдете мужа, который мог бы с ним равняться.

Она встала, и, поскольку он не двинулся с места, ее лицо оказалось совсем рядом с ним.

— Почему вы не выскажетесь прямо, мистер Тайрон? Что именно вы хотите от меня?

Он улыбнулся, и она с ужасом увидела, что эта улыбка еще холоднее его глаз.

— Я хочу, чтобы вы бросили Эдуардо. Ну да, он хочет вас, но не нуждается в вас и, уж конечно, не собирается удерживать вас. Если проблема в деньгах, я могу заплатить вашу цену.

Этот человек презирает ее, ненавидит. Это ей до боли понятно.

— Почему?

Он одарил ее еще одним долгим пренебрежительным взглядом, словно собирался вместо ответа ударить ее, и Филадельфия задрожала, хотя мимо них проходило множество людей.

— Вы знаете, что такое кабокло? — Она покачала головой, и он продолжал: — Это бразилец-полукровка, чьи предки были индейцы и португальцы с примесью африканской крови. Некоторые женщины не очень озабочены тем, с кем они спят, но в Новом Орлеане женщина ваших достоинств не станет пачкать свои юбки, идя с мулатом по одной стороне улицы. А вы взяли одного из них в любовники, мисс Хант. Я оказываю вам услугу. Выберите в качестве следующего любовника любого мужчину в Саратоге, и вы пойдете по более дорогой цене.

Она была слишком потрясена его словами, чтобы посчитать себя оскорбленной.

— И вы называете себя его другом? Что вы за человек?

Он больно схватил ее за подбородок и наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица.

— Я опасный человек, которому лучше не становиться поперек дороги, мисс Хант. Вот кто я!

Она отшвырнула его руку, подобрала свои юбки и пошла по улице под восхищенными взглядами прохожих.

Тайрон смотрел ей вслед, восхищаясь тем, как она вырвалась от него, хотя и злился, что ему не удалось запугать ее и подчинить себе. Он думал, что добился своего, однако она обратила острие против него так ловко, что он никак не ожидал.

— Вот чума!

Если она расскажет Эдуардо все, что он говорил ей, то еще до захода солнца он заглянет в дуло пистолета своего друга.

Тревога сжала его сердце. С тех пор как несколько месяцев назад он уехал из Чикаго, его не покидало чувство опасности. Теперь он знал, что его смертельный враг Макклод жив. Ланкастер и Хант не очень много для него значили. Однако весть о том, что Макклод жив, обострила его тревогу. И не случайно, что эту новость сообщил ему Эдуардо. Они связаны мистическими узами кровавой клятвы.

Странное, незнакомое ему ранее чувство охватило его. Он ощутил себя беззащитным, словно стоит перед чем-то очень ценным, что эта женщина угрожает отнять у него нечто столько существенное, к примеру дыхание. Нет, конечно, этого не может быть. Он восхищался Эдуардо, уважал его, как никого другого. Но нуждаться в нем?

Тайрон повернулся и медленно пошел через парк. В течение семи долгих лет он полагался на Эдуардо, знал, что тот придет ему на помощь, не задавая вопросов. Но кровавая клятва хороша только тогда, когда хороши мужчины, давшие эту клятву. Если Эдуардо будет разыскивать его, если он поставит эту девку выше их дружбы, Тайрон должен быть к этому готов. Он не собирается извиняться за то, что говорил.

Святой Боже, эта шлюха Хант действительно прекрасна! Он вполне понимал, почему Эдуардо не может думать ни о чем, кроме желания любить ее. Тайрон отнюдь был не против, чтобы самому переспать с ней.

Тайрон задержался на тротуаре, когда злобная улыбка неожиданно исказила его лицо. Он использовал против Филадельфии Хант палку. А может, надо употребить морковку. Беда в том, что, если он овладеет ею хоть раз, Эдуардо захочет содрать с него шкуру. Необходимо убедить Эдуардо, что это ее инициатива, а не его. Никто не должен стоять между ним и Эдуардо. У них есть дело, которое они должны довести до конца, и он не позволит этой шлюхе с лицом мадонны помешать им.