Падшее царство

Глава 17

Обыскав каждый тёмный уголок дома, мы возвращаемся в гостиницу как раз в тот момент, когда солнце начинает выглядывать из-за тяжёлых серых облаков. Мы едва переступаем порог апартаментов Люцифера, как гнев Дориана прорывается сквозь внешнюю невозмутимость.

— Расскажи мне ещё раз, — выпаливает он, подходя так близко, что я чувствую ледяной привкус его дыхания. Даже температура в помещении падает на несколько градусов.

Я прокручиваю все события снова. Я знаю, что он злится; у него есть на это полное право. Но также знаю, что он напуган. Габриэлла — его жена, его королева. И я последняя, кто её видел.

Поэтому я рассказываю, как мы пришли в тёмный, пустой дом и как казалось, что все комнаты были заброшены в течение нескольких месяцев. Я рассказываю, как мы обе почувствовали чьё-то присутствие, что не могли объяснить, которое привело нас к лестнице, и как сильно мы надеялись, что это они. И я рассказываю ему, как мы пришли в ту роковую комнату, и как дверь исчезла прямо у нас на глазах, оставив после себя демонические символы, которые преследовали меня несколько дней.

— Она… она не могла дышать, — заикаясь, бормочу я. — Мы сделали всё. Всё! Что бы ни находилось в той комнате, оно нейтрализовало её магию, и выхода не было.

— У нас было то же самое, — говорит Нико, подходя и успокаивающе кладя руку на плечо брата. — Я думаю, это была ловушка для неё. Вот почему её магия была бесполезна, но они даже не рассматривали магию Иден.

— Потому что не знали, — подхватывает Люцифер. — Иден может владеть светом, чем-то, чего не могут другие нефилимы. Они бы и не догадались, что она способна наколдовать его.

Нико притягивает своего брата ближе, отстраняя от меня.

— Мы вернём её, Дор, обещаю. Габриэлла сильная. Они не смогут удерживать её долго.

Дориан кивает, но его челюсть всё ещё сжата от презрения. Он, наконец, освобождает меня от своего свирепого взгляда и оборачивается.

— Мы направим все наши силы. Я хочу, чтобы каждый колдун до последнего искал её. Позвони Сайрусу. Ему нужно привлечь вампиров.

— Сделаю. А пока мне нужно, чтобы ты позволил мне разобраться с этим. Ты нужен своему сыну. Ты сейчас слишком эмоционален, а мы не можем допустить ошибки.

— Ошибка заключалась в том, что я позволил тебе убедить меня, что им можно доверять! — кричит Дориан, отчаянно махая рукой в сторону Люцифера и меня. Я не говорю ни слова.

— Это не вина Иден, — вставляет Люцифер, неожиданно вставая на мою защиту. — Это работа Тёмной магии. Так что, если хочешь кого-то обвинить, вали всё на своего отца.

— А где должен быть мой отец, а? — Дориан бросает вызов, сжимая кулаки по бокам. — Почему он не в Аду, куда мы его отправили?

Люцифер отвечает усмешкой, и я благодарна. Хотя ценю, что он заступается за меня, не позволю бороться за меня. Не тогда, когда это лежит исключительно на моих плечах. Я должна говорить. Я должна была попытаться остановить Габриэллу, не стала. Несмотря на то, что ей есть, что терять, я позволила ей одолеть меня и вбежать в ту комнату, зная, что внутри находится что-то зловещее. И я не могу простить себя за это. Я могу только попытаться всё исправить.

— Она беременна.

В комнате надолго воцаряется зловещая тишина, прежде чем Дориан поворачивается ко мне, его взгляд — пылающий голубой ад.

— Что ты сказала?

— Габриэлла… она беременна. Она собиралась сказать тебе. А сейчас… — Я проглатываю рыдание, застрявшее у меня в горле. — Я должна была попытаться отговорить её, но не стала, и мне очень жаль. Я хотела уважать её желания.

Дориан появляется прямо передо мной так быстро, что у меня даже нет шанса сделать шаг в сторону. Однако Люцифер видит угрозу и материализуется прямо передо мной, я отталкиваю его, заставляя пролететь через всю комнату и приземлиться на шест для стриптиза с такой силой, что сгибает его. В мгновение ока он снова на ногах и приближается. Нико хватает его за плечи и тянет назад.

— Я принимал тебя в своём доме! Я доверял тебе! А ты позволила моей жене войти в этот дом, прекрасно зная, что она носит нашего ребёнка?

— Они не виновата, Дор! — скрипит Нико, изо всех сил стараясь не дать брату оторвать мне голову. — Ты же знаешь, Габриэлла никому не позволила бы остановить себя. Она сделала выбор. Иден не имеет к этому никакого отношения. Это не её вина!

— Ты чертовски прав. Это его вина! — кричит Дориан, обращая гнев на Люцифера. — Ты виноват. Ты выбрал их Всадниками, и теперь моей жены и ребёнка нет. — Он вырывается из рук Нико, но не приближается. — Клянусь своим троном, если с ними что-нибудь случится, я обрушу всю Тёмную силу на твой мир. Будет война.

Он разворачивается и направляется к двери, едва не срывая её с петель при выходе. Нико поворачивается ко мне с извинением, светящимся в его глазах.

— Он просто напуган. Для Габриэллы чудо забеременеть. Он не это имел в виду.

Я могу только кивнуть в состоянии шока и стыда, прежде чем он выходит вслед за братом.

— Он прав, — спокойно заявляет Люцифер. — Не ты виновата, а я. Я должен был догадаться, что Аврора готовит ловушку. Она знала, что я не доверю ей Николая. Я смотрю на него сквозь слёзы, но не могу вымолвить ни слова из страха, что поддамся шквалу эмоций, которые в данный момент угрожают захлестнуть. Поэтому просто поворачиваюсь и иду к себе, не в силах смириться с тем, чему позволила случиться. Не в силах встретиться с ним лицом к лицу, зная, что именно воспоминание о нём дало мне силу освободиться от Тёмных чар.

Я отворачиваюсь от Люцифера, потому что должна, хоть и не хочу.

Я не знаю, как долго он стоял за дверью моей спальни, обдумывая все причины, по которым должен оставить меня наедине с моими страданиями. Но когда поворачивает ручку и входит, мне требуется вся сила, чтобы не рухнуть на пол.

Я смотрю на него, мои глаза полны слёз, и я ничего не говорю, ведь знаю, с ним это не надо. Он знает, что мне нужно, и ему не нужно моё согласие.

Люцифер расстёгивает молнию на моей куртке и снимает её с плеч, позволяя упасть на пол. Оружие, которое она скрывает, звякает, но он, кажется, ничуть не обеспокоен. Прямо, как и я в данный момент. Я могу сосредоточиться только на том, как его пальцы ловко расстёгивают пуговицы на моих брюках и спускают их вниз.

— Люк… — Я пытаюсь выдавить из себя, но даже слова режут горло.

— Ш-ш-ш… Просто позволь мне, — шепчет он. — Просто позволь мне позаботиться о тебе.

И я позволяю. Я позволяю ему стянуть футболку мне через голову. Позволяю уложить меня на кровать и осторожно положить мою голову на подушку. И я позволила ему лечь рядом и прижаться к нему всем телом. Потому что в этот момент, вырезанный из разрушенной вселенной, где он не тот, кто есть, и я не та, кто есть, и всё. Это всё. Его тело — король, и тепло его объятий безраздельно властвует. И пока моя совесть ведёт войну с эмоциями, ощущение его груди под моей мокрой от слёз щекой — главнокомандующий, а я всего лишь подчинённая его прикосновениям. Я помню это так же, как помню своё имя.

Я помню его.

И хотя это должно пугать и ужасать до мозга костей, это единственное, что приковывает меня к этой кровати, этой комнате, этому миру. Он — мой якорь в этом жестоком шторме, который скручивал и тащил меня всеми возможными способами.

Его глаза, безграничные, как галактики, усыпанные звёздами, напоминают, что в темноте есть красота. И на данный момент этого хватит. За него мне осталось держаться.

Люцифер крепко обнимает меня, и мы лежим в тишине. Нет ни неловкости, ни страха. Нет ожидания чего-то большего, когда мне больше нечего дать. Я опустошена, и каким-то образом само его присутствие поддерживает меня. Не полностью, но ровно настолько, чтобы я не позволила стыду завладеть мной. Я не хочу засыпать, из-за страха увидеть сон, но каким-то образом мне это удаётся. Может, из-за усталости, может, тело Люцифера прогоняет мрак, но я не вижу снов. И когда просыпаюсь, и послеполуденное солнце льётся в моё окно, отбрасывая золотистый свет на рамы, он всё ещё здесь, всё ещё обнимает меня. Смотрит на меня так, словно я вот-вот рассыплюсь в песок и ускользну прямо у него сквозь пальцы. Если бы это было в другое время и в другом месте, я бы смутилась из-за наготы. Мне следовало бы смущаться. Но вместо этого я благодарна, что он здесь. И должна стыдиться.

— Ты храпишь, — шепчет он, сверкнув игривой улыбкой.

— Нет, — возражаю я, прежде чем отвернуться. У нас осталось меньше нескольких дней, и теперь нужно найти не только Легиона, но и Габриэллу. Я не могу позволить себе больше прятаться в постели, даже если безумно этого хочу.

— Ты ещё и разговариваешь во сне.

Я смотрю на него прищуренными глазами.

— Правда?

— Да.

— О. — Я чувствую, как кровь приливает к моим щекам, что абсолютно нелепо. — Что я такого сказала?

— В основном неразборчивая болтовня. Но ты продолжала говорить. Скажи, дорогая Иден. Что именно ты помнишь?

Моё пожатие одним плечом — наглая ложь.

— Не понимаю.

— Ты уверена? — В его голосе слышится скептицизм.

— Откуда мне знать? Я спала, помнишь? — Я направляюсь в ванную. — Я в душ.

Люцифер озорно шевелит бровями и пододвигается к краю кровати.

— Я могу потереть спинку.

— Не-а, — качаю я головой. — Ни за что на свете. Даже если бы у тебя был последний кусок мыла на Земле.

— Но… я грязный, — отвечает он, выпячивая нижнюю губу.

И впервые за долгое время я улыбаюсь, и в моей улыбке нет боли или раздражения. Я улыбаюсь не для того, чтобы скрыть страх, а потому что каким-то образом, по-своему извращенно, Люцифер добр. А когда доброта в новинку, ты берёшь её там, где можешь найти. Даже от Дьявола.

Я запрыгиваю в душ, а когда выхожу, Люцифера не только нет, но и моя сброшенная одежда подобрана, а кровать заправлена.

Я знаю, что он переживает из-за истории с Всадниками, и потеря Габриэллы, должно быть, огорчает его так же сильно, как и меня. Но его поведение настолько не в его характере, что беспокоит меня. Может, он компенсирует очередную оплошность? Я бы ни капельки не удивилась.

Он сидит в общей зоне, свежевымытый и одетый, когда я выхожу из своей комнаты с той же книгой в руках, что и раньше. Я бы предположила, что он исключительно начитан и образован, но всё равно немного шокирует представлять его утончённым, образованным джентльменом, который кайфует от изнасилований и увечий.

— Что читаешь? — спрашиваю я вместо приветствия.

Он закрывает том и кладёт его себе на колени.

— Какая-то старая пыльная книга, которую прихватил из коллекции Айрин.

Я сажусь напротив него и начинаю раскладывать и перезаряжать оружие, которое захватила с собой.

— Что-то стоящее?

— Захватывающе, — отвечает он, соблазняя каждый слог своим языком. — Итак, какие у нас планы на сегодня?

— Я хочу выбраться и поискать всё, что может указать на Ставроса. Он, должно быть, стоит за исчезновением Габриэллы. И если Ставрос работает с низшими демонами, знает, где найти Легиона. У нас есть четыре дня. Как думаешь, мы можем снова спросить ведьм?

Люцифер пожимает плечами.

— Попробовать стоит.

Я киваю.

— Хорошо. Давай прогуляемся. Я хочу ещё раз проверить этот дом.

Влажность на удивление невыносимая, и если бы не моя модифицированная куртка, скрывающая оружие, я бы отключилась. Понимаю, это Юг и всё такое, но сейчас зима. Холодные месяцы в Чикаго суровы и непростительны. Воздух буквально обжигает кожу. Так что странно обливаться потом, когда мы проходим через ворота кладбища.

Люцифер останавливается как вкопанный прямо перед тем, как мы достигаем могилы Мари Лаво, и поднимает ладонь передо мной, останавливая.

— Что-то не так.

— Ч то? — спросила я.

— Ведьмы… они отказывают нам в проходе. Они не хотят, чтобы мы были здесь.

— И… откуда ты это знаешь?

Его взгляд скользит по пустому кладбищу. Несколько дней назад здесь было полно народу. Теперь нет ни одной живой души, даже экскурсоводов.

— Потому что они говорят мне. Они… кричат.

Я ни черта не слышу, и кажется немного глупым, что Люцифер так напуган из-за кучки мёртвых ведьм. Сейчас слишком многое поставлено на карту, чтобы вести себя прилично. Я делаю шаг вперёд, но Люцифер преграждает мне путь.

— Нет. Они нам не помогут. И если мы не будем уважать их желания, будут последствия.

Я закатываю глаза.

— Подожди. Разве ты не Сатана? Разве они не служат тебе?

Он качает головой.

— Они угрожают не мне.

Я моргаю, отступая.

— Мне? У них ко мне претензии?

— Они знают, кто ты. И кем тебе суждено стать. Они нам не помогут.

Я разворачиваюсь и выбегаю с кладбища, взволнованная и разъярённая. У нас ничего нет. Абсолютно не за что зацепиться. И наше единственное средство общения со сверхъестественным миром только что захлопнуло дверь у нас перед носом — из-за меня. Такими темпами мы никогда не найдём Габриэллу, и мы можем забыть об остановке Легиона, если он не предоставит мне карту во время моего следующего сна. Это полная чушь, и я борюсь со злыми слезами, когда мы возвращаемся на главную улицу.

— Притормози, Иден, — кричит Люцифер в нескольких шагах позади меня.

Я игнорирую его и продолжаю идти вперёд, каждый шаг прочь от кладбища звучит как ещё один гвоздь в крышку гроба человечества.

— У нас всё ещё есть другие ресурсы. Поверь.

Я качаю головой, не веря ему. Мы сделали всё, что должны были. Мы пришли сюда в иллюзии, что здесь можно что-то найти. Мы выслушали самодовольную болтовню Майкла. Мы играли в игру Авроры. И что получили? Кроме того, что я вымогала информацию, которая обернулась ловушкой, и обманула Тёмных?

Я так погружена в свои внутренние мучения, что сбиваюсь с шага и чуть не выскакиваю на проезжую часть. Каким-то образом Люцифер подхватывает меня до того, как я превращаюсь в труп на дороге, и ставит на ноги.

— Вау. Когда ты ела в последний раз?

Я быстро прокручиваю в уме события последних двух дней и пожимаю плечами.

— Не знаю. Может быть, позавчера?

— Иден, ты бледная, и твоя кожа липкая. Ты не можешь ясно мыслить. Тебе нужна еда.

Я вырываюсь из его объятий.

— У меня нет времени на еду.

— Есть. И ты никому не принесёшь пользы, особенно Тёмной королеве, если не будешь заботиться о себе. Давай накормим тебя, а потом отправимся глубже во Французский квартал. У меня есть несколько предложений, по которым я, возможно, смогу получить прибыль. Даже если мёртвые ведьмы не помогут, у живых, возможно, не будет выбора.

Я прикусываю губу, взвешивая его предложение, хотя и знаю, что он прав. Я чувствую слабость. И мой недосмотр за собой, возможно, имел какое-то отношение к тому, как Ставрос напал на нас. Я не позволю этому случиться снова.

— Отлично. Двадцать минут, а потом нам нужно вернуться к работе.

Мы останавливаемся у первого попавшегося открытого ресторана, что является настоящим подвигом, поскольку большинство, похоже, закрыты. Я хмурюсь и смотрю на Люцифера, который тоже кажется озадаченным.

— Это праздник или что-то в этом роде?

Он качает головой.

— И даже если так, заведения всё равно были бы переполнены.

Мы заходим в небольшое заведение, и нас тут же встречает дружелюбное лицо, искаженное беспокойством.

— Добрый день, я Луэтта, — протягивает она, подводя нас к столику. — Сегодня я буду единственной официанткой, так как мне пришлось отправить обслуживающий персонал по домам. Я надеюсь, вы будете терпеливы.

Я оглядываю ресторан. Где все?

— Мы вроде как спешим, — говорю я, игнорируя то, как Люцифер косится на меня. — Что мы можем получить быстро и просто?

Луэтта кладёт на стол пару меню, затем объясняет:

— Ну, многие из наших блюд недоступны. Но мы только что приготовили большую кастрюлю нашей знаменитой джамбалайи.

Я киваю.

— Мне это. И воды, пожалуйста.

— То же самое, — подхватывает Люцифер. — Там что-то происходит? Большинство ресторанов закрыто.

Луэтта вздыхает, выражение её лица несчастное.

— К сожалению, нам не повезло, будто происходящего мало. Из-за большого количества вируса гриппа отзываются все продукты. Говорят, что он может заражать продукты питания и вызывать заболевания. Поэтому нам пришлось выбросить всё — фрукты, овощи, даже мясо, поскольку животные заражаются и умирают. И всё, что не испорчено, распределяется по нормам из-за этой новой войны, в которой мы участвуем. И если этого было недостаточно, в Персидском заливе произошёл массовый разлив нефти, так что все морепродукты и рыба гибнут. Всё остальное скупается по сумасшедшим ценам теми, кто может себе это позволить. В общем, у нас у всех заканчивается еда. Боюсь, к ночи наши двери будут закрыты. — Она вытирает под глазами, явно взволнованная. — Простите меня, ребята. Давайте я принесу вам джамбалайю.

Глаза Люцифера встречаются с моими. И хотя у меня по коже бегут мурашки, и подкатывает тошнота от паники, мне нужно услышать, как он это скажет. Мне нужно услышать слова, которые, я знаю, обжигают язык, требуя, чтобы их произнесли. Напоминая, что мы можем убежать, можем спрятаться, но судьба — властная сука, и её нельзя игнорировать.

— Мор, — шепчет он. — Чёрный всадник здесь. Саскию освободили.