Падшее царство

Глава 19

Мы выбегаем через заднюю дверь как раз в тот момент, когда слышится приближающийся вой сирен. Я понимаю, что нужно оставаться незамеченной, но мне неприятно оставлять умирающего человека на улице. Мы должны что-то предпринять. Но, честно говоря, что?

— Кажется, я говорил тебе не звать Лилит, — огрызается Люцифер, когда мы сворачиваем за угол на боковую улицу.

— Я ей не звонил, — так же язвительно парирует Кейн. — Она знала, что мы идём сюда. Должно быть, последовала за нами.

У Тойола и Кейна внедорожник припаркован в нескольких кварталах, и мы пробираемся к нему сквозь необычно поредевшую толпу покупателей и завсегдатаев баров.

— Кто-нибудь должен мне это объяснить, — говорит Тойол, запрыгивая на пассажирское сиденье. Кейн за руль — Это сделала Лил? И какое, чёрт возьми, отношение она имеет к Мору?

— Она Мор, — отвечает Кейн. — Она одна из Всадников Люцифера, наряду с Тёмной Королевой и Иден.

Тойол поворачивается ко мне, на его лице написано недоверие.

— Иден?

Я киваю.

— Смерть. Я четвёртый.

— А королева. Она…

— Война, — отвечаю я. — Взрывы за границей. Причина — она.

— Твою мать. Она это сделала?

— Это не совсем её вина, — отвечает Люцифер, удивляя всех нас своей честностью. — Она не может это контролировать, так же как и Лилит. Смертоносный штамм гриппа, — первая чума, и проявляется сильнее, когда она рядом. Габриэлла тоже не могла остановить порыв. Она понятия не имела, что стала причиной массового уничтожения.

— А что дальше? Голод?

Люцифер кивает.

— Саския. Чёрный всадник.

Тойол хмурится в замешательстве.

— А Саския?..

Люцифер фыркает от неохоты, прежде чем ответить.

— Дочь Айрин. Она была у меня в плену после того, как Айрин не могла её контролировать. Но она теперь здесь.

Сбитый с толку, Тойол смотрит на Кейна, который рявкает:

— Она здесь? Когда, чёрт возьми, ты собирался нам это сказать?

— Когда необходимо было знать. — Люцифер раскрывает ладони в притворном согласии. — Теперь необходимо.

С водительского сиденья доносится рычание, но Кейн молча выпускает дым, уводя внедорожник прочь от Французского квартала.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я, когда мы проезжаем Канал-стрит.

— На конспиративную квартиру. Тула бы отправилась Лилит, — почти ворчит Кейн.

— Ни в коем случае. Отвези нас обратно в отель, — приказывает Люцифер с ноткой властности.

— Нет, чёрт возьми. Ты знаешь, что мы не можем ступить внутрь, и я ни за что не выпущу Иден из виду. И я чертовски уверен, что не позволю ей сбежать с тобой снова. Легион оторвёт мне голову.

— Если ты отведёшь Иден к Лилит, мы все потеряем головы. Ты что, не понимаешь, кто она? Она Смерть. И если активируется, этот мир и всё в нём погибнет. Чем ближе она будет к трём другим Всадникам, тем скорее выполнит своё предназначение.

— Мы будем защищать её, как делали это всегда.

— Как всегда? Ты даже не знал, где она была почти неделю. И не забывай, я поймал её во время дежурства Сем7ёрки. Уриэль захватил её в плен под присмотром Сем7ёрки. Её сестра чуть не погибла… и все это под присмотром Сем7ёрки. Это больше не ваша битва, демон. Пусть взрослые сами разбираются.

Я поднимаю взгляд и вижу, что Кейн смотрит на нас в зеркало заднего вида, его взгляд чёрен, как ночь. Он ждёт меня… ждёт, когда я сделаю выбор. Сем7ёрка, те, кто проявил ко мне милосердие и сострадание, когда их миссией было убить, или Люцифер, правитель Ада, который украл меня у них и обрёк на такую судьбу. Выбор несложен, но тошнота скручивает желудок, пока я пытаюсь определить наилучший план действий.

— Он прав, — бормочу я. — Люцифер прав. Это слишком рискованно, мы не знаем, где Габриэлла или Саския. Если остаться с Люцифером — означает, что я разделена с ними, тогда, возможно, мне стоит остаться с ним.

Я перевожу взгляд на Люцифера и обнаруживаю, что он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. Он удивлён, что я согласилась с ним? Или удивлён, что я предпочла его Сем7ёрке?

Кейн шипит проклятие, затем, не говоря ни слова, разворачивается, едва не попадая в аварию. Позади нас гудят клаксоны, когда он мчится к отелю. Я чувствую жар его ярости, исходящий от спинки сиденья. Когда мы подъезжаем к отелю, Люцифер выпрыгивает, даже не попрощавшись. Тойол поворачивается ко мне, прежде чем я успеваю открыть дверь.

— Держи, — говорит он, протягивая мне телефон. — Позвони, если мы понадобимся — если тебе что-нибудь понадобится. Мы найдём способ вытащить тебя.

Я киваю и отвечаю:

— Спасибо. Но на самом деле всё в порядке. Я позвоню.

Кейн и Тойол внимательно наблюдают, как я выхожу из машины и присоединяюсь к Люциферу у входа в отель. Они всё ещё не сдвинулись с места после того, как мы вошли в вестибюль. Весёлая ухмылка играет на губах Люцифера.

— Не злорадствуй, — говорю я, когда мы останавливаемся у лифта. Когда двери со звоном открываются. Секунду спустя, когда мы выходим, у Люцифера хватает наглости выглядеть озадаченным.

— Злорадствовать? Зачем?

— Потому что я пошла с тобой. И ты знаешь, что они злятся.

— А ты? — спросил я.

— А я? — Я хмурюсь.

— Ты злишься из-за того, что находишься здесь со мной, а не с ними?

Я морщусь, в основном потому, что не знаю, как честно ответить на этот вопрос, не дав неверного представления. Легче ли мне от того, что Сем7ёрка всё ещё готова прикрыть мне спину даже после того, как я их предала? Да. Рада ли я, что рядом со мной Люцифер, который знает о Всадниках больше всех? Также да. Однако, зная то, что знаю сейчас, — вспоминая, что мы разделили той ночью после вечеринки у Авроры, — я не могу выбросить эти образы из головы. Я не могу стереть из памяти его прикосновения, его губы на моём теле, его бёдра, покачивающиеся между моими ногами, пока я царапала ногтями его спину, когда мы стонали в унисон. Как мне забыть это? Как забыть его? И как я могу рисковать всем, чтобы спасти Легиона, мужчину, которого, как я заявляю, люблю, зная, что натворила?

Нет возвращения с той глубины предательства. И я не могу стереть свои действия из сознания.

Мы добираемся до номера без происшествий, и Люцифер направляется прямиком к телевизору. Я сбрасываю куртку, сбрасываю туфли и присоединяюсь к нему в гостиной.

— Проверяешь новости? — спрашиваю я, хватая ноутбук и устраиваясь на диване.

— Не совсем.

Я погуглила больше информации о нехватке продовольствия, чтобы узнать, как далеко она распространилась. Персидский залив пострадал сильнее всего, что неудивительно, учитывая разрушения, свидетелями которых мы стали сегодня. Это как коровье бешенство на стероидах. Чума поразила не только крупный рогатый скот, она поразила всех животных, даже домашних. От заражения до смерти, по-видимому, проходит всего четыре часа. Это не похоже ни на что, с чем доводилось сталкиваться стране, а учитывая удар Чумы, число погибших астрономическое.

— Срань господня. Ты это видишь?

— Нет.

Я лишь мельком бросаю взгляд в сторону Люцифера и вижу, что он переключает каналы. Затем останавливается на платном.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Нашёл нам что посмотреть. Какое у тебя настроение? Комедия? Драма? Порно? — Он игриво шевелит бровями.

— Что? Мы не станем фильм смотреть.

— На самом деле, станем. — Он плюхается рядом со мной и убирает компьютер. — В какой-то момент тебе придётся понять, что это не в нашей власти, Иден. Ты можешь напрягаться, проклинать и беспокоиться сколько угодно, но то, что будет, будет, как бы ты ни пытался бороться с судьбой. Ты не можешь это контролировать. Ты станешь тем, кто и что ты. И меня это устраивает. Так что мы посмотрим фильм. Ты заткнёшься о конце света, Многих Душах и всех других темах, связанных с демонами и ангелами, и тебе понравится. И когда я закажу еду в номер и накрою стол любыми жареными, жирными блюдами, которые они смогут раздобыть, ты всё съешь и запьёшь холодным пивом. Поняла?

Я ошеломлённо замолкаю от его неожиданной обличительной речи, что он, должно быть, расценил как согласие, потому что выбрал какую-то дрянную романтическую комедию. Начинается банальная музыка во вступительных титрах, и я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания. Но достаточно нескольких минут, чтобы увидеть причудливую, невротичную исполнительницу главной женской роли, переживающую из-за какого-то недосягаемого парня, чтобы привлечь моё внимание, и, конечно же, я втянута. Я даже помню, что смеялась над самыми смешными моментами. Персонаж безнадёжно симпатичный. Мысль о том, что она останется без работы и одна, кажется ей концом света. И на секунду я завидую ей и её, так называемым, проблемам. Чего бы я только не отдала, чтобы вернуться с сестрой в свою старую, обветшалую квартиру, переживать из-за счетов и снова ненавидеть бесперспективную работу. Я думала, моя жизнь отстой, но мы были здоровы, и мы были друг у друга. Мы были довольны нашей обычной, обыденной жизнью.

Ближе к концу фильма Люцифер заказывает доставку еды и напитков в номер, и, конечно же, кухня изо всех сил старается удовлетворить потребности гостей. Я хочу сказать, чтобы он отказался от плана — как мы вообще можем брать еду изо рта у того, кому это действительно нужно? Но он напоминает, что так думать бесполезно. Если их не настигнет Мор, это сделает Чума. И если война повторится на территории США, спасать будет особо нечего. А если Смерть… если я активизируюсь, нашему миру всё равно конец.

Мы останавливаемся на картофеле фри, с соусом и сырными крошками, куриных стрипсах и пиве. Пока мы ждём, заканчивается фильм, и Люцифер выбирает другой — глупый фильм, настолько тупой, что смешно. Как только приносят еду, мы садимся за кофейный столик, потягиваем пиво и уплетаем то, что, возможно, станет нашим последним ужином.

— Знаешь, тебе не обязательно это делать, — говорю я, проглотив полный рот жареной картошки и запивая её большим глотком напитка.

— Что делать?

— Всё это, — говорю я, указывая рукой на нездоровую пищу, затем на телевизор. — Притворяться, что это твоё, что у меня всё хорошо. Я большая девочка. Я не собираюсь разваливаться на части».

— Ты думаешь, это для тебя? — Он вопросительно поднимает бровь. — Так получилось, что я люблю глупые фильмы и плохую еду. Как и большинство людей.

— Да, но ты не такой, как большинство людей. Ты даже не человек.

Судя по легкой гримасе и тому, как он быстро переводит взгляд обратно на экран телевизора, я недооценила резкость слов и попыталась оправдаться.

— Я имею в виду, ты… ты — это ты. Ты устраиваешь роскошные званые ужины с едой, название которой я даже не могу выговорить. Пьёшь вино, которое я не могла бы позволить себе и за месяц. Ты носишь каждый день новый дизайнерский костюм. Это не ты. Жареная еда, пиво, кино… это не твоя жизнь. Я точно знаю, потому что всего несколько месяцев назад такой она была у меня.

Когда он поворачивается, в его глазах мелькают тени.

— Ты когда-нибудь думала, что я могу завидовать той простоте, которая была у тебя когда-то? Простота людей, этого мира. Ты смотришь на меня, и видишь лишь Люцифера, правителя всего зла. Падшего ангела, который когда-то был любимцем своего Отца и настолько нелюбим, что был изгнан с Небес и брошен семьёй. Я самое ненавистное существо в истории человечества и козёл отпущения за всё плохое, что вообще случалось. Да, ты абсолютно права. Я ношу костюмы, пью вино и излучаю элегантное превосходство, и так уже очень, очень давно. Но, может быть, всего один раз я захотел чего-то другого. Может, я хотел быть другим. Может, я просто хотел, чтобы ты посмотрела на меня и действительно увидела меня. — Моя первоначальная реакция — я забыла, как моргать. И как раз в тот момент, когда ко мне возвращается способность произносить настоящие слова, он смеется. — Не-а. Я лгу. С какой стати мне хотеть измениться? Ты не можешь изменить совершенство. Даже мысль о том, чтобы притворяться человеком, вызывает у меня желание повеситься.

Рефлекторно я бью его кулаком в плечо.

— Ты мудак. Почему тебе всё время нужно быть таким придурком?

Люцифер потирает руку, как будто мой удар действительно может причинить боль.

— Ты всё слишком упрощаешь. Но, честно говоря, мне ужасно нравится телевидение. И, кроме того, в последнее время ты ведёшь себя как зануда. Если бы я не видел этого своими глазами, я бы сказал, что у тебя в заднице застрял кусок размером два на четыре дюйма.

— И если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы надрала твою высокомерную задницу.

— Ты можешь попробовать, солнышко, — начинает он, беря картошку фри. — Но тогда я буду вынужден испортить костюм от Тома Форда и снести твою хорошенькую головку с плеч.

— Хм-м-м, — отвечаю я, постукивая пальцем по подбородку. — Сомнительно. Ты Дьявол, но не можешь остановить даже Всадников, особенно самого худшего. И, о, так случилось, это я. Не говоря уже о том, что у меня есть способность владеть святым светом, что спасло твою задницу всего день назад. Так что неси свою чушь, сколько хочешь. Посмотрим, кто на самом деле посмеётся последним.

— Туше, — возражает Люцифер, указывая на меня картошкой. — Но, может быть, дело не в том, что я не могу тебя остановить. Может, я просто не буду. Может, мне просто нравится смотреть, как ты ёрзаешь.

Я качаю головой.

— Ты дьявол.

— Ну, да, учитывая, кто я. Поняла? От меня пошёл тот самый твой любимый, сквернословный язык, на котором ты говоришь. Я вплетён в ткань всех людей любой культуры. Есть много демонов, ещё больше ангелов и четыре Всадника. Но только один я. Не забывай об этом

Я закатываю глаза, но не продолжаю подначивать его, надеясь прекратить разговор. Его слова всё ещё отдаются эхом в голове. Что, если Люцифер на самом деле не хочет останавливать апокалипсис? Он больше выиграет, чем потеряет. Он мог бы в одиночку уничтожить своих врагов и восстановить империю. Чёрт возьми, что мешает ему вернуть Землю себе?

Я пытаюсь сосредоточить внимание на фильме, но из-за непрекращающегося внутреннего бреда, полного живота и общей отстойности дня мои веки наливаются свинцом. В тот момент, когда на экране появляются заключительные титры, я поднимаюсь на ноги и потягиваюсь.

— Я собираюсь лечь спать, — объявляю я, зевая.

— Что? Я думал, ещё посмотреть фильм. Как насчет марафона?

Я качаю головой.

— Как-нибудь в другой раз.

В моей комнате темно, но я не заморачиваюсь ни светом, ни пижамой. Просто сбрасываю джинсы, стягиваю лифчик и забираюсь в постель, горя желанием проспать следующие двадцать четыре часа. Но я обнаружила, что даже в изнеможении трудно отключиться. Наши дни сочтены. Я могу буквально пересчитать их по пальцам одной руки. И мне кажется, что сейчас мы ещё более заблудились, чем когда прибыли сюда.

В этот момент я чувствую, что сдаюсь. Я не могу продолжать ждать очередного кризиса, очередной трагедии, зная, что тот будет хуже предыдущего. Нефилим я или нет, но я недостаточно сильна для этого.

Я устроила хорошее шоу для Люцифера и Сем7ёрки, но внутри я в ужасе. В какой момент я перестаю удивляться? Когда всё это перестанет причинять такую сильную боль? Как я могу научиться отключаться от всего и просто наплевать?

Я была почти на месте. После Грант-парка, когда я сидела на своей кровати у Айрин, я сказала себе, что всё — мне плевать, что я ничего не чувствую. И, возможно, так и было бы. Но тогда…

Люцифер.

Он как будто заставлял меня чувствовать, даже пусть гнев и разочарование в нём. Он не позволил мне оцепенеть от всей боли и борьбы в мире. Он отказался позволить мне стать… такой, как он.

Я не знаю, как мне удаётся задремать, но каким-то чудом веки закрываются, а дыхание становится глубже. Я засыпаю в постели номера отеля под звуки пьяных вечеринок, наслаждающихся своими последними мгновениями на Земле.

Потом просыпаюсь на кладбище. И я не одна.