Пари на мажора

17.

Часики тикали, каша в голове варилась, а Корнеева все не было.

Минута, еще одна, за ней другая. Когда уже со счета сбилась и от скуки начала разглядывать салон машины, взгляд зацепился за бутылку минеральной воды, брошенную на заднее сиденье. А голова моя все еще болела, между прочим. И если бы не Мирон со своей помощью непонятной, то я бы давно уже приняла заветную таблеточку у себя дома и, свалившись на диван, начала бы считать овечек. Но нет же… На помощничка-бегуна нарвалась. Бросил меня в машине, свалил не пойми куда, поэтому сам виноват, что я его без воды оставлю. В конце концов, не в пустыне живет. Пойдет и новую купит.

И вот, как только я закинула таблетку в рот, собираясь водичкой ее запить, заметила Корнеева. Так еще и не одного. С барышней. Стоят, воркуют, а меня это взбесило так, что вена на лбу вылезла. На минуточку, я тут умираю уже. Вот уже чуть-чуть, и все – встречусь с Пушкиным, а он, бабник двуногий, нимфу свою разглядывает, будто других дел больше нет.

Алло! А я? Я тут! Рядом. В машине твоей сижу, чурбан ты бесчувственный.

В общем, пальцы на автомате сжали открытую бутылку, вода фонтаном начала стекать по моим ногам. Ох, мама, моя мама. Конец мой близок. Я еще от шока рот открыла, мол, ну, все, за длинный язык не влетело, а за мокрые чехлы точно голову открутит, и именно в этот момент таблетка решила выскочить наружу.

Ну, отлично. Мало того, что нос у меня сейчас как у клоуна в цирке, так еще теперь и штаны мокрые. Вспомнив весь лексикон отца, проговариваю под нос каждое его любимое словечко, будто заклинание читаю, и, выдохнув, начинаю думать, как избежать участи стать ссыкухой в глазах Мирона.

Увидев пачку салфеток, тянусь к ним, бедром задевая все, что можно задеть в машине. И сигналка сработала, и дворники в разные стороны качаться начали, а в конце вообще какой-то мерзкий звук по салону разнесся. Когда зажмурилась, поняла, это мой писк.

Конечно, не могло такого случиться, чтобы Корнеев не заметил, как его машина в консервную банку трансформироваться собралась. Я даже через стекло его взгляд на себе чувствовала. Смотрел так, будто у него прямо сейчас камни из почек выходят. Причем все сразу.

И вместо того чтобы бежать, пока не поймали, в мою голову лезли совсем не умные мысли. Например, девчонка, которая провожала Мирона взглядом, кто она? Новая фрау? Еще одна? Но как же Оля? Пинка получила? А сколько всего баб у Корнеева?

Ой, а вот и сам Корнеев.

– А я тут… Это… – сглатываю, пытаясь руками прикрыть мокрые штаны. – Водичку пью.

– Молодец!

Вроде и похвалил, а чувство такое, что это и не похвала вовсе.

– Наверное, – неуверенно пожимаю плечами, замечая, что нимфа никуда не делась. – Ну, я пойду тогда. У тебя дела важные, да и мне отлежаться нужно.

Другими словами: разойдемся мы с тобой, Корнеев, как в море корабли. Только я поплыву к теплым берегам, а ты – в пасть акулы.

– Сидеть! Сказал же, что отвезу домой, значит, отвезу.

– Угу. И когда же это случится? М? Корнеев, я же не бульдог, чтобы машину твою сторожить. Если хотел с девчонкой встретиться, мог бы сказать, и я сама бы до дома добралась. А так… Глупо все как-то получается.

– Ты не можешь спокойно пять минут в машине посидеть? – неожиданно бросает он не совсем дружелюбно. – Все залила здесь.

Его какая змея укусила? Совсем офигел, что ли?

Минуту назад у меня жар был, а после таких слов сразу похолодела.

– Думаешь, я специально воду разлила? Делать мне больше нечего. Попить хотела, а бутылка… – И замолчала. Ну не буду же говорить, что у меня нервный тик случился, когда я его с девушкой увидела. – Если не веришь, посмотри на мои штаны. Если бы я и хотела салон твой облить, себя бы я поливать точно не стала.

Голову отвернула и руки с колен убрала.

Зачем? Да бес попутал. Шептал на ухо: «Покажи да покажи!» Ну, я и показала.

А Корнеев как заржет. Громко так, заливисто. Мне, как человеку, который никогда не слышал его смех, даже жутко стало. На секунду. Потом его ржание взбесило. Ей-богу, будто ребенку в детском саду мизинец показала.

– Не смешно!

Думаете, прекратил?

Не-а.

Еще сильнее начал.

Обиделась я, конечно, руки сами к ручке потянулись с мыслями: «Катись ты, Корнеев, в страну диких коз и валяйся под их грязными копытами».

– Ты уверена, что хочешь по улице так идти? – уже спокойно переспрашивает парень.

– Лучше так, чем твое гы-гы слушать. Ой, все. Нимфу свою ток предупреди, что на мокром сидеть придется. Хотя… Не предупреждай. Мне все равно.

Посмотрела бы я, как он над ней ржать будет. Или он только надо мной смеется?

В ответ Корнеев сел за руль и пристегнулся.

– Сейчас помолчи! – рявкнул и остановился напротив знакомой своей. Эй, а чего в лице сразу изменился? Где тот Гринч, который при каждой встрече крадет мое Рождество? Почему кому-то достается милый Корнеев, а мне – зеленый и злобный гоблин? – Лиль, на завтра перенесем. Надо эту больную домой отвезти.

– Конечно, – весело защебетала она, меня разглядывая. – Звони. Я дома. Ты знаешь.

Я отказываюсь понимать современные отношения.

Ну как можно отпустить своего парня, или кем они там друг другу приходятся, с другой девчонкой? Или мой вид опасений у нее не вызывает? Пф-ф-ф. Это она меня еще не видела. Я еще ого-го какая. Правда, когда не болею.

– М-да, Корнеев, быстро ты Олю свою забыл, – на эмоциях брякнула я. – Хоть это и не мое дело, но мог бы…

– Да! Не твое дело.

Это он меня так заткнул?

Плохо получилось, если честно. Даже слабость мой рот не закроет.

– Так, я же за тебя переживаю. Сегодня одна, завтра другая. О здоровье своем подумай. Вот я на сто процентов уверена, что когда-нибудь одна из подружек к тебе с кирпичом нагрянет, по башке даст, и будешь ты дули воробьям показывать. Опомнись, пока не поздно.

Ой, нашла с кем разговаривать. Сейчас же опять рычать начнет, а потом мне все-таки придется в мокрых штанах по улице рассекать.

– Ты про себя говоришь? С кирпичом в руках я только тебя могу представить.

А он меня уже представляет?

Хм. Как интересно!

– Не. Твоя мама мне этого не простит, – вздохнула я. – Кстати, а как ты в аптеке оказался?

– Только не надо думать, что я за тобой следил, – сухо ответил он. – У матери был, а у нее такой же нос, как и у тебя. Заставила заехать за какой-то бурдой, чтобы в овощ не превратился. Захожу, а там ты мычишь.

Теперь понятно, кто меня заразил.

Тетя Наташа!

Ну, и все сходится. Корнеевы живут неподалеку.

– Не мычала я. Просто… Никогда еще в одиночестве не болела. Мама всегда рядом была и папа. И чай принесут, и пледом накроют. Если надо, и обнимут. А тут одна, и… В общем, спасибо, что с той теткой разобрался. Я как-то растерялась.

– Не за что.

– И спасибо, что подвез, – продолжаю, когда узнаю знакомый подъезд. Уже приехали. – И за воду извини. Я правда…

– Мамаева, заканчивай. Не люблю я вот это вот. Подвез и подвез. Меньше трепись потом об этом, и тогда все норм будет.

– Да я и не собиралась никому рассказывать. И вообще, мне первый раз захотелось искренне тебя поблагодарить, но ты опять все испортил.

Что за человек, а?

– Ладно! Благодари!

Э-э-э! Чего это он?

– А я уже закончила. Слушать надо было.

Упустил момент. Вряд ли такое еще раз повторится.

– Раз сказала, тогда пошли.

– К-куда?

– Домой к тебе. Растрогала ты меня, Мамаева. Никто не должен болеть в одиночестве. Посижу с тобой, пока подружка твоя не приедет.

Что он сейчас сказал?

Корнеев собрался со мной посидеть?

То есть он в квартиру поднимется?

Ой, зря я вчера поленилась мусор выкинуть и посуду помыть.