Первые (СИ)

12

За прочной преградой из мышц и костей дрожат все органы. Я лихорадочно пытаюсь справиться с взбудораженными эмоциями и не могу! Сцепляю пальцы рук в замок. На лицо натягиваю маску равнодушия, но оно предательски выдает каждое чувство. Мизерную деталь, которая проскальзывает в душе. Кожа не перестает полыхать, усиливая румянец. Я облизываю губы и жду, когда Ростова скажет хоть слово и перестанет гипнотизировать меня взглядом.

— Я нам по «Цезарю» заказала. Скоро принесут, — спокойно произносит она, откидываясь на спинку стула. Складывает руки на груди и не касается телефона, на экране которого то и дело всплывают окошечки оповещений.

После того, что произошло в университете, мне хочется провалиться под землю. Я не справилась с эмоциями. Не выдержала натиска Маршала и… Боже, я угробила букет цветов… Била по плечам, лицу… По всему до чего могла дотянуться… Я словно с катушек слетела… Потеряла контроль над тем, что испытывала… Вкладывала в каждый удар всю боль, которая разрывала меня на части несколько месяцев… Не знаю, как работает психологическая терапия, но «убийство» пионов принесло странное опустошение… Я будто заново прожила унижение на выставке, только ответила на оскорбление действиями… Не было трусливого побега. Слез. И истерики. Я ушла с гордо поднятой головой. Правда, сейчас меня буквально заливало чувством стыда. Я… Я выглядела, как истеричная дурочка…

Медленно выдыхаю и осматриваю уютное кафе, в котором мы скрылись от посторонних глаз. В интерьере преобладают коричневые и бежевые оттенки. Форма работников в том же цветом спектре. Я расслабляюсь. Никто не придет сюда и не будет тыкать в меня пальцем. Но… Как переступить порог университета завтра? За нами наблюдал не один десяток студентов. Некоторые из них учатся вместе со мной. Выдыхаю с долей сожаления. Нужно было проигнорировать его и чертовы цветы. Только слова Кристины о его извинениях тут же звучали фоном в ушах.

— Говори, — устало киваю Инне, которая продолжает превращать меня в пепел своими красивыми карими. У Маршала тоже такие, но глубже и притягательнее. В них, как в омут попадаешь.

— Не думала, что ты у нас женщина-огонь, — Ростова пожимает плечами, — но… Тебе не интересно, зачем он подошел еще и с шикарным букетом?

— Наверняка снова решил поиздеваться надо мной… — других вариантов я не рассматриваю. Их совместные издевки с Кристиной и Кириллом — отлаженная система. Не думаю, что за время моего отсутствия что-то изменилось. Нельзя стать центром Вселенной для человека, у которого с детства такие друзья. Это просто нереально. А я, как самое наивное создание на планете, поверила в свою исключительность…

— Не знаю. Я бы послушала, что он скажет, — Инна задумчиво дует губы, пока перед нами ставят тарелки с салатом, — вдруг пациент излечим, а мы его раньше времени списываем. — Кривлюсь, показывая, что такого быть не может, и Ростова тычет пальцем в экран мобильного. — Вы на весь универ засветились.

— Что?!

— Сейчас, — она открывает чат под названием «Новостной микс» и дает мне посмотреть, — ваше видео пошло гулять по сети.

Перед глазами появляются разноцветные круги. Забытое чувство начинает возрождаться из пепла воспоминаний. Я часто открываю рот, чтобы насытить мозг кислородом, и понимаю, что это отголоски панических атак. Принимаю от Инны стакан с водой, делаю пру жадных глотков и принимаюсь считать до десяти. Должно помочь.

— Дима есть в чате? — сиплю. Страх, что он увидит меня и Антона, сдавливает легкие, парализует процесс дыхания и оседает в капиллярах ядовитым порошком. Я не хочу посвящать его в подробности своего прошлого. Не хочу портить то, что между нами есть. Не хочу.

— Нет.

— А кто админ?

— Какой-то Майор, — Инна пожимает плечами, переворачивает телефон экраном вниз и прикусывает нижнюю губу, — я ничего ему не скажу, не переживай.

— Я и не думала… Просто… Господи… Пусть Антон от меня отстанет…

— Мне кажется, чтобы он отстал, нужно с ним поговорить.

— Нет, — отрицательно качаю головой, будто у Инны нет ушей, и она не способна услышать мой ответ, — исключено. Я не буду с ним разговаривать. Не о чем.

— Видимо, он уверен в обратном.

— Помнится, ты говорила, чтобы я держалась от него подальше…

— Я и сейчас придерживаюсь того же мнения.

— Тогда почему заступаешься за него?

— Не-не-не, — Инна выставляет ладони перед собой и усмехается, — я в адвокаты Маршала не заделываюсь. Просто… — она берет вилку и начинает ковыряться в салате. — Чтобы составить полную картину, нужно услышать оппонента. Это мое мнение. Мое. Не хочешь, не разговаривай. Дело твое. Особенно после того, что он сделал.

Открываю рот и тут же его закрываю. Поглощаем пищу в давящей тишине. Инна права в какой-то мере, но я отрицаю сам факт того, что мы с Антоном останемся один на один и будем вести беседу, будто ничего между нами не было. Хотя… Ничего и не было. Для него. Лишь игра. На этом все. Я же боюсь, что вновь поведусь на красивые слова и его обаяние. Чего не отнять у Маршала, так природного дара кружить голову. В таком нелегком деле он преуспевает.

— Лизок, — вздрагиваю, когда рядом со мной появляется Дима, — потерял тебя, — щеку обжигает от поверхностного поцелуя.

— Я ему сказал, где мы, — отвечает Инна, заметив мою растерянность. Выжимаю из себя улыбку и отвожу взгляд на полупустую тарелку. Всем существом отторгаю присутствие Димы. Стыдно, но это так. Я не хочу делить с ним эмоции, полученные от стычки с Антоном. Ощущение такое, будто я своего парня пачкаю грязью, которой меня облепили.

— Я тебе звонил, — толкает в бок шутливо, — но абонент послал меня.

— Извини… Батарея разрядилась…

Инна мило улыбается, смотря на нас. Всегда так делает. Как еще сердечками из глаз не пуляет… Мне вроде должно нравится, но… я ничего не испытываю, кроме раздражения.

— Я своим рассказал, — Дима притягательно улыбается, не сводя с меня глаз.

— О чем?

— Что приведу свою девушку на ужин.

— Что… — давлюсь. Кусок в горле застревает. Кашляю до слез. Сердце колотится на пределе. Надеюсь, мне послышалось.

— Не волнуйся, Лиз, — Дима подает мне стакан и проводит большим пальцем по щеке, стирая с нее влажную дорожку, — у меня самая чудесная мама на свете. Ты ей понравишься, — наклоняется и припечатывает свои губы к моим онемевшим от шока.