Первые (СИ)

35

Моё сердце разучилось стучать в спокойном режиме, как только Маршал вновь появился в моей жизни. Я не понимаю, что со мной творится. Не способна распознать в спектре чувств то, которое испытываю. Оно сильное, яркое и затягивающее в омут. Пока в голове сталкиваются два противоположных убеждения, сердце трепыхается, как бабочка с поломанными крыльями. Мир меняется. Резко. Без моего согласия. Я совершенно не готова к тому, что происходит, но и отпустить Маршала не хочу. Понимаю это, когда дядя Стёпа уводит его на разговор.

В это мгновение меня накрывает стыдом, волнением и жутким страхом. Действия Антона кричат о том, что он настроен решительно. Для меня же они, как ушат холодной воды на голову. Буквально замораживают. Я стою, словно статуя в коридоре, и слушаю стук сердца. Оглушающий. Слышу отдаленно их голоса, но слов не разобрать, да и подслушивать не привыкла. Некрасиво, хоть и очень любопытно.

Кусаю губы пару секунд и ухожу на кухню. Пить чай нет желания, но я почему-то включаю чайник и начинаю накрывать на стол. За несколько минут успеваю накрутить себя. Если Антон после разговора со Степаном Андреевичем уйдет? Внутренности от одной этой мысли скручиваются в ком и ухают вниз. Ощущение неприятное. Как при разговоре с Димой. Я не ожидала такой реакции. Шумов отнесся ко всему с пониманием, и я ему благодарна. Конечно, стыд и чувство вины перед ним никуда не делись. Просто стали не такими выразительными. Не так больно кололи теперь.

Я тянусь за кружками и слышу, как входная дверь открывается. Тихие шаги. На пороге появляется дядя Стёпа, и меня накрывает разочарованием, которое очевидно отражается на лице, потому что он спешит сообщить, почему Антон не с ним.

— Позвонили твоему принцу, — Степан Андреевич проходит к столу, садится на стул и устало потирает лицо ладонями, — отец его. Что-то с матерью опять. Сказал, ты поймешь. Перезвонит.

Вроде мне должно стать легче. Но нет… Что случилось с его мамой? Я ведь помню, что он говорил год назад. Его мать в больнице была из-за того, что у отца появилась любовница.

— Что ещё говорил? — наливаю нам чая и сажусь за стол. Все время отвожу взгляд, потому что дядя Стёпа стал свидетелем нашей близости с Маршалом. Боже… Я просто не успеваю осознать, что чувствую. События слишком стремительно развиваются. Вот у меня был парень и учеба, а сейчас уже другой, с которым я хотела быть. В голове не укладывается. Еще и обида проявляется вспышками.

— Адекватный парень, а наш с ним разговор останется между нами, мелкая Лиза, — подмигивает Степан Андреевич, пока маленькими глотками пью чай, — не тяни со звонком Жанне. Мне сейчас нужно по делам смотаться в другой город, а когда вернусь, обсудим, хорошо?

Киваю, но не спешу брать в руки телефон. Дядя Стёпа уходит через час, и я остаюсь со своими мыслями наедине. Это тот еще квест. Чтобы совсем не свихнуться, беру подаренный дядей Стёпой планшет и сажусь за иллюстрацию. Через некоторое время получается отвлечься. Я иногда посматриваю на телефон. Жду, что Антон позвонит. Сама с собой мысленно спорю. У меня будто раздвоение личности. Одна кричит, что глупо ждать предателя, а вторая переживает за него. С этого момента не получается сконцентрироваться на рисовании. То кисть не та, то с цветом проблемы.

Бросаю бесполезное дело, занимаюсь уборкой, готовлю ужин и наконец-то принимаю душ. Когда надеваю пижаму, в дверь тихо стучат. Я с волнением спешу открыть и отхожу, пропуская внутрь Антона. Он без слов разувается, снимает куртку и притягивает меня к себе. Я уже не пытаюсь сопротивляться, потому что сама очень хочу обнять его. Пришёл всё-таки. Он пришёл.

— Что с твоей мамой? — Маршал каменеет, когда слышит мой вопрос. Отстраняется. Сводит брови на переносице и шумно выдыхает.

— Очередное шоу, — выжимает через зубы, берет меня за руку и ведет в комнату. Усаживает на кровать, а сам опускается на пол спиной ко мне. Берет мои руки и укладывает их себе на плечи.

От воспоминаний начинает резать глаза. Пульс ускоряется. Но я не убираю их. Тогда Антон смог успокоиться, значит сейчас хочет того же.

— Я, когда первый раз увидел, как она плачет, чуть не сдох, Лиз, — произносит тихо, будто сам себе, — слышал их ссоры. Постоянно. Сначала думал, что это нормально. Во всех семьях ругаются, а потом… Чёрт! Мне словно башню снесло. Я за отцом следить стал. Увидел, что он ездит к бабке на квартиру часто, а там рядом мать твоя оказалась!

Он повышает тон. Часто и рвано дышит. Запускает пальцы в волосы. Не сразу успокаивается, пока я не моргаю в ожидании продолжения.

— Я маму люблю. Она… Она… Я даже объяснить не могу. Убить готов за ее слезы, поэтому… устроил это все. Думал, что отомщу обидчикам, и все станет, как прежде. Хотя бы все получат по заслугам. Блядь, Лиз, я так ошибался… — Антон посмеивается. Звучит пугающе, если честно. — Она меня, как кукловод за веревочки дергала, а я велся. Я не хочу сидеть рядом с ней на привязи, но и бросать одну в таком состоянии не могу… Не знаю, что делать…

— А твой отец? Что он говорит? — сама не замечаю, что перехожу на шепот. Наверное, боюсь спугнуть открытого Антона, в которого втюрилась без памяти.

— На развод подал. Хочет откреститься от нее.

Я не знаю, что сказать на это… Перед глазами Жанна всплывает. В тот самый момент на выставке. Она и отец Маршала. Я пытаюсь прогнать противную картинку, но она не исчезает, заставляя меня пропитываться чувством вины.

— Прости, Лиз… Что обидел… Что поступил так… Я не хотел…

Я застываю. Вибрации за ребрами усиливаются. Волной проходят по телу. Слова застревают в горле. Хочется плакать, и я начинаю часто моргать. Антон берет мои руки в свои. Сжимает. Переплетает пальцы. Прижимает к грудной клетке. Я чувствую, как быстро стучит его сердце. Не размеренно, как обычно, а так, словно вот-вот сломает крепкую преграду.

— И тебя терять не хочу, Лиз. Не в этот раз. Этот шанс я не упущу. Ни за что.

Молчу. Как можно что-то говорить, если перед глазами мутнеет, и сердцебиение достигает максимальных оборотов? Сжимаю пальцы и утыкаюсь носом ему в макушку. Пахнет сигаретами и улицей. Прикрываю глаза, стараясь дышать ровно, но не получается. Страшно потерять этот момент. До ужаса и внутренней дрожи. Даже глаза боюсь открыть. Вдруг все это окажется сном. Шуткой воображения. Я лишь крепче прижимаюсь к Антону, пытаясь тем самым выразить все чувства, которые испытываю.