Плохие девочки не плачут. Книга 3

Лови свою волну, лови удачную возможность. Не сомневайся, определяйся здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом и в другом месте. Не упускай выгодный шанс, не бросай ценные ресурсы на ветер. Играй, рискуй, смело делай ставки, уверенно тасуй крапленую колоду, методично передвигай черно-белые фигуры на шахматной доске.

Будь готов жертвовать самым дорогим, сражаться до последней капли крови, вгрызаться в горло любым соперникам. Будь готов вырвать желанную победу прямо из когтистых лап безжалостной Фортуны.

Будь готов бороться, четко расставь приоритетные «за» и наиважнейшие «против», заранее обозначь допустимые пределы или сходу растерзай в клочья стройную систему правил.

Будь готов… и помни.

Все мы смертны.

Хм, снова мимо.

Черт, впрочем, не совсем.

Все мы слепы.

Слепы в алчной жажде заполучить как можно больше, попасть на газон, где трава зеленее, прыгнуть выше собственной головы. Слепы в безмерном тщеславии, в неискоренимой гордыне и в испепеляющей зависти. Слепы в полнейшей неблагодарности к тому, чем владеем, и в жадном стремлении ухватить то, чем не способны управлять.

Все мы пропитаны грехом, изнутри выедены пороком. Надеемся доказать уникальность и ломаемся на пугающей схожести.

Почему нужно потерять, чтобы научиться ценить?

Ценить любовь и дружбу, пьянящий аромат свободы и привычный мир за окном. Ценить мелочи жизни, ценить близких людей.

Почему верные решения приходят лишь тогда, когда уже слишком поздно?

Слишком поздно забирать слова обратно, слишком поздно распутывать нити судьбы.

Жутко, несправедливо, неправильно…

И все же достаточно щелчка пальцев наверху (или внизу?) — человек падает ниц.

Вне зависимости от наличия безлимитной кредитки и положительного баланса на счету. Вне зависимости от должности, крутых связей, высоты положения в обществе. Вне зависимости от ума и сообразительности, храбрости, обширного опыта.

Каждого реально поставить на колени.

Кому-то отведены удары легкие, небрежные, практически незаметные подножки. Кому-то выпадает удар оглушительный, будто гром среди ясного неба, мигом ввергающий в зияющую черноту.

Однако далеко не каждый сумеет подняться.

Подняться не после рядовых неприятностей и рутинной ерунды, а после трагедии. Трагедии, дробящей на части, отнимающей веру, пожирающей глубинную суть. Такой трагедии, которая разом погружает в иную реальность, уродливую и ужасающую, вынуждающую ценить руины прошлой жизни, куда возврата нет.

Кому-то жемчуг мелковат, кому-то бриллианты тусклы. А кому-то приходится испить чашу боли до дна, вытерпеть наказание настоящее, жестокое и страшное, понести кару за преступную самонадеянность.

Все мы разменные монеты во власти злого Рока. Безвольные игрушки, заключенные в клыкастой пасти его величества Случая.

Достаточно щелчка пальцев и…

Говорят, судьба человека в руках Бога.

Наверное, это действительно так.

Знаете, что еще говорят?

Выбор только в наших руках.

Можно сдаться на милость Фортуне, можно вызвать Фортуну на бой. Можно стать ею. Но избежать ее нельзя.

***

Раньше мне казалось, что у каждой истории должен быть счастливый финал, что иначе история попросту не закончится, не достигнет логического завершения. Мне казалось, что справедливость всегда восторжествует. Раньше или позже, однако все персонажи получат по заслугам, никто не избежит высшего правосудия.

И лишь повзрослев, я начала задумываться о тонкостях процесса.

О том, чего стоит добро, которое победит зло, поставит на колени и зверски убьет. О том, как низвергая монстра, самому в него не обратиться. О том, почему сегодня надо грубо заткнуть собственную совесть и пойти на разумный компромисс, а завтра не отступать ни на шаг от закостенелых идеалов.

Я поняла, что реальность устроена гораздо сложнее, состоит из великого множества неровных граней, не столько царапает кожу до крови, сколько закаляет характер.

Порой заставляет прогнуться, порой возносит до небес. Лихорадочно меняет устаревшие контрасты, кружит марионеток в шальной пляске, толкает в центр пестрого карнавала разнокалиберных эмоций. Пытает, насилует, издевается, однако ничего не совершает без цели.

Я узнала слишком много чужих историй.

О мальчике, который способен купить целый мир, но не может обратить время вспять, не властен исправить летопись поступков, вернуться назад и сказать самые важные слова самым важным на свете людям. О девочке, которая, несмотря на внушительные капиталы и славу, в одночасье лишилась всего, погибла и прошла сквозь ад, чтобы возродиться ради мести.

Я узнала о том, как много между ними общего и как меня это пугает.

Признаюсь честно, не считаю себя психологом, не считаю себя философом. Даже относительно умным субъектом себя не считаю. Так, слесарь-самоучка, копающийся в на ладан дышащем механизме человеческих душ.

Если не задаю вопросы, это не значит, что ответы не нужны. Это значит, что для ответов не наступило время.

Если не захлебываюсь в рыданиях, это не значит, что не чувствую боли. Это значит, что умею терпеть боль.

Если готова смириться с текущим положением вещей, это не значит, что не рефлексирую бессонными ночами. Это значит, что пока не вижу иного пути.

Я научилась ценить, научилась благодарности, но вот беда — даже этого иногда не бывает достаточно.

***

Дождь не может идти вечно.

Ну да, конечно.

Может, бл*ть.

Может идти пять греб*ных дней подряд. Чем не бесконечность?

Может и дольше. Спорим?

— I have no mood for shopping today, (Сегодня у меня нет настроения для шоппинга,) — озвучиваю крамольную фразу, упираюсь лбом в прохладное стекло, барабаню пальцами по гладкой поверхности, изучаю бушующую стихию за окном.

У меня уже давно нет настроения. Ни на подготовку к неизбежному бракосочетанию, ни на организацию заведомо провального бизнеса. Ни на что.

Пять дней безумствуют небеса, с изменчивой тональностью исторгают ледяные слезы на грешную Землю.

Пять дней размышляю об Анне и о том, как незаметно передать ей деньги, ведь совсем не тянет лишний раз рисковать. Пять дней терзаюсь неясными тревогами, не вижу снов, проваливаюсь в темноту и просыпаюсь с ощущением тягучей усталости, существую, словно в тумане, на грани противоречивых реальностей.

Пять дней не звонит фон Вейганд. И это бьет больнее всего.

— But we have to buy a wedding dress, (Но нам нужно приобрести свадебное платье,) — нудит Дорик, отрабатывая зарплату.

— You know my size, (Ты знаешь мой размер,) — бросаю хмуро, пожимаю плечами. — Just do it. (Просто сделай это.)

Просто закрой рот и отвали от меня. Не лезь на территорию частной собственности.

— We should do everything together so that there will be no doubts in the sincerity of our relationship, (Нам следует все делать вместе, чтобы не возникло сомнений в искренности наших отношений.)

Ой, как запел, прямо трелью заливается. Сейчас напустит магнетических флюидов и окончательно покорит строптивую невесту.

— I am sorry to disappoint you but we don’t have any relationship, (Мне жаль тебя разочаровывать, но у нас нет никаких отношений,) — сухо резюмирую очевидное.

— We are in love, (Мы влюблены,) — не унывает молодчик.

— I think I’ve lost my memory, (Думаю, я потеряла память,) — поворачиваюсь к нему лицом, демонстрирую полнейшее недоумение: — You’re Alex, aren’t you? (Ты Алекс, верно?)

— It is only a task, (Это всего лишь задание,) — спокойно разъясняет Дорик. — Relax and take it easy. Take it as a game. We play the parts. (Расслабься и относись к этому проще. Воспринимай, будто игру. Мы играем роли.)

Одолжить бы у него стальные нервы. Мои уж точно никуда не годятся.

— Oh, really? What a relief! (Серьезно? Какое облегчение!) — восклицаю, не сдерживая эмоций, артистично всплеснув руками. — Why haven’t you told me before? It would have changed everything. I am so fond of lying and pretending. Nothing could be better than that. (Почему не сказал раньше? Это бы все изменило. Я так люблю лгать и притворяться. Ничего не может быть лучше этого.)

— You shouldn’t worry so much, (Тебе не следует столь сильно переживать,) — флегматичным тоном наставника произносит качок.

Н-да, здесь не получиться оторваться как с дохляком-сутенером. Экземпляр однозначно непробиваемый, выпускает пар в спортзале — молотит боксерские груши, тягает железо, жмет штангу. На провокации не поведется.

Впрочем, хватит и фикции. Пустим пыль в глаза, изобразим оскорбленную невинность и удалимся под предлогом восстановления внутреннего баланса.

— I should stay alone for a while, (Мне надо немного побыть одной,) — решительно стартую в сторону коридора. — Out-of-doors. (Снаружи.)

— But it’s raining, (Но идет дождь,) — резонно замечает амбал, косится с долей подозрения.

Отважно впихиваюсь в нерасшнурованные кроссовки, набрасываю на плечи черный плащ и, вдохновленная случайной ассоциацией, не отказываю себе в удовольствии чуток поэпатировать публику.

Минутная пауза на подготовку. Выгни грудь колесом, впусти в легкие порцию воздуха.

Ну, поехали?

Мощный голос ударяется о скромные стены элитной квартиры:

Кто в ночи на бой спешит,

Побеждая зло?

Твердый клюв, отважный вид,

Чёрное крыло.

Дай мне страсть, дай мне огонь, детка.

Будет исполнено, босс.

Эй, прочь с дороги, враг,

Трепещи, злодей, —

Он идёт!..

Не облажайся на финальных аккордах, бери ноту выше, быстрее, веселее.

Чёрный Плащ!

Только свистни — он появится!

Чёрный Плащ!..

— Ну-ка, от винта!

— Чёрный Плащ!.. — придаю левой ладони форму пистолета, целюсь в прифигевшего Дорика, совершаю воображаемый выстрел и сексуально сдуваю дым с дула: — Грозный Чёрный Плащ!

Вращаюсь вокруг своей оси, пытаюсь отыскать камеру, собираюсь передать пламенный привет.

— Не говори, что не смотрел такой мультик. Это ж классика, — медлю, удрученно качаю головой и проникновенно заявляю: — Хотя если учесть преклонный возраст, ты вполне мог пропустить все самое лучшее мимо. Вот угораздило замутить с древним стариканом. Но ничего, не волнуйся, я останусь рядом до последнего вздоха. Буду катать тебя в коляске по солнечным дорожкам нашего особняка, буду читать сказки на ночь, кормить с ложечки, менять памперсы, поправлять кислородную маску. А когда умрешь, отдам распоряжение кремировать твое тело и торжественно заключу пепел в очень красивую урну, ну, такую с фамильными вензелями, забавными цветочками, золотистой каемочкой. Разумеется, через год я выйду замуж за какого-нибудь франта, ибо негоже столь привлекательной и молодой особе коротать дни в одиночестве. Но ничего, не переживай, урне отведу почетное место, на тумбочке у кровати. Надеюсь, ты не возражаешь?

Бьюсь об заклад, просмотрев сей момент в режиме настоящего времени или немного позже, фон Вейганд по любому всплакнет, затоскует, пошлет конспирацию к чертям собачьим и ринется на Украину.

— It can’t rain all the time, (Дождь не может идти вечно,) — уверяю Дорика, подхватываю зонтик и устремляюсь на улицу.

***

Мне везло в карты чаще, чем полагается порядочному человеку.

Нет, я не выигрывала в лотерею, не угадывала призовые номера, не получала похвальные грамоты в конкурсах. Даже звание лучшей ученицы школы умудрилась закономерно просрать.

Однако в остальном…

Нон-стоп тусуюсь в обществе чокнутого садиста и до сих пор жива. Успешно отыграла баронессу пред светлым взором психопата-Мортона и до сих пор жива. Подверглась нападению озлобленных призраков в паре с алкоголичкой-Блэквелл и до сих пор жива. Удостоилась аудиенции с милым дедулей-нацистом и до сих пор жива.

Список достижений можно смело вешать на доску почета.

Эх, гордись, Подольская. Слава настигла своего героя.

Лавровый венок на чело, барабан на шею и перо в…

— Свободная касса!

Надо же так подгадить пронзительный момент.

— Маленький американо, — копаюсь в карманах, наощупь отсчитываю гривны.

— Хорошо, — радостно улыбается зомби. — Хотите сэндвич с тунцом или картошку-фри?

— Хочу маленький американо, — протягиваю требуемую сумму, как бы намекаю.

— Тогда, возможно, закажете маффин с черникой или пирожок с вишней? — нависает надо мной угроза апокалипсиса.

— Закажу маленький американо с кофе, — оглядываюсь в поисках пулемета.

Добраться сюда было далеко не просто. Пришлось долго петлять по городу, прыгать по лужам, втискиваться в забитую до отказа маршрутку. Короче, вспоминать босоногую юность, причем с корыстными намерениями.

Вдруг за мной «хвост? Вдруг повсюду ползают коварные шпионы фон Вейганда?

У психов мания преследования обостряется по весне, а вашу покорную слугу и вовсе никогда не отпускает. Поэтому я изо всех сил старалась запутать преследователей. Для приличия избороздила центр, потом прокатилась на шикарном автобусе, с пристрастием изучая угрюмые лица окружающих, улучила момент и выскочила обратно в дождь. Побродила кругами, посетила пару-тройку магазинов и, наконец, направилась в фешенебельный ресторан быстрого питания.

Думаете, соскучилась по вредному фаст-фуду? Или того проще — окончательно сбрендила, поигралась в Мата Хари, решила отдохнуть?

Обломитесь. Замысел куда любопытнее. Без пол литра не разобраться.

Еще пять дней назад я прогуливалась перед булочной, где исправно трудилась Анна, и размышляла, как беспалевно наградить предательницу хрустящими купюрами. В итоге столкнулась с маленьким попрошайкой и озарилась гениальной мыслью.

— Тетя, дай денег, тетя, пожалуйста, дай денег, — молил никчемный аматор.

— Во-первых, не «тетя», а «девушка», во-вторых, где положенные комплименты моим неоспоримым прелестям? Всех нужно учить, — печально вздыхаю. — Так, запоминай правильный вариант: «Девушка, простите, мне очень стыдно, правда, вот жутко стыдно, что не хватает денег на хлеб. Мне бы только рубль, больше не надо. Вы же такая красивая, а красивые люди всегда очень добрые. Простите, пожалуйста». И слезы, не забудь про слезы в глазах.

Мальчишка впадает в ступор.

Ну, не он первый, не он последний. Супротив подобной харизмы и велеречивости трудно устоять.

— Понял?

Кивает несмело.

— Допускается импровизация, не обязательно повторять слово в слово. Только «девушку» употребляй для всех особ женского пола, независимо от возраста, — протягиваю ему горсть монет. — Готов получить серьезную сумму за небольшую услугу?

И мы с новоиспеченным подельником проворачиваем хитрую авантюру.

Мальчишка передает ценную информацию Анне и приносит подтверждение в письменном виде, мол объект о встрече осведомлен, прибудет на место строго к назначенному сроку. Не питаю особого доверия к детям улицы, а каллиграфический почерк моей бывшей подруги фиг подделаешь.

— Привет, Лора.

Уже ожидает, восседает за самым уединенным столиком, который надежно закрыт вечно растущей очередью в туалет.

— Дубль три, — приземляюсь напротив.

Увязаю в приступе ностальгии. Типа все как раньше. Беззаботно зависаем тут, косим скучные лекции.

— Столько секретности, — осторожная подача от Анны.

— Никакой секретности, — обрываю резко. — Никаких вопросов, никаких ответов. Меня здесь не было, тебя здесь не было.

Извлекаю сложенный пополам конверт из кармана, кладу на стол.

— Этого тоже не было и нет.

— Лора, — нервно сглатывает. — Понимаешь…

— Понимаю, — намереваюсь подняться, но она снова удерживает от ухода, хватается за мою руку.

Господи, зачем?

— Не знаю, как такое произошло с нами, — фундамент заложен.

Речь продуманная, долгая и убедительная, всего в меру, ингредиенты смешаны идеально. Угрызения совести в купе со страхом за собственную семью, за будущее сестры. Причины звучат достаточно веско, следствия сдобрены искренней грустью.

Я в миллиметре от веры, потому что хочу верить.

Но я не верю, потому что не могу.

Разум услужливо выталкивает на поверхность кадры тех записей, отрывки фраз, отражение истинных эмоций. И это гадко, бьет под дых, стальным клинком вонзается под ребра.

У каждого из нас есть цена. Каждого реально купить и продать.

Некоторым хватает тридцати серебряников, некоторым необходимо подать престижную вакансию или переезд заграницу.

Я не святая, я не счастливое исключение. Вот только всему существует предел.

— Спасибо, круто, — прерываю оратора. — Теперь предлагаю перейти к настоящей версии.

Анна затыкается, не смеет возразить.

— Ты считала, что Лора Подольская мертва или же с ней произошло нечто похуже смерти, но если выпал шанс навариться на загадочном исчезновении, то… почему бы и нет? Кто бы отказался от выгодного предложения?

Радостно улыбаюсь, делаю глоток обжигающего американо.

— Не спорю, вполне естественно, очень искушает, поэтому без обид, никаких претензий. Тем более, ты не догадывалась, что я действительно работаю в Китае, причем подцепила крутого жениха, собираюсь выходить замуж и переезжать в Америку.

Ее глаза невольно округляются, рот приоткрыт, однако с уст не срывается ни единого звука. Миниатюра — жертва и фон Вейганд. Надеюсь, не надо пояснять ху из ху?

«Ниху*вое сравнение», — одобрительно присвистывает внутренний голос.

— Но фрагменты не склеиваются. Слишком запутанно — Лора преспокойно здравствует, готовится к свадьбе, а могущественная корпорация, подчищает следы, выбрасывает тебя на улицу, мешает в поиске работы. Странные дела творятся в Датском королевстве, — миг молчания и улыбка гаснет, тон становится ледяным: — Не пытайся сопоставлять факты.

Поднимаюсь, запахиваюсь в плащ плотнее, угрожающе сдвигаю брови.

— Иначе расследование завершится летально, — остается помахать на прощание и отдать последнее напутствие: — Береги себя.

Долг закрыт.

Выбираюсь на свежий воздух, выбрасываю зонт в урну, запускаю руки в карманы, бреду под дождем. Точечные удары капель немного остужают, отрезвляют, понижают градус напряжения.

А куда деть ком в горле? Как избавиться от полынной горечи во рту?

Комкаю записку Анны, пальцы жжет лживое «прости», в самом низу, обозначенное наспех, вроде постскриптума. Швыряю бумажку в ближайшую лужу.

Не культурно? Да пошла на х*й культура.

Все на х*й. Абсолютно все.

Вслушиваюсь в ритм сбившегося пульса, вслушиваюсь в ритм надвигающейся бури. Сливаюсь воедино с непогодой. Больно мне, больно природе.

Как там правильно? Дождь — классная штука, в нем можно спрятать слезы. К сожалению, труп спрятать нельзя.

Сложно сказать, для чего я провернула операцию с деньгами.

Еще сложнее сказать, почему я собираюсь молить фон Вейганда о милости по отношению к Анне. Молить снова и снова, пока ему дурно не станет, пока он не согласится просто, чтобы я отвалила и прекратила тошнотворные домогательства.

Дура? Точно. Альтруистка? Принимается.

Стоило отморозиться или навалять предательнице по полной программе? Вероятно.

Но мы не судьи. Мы всего лишь люди.

Месть — отличное развлечение. Но месть — не выход.

***

Запустить сайт оказалось гораздо труднее, чем предаваться сладким мечтаниям о его запуске. Дизайн разработали, гипнотические штучки включили, расходы просчитали. Оставалась только техническая часть.

Вроде плевое дело: заставь жалких рабов, тьфу, технарей исправно трудиться и все. Посидят, попотеют, поколдуют над своими прибабахнутыми схемами, а нам можно смело собирать сливки.

Эх, нет, не все так легко и шоколадно.

Особенно если у Маши плохое настроение и тяжело болеет любимый хомячок. Особенно если у Маши идиот-сосед, который решил на всю громкость врубить зажигательные корейские мотивы во втором часу ночи. Особенно если у Маши назревает конфликт с главным программистом.

— Это нереально сделать, — подводит итог парень, переходит от терминов к обывательскому стилю и очень зря пытается настоять на собственном видении проекта: — Надо тут убрать, там добавить, внести…

— Хорошо, Билл, — ехидно ухмыляется суровый начальник.

— Я не Билл, я Костя, — напоминает робко.

— Хорошо, Костя Гейтс, — ударение на фамилию и красноречивый жест в сторону выхода, приправленный лаконичным: — Проваливай.

— Коней на переправе не меняют, — заявляю вкрадчиво.

— Коней может и не меняют, а вот ослов вполне, — безапелляционно произносит Маша и елейным тоном обращается к бывшему сотруднику: — Уверена, ты еще всех удивишь, Стив.

Программист удостаивает нас парой ласковых слов напоследок и убирается из офиса с гордо поднятой головой.

— Нам же теперь нового искать, — строю кислую мину.

Искать ресторан, искать лимузин, искать греб*ное свадебное платье…

На кой сдался еще и внеурочный этап собеседований?

Особенно когда отстаем от плана и время на вес золота. Особенно когда мой многострадальный зад вот-вот поджарят на медленном огне. Особенно когда фон Вейганд по-прежнему не собирается звонить.

Очевидно занят подготовкой романтического сюрприза. Находится в активном поиске чего-нибудь оригинального, не слишком навязчивого, подчеркивающего неординарность наших запутанных отношений.

Ну, например, домашняя гильотина, инкрустированная сапфирами и бриллиантами. Вроде мелочь, а приятно. Чем не подарок после долгой разлуки?

— Странный у тебя жених, — хмуро замечает Маша.

— Ась? — старательно имитирую глухоту.

— Создается впечатление, будто вместо мозга у него нетбук, — пожимает плечами.

— Что-то крутое и функциональное? — мигом воодушевляюсь.

— Что-то маленькое и дурацкое, — презрительно хмыкает.

— Dorian, how are you? (Дориан, как дела?) — осуществляю проверку связи.

— Great, (Чудесно,) — улыбается словно акула, щедро демонстрирует набор идеально-белоснежных зубов, после подмигивает и возвращается к просмотру отечественных журналов с картинками авто.

— На звук реагирует нормально, мимика не нарушена, — перечисляю невозмутимо. — Какие вопросы, шеф?

— Он похож на тамагочи. Конкретно достал, но выбросить жалко, придется кормить до конца дней, — продолжает Маша. — Правда, собираешься за него замуж?

— Он милый богатый американец, — изображаю восторг: — Конечно, собираюсь!

Дорик всюду таскается следом, пристально наблюдает за пациенткой, боится отпускать одну после моего импровизированного конкурса мокрых маек.

Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что мокрым в тот раз было совершенно все: плащ, штаны, свитер крупной вязки, нижнее белье.

Почему нельзя безнаказанно прогуляться под дождем в разгар весны?! На улице теплынь, ноль градусов.

Ладно, к черту лирику, займемся насущными проблемами.

Очередные сутки приносят поиск кандидата и кучу бумажной волокиты. Потому что какая Украина без бумажной волокиты? Заполни десять форм и получи еще десяток в подарок.

— Следующий, — устало вздыхает Маша и, судя по явному отчаянию в глазах, начинает раскаиваться, что скоропалительно избавилась от подающего большие надежды Сергея Гейтса.

— Добрый день, — походкой от бедра шагает к нам лицо скорее мужского, нежели женского пола.

Замшевые туфли красного цвета и светло-голубые джинсы в облипку. Очень в облипку. Серый джемпер, из-под которого виднеется розовая рубашка, и сумка Louis Vuitton, подозрительно смахивающая на женскую. Очень подозрительно смахивающая на женскую.

«Так какого оно полу?» — задумчиво осведомляется внутренний голос.

— Твою мать, это ж Кристина, — пораженно шепчет Маша.

— Да ладно, — фыркаю. — Вообще, на Агилеру не тянет. Смуглый, темноволосый…

— Какая Агилера, кто ее сейчас слушает, — обрывает грубо. — Бери выше, Кристина, которая Роналду.

— Чего? — упрямо отказываюсь вкуривать метафору.

— Криштиану Роналду, что непонятного-то? — шипит чуть слышно. — Гоняет мяч по полю, бреет ноги, вводит моду на обтягивающие микро-шорты.

— Метросексуал? — уточняю вкрадчиво.

— И это не лечится, — тяжело вздыхает. — Прямо эпидемия.

— Где характер орла, и поступь тигра? — цитирую тематическую песню, потом пафосно призываю: — Держи оборону, я отлучусь за святой водой и осиновым колом.

— Осторожнее с колом, еще удовольствие доставишь, — бормочет под нос и, выдержав паузу, приступает к допросу: — Значит, вы программист.

— Нет, — обезоруживающе улыбается чудесное создание.

Черт, что у него за тональник? Ничего за тюбик не пожалею.

— Я переводчик, — уверенно присаживается на стул, эротично забрасывает ногу на ногу.

Удар ниже пояса. Мзду не беру, чисто за державу обидно.

— Ярослав, очень приятно, — сексуально облизывает губы, в порядке очереди гипнотизирует работодателей, а после переключается на Дорика, плотоядно изучает амбала.

Мой жених с недоумением оглядывается по сторонам, мрачнеет и снова возвращается к столь полюбившимся журналам, старательно делает вид, что его здесь нет.

— Не хочу разочаровывать вас, но… — неожиданно политкорректно начинает Маша.

— Мы не станем вас обнадеживать, — своевольно перехватываю пальму первенства. — Во-первых, питаю личную неприязнь к имени «Ярослав», проучилась бок о бок с неким Ярославом и… ну, простите, как отрезало.

Кандидат слегка тушуется от подобного хамства, нервно теребит в руках полу дамскую сумочку.

— Во-вторых, не могу работать с людьми, у которых маникюр лучше, чем у меня.

— О, — пушистые ресницы возмущенно трепещут.

— Пригласите следующего, — прошу ненавязчиво, интеллигентно прощаюсь: — Спасибо, до свидания.

— А просто сказать ему, что у нас закрыт набор переводчиков? — Маша провожает хрупкую фигурку скорбным взором.

— Это скучно, — усмехаюсь. — Dorian, did you like him? (Дориан, он тебе понравился?)

— Not really, (Не особо,) — признается с долей брезгливости.

Наш человек, зря фон Вейганд так жестоко шутил над беднягой. Никакой он не гей, и даже не метросексуал. Хоть где-то подфартило.

Да что скрывать! Я просто баловень Фортуны.

***

Вечером, насладившись расслабляющим душем, сижу на постели со своим верным ноутбуком. Гуглю фото Роналду, любуюсь, пробую проникнуться.

Ну, а че?

Кумир миллионов. Нечего теряться, нужно фанатеть в полную силу.

К Джерарду Батлеру шеф-монтажник ревновать отказался. Кстати, зря. Вот пересечемся с героем моих развратных сновидений на гостеприимных просторах Голливуда и — к черту верность, понесусь на скоростном экспрессе прямиком в искусительный Ад.

Следует избрать более растиражированный типаж, тогда вызовем эмоции посерьезнее.

С Робертом Паттинсоном у меня давно не сложилось. Конечно, не сложилось и не надо. Не судьба, ничего не попишешь. Как говорится, мы чересчур разные, не обнаружили точек соприкосновения или попросту плохо искали.

Поэтому вся надежда на Криштиану.

— Ах, ты мой сладкий пупсик, — щебечу ласково, тискаю за щечки.

Ну, а че?

Пусть метросексуал, зато состоятельный и популярный. Пусть не брутал, зато торс невероятный.

Между прочим, фон Вейганду не мешает подкачаться. Окружил госпожу своего сердца шикарными парнями, Дориком и Роналду, а за кубиками пресса не следит. Если дальше продолжит заливаться виски, то раздобреет, точно на дрожжах. Сейчас он еще выглядит сносно, однако через несколько лет…

Закрываю ноутбук, сжимаю крепко-крепко.

Думать больно. Но не думать не получается.

Злюсь и скучаю. Задыхаюсь, погибаю, подыхаю. Подбираю тысячу блеклых эпитетов, слов, которые никогда не отразят истинное состояние.

Подвешенное состояние. Состояние без него.

Мир застыл. Остался только вакуум. Больше ничего.

А я словно балерина из музыкальной шкатулки. Не в смысле стройная красавица, а в смысле вращаюсь по кругу до бесконечности. Трепыхаюсь, метаюсь из стороны в сторону, но не вырываюсь за пределы ловушки. Застыла на месте. Движений много, толку ноль.

Фон Вейганд следил за мной.

В твоей квартире. В твоей киевской квартире.

Значит, видел, как я страдала и убивалась по нему, как рыдала, напивалась и засыпала на коврике возле кровати. Смотрел, как я постепенно прихожу в чувство, стараюсь склеить жизнь заново, пытаюсь соединить острые осколки. Как делаю первые несмелые шаги к избавлению от пагубной зависимости, как обсуждаю авантюрный бизнес вместе с Машей, как часами треплюсь по телефону с мамой, успокаивая ее на счет неудачи с Испанцем, уверяю, что не умру в одиночестве и непременно выйду замуж.

Забавно, фон Вейганд наблюдал, как я слушаю интервью с его дедом. Всегда находился рядом, незримо, почти не ощутимо, но был со мной.

Увидимся.

Вот что подразумевалось под этим обещанием. Никакого прощания, наоборот, скорая встреча.

Никто не бросал меня, никто не отпускал. Ни на день, ни на час, ни на миг.

«Алекс-контроль» — и вы всегда под присмотром.

Что теперь? Плакать или смеяться? Врезать в челюсть или воспользоваться папиным ружьем?

Поясните тупице — зачем пропадать и возвращаться вновь?

Проверял на вшивость, тестировал на верность, изучал крепость чувств, исследовал под микроскопом чужие эмоции. Не сразу же дарить миллиарды сомнительной провинциалке.

Или нет.

Причина другая, странная и безумная, под стать характеру фон Вейганда. Такая странная и безумная, что придет мне в голову лишь после кропотливого анализа.

…ты чуть не трахнула своего Стаса…

Знал, что я соблазняла этого ублюдка Стаса, что обратилась за помощью аккурат после встречи с господином Вознесенским, что если бы не бандитские угрозы, то не сдалась бы, не приползла с повинной.

Знал и не убил.

Даже когда я несла всякую чушь. Даже когда хотела напиться, желая преодолеть приступ паники. Даже когда…

«Ты идиотка, Подольская», — нарушает тишину голос внутри.

Фон Вейганд любит меня. Любит очень давно. Любит.

«Гениальное открытие, станешь Нобелевским лауреатом, — не хочет затихать упертый скептик. — Давай разводи сырость — рыдай, рви простыни, бейся в истерике».

— Нет, не буду плакать, — улыбаюсь. — Повода нет.

Посылаю воздушный поцелуй в неизвестность, выключаю свет, сползаю под одеяло.

Медленно провожу пальцами по ладони, с благоговейным трепетом касаюсь взмокшей кожи, а после резко прижимаюсь губами к рваным линиям общего шрама.

— Общего, — выдыхаю судорожно, жмурюсь, сдерживаю всхлип.

Слишком личное, слишком интимное. Никому не покажу. Не сейчас.

Пред мысленным взором мелькают вспышки воспоминаний, хаотичными молниями режут мятущееся сознание.

Стол, разукрашенный нашей кровью. Общей кровью.

Подвал, пропитанный нашими страхами. Общими страхами.

Снег, затопленный моими слезами. Воздух, пронизанный его признаниями.

Все только наше.

Все общее.

В груди невыносимо тесно. Сердце сжимается, будто в судороге, дает перебой, с трудом оживает в неровном ритме.

Не мое сердце…

Кажется, начинаю понимать, почему этот упертый гад не звонит. Элементарно боится слететь с катушек и примчать сюда, надавать по первое число за кремацию и урну, за прогулку под дождем и кучу других мелких пакостей, которые я позволила и намереваюсь позволить в ближайшем будущем.

Боится, потому что любит.

Потому что когда любишь, то боишься. Не за себя. Боишься и оберегаешь. Всегда.

***

Недостающий программист найден, штат сотрудников полностью укомплектован, реклама запущена в массы, перспективный сайт стартовал с места и, хочется верить, не в карьер. Свадебный наряд подобран, аксессуары тоже приобретены, разнообразные финтифлюшки к торжественному мероприятию закуплены. Заказан неприлично длинный лимузин, разосланы приглашения гостям в неприлично дорогой ресторан.

Наше веселое трио отправляется в тур по городам бескрайнего государства. Я, Маша и Дорик ищем партнеров для сотрудничества в брачных столицах Украины.

Киев, Харьков, Днепропетровск, Луганск, Полтава, Николаев (привет, самым классным телочкам-мошенницам!) Завершаем список на оптимистичной ноте:

— Правда, что в Одессе всегда отвечают вопросом на вопрос?

— Кто вам такую чепуху сказал? Нет, конечно же. Одесса таки лучшее место на планете.

— Как-то сомнительно, учитывая Мальдивские острова.

— А ну-ка пойдем выйдем. Не могу бить тебя в помещении, вдруг вспотею.

Короче, Одесса вне конкуренции, разве что моя историческая деревня с нею потягается. Сечете? За родину Остапа Бендера не грех и пасть порвать, и моргала выколоть.

Стоп.

Вообще, я совсем не агрессивная. Подумаешь, пара выбитых зубов и живописных фингалов. С кем по молодости не случается досадных оплошностей?

Но вернемся к основной теме, не станем растекаться мыслями по древу.

Тяжелые рабочие будни принято отмечать банкетом. Еженощно, не отвлекаясь на выходные. Вкалывал днем? Отжигай вечером. Не надо стесняться.

И вот сидим мы такие крутые, вдрызг пьяные успешными контрактами и текилой, релаксируем, никого не беспокоим.

Дорик плюет на здоровое питание, наворачивает тазик пельменей, закусывает варениками. Маша возвращает официанту королевские креветки неправильного приготовления.

Ну, а я… а что я?

Курю. Когда еще выпадет подобная возможность? Дома фон Вейганд точно не допустит столь пагубных привычек. Ему разрешается напиваться и смолить сигары, а мне дозволено лишь чистить гранат на циновке у подножья трона.

— Ничего себе встреча, — удивленная ремарка и скользящее прикосновение по спине.

Оборачиваюсь и вижу лицо из прошлого.

— Дана? — от неожиданности роняю сигарету.

Скатерть дымиться, но я не обращаю внимания.

— Привет, — улыбается девушка. — Какими судьбами?

— По делам, — сухо бросает Маша и сверлит взглядом официанта: — Не собираетесь убрать? Подождем пожара?

Парень смущается и краснеет, поспешно ликвидирует последствия.

— Как дела? — спрашиваю на автомате.

— Вышла замуж, переехала сюда, ожидаем пополнение в семействе.

Лишь теперь замечаю блеск обручального кольца, слегка округлившийся животик, тоску в глазах. Больше никаких перемен. Стройная и звонкая девочка модельной внешности.

— Я тоже скоро замуж, за него, — киваю на Дорика. — Переезжаю в Америку, пополнение пока не ждем.

— А мой супруг все еще на работе, я с подружками, — указывает на противоположный столик.

— Где трудится? — очередной машинальный вопрос.

— В прокуратуре, — непривычно тихий ответ.

Прикольный контраст.

— Не хочешь поболтать наедине? — предлагает Дана.

— Хочу, — устоять невозможно.

Маша неодобрительно цокает языком. Наверное, ревнует.

— Только недолго, — выдает строгое наставление вслух. — Нам еще важные проблемы надо обсудить.

— Вернемся через несколько минут, — произношу уверенно, а потом информирую жениха: — Dorian, I’ll talk to my friend a bit. Don’t miss me, darling. (Дориан, я чуток поговорю с подругой. Не скучай, милый.)

— A second without you is like an eternity, (Секунда без тебя словно вечность,) — без зазрения совести льстит наглец.

Интересно, как заставить фон Вейганда выражаться в подобном стиле? Приковать цепями в подвале, долго пытать, приставить револьвер к виску?

Мы с Даной уединяемся в зале для некурящих. Она заказывает апельсиновый сок. Я долго сомневаюсь, выбираю Bacardi, намереваюсь набраться по полной программе.

— Прости.

И она туда же.

— За что? — скрываю эмоции крупным глотком рома.

Ну, отморозилась в тяжелый момент. Ну, отдала на растерзание бойфренду бандитской наружности. Ситуация житейская. Тем более, товарищ Доктор вряд ли бы повелся на уговоры, когда речь шла о крышесносной сумме зеленых.

— Да за все, — выдыхает устало, снова улыбается. — Столько раз собиралась позвонить, но не решалась.

— Ничего страшного. Я работала за бугром, была вне зоны доступа.

— Там и познакомилась со своим американцем?

— Ага, — подтверждаю лаконично.

— Он симпатичный.

— Не спорю, — решительно пополняю организм алкоголем.

— Знаешь, удачная встреча, — пробует сок. — Теперь я смогу рассказать честно.

— Валяй, — поощряю.

— Ты прости, что так вышло. Я не решалась просить Вову, не видела смысла, он бы не согласился. Я реально ничего не могла сделать.

— Не парься, понимаю, — прерываю исповедь. — Проехали, забыли.

— Лора, ты не понимаешь, — качает головой. — Я же тебя во всем обвиняла. В том, что Вову арестовали.

— Любопытно, — нервно хихикаю. — Мне эти выверты не под силу.

— Просто совпало, да, — криво улыбается. — Но я винила именно тебя.

— Почему?

Хранит упрямое молчание и вдруг выпаливает на одном дыхании:

— Одолжи сигарету.

— Ты же беременная, — замечаю резонно.

— Просто подержу во рту, поджигать не стану, — виновато улыбается. — Не умею иначе. Когда вспоминаю о нем, хочется закурить.

Как знакомо.

— Держи, — протягиваю пачку.

— Я люблю его до сих пор. Я была у него в тюрьме. Дважды.

— А муж? — осушаю стакан до дна.

— А что муж? — усмехается, продолжает надрывно: — Мне на него плевать. Я ничего к нему не чувствую. Ни-че-го. Думала, буду ненавидеть. Думала, начнет раздражать. Но ничего нет. Совсем ничего. Не знаю, что лучше. Ненависть, презрение, отвращение. Или ничего.

— С «ничего» спокойнее и проще, — жестом прошу официанта повторить заказ.

— Хочу, чтобы это был ребенок Вовы, — проводит ладонью по животу.

— Может потом, позже, когда-нибудь…

— Не с тем сроком, который ему присудили, — прерывает с горечью, в красивых глазах сверкают слезы. — Он похудел, сильно изменился, матом меня послал на последнем визите. Просто бережет, чтобы я не приходила. Знает, что будущего у нас нет. Но я по любому приду опять. После родов.

«Ей тоже поможешь? — издевается внутренний голос. — Анне дала денег, для Даны вытащи бандита из тюрьмы. И все вокруг будут счастливы».

— На Вове много крови, много зла он натворил. Но я люблю его. Любят не за что-то, а вопреки.

«Ей подмешали сыворотку правды в апельсиновый сок? — не унимается скептик. — Или это спонтанный порыв откровенности?»

Это стечение обстоятельств. Когда встречаются два человека из прошлого, пусть ставшие чужими, но раньше-то друзья. А в целом — порой лучше открыться незнакомцу.

— Тебя винила, потому что… ты хорошая, — кусает губы, смеется. — Вроде кары небес. Вова разных людей трогал, много и хороших, но видимо не таких как ты. На тебе совпало. Ты меня прости. Больше не виню.

— Я не хорошая, — рассматриваю свежую порцию Baccardi и четко разумею, что необходимо нажать на «стоп». — Пожалуй, надо вернуться. Маша меня прибьет.

— Сколько еще задержитесь в Одессе? — явно с прицелом.

— Дня три, — лгать не стоит, можем снова пересечься по случайности.

— Тогда давай увидимся. Подружек много, но… то обычные подружки.

— Обязательно увидимся, — согласно киваю.

Потом. Позже. Когда-нибудь.

***

Трель мобильного прорезает тишину ночи.

Дорик меланхолично посапывает на диване по соседству, глубоко и надолго погружен в сладкие грезы о пельменях да варениках. А я буквально подпрыгиваю на кровати, чуть ли сальто не совершаю.

Шарю руками в темноте, отыскиваю источник противного звука. Смотрю на дисплей и не верю. Элементарно отказываюсь принимать очевидное. Вздрагиваю, неподвижно втыкаю несколько бесконечных мгновений, не сразу умудряюсь клацнуть на «принять вызов».

— Рада звонку? — иронично спрашивает фон Вейганд.

— Очень, — искренне шепчу в ответ.

Холод крадется по спине, немилосердно жалит взмокшую кожу. Жар разливается внутри, воспламеняет замерзшие жилы.

— Очень-очень? — следует уточнение.

— Безумно, — выдаю чистосердечно, медлю и решаюсь пошутить: — Секретарши надоели, проститутки закончились. Чем обязана?

— Возник серьезный вопрос, — произносит с расстановкой, а после многозначительно хмыкает: — Неужели сама не догадаешься?

Черт.

Вот дерьмо.

Беда пришла откуда не ждали.

Анна раскололась? Проклятая сучка. Дана настучала? Но вроде некому и незачем.

Ладно, выдохни и забей на тревожные сигналы, соберись и сосредоточься на позитиве.

Со зверской жестокостью допрошен Леонид? Ублюдочного Стаса потрошат в подвале?

Можно ведь рассчитывать на приятные сюрпризы. Хоть иногда, хоть в виде редчайшего исключения. Типа раз на Ёлку, раз на Пасху.

Ага, держи карман шире.

Паническая атака усугубляется. Ощутимо напрягаюсь, обращаюсь в комок оголенных нервов, смахиваю со лба ледяной пот. Морально готовлюсь к худшему из вероятных вариантов.

— Не догадаюсь, — нарушаю гнетущее молчание.

Очередная выразительная пауза и тонкий удар по расшатанной психике:

— Во что ты сейчас одета?

— Майка с котятами, трусы в цветочек, — перечисляю на автомате, спохватываюсь и затыкаюсь, спешно исправляясь: — Короче, эротичное нижнее белье. А почему собственно…

— Поласкай себя, — прерывает грубо.

— Прости — а где серьезный вопрос? — уповаю на глухоту.

— Давно простил, это и есть серьезный вопрос, — небрежно бросает фон Вейганд и строго повелевает: — Ласкай себя.

— В смысле? — догоняю с трудом.

— Раздвинь ножки, проведи пальчиками по шелковистым складочкам, крепко сожми чувствительный бугорок.

— Кто ты и что ты сделал с моим любимым шефом-монтажником? — взволнована не на шутку.

— Чувствительный бугорок, — повторяет нарочито задумчиво, цокает языком и живо интересуется: — Это клитор?

— Эх, наивная дура, — заключаю скорбно, сетую на вселенскую несправедливость: — Раньше ржала аки конь над передачами про НЛО, теперь же зеленые человечки стали суровой реальностью. Их сверкающие тарелочки уже не бороздят просторы Космоса, а посягают на святое, стремятся к полному порабощению цивилизации.

— Не трать время впустую, — пресекает вдохновенное словоблудие, напоминает о насущной проблеме: — Разведи ножки в стороны и пальчиком обведи клитор.

— Так мне сжимать или обводить? — действительно дилемма.

— Сначала обведи, затем сжимай, — определенно издевается.

— Обводят линии на чертеже, а сжимают… — не успеваю по-настоящему разъяриться.

— Теоретически твой клитор вполне можно обвести по контуру, — заявляет с убийственной серьезностью.

— Отвали от моего клитора! — восклицаю гневно.

— Странно, — вздыхает с нескрываемой грустью и будто укоряет: — Обычно ты совсем не против.

— Хватит прикалываться, — хмурюсь, передергиваю плечами, вновь затрагиваю жуткую тему: — Про бугорок…

— Изучаю сайт с порно-рассказами.

Либо галлюцинация, либо тихий смех за кадром.

— И часто там просвещаешься?

— Как только перетрахаю секретарш и проституток.

Почему у нормальных людей адекватные беседы, а у нас все непременно кувырком и с акробатическими вывертами? Наверное, потому что мы ненормальные.

— Трахаешь и читаешь, читаешь и трахаешь, — осторожно выбираюсь из-под одеяла, набрасываю отельный халат. — Круто разнообразишь досуг.

— Приходится, — терзает загадочным молчанием и осуществляет контрольный выстрел: — Ты далеко, развлечь меня некому.

Замираю на месте, отчаянно пытаюсь успокоить резко сбившийся с привычного ритма пульс. Кровь ударяет по вискам точно молотом, тело слабеет и покрывается испариной, колени банально дрожат и подгибаются.

— Прямо таки некому? — стараюсь звучать насмешливо.

— Абсолютно некому, — раздается уверенное подтверждение.

— Притворюсь, что поверила, — расплываюсь в счастливой улыбке.

На цыпочках устремляюсь к ванной комнате, воровато оглядываюсь назад, всматриваюсь в спящего Дорика, невольного свидетеля, от которого лучше скрыться подальше.

— Хочешь заняться сексом по телефону? — закрываю дверь, уединяюсь, собираюсь устроить развратную провокацию.

— Ты прячешься в туалете? — бесстыдно усмехается.

— Не порти романтику, — краснею. — По каким признакам догадался? Здесь тоже установил камеры?

— Акустика изменилась, — охотно поясняет, прибавляя: — Конечно, стесняешься говорить при будущем супруге, пусть он и не понимает по-русски.

— Проходили мы этих «непонимающих», — фыркаю.

Ничего не отвечает, нагло морозится.

Хозяин — барин. Сейчас отомстим, причем мстя будет страшна. Все согласно законам жанра.

— Полковнику никто не пишет, полковника никто не ждет, — затягиваю громким шепотом, дополняю композицию авторским вымыслом: — Не звонит трижды в день, не убаюкивает порно-сказками на ночь, не целует страстно, не любит врагам назло.

— Распелась? — не скупится на сарказм.

— Тебя разочаровал «Черный плащ»? — не обессудьте, Одесса обязывает.

— Меня очаровала урна, — елейно произносит фон Вейганд.

— Да, это оригинально, с налетом декаданса, — тут не поспоришь. — И, между прочим, в рамках твоего маньячного образа.

— Забавно, у некоторых народов существовал любопытный обычай: когда умирает муж, жену хоронят вместе с ним, — сообщает невинно, подчеркивая главное: — Хоронят заживо.

Вероятно, стоило испугаться, встрепенуться, чуток напрячься и попереживать. В конце концов, открылось столько неожиданных фактов и обстоятельств. Ну, а серьезные решения не принимаются сгоряча, требуют отдельного осмысления.

Но о чем речь?! Я и осмысление извечные антонимы.

Сладостная эйфория стремительно овладевает жалкими остатками мозга и с мясом вырывает тормозную педаль.

— Теперь не отвертишься! — с наслаждением выношу вердикт.

— Поясни, — искусно изображает недоумение.

— Ты сделал мне предложение, — гордо плюхаюсь на крышку унитаза. — Лора Подольская скоро свяжет себя узами брака, зато Лора Бадовская свободна как ветер. Поэтому не тяни резину, разводись, готовь пышную церемонию — тортик размером с одноэтажный дом, фанфары и фейерверки, отряд голубей, золотую карету…

— Я что-то пропустил? — интересуется вкрадчиво.

— Да, — киваю, продолжая скороговоркой: — Помнишь, ты хотел убить Сильвию? Убивай. Я только «за», подписываю индульгенцию. Ходят слухи, будто на чужом несчастье своего счастья не построить. Забудь. Бред и постная фигня, оправдание для неудачников. Убивай, не парься, чтоб к моему возвращению…

— Тортик, фейерверк, голуби? — кажется, конспектирует.

— Шучу, — закрываю глаза, кусаю губы, сдерживаю истеричный всхлип, отделываюсь рублеными фразами: — Шучу про голубей. Слишком заурядно. Вычеркивай. Фанфары и карета. Смотри, не забудь.

Снова берет паузу, медлит, будто не решаясь на следующую реплику. Тоже не проявляю активности, покорно считаю минуты.

Задыхаюсь от неизвестности. Погибаю под невыносимо тяжким грузом. Безмолвные мгновения отнимают жизнь, лишают энергии, уводят в пустоту.

Капля за каплей. Не воск, не вода. Тишина.

Хочется выразить столь многое. Озвучить получается ничтожно малое.

Диалог, сотканный из противоречий, разрозненных эмоций и пропущенных реплик. Диалог, пропитанный тайным смыслом, невысказанным признанием и немым обещанием. Диалог льется капля за каплей. В тишине.

А потом, резко и неожиданно, хриплый голос взрывает тягостное молчание. Прогоняет холод, проникает в кровь, раскаленными иглами вонзается в податливую плоть.

— Everyday, I feel I'm going stronger… Everyday, the nights become longer, (Каждый день я чувствую, что становлюсь сильнее… Каждый день ночи становятся длиннее,) — не просто поёт, окутывает чёрным бархатом. — I think I'm in love… I think I'm in love (Думаю, я влюблён… Думаю, я влюблён).

Боюсь шелохнуться, нарушить состояние невесомости. Охваченная мелкой дрожью, окунаюсь в чистый, ничем не замутненный экстаз.

— Everyday, I wanna prove my love to ya'… Everyday, I wanna make it good to ya', (Каждый день я хочу доказывать свою любовь к тебе… Каждый день я хочу доставлять тебе радость,) — ласкает сердце, рассеивает мрак неизбежности. — I think I'm in love… I think I'm in love (Думаю, я влюблён… Думаю, я влюблён).

Такие моменты нужно аккуратно вырезать, оформлять в красивую рамку, непременно под стекло, чтобы не истрепались, чтобы чужие руки их не касались, не оскверняли святость.

Такие моменты не имеют привкуса вечности. Такие моменты и есть вечность.

— Я могу истолковать это как признание? — спрашиваю несмело.

— Истолкуй это как песню Майкла Джексона, — отвечает равнодушно.

Равнодушно, но мы-то знаем. Правда не требует сложных доказательств, цветистых речей, пафосных признаний. Истина всегда рядом, на поверхности.

— Мне пора, — прощается фон Вейганд. — Спокойной ночи.

— Куда собрался? — наглею. — А секс?

— Сейчас будет секс, поэтому и пора, — бросает едко. — Секретарша стучится в дверь.

— Эй! — оскорбляюсь. — В таком случае у меня тоже будет секс.

— Сладких снов, — отключается с коротким смешком.

Еще долго сижу в туалете, рассматривая заграничный номер. Неизвестный для памяти телефона, но сразу-понятно-чей. Анализирую информацию. Винтики крутятся туго, однако не бездействуют.

Гад по имени Александр часто тасует разные сим-карты, но есть одна неизменная, важная и личная. Не эту ли засветил нынче? Цифры выглядят необычно.

Строго-настрого, буквально под страхом смерти запрещается звонить на номера, которые мне знакомы. А вот про новые номера приказа не последовало.

— Попался, голубчик, — забиваю контакт под лаконичным обозначением «1».

Возвращаюсь в кровать, не сплю, долго ворочаюсь. Перебираю фразу за фразой, смакую каждое слово. Практически трепещу от внутреннего торжества и восторга.

Лишь окончательно расслабившись и отпустив тревоги, замечаю жуткий подтекст.

Боже…

Приходится закрыть рот ладонью, впиться зубами в палец, чтобы не закричать. Гулкая пульсация свинца в напрягшихся висках обдает голову обжигающей волной боли, вынуждая застонать.

Почему сразу не дошло?!

Фон Вейганд ничего не делает просто так, по мановению души. Любой поступок четко просчитан, вписывается в общую картину, не выбивается из канвы повествования.

Истосковался и позвонил? Явно не про него. Слишком рискованно. Вдруг я сорвусь, вдруг он сорвется. Пошлем планы подальше, забьем на фальшивую свадьбу.

Шутил, забавлялся, колыбельную пел. Откуда веселье?

Либо ему чересчур хорошо, что в сложившейся ситуации едва ли поддается логическому объяснению.

Либо же настолько плохо, что легче прикрыть боль смехом. Моей маской. Маской клоуна.

И плохо не от разлуки.

От чего-то другого.

По-настоящему страшного, необратимого и непоправимого.

От чего?..

Глава 12.2

После изматывающего трудового дня наша бригада вольготно располагается в лобби гостиницы, ловит халявный Wi Fi и наслаждается прелестями жизни.

Ну, почти.

Дорик копается в мобильном, довольно ухмыляется, очевидно, строчит похабные смс-ки любовницам. И это при наличии обаятельной и привлекательной невесты. Вот зараза. Ни стыда, ни совести.

Маша рвет и мечет, сурово отчитывает меня за хроническое лодырничество:

— Опоздала на важную встречу. Чуть не уснула за столом переговоров. Какое впечатление сложится у партнеров?

И неприглядный внешний вид:

— Посмотри на себя в зеркало. Круги под глазами, бледная физиономия. Ходячий ужас.

Да, я ужас, летящий на крыльях ночи. Я Черный Плащ. Я десница судьбы. Все негодяи готовьте гробы.

Сама пошутила, сама посмеялась. Круто же.

А если серьезно, то stressed, depressed but always well-dressed. В стрессе, в депрессии, но всегда при полном параде. Безупречное совершенство ничем не испортишь.

— Ау! — сердито восклицает моя боевая подруга. — Земля вызывает Лору.

— Приём, — охотно откликаюсь и, отхлебнув минералки, хмуро бросаю: — Не надо кричать.

— Мешаю похмелью? — вопрошает яростным тоном, медлит недолго, разражается гневной тирадой: — Ты ничего не делаешь. Бездельничаешь, когда важна каждая минута. Тянешь всю компанию на дно. Тебе лишь бы бухать, сутки напролет болтать с этой дебилкой Даной и прохлаждаться в тени. Палец о палец не ударишь.

— Тише, — невольно жмурюсь. — Я просто не выспалась.

— Не выспалась?! — взвивается Маша. — Издеваешься?

Демонстративно скрещиваю указующие персты:

— Нравится? — теперь реально включаю стёб. — Могу и ударить, и переплести, и…

— Пошла ты! — срывается.

— Только после вас, — этикет превыше всего.

— И пойду, и даже не оглянусь, и оставлю тебя разгребать дерьмо, — угрожает.

— Иди, скатертью дорога, никто не держит, — проявляю завидный пофигизм.

— Жди денег дальше, — не унимается. — Вдруг с неба упадут.

— Подожду, чего уж, — соглашаюсь, ядовито добавляю: — Обойдемся без сопливых.

— Неблагодарная дрянь! — возмущается.

— Вздорная стерва! — парирую.

— Ах ты сука! — обижается.

— От суки слышу! — зеркально отражаю собеседника.

Дорик роняет телефон и застывает в нерешительности.

Буквально пару секунд назад его очаровательные подопечные мирно выясняли отношения, а сейчас две кровожадные тигрицы схлестнулись в смертельной битве. Орали, хвастались познаниями в обсценной лексике, катались по полу, вырывали волосы клочьями…

Ладно, не гиперболизирую.

Всего и делов — мы просто по-дружески душили друг друга. Что может быть лучше старой доброй асфиксии в предвечерний час?

— Брейк, — наконец, сообразил Дорик и растащил буйных пациентов по разным углам.

Хотя будь он поизобретательнее, то сходил бы за попкорном, швырнул бы нам горсть мелочи и наблюдал бы за тем, как люди гибнут за металл. Зрелище покруче любого заезженного блокбастера.

Эх, за кого принуждают выходить замуж? У парня ни ума, ни фантазии. Вот на какую амбразуру бросают? Жуть.

— Вроде попустило, — Маша поправляет прическу.

— Разрядились, — стряхиваю воображаемую пыль с одежды.

— Сайт смотрела?

— Смотрю, — беру ноутбук.

— Включить не забудь, — прожигает пристальным взглядом

— Уже включила, — спешно нажимаю нужную кнопку.

— Прошло больше половины срока, а прибыль почти на нуле, — заводит бодягу по новой. — Мне не нравится твое настроение. Где боевой запал? Где огонь азарта? И самое главное — как нам разбогатеть?

Запал в ж*пе. Огонь там же, отдыхает вместе с желанными капиталами.

Поверь, существуют более любопытные вопросы.

Что скрывает фон Вейганд? Как вывести прожжённого интригана на чистую воду? Куда потащат мое бренное тельце после проигрыша пари — сразу на скотобойню или в уютные чертоги подземелья?

— Не парься, — отвечаю вслух, запускаю браузер

— Это предел, — цедит сквозь зубы Маша.

Забей болт на унылые предрассудки.

Предела нет. Точно говорю.

Например, я терплю. Не месяц, не два, гораздо дольше. И гораздо худшие вещи.

— Ты не собираешься добиваться успеха, — оглашает безрадостный вывод. — Не хочешь побеждать.

— Чушь, — отмахиваюсь. — С чего такие заявки?

— Знаю тебя не первый год, — звучит весомый аргумент. — И вижу, что не стремишься к цели, а совсем наоборот.

— То есть намеренно планирую облажаться? — стараюсь внести ясность.

— Возможно, — подтверждает мрачно. — Причем облажаться вместе со мной.

Сие предположение не лишено интереса.

Что если победа фон Вейганда для меня куда важнее собственной? Что если я заранее программирую фиаско зарождающемуся бизнесу? Что если подсознательно мечтаю воплотить жуткие фантазии в реальность, определить границы и обрисовать пределы?

Кажется, так учатся плавать. Очертя голову, устремляются в темные воды, не особо оценивают последствия, не задумываются, не успевают ни о чем пожалеть.

Может быть, это мой персональный урок? Урок самой себе. Погрузиться на дно, упасть ниже некуда, перейти точку невозврата, после которой не станет хуже ни при каких раскладах.

— Не гони, — безотрывно изучаю интерфейс сайта, лихорадочно клацаю на разные анкеты, стараюсь нивелировать спонтанный приступ рефлексии. — Клиентов набираем, прибыль пойдет. Нечего кипишевать раньше времени.

— Лучше кипишевать сейчас, чем потом огребать по полной, — заключает резонно.

— Расслабься, — примирительно улыбаюсь. — Подумаешь, я вчера хватила лишнего.

А после всю ночь мучилась бессонницей, размышляла о гипотетических проблемах фон Вейганда и попутно посягала на лавры Эндрю Уайлса, пытаясь оригинальным образом доказать теорему Ферма.

— С кем не бывает? Рядовая житейская неприятность, — пожимаю плечами, заряжаю оптимистичное: — Прорвемся.

Хоть через запасной выход, хоть через чёрный вход.

— Еще покажем класс, — тщетно пытаюсь подмигнуть, непредумышленно симулирую нервный тик. — Зашибем пару-тройку миллиардов, сорвем бурные овации, покорим международную арену.

— Надеюсь, — слегка ослабляет давление Маша. — Как там с анкетами?

— Плодятся и множатся, заметна положительная динамика, — лениво загружаю страницы, параллельно проверяя баланс, и порываюсь блеснуть интеллектом: — Кстати, на счет филиалов… бл*ть.

Да, именно «бл*ть».

Никому не послышалось.

Что же за это филиалы такие, о которых и доброго слова сказать нельзя? Из кого они, вообще, состоят, если их так величают?

Признаюсь честно, филиалы тут не при чем, а вот то, что я увидела на экране ноутбука, — очень даже.

Как же не догадалась сразу? Как не сопоставила очевидные факты? Как могла беспечно проморгать ключевые подсказки?

Всё время рядом, всё время на поверхности.

Почему не удосужилась вспомнить раньше? Почему прежде не обращала внимания? Почему особо одарённых вроде меня нужно ткнуть носом прямо в ответ, иначе опять прощелкают вожделенную разгадку?

Джекпот. Бинго. Трехочковый.

— Ну нах… — бормочу побелевшими губами, завороженно втыкаю в дисплей.

Как загипнотизированная рассматриваю экран ноутбука, где нахально расположилась удивительно знакомая дама в мехах и бриллиантах.

Эффектная блондинка. Чуток лесбиянка, чуток проститутка.

Роскошные светлые локоны обрамляют холёное лицо. Голубые глаза изучают мир вокруг с лёгким презрением. Сочный рот, пухлый и чувственный, соблазняет немым обещанием о страстных поцелуях.

Блондинка из прошлого. Блондинка, давно маячащая на горизонте. Блондинка, глядя на которую, я стремительно и бесповоротно приближаюсь к обмороку.

Осознание накатывает резко и неожиданно, будто снежная лавина. Единственный возглас в горах запускает бешенную цепную реакцию.

Ксения — Фортуна — Девочка с портрета.

Уязвимое место Мортона, панический страх Каро, козырная карта фон Вейганда.

Давным-давно стоило смекнуть что к чему, соединить паззлы головоломки, выпустить интуицию на волю. Когда все ключи к истине собираются в твоих руках, нужно оказаться полным идиотом, чтобы не использовать удобную возможность.

Загадочная незнакомка на маскараде в замке Руж сразу всколыхнула в моей памяти образ Ксении, а в якобы покойной наследнице рода Блэквеллов мне так же чудилось странное и неуловимое сходство.

Теперь понятно с кем.

Пока я напрочь позабыла об элитной шлюхе из родного городка, вдову-алкоголичку сводил с ума призрак прошлого. Вполне реальный призрак, одержимый жаждой справедливого возмездия.

Сердце стрекочет в районе пищевода, ледяная дрожь овладевает телом, немеют кончики пальцев

Невероятно, невозможно, граничит с фантастикой.

Мысль скачет точно шарик по рулетке, с тревожным цокотом ударяясь о ячейки. Уповаешь на красное или на чёрное, а выпадает зеро.

И три абсолютно разные личности сливаются в одном изображении.

***

Моим первым порывом было захлопнуть ноутбук, вскочить на ноги, а потом кабанчиком метнуться в номер. Забаррикадироваться там и без лишних свидетелей проанализировать неожиданный поворот событий.

«Big brother is watching you», (Большой брат следит за тобой,) — внутренний голос кивнул в сторону Дорика.

Пожалуй, надо удалиться более изящно, не вызывая подозрений.

— Что такое? — от пытливого взора Маши ничего не скроешь. — Тошнит, — корчу соответствующую мину, обращаюсь к горе-жениху: — I think yesterday I went too far with Bacardi. (Думаю, вчера я переборщила с Bacardi.)

— Алкоголичка, — услужливо переводит моя заклятая подруга и в конец позорит хорошую девочку перед воплощением американской мечты: — She is alcoholic. (Она алкоголичка.)

— Пойду отойду, — пакую нехитрый скарб — ноут и минералку.

— Желаю поймать весёлых Ихтиандров, — напутствует с издёвкой.

— Спасибо, — криво улыбаюсь, спешу свалить подальше.

На пути к успеху всегда приходится чем-то жертвовать. Честностью, порядочностью, кристально чистой репутацией.

Лучше официально признать проблемы с дозировкой градусов, нежели посвятить праздных наблюдателей в жуткие тайны власть имущих.

Ну а что? Действую честно и по справедливости.

Фон Вейганд сам виноват. Не желает вводить меня в курс дел? Значит, своевольно туда введусь. Не пускает в дверь? Пролезу в окно.

Внимательно изучаю периметр, оглядываюсь, маниакально ищу взором скрытые камеры. Доверяю, но проверяю. Нахожу достойное пристанище на территории неприкосновенной резиденции.

«На территории туалета», — поправляет незримый скептик и давится от смеха.

О’кей, туалета.

Какая, в сущности, разница? Место весьма уединённое, своего рода оазис для глубоких и продолжительных раздумий. Ещё воду включим в целях дополнительной конспирации — шикардос.

Отточенным движением занимаю фаянсовый трон.

— Приступим, — призываю на помощь буйное воображение, созываю консилиум. — Господа, не надо стесняться. Прошу высказываться в порядке живой очереди.

Обаятельный психолог в элегантном костюме аккуратно присаживается на край ванны, робко поправляет галстук-бабочку, выуживает пухлый блокнот из недр пиджака.

— Допустим, пугающее сходство вам попросту привиделось, — выдвигает гипотезу.

— Да, привиделось так же, как и стук в апартаментах леди Блэквелл, — заявляю иронично.

— Однако существует подобная вероятность, — высовывается из-за плеча психолога скучный теоретик, нервно теребит в руках затёртый учебник геометрии. — Доказательствами не располагаем, основываемся исключительно на предположениях.

— Зачем нам доказательства? — возмущается суетливый практик с безумными глазами, грубо расталкивает оппонентов и вырывается вперёд. — Тут вывод предельно ясен. К гадалке не ходи. Ксения похожа и на Фортуну, и на девочку с проклятого портрета. Те же черты лица, тот же разрез глаз. Открой анкету, посмотри снова. Ничего не поменялось.

Покорно вывожу ноут из спящего режима, внимательно исследую фото в профайле.

— Кхм, определённо похожа, — раздаётся осторожное покашливание откуда-то сбоку.

Оборачиваюсь и вижу бюджетную версию Шерлока Холмса. Приземистый товарищ в наряде времён викторианской эпохи нервно попыхивает трубкой, нагло сплёвывает на кафельный пол.

— Какого хрена? — возмущаюсь. — Сгоняй за пепельницей, чувак.

— А вы уверены, что на сайте размещена именно Ксения? — психолог отвлекает от кровавой расправы.

— Город проживания совпадает, аналогичная ситуация с адресом, телефон точно не вспомню, но вроде прежний, — попеременно тыкаю пальцем в соответствующие графы. — Никаких сомнений. Такие приключения не забываются. Чего стоит эксперимент с глистогонной таблеткой?.. Только странно — как это я раньше свою подружку-лесбиянку проморгала?

— Странно, что вообще заметила её среди огромного количества клиенток, — бормочет теоретик и принимается разрисовывать зеркало загадочными формулами.

— Для лучшего понимания необходимо обратиться к работам Канта, — на пороге возникает военрук, размахивает моим конспектом по философии. — За креативность поставлю вам удовлетворительно, тем не менее, на будущее…

— Хватит! — еле успеваю вытолкать незваного гостя прочь и закрыться на щеколду. — Даёшь нормальные идеи, нечего топтаться вокруг да около.

— А у них нет нормальных идей, только твои, — издевательски хихикает скептик.

— Хотите об этом поговорить? — заискивающим тоном произносит психолог.

— Проваливай, — растворяю неугодный персонаж в пространстве. — От вас, мозгоправов, что в реале, что в фантазиях — одинаково пользы нет.

— Советую найти изображение падчерицы Каро, дабы сравнить и убедиться в собственных выводах наверняка, — демонстрирует полезность детектив.

— Найдем, — обещаю сладко, махаю на прощание теоретику: — Ничего личного, ты чудесный парень. Проблема не в тебе, а во мне. Не люблю зануд.

Долго терзаю гугл вдоль и поперек, чудом обнаруживаю важную улику в блоге живого журнала. Статья а-ля «Богатые тоже плачут». Пара общих фраз о злом роке, перечень трагических смертей знаменитостей на пике славы, кое-где прикреплены изображения.

— Диана Блэквелл, наследница многомилионного состояния, погибла в автокатастрофе, — детектив озвучивает нужный абзац. — За несколько месяцев до печальных событий снялась в провокационной фотосессии для мужского журнала.

Листаю страницу ниже, чувствую, как черно-белые кадры выбивают воздух из легких.

Не просто банальное сходство в некоторых чертах. Практически точная копия.

Выглядит значительно моложе, но, судя по датам, здесь ей только семнадцать. Получается этим снимкам двадцать лет. Брюнетка, но краску для волос никто не отменял. Глаза темно-карие как на портрете, но я давно подозревала, что Ксения носит контактные линзы.

Возвращаюсь к профайлу на сайте. Год рождения отличается, число тоже, но такие детали можно подтасовать.

— Диана выжила, избежала козней Каро, переехала в Украину и начала карьеру элитной шлюхи, — формирует цепочку размышлений детектив.

— Бред, — отмахиваюсь. — С какой радости?

В наследнице рода Блэквеллов ощущается порода, природная аристократичность, доля высокомерия и цинизма. Эта девушка явно наслаждалась лучшим и выросла в роскоши, с пеленок привыкла отдавать приказы и по первому требованию получать желаемое. Она бы не стала промышлять проституцией.

И тут всплывает принципиальная разница.

Размещаю фото на экране так, чтобы мои подозреваемые оказались рядом. Плечом к плечу.

— Что и требовалось доказать, — с торжеством взираю на мнимого Холмса. — Внешность идеально совпадает, прямо близнецы, а вот впечатление производят совершенно разное.

На фоне Дианы Ксения теряется, меркнет, словно простолюдинка возле принцессы.

— Двойники, — детектив выдыхает колечко дыма. — Алекс использует их сходство, воздействует на лорда Мортона.

Как? Полцарства за ответ.

По всему выходит, что наследница жива. Загадочная Фортуна на балу, призрачные атаки на чокнутую вдову, чертовщина, творящаяся с фамильным портретом.

Зачем дубликат, если в распоряжении имеется оригинал?

— Звони Ксении! Немедленно звони Ксении! — практик скачет до потолка от нетерпения.

Сдаюсь без пререканий и споров, ведь я хочу сдаться.

Вбиваю номер в журнале вызовов, однако набирать не тороплюсь. Мой мобильный могут отследить, не стоит рисковать. Поразмыслив, записываю адрес. Пусть будет на всякий пожарный. Авось пригодится.

Спешно закрываю вкладки, подчищаю историю интернет-браузера, вырубаю ноут. Запираю воображаемых собеседников в туалете, покидаю номер, отправляясь на поиски «левого» телефона.

***

Новый мобильный нахожу достаточно быстро, выкупаю почти убитый агрегат у первого встречного. Мужик слегка тушуется, не верит в неожиданно свалившееся на него счастье и не понимает, кому требуется его изрядно подгулявший телефон.

Но я умею уговаривать. А деньги уговаривают еще лучше.

Конечно, можно купить средство связи в любом соответствующем магазине, там и свежей сим-картой реально обзавестись. Однако мания преследования не позволяет.

Вдруг Ксению прослушивают? И прослушивают тех, кто ей звонит? Например, автоматом пробивают по базе данных всех абонентов.

Одно дело палиться лично, причем с явно подставного номера, откуда никому больше не совершали вызов. И совсем другое — набрать с чужой трубы, карта которой не пробуждает особых подозрений, и старательно хрипеть не своим голосом, маскируясь до последнего.

Я удрала в отдаленное кафе, заказала зеленый чай в надежде усмирить бушующие эмоции и хоть немного расслабиться. Помедлила для порядку и нажала на заветную кнопку.

Только в этот момент сознание атаковала целая очередь занятных вопросов.

О чем спрашивать? Как раскалывать? Неужели фон Вейганд поведал подробности плана проститутке? Чего добьюсь дебильным поступком помимо очередной порции проблем?

Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Тьфу, когда начался дозвон.

Лихорадочно соображаю над вступительным словом и осекаюсь, услышав мелодичный голос:

— Цей номер не є дійсним. Будь ласка, перевірте його ще раз та перетелефонуйте. This number is not in use. Please, check the number and try again. (Этот номер недействителен. Пожалуйста, проверьте его еще раз и перезвоните.)

Приходится многократно прослушать речь. Врубаюсь в суть с заметным опозданием. Конкретно притормаживаю.

— Дерьмо, — с горя делаю крупный глоток чая и обжигаю язык, едва удерживаясь от матерной тирады.

Ладно, это не повод сдаваться и отступать.

Включим логику.

В агентствах знакомств полно «мертвых душ». Супротив правды не попрешь.

Разместились там однажды — спасения нет. Удалят вас со скрипом, если, вообще, удалят. Данные могут обновлять редко или не обновлять вовсе. Успеете благополучно сочетаться браком и переехать за бугор, развестись и отхватить половину имущества, снова выйти замуж и родить пять детей. А ваша анкета будет мирно почивать на просторах Интернета. Вечно красивая и стабильно молодая.

Клиентки вроде Ксении пользуются особым спросом в брачных конторах определенного типа. Козырным дамам доплачивают за размещение, отстегивают процент с переписок и чатов, даже подгоняют им жаждущих интимных ласк иностранцев.

Кто такой прибыльный профайл уберет? Это же дойная корова.

Даже если женщина канула в Лету, выйдет нехило навариться, пользуя ее привлекательные фото. Молчу про тысячи откровенных фейков.

Мы подписываем контракты с разными агентствами. Некоторые крепко повязаны с секс-туризмом, некоторые относительно идейны. Для быстрой раскрутки платформы любые средства хороши, а поганых овец отсеивают в процессе. Сотрудники разных организаций загружают анкеты на наш сайт. Никто не оценивает моральный облик и не проверяет, есть ли в наличии каждая из женщин.

Что делать? Как выйти на требуемый объект? Без понятия.

Есть вариант надавить на филиал, который размещал Ксению. Пусть сами поищут ее новый мобильный. Впрочем, бьюсь об заклад, даже их директор не владеет необходимой информацией. И, конечно, не стоит зря светиться с такими распоряжениями.

— Подумаешь, номер устарел, — помешиваю чай ложкой, делаю осторожный глоток. — Зато адрес сменить трудно.

Если человек не жил на съемной квартире.

Ну, не жил, ведь апартаменты выглядели слишком уютно и персонифицировано, буквально дышали характером хозяйки. Взять хотя бы ежевичный диванчик, который я основательно подпортила.

Если человек не укатил на ПМЖ в другой город/страну.

— Черт! — готова взвыть от бессилия.

Навязчивые идеи пробуждают зашкаливающее количество «если» в моей бедовой голове. Безумное желание припереть ценного свидетеля к стенке испепеляет дотла. Жаль, что не могу покинуть Одессу раньше срока и свободно отправиться на поиски блудницы. Пару дней минимум придется проторчать на привязи.

Меж тем секунды идут, минуты капают, немилосердно щелкает счетчик.

Живо представляю, как Ксения пакует чемоданы, вызывает такси, едет в аэропорт, а я бегу за стремительно удаляющимся авто в тщетной попытке догнать, спотыкаюсь, падаю на колени, гневно молочу асфальт кулаками, захлебываясь в слезах разочарования.

— Проклятье, — зеленый чай совсем не успокаивает. — Нужно действовать.

Например, послать гонца. Попросить какого-нибудь местного аборигена сбегать по адресу и либо связать нас в телефонном режиме, либо выяснить новые координаты.

Но… кому я могу доверить такое поручение, если никому не доверяю?!

Родню впутывать нельзя. Только лишний раз подвергать опасности. Анна сразу заложит, даже не поморщится. Остальные знакомые не катят. Начнут приставать с расспросами, понесут сплетни по всей округе, продадутся шпионам фон Вейганда.

Нужен кто-то нейтральный, чей номер точно не станут прослушивать, поскольку мы давно не общаемся, и никто не уличит нас в дружбе, не станет проверять постороннего субъекта.

Нужен кто-то, кого можно частично посвятить в тайные махинации без угрозы утечки информации. Не обязательно честный человек (такого и в Красной книге не сыскать), а просто такой товарищ, который не знает, кому меня выгодно сдать.

Нужен кто-то, кого не жалко швырнуть на рельсы прямо под скоростной поезд. Мало ли как повернется ситуация. Сбросим балласт без лишних угрызений совести.

И я таки имею подходящий экземпляр на примете.

«Нет, умоляю, — скулит внутренний голос. — Пожалуйста, не надо».

— Надо, Федя, надо, — радостно улыбаюсь, ибо счастливчик нашелся.

Смело набираю до боли знакомый номер, считаю гудки и невольно вздрагиваю на резком:

— Слушаю.

Ух, как брутально прозвучало. Может я зависла не на том альфа-самце?

— Привет, Леонид, — здороваюсь вежливо и, пользуясь образовавшейся паузой, решаю конкретизировать: — Это Лора, твоя бывшая девушка, мы встречались пару лет назад…

— Понял, не дурак, — обрывает трогательную речь.

Конечно, здесь имею законное право поспорить, но лед моего сердца растоплен столь поразительным узнаванием. Хотя разве можно позабыть гений чистой красоты? Разве реально вычеркнуть из жизни очаровательно создание, отнявшее покой и сон? Это я о себе, если что.

— Зачем звонишь? — уничтожает шанс на прелюдию.

— Ну, есть одно дело, — начинаю мямлить околесицу. — Понимаешь, сложилось такое запутанное положение…

Затрудняюсь компактно сформулировать основную мысль.

Нет времени объяснять, записывай адрес. Нет времени объяснять, ищи проститутку. Нет времени, объяснять, беги, Лёня, беги.

Элементарно не знаю, где прячутся фразы получше. Точно не в моих извилинах.

— Ясно, — грубо бросает бывший. — Я занят.

И отключается.

Да какого…?

Мои браные ресурсы исчерпались, а это дурной знак.

— Каким ты был, таким ты и остался. Конченым ублюдком, — оплачиваю счет и утешаю официанта: — Это я не тебе.

Бреду обратно в отель, униженная и оскорбленная.

— С тих пір як місяць світить з висоти, не бачив світ таких козлів як ти, (С тех пор как месяц светит с высоты, не видел мир таких козлов как ты,) — напеваю украинскую народную песню.

Вот спрашивается в задаче — где мне искать второго такого идиота? Который слишком туп, чтобы спекулировать на чужих тайнах, и которого совсем не жалко столкнуть с причала, повязав камень на шею? Подобные кадры на дороге не валяются.

***

Успеваю снова поругаться с Машей, вызвериться на Дориана и, официально признав очередное тактическое поражение в неравной схватке супротив коварной судьбы, ищу утешение в спиртном.

Здравствуйте, меня зовут Лора, и я алкоголик. Хотя с моей фантазией можно придумать более оригинальную зависимость.

— Чего изволите? — лебезит бармен, наивно надеется на чаевые.

— «Текилу-бум», — оглашаю заказ. — Причем громкий «бум».

— Будет исполнено, — улыбается на все тридцать два, прямо оскал акулы, исполняет коктейль в лучшем виде, не скупится на ингредиенты и выразительный стук о столешницу.

— Спасибо, — принимаю лекарство единым глотком.

Мой призрачный покой нарушается опостылевшей до зубного скрипа мелодий.

— Букет из белых роз, любовь здесь в каждом лепестке! Букет из белых роз…

Почему нельзя выбрать ностальгическое «В шикарном отеле ночной ресторан, вино, сигареты и пьяных дурман» или зажигательное «В дымном плену, в угаре пьяном жизнь моя пошла по ресторанам»? Какой придурок поставил на рингтон «Букет»?

— Кажется, вам звонят, — осторожно произносит бармен.

Фатальное совпадение — в кармане джинсов явственно ощущается вибрация. Либо фалоимитатор забыла выключить, либо мобильник сработал.

Ах, черт, у меня же нет фалоимитатора. Зачем нужен этот бездушный технический хлам, если в распоряжении совершенно живой фон Вейганд?

Значит, телефон, причем чужой. Поскольку на звук вызова я такую жесть даже под страхом медленной и мучительной смерти не поставлю.

— Вы должны сто тысяч долларов Логобанку, — сбивает с толку серьезный тон.

Для верности снова смотрю на дисплей, вздыхаю с облегчением. Хотя чего дергаться? Разве только машинально. Агрегат-то все равно не мой.

— Логобанку или Лохобанку? — уточняю.

— Не паясничайте, — доносится из динамика суровое увещевание.

— Лёня, кончай, не смешно, — настрой не вдохновляет на приколы.

— Кончу, если скажешь еще что-нибудь этим сексуальным голосом, — ржет скотина.

— Где ты сейчас? — игнорирую его веселье. — Ты в нашем городе?

— По центру слоняюсь, отжал бабла у конкурентов, — хвастается успехами.

— Поможешь решить вопрос? — перехожу непосредственно к делу, никогда нельзя давать противнику опомниться.

— Зависит от награды, — многозначительно присвистывает.

— Наградой не обделю, — привычно лгу и скороговоркой выдаю задание: — Нет времени объяснять, сходишь по адресу, как доберешься, сразу набирай. Никаких пояснений не даю, отвечу по результату.

— Стоп-стоп-стоп, — бунтует бывший. — Не мути, говори нормально.

— Лёня, действовать нужно быстро, — напускаю трагичности, получается натурально, ведь балансирую на грани. — Я сейчас очень далеко, не могу туда сгонять, поэтому и прошу. Пожалуйста, не спрашивай. Просто иди. Ладно?

Пауза длится недолго.

— Хорошо, — он соглашается, будто улавливает тревогу сквозь километры. — Диктуй адрес.

Пока Леонид исполняет поручение, продолжаю рефлексировать в компании с любимой текилой. Возвращаюсь в номер, изгоняю оттуда Дорика, запираюсь на ключ и падаю на кровать, не расставаясь с бутылкой.

Мыслей перебор, едва удается совладать с напором. Они давят, разъедают, рушат хрупкое равновесие.

Зачем с таким поразительным рвением рою землю в поисках секретов? Какая вожжа под хвост попала? Почему неймется?

Казалось бы — займись ненапряжным бизнесом, отдохни в сторонке, не мешай взрослым дядям и тетям соревноваться за пальму первенства в жестоких играх.

В чем твоя проблема, Подольская?

Проблема не в хроническом любопытстве, не в умственной неполноценности и даже не в природном таланте регулярно снаряжать пятую точку на опасные приключения. Проблема в том, что отчаянно желаю знать правду о фон Вейганде.

Абсолютную правду.

Без повязки на глазах. Без дешевого морализаторства. Без компромиссов и отмазок типа «если лично не вижу, этого не существует».

Хочу понимать и принимать.

Пусть потеряю часть себя, пусть поступлюсь убеждениями. Пусть буду рыдать по ночам в подушку, задыхаться от ужаса, медленно угасать, снедаемая сомнениями. Пусть…

Ashes to ashes, dust to dust. (Прах ты и в прах возвратишься.)

Но фон Вейганд никогда не позволит мне обратиться в пепел. Никогда не отпустит. Не разорвет стальные цепи, сковавшие нас на смерть и после смерти, в этом и в других мирах.

Знаю, у подножья трона не море крови, а целый океан. Ибо не жестокие битвы отнимают жизни невинных, а равнодушный росчерк пера. Холодный приказ, единственный жест и выгода, поставленная на карту. Твердая вера в то, что победа стоит любых жертв.

Стоит ли?..

Дана считает, будто Доктор — преступник, жуткий парень, отправивший на небеса немало порядочных людей. И она уперто любит негодяя.

Любит ли?..

На зло и вопреки. Следуя в ногу с модой.

Строить отношения с романтиком? Ах, не смешите, слишком скучно. Гораздо круче найти отъявленного психопата, плюющего на принципы и нормы.

Интересно, кабы Вознесенский явился к родителям Даны со скальпелем, позабавился бы с ними на славу, самое гуманное — перерезал бы всем глотки. Сколько бы длилась ее любовь? А кабы кто другой сотворил то же самое, только ради мести дражайшему Вове. Стоило бы счастье такого?

Наверное, определенный винтик во мне сломался, испортился, прогнил и вышел из строя. Или никогда и не работал гармонично. Не отвечал общепринятым стандартам.

Это не одержимость, не ослепленье. Больше нет, уже давно нет.

Понимаю, на моем шефе-монтажнике огромное количество грехов. Понимаю, в его мире ставки куда выше, нежели в бандитских разборках. Счет ведется иными категориями. Немыслимыми и необъяснимыми для рядовых обывателей.

Понимаю и должна узнать. Только так можно понять.

Ведь я люблю, ведь я уверена, что стоит, ведь я готова платить. Чем угодно, кем угодно. К черту исключения — всем.

Поэтому имею право на доверие, на откровенность, на поощрительный бонус.

И если фон Вейганд намерен свергнуть Мортона, занять почетное место на дьявольском Олимпе и безжалостно править владениями, то я не сбегу.

Нет, никогда.

Но я хочу держать за руку, чувствовать знакомый пульс, охранять биение родного сердца. Я не позволю льду побороть пламя. Не позволю окончательно превратиться в чудовище.

Останусь рядом навсегда. Навечно.

***

Дорик упорно рвался в номер, яростно стучал, малодушно угрожал пожаловаться хозяину и, совсем отчаявшись, пытался подкупить строгую невесту шоколадом. Я оставалась непреклонной. Врубила телевизор, поставила на максимальную громкость, меланхолично глушила текилу.

Часы показывали глубокий вечер, а Леонид не торопился возникать на горизонте.

Загулял и не пошел искать Ксению? Нашел Ксению и загулял вместе с ней? Кто этого блудливого мартовского кота разберет.

Несколько раз порываюсь набрать гонца, но замираю в последний момент. Выжидаю, словно не могу перешагнуть через незримый барьер.

Тревога растет и процветает, алкоголь не помогает справиться с подступающей паникой. Бездумно переключаю каналы, стараюсь отвлечься.

— …тогда приходи на кастинг! Не упусти свой шанс прославиться! — вещает с экрана обаятельная ведущая. — Получи главную роль в блокбастере, который…

— …который никто не станет снимать, потому что бюджета хватит лишь на юбилейное дебилити-шоу. Причем счастливых участников позабудут на следующий день после финального выпуска проекта, — убираю звук. — Эх, ребята, не ведитесь на рекламу.

Наслаждаюсь немыми картинками, ударяясь в сладкие грезы.

Кстати, про нас с фон Вейгандом можно замутить отличное кино. Мы бы отыграли по высшему разряду. Актерской практики хоть отбавляй. Спорим?

Впрочем, не барское это дело — кривляться на потеху публике. Лучше разделим ресурсы по старинке. Я как самая умная и одаренная напишу сценарий, а жалкий паж проспонсирует. Прямо вижу толпы голливудских режиссеров, все в слезах и ползут на коленях, униженно молят «разрешите снять». Ну, разрешим, не беда. Мы, цари, народ простой.

Эх, а вот с кастингом придется тяжко. Второстепенных персонажей назначим быстро, однако с главными начнутся серьезные неприятности.

Кому доверить мою роль?

Кому выпадет честь художественно отобразить столь неземную красоту и нечеловеческий талант?

Выбор очевиден. Конечно, Анджелине Джоли. Однако время не терпит. Пока дойдем до производства, бедняжка элементарно не подойдет по возрасту. Даже не знаю, как сумею успокоить ее, когда она будет горько рыдать у меня на плече, проклиная превратности жестокой судьбы.

А партия фон Вейганда? Здесь реально тупик.

Не каждому подойдет бритый череп, и не каждому из тех, кому подошел бритый череп, придется к лицу борода-эспаньолка. Вин Дизель? Чересчур фактурный. Не представляю момент, когда мне придется ему сообщить, что он идеальная кандидатура для Дориана. Стэтхем? К сожалению, нам требуется печать интеллекта. Минимум призрачная иллюзия. Ну, хотя бы крохотный намек. Чудак, засветившийся в «Хитмэн»? Добряк, не нагоняет ни шока, ни трепета. В общем, моментально отвергается.

И как в подобных условиях приступать к экранизации?..

— Букет из белых роз! — заливается радостной трелью мобильный.

Офигеть. Так и до инфаркта не долго.

— Надо сменить саундтрек, — поборов дрожь волнения, принимаю вызов. — Алло.

— В какой криминал влезла? — без особых сантиментов рявкает Леонид.

— Ты о чем? — спрашиваю с неподдельным удивлением.

— Куда влезла? Кому перешла дорогу? — голос у бывшего явно встревоженный. — Что за х*йня творится?

— Ты встретил Ксению? Она живет по тому же адресу? — не удостаиваю каверзные вопросы ответом.

— Во что ты меня втянула?! — резко переходит на отборнейший мат, выразив весь спектр эмоций, заключает монолог отрывистым: — Я чуть в штаны не наложил.

Интересно. Аж мороз по коже. Немилосердная тяжесть наваливается на ребра, жуткое напряжение сдавливает и выкручивает суставы.

— Создается впечатление, будто ты нарвался на засаду наркобаронов, — нервно сглатываю. — В чем дело? Скажи нормально.

— Не знаю, наркобароны или нет… но было ни разу, бл*ть, нах*уй не смешно, — буквально выплевывает каждое слово. — Почему сразу не сказала, что эта Ксения торгует п*здой?

— Ну, какая разница, подумаешь, зарабатывает, как может, — судорожно выдыхаю.

— Если бы я случайно про ее бл*дство не узнал, сейчас бы рыл себе могилу в еб*ной посадке! — еще несколько неудобоваримых оборотов и емкое: — Короче, слушай сюда нах*й.

В целях гуманности предлагаю заменить язык оригинала относительно цензурной речью.

Итак, Леонид смиренно отправился по указанному адресу, но мою подругу в квартире не обнаружил. Зато обнаружил ее заплаканную мать, которая бросилась на него с кулаками, проклиная от души и грозясь вызвать наряд милиции. Парень еле успел ретироваться. Устремился вниз по лестнице и замер в нерешительности. Чувство долга не позволяло ему провалить операцию столь бездарно, а любопытство коварно подстегивало продолжить расследование и выяснить — то ли мать Ксении является буйно помешанной истеричкой, то ли произошло нечто ужасное, повредившее рассудок женщины.

Помощь пришла нежданно-негаданно.

Отворилась соседская дверь, оттуда выглянула почтенная леди, охочая до новостей и привлеченная чужими воплями. На старости лет остается ничтожно мало развлечений. А когда передачи с Малаховыми приелись и нагоняют тоску, то выхода попросту нет. Лишь единственный путь — вооружившись биноклем, скрупулёзно изучать действия окрестных жителей, вести важные заметки и сохранить нетленные труды для потомков.

Леонид проявил недюжинное мужество и отвагу. Многократно порывался прервать монолог, но упрямо держался молодцом до последнего. Надежда ухватить желанную разгадку не покидала его ни на миг и таки оправдалась.

Миновав укоризненное «скотина Антон из сорок пятой, совративший всех девок в округе, привел новую дуру, чьи надсадные стоны жестоко терзали подъезд, не давали приличным людям спать до рассвета» и сетующее «Ульяна Юлиановна из тридцать восьмой стащила чужие квитанции, опять собирает компромат на жильцов, надеется отправить данные в КГБ, значит, наступила весна, пора укладывать болезную в диспансер», парень, наконец, добрался до сути.

Точнее до Ксении.

Выяснилось, что Ксения слыла профессиональной гетерой, периодически разъезжала по заграницам и тесно общалась с местными аллигаторами. Тьфу ты, олигархами. Впрочем, не важно. Девочка неплохая, всегда выручит копейкой, исправно сдает суммы на ремонт дома и на лампочки, о матери очень заботится. Бл*дь, конечно. Но с кем не бывает? Дурное дело — нехитрое.

Леонид не растерялся и успел ввернуть пару фраз. Мол, хотел приветы Ксении передать, новости разузнать. Не ради выгоды, чисто по-дружески. А тут такой прием. По всему выходит Ульяну Юлиановну не одну придется в диспансер отправлять.

Здесь соседка загрустила, осенила себя крестным знамением и поведала истинные факты. Намедни ночью, находясь на боевом посту — с биноклем, у глазка — она наблюдала, как бедную девочку под руки выводят два подозрительных лица мужского пола. Решила, будто клиенты, и спохватилась лишь днем, ведь приехала мать Ксении, вся в расстройствах, почему же дочь не встретила ее на вокзале. Стало ясно, что ситуация дрянная. Никакие это не клиенты, а похитители. И главное — улик нет. Замок на двери не сломан, в квартире порядок и ничего не пропало. Как милицию выручать? Даже фоторобот преступников не составишь. Оба высокие коротко стриженые брюнеты, а с фасада их рассмотреть не удалось, особых примет не замечено. Разве только выехали на здоровенном черном джипе. Однако темнота за окном не позволила выявить ни марку авто, ни номер.

Леонид выразил легкое сомнение. Может, еще обойдется. Может, действительно Ксения по работе уехала.

Соседка стояла на своем. Такая заботливая дочь любимую мать на вокзале не бросит, на клиентов не променяет, а в случае чего обязательно предупредит. К тому же, телефон-то третьи сутки кряду отключен.

«Дрянная ситуация», — мысленно согласился Леонид и решил, что нужно в срочном порядке рвать оттуда когти.

Парень с нескрываемой радостью выскочил из окаянной квартиры и не менее окаянного подъезда, вдохнул свежий апрельский воздух, но не успел им толком насладиться. Бригада не внушающих доверия бугаев сделала моему бывшему предложение, от которого он не смог и элементарно побоялся отказаться.

— Присаживайтесь, — их главарь гостеприимно отворил дверцу фургона, совершил недвусмысленный приглашающий жест и хищно скользнул языком по окровавленному лезвию секиры.

Ну, хорошо, с окровавленным лезвием я перегибаю. Зато фургон и бугаи там точно присутствовали в наличии.

Леонид понял, что запахло жареным. Жареным им.

Однако куда свалишь с подводной лодки?

Призывая остатки смелости, он шагнул в указанном направлении. Бригада шагнула туда же.

И понеслось.

Парня обыскивали и допрашивали в грубой форме, в режиме нон-стоп.

Чего слонялся поблизости? Что выяснял? В каких отношениях состоял с пропавшей Ксенией? Зачем приставал к ее матери? Почему торчал в соседской квартире? О чем успел узнать?

Леонид дрожал и покрывался холодным потом, жалел о ненаписанном завещании, сначала молился всем известным богам, потом проклинал их же. Исповедовался бугаям словно на духу — и про девушку распутного Антона, и про сезонное обострение Ульяны Юлиановны.

Такого страха никогда прежде не испытывал. Но страх иногда играет на пользу. Вырубает мозг и активирует удачную импровизацию.

— П*здец, сам не понимаю, как сообразил наврать, — признается бывший. — Сказал, что хотел трахнуть Ксению. Старый клиент, сто лет у нее не был, бл*ть, даже номер потерял, только адрес помню.

— А они? — в горле ощутимо скребет.

— Поверили, посоветовали молчать о разговоре, отпустили, сказали, что менты, типа пасут территорию, — медлит и восклицает: — Не менты, бл*ть! Зуб даю, не менты…

— Ладно.

Нажимаю на сброс, удерживаю кнопку, пока экран мобильного не погаснет.

«Что за х*йня творится?» — внутренний голос цитирует Леонида.

— Понятия не имею.

Иду в ванную, умываюсь ледяной водой. Неотвратимо трезвею. Кажется, текила меня больше не берет.

***

Кто похитил Ксению? Кто прессовал Леонида?

Очевидно разные группировки, иначе ситуация выглядит абсурдной.

Только кому это нужно? Кому понадобилась проститутка? Кому захотелось наблюдать за ее домом?

Версия номер раз: фон Вейганд решил снова использовать старую знакомую, запретил ей информировать родных и близких о неожиданном отъезде.

Логично? Вроде.

А куда приписать фургон с бугаями? Зачем эти товарищи пристально отслеживают подозрительных посетителей? В целях какой-то особенной безопасности?

Конечно, можно допустить, будто мой очаровательный махинатор просчитал все шаги наперед. Заранее знал, что я затею поиск и начну глубоко копать, поэтому предусмотрел комбинацию до мелочей и подстраховался на случай расследования.

Но есть вещи, которые нереально подгадать.

Есть фатальные совпадения, коварные ухмылки судьбы, которые нельзя контролировать.

Порой череда случайностей запускает сложнейший механизм. И тогда никто не в силах нарушить неизбежный ход событий. Остается лишь покориться, склонить колени перед высшей волей. Роковой волей.

Если бы Ксения не зарегистрировалась в брачном агентстве, если бы я не подписала договор с теми партнерами и не основала собственный сайт, если бы браузер не загрузил необходимый профайл, если бы моя оперативная память не сработала в определенный момент…

— Давай, соображай, — брожу по комнате, кусая губы.

Леонида допрашивали не просто так, старательно проверяли на вшивость, точно искали связующую нить. Ключ к похищению? Вероятно.

Фон Вейганд позвонил на следующий день после исчезновения Ксении. Позвонил с важного и личного номера, засветил тайную сим-карту. Скрывал тревогу за шутками, казался непривычно веселым, практически признался в любви и звал замуж.

— Дыши глубже, — распрямляю сгорбленную спину. — Думай.

Это не его рук дело. Он очень переживает, даже совершает тактические ошибки, проявляет слишком много эмоций. Значит, требуется версия номер два.

Мортон?

— Черт, — опускаюсь на прикроватный пуфик, роняю голову на руки.

Практически синонимы.

Ну, в смысле — черт и Мортон.

Сколько известно Ксении о планах фон Вейганда? Ничего, полагаю, практически ничего. Нет резона волноваться, вряд ли тайный замысел рассекретят. Что способен сотворить обозленный лорд-психопат, выпуская пар и пытаясь отыграться? Ничего, уверена, ничего хорошего. Жертву спасти не удастся.

— Совпадает идеально, — впиваюсь пальцами в пульсирующие болью виски.

Люди Мортона крадут, а люди фон Вейганда мониторят периметр.

Теперь все выглядит более чем логично.

Догадайтесь, что еще логично. Лорд добрался до моего города, вплотную приблизился к настоящему рычагу воздействия. К самому уязвимому месту противника.

Каково это осознавать? Паршиво.

Вдруг Ксения обмолвится о скромной переводчице Лоре? Вдруг расскажет о ее порочных отношениях с мнимым шефом-монтажником? Истину отделяет хрупкая грань. Докопаться до правды совсем не трудно.

Господи…

Тошнота подкатывает к горлу, комната расплывается перед глазами. Хаотичные мысли подсвечивают измученный рассудок люминесцентными огнями. Стараюсь отвлечься, не притягивать плохое.

Хотя как тут отвлечься? Одно неосторожное слово перевернет мир вверх дном и разрушит тщательную конспирацию. Камня на камне не оставит от легенды.

«Тише, — увещевает обычно пессимистичный скептик. — Не все потеряно».

Рассмотрим пункты по порядку и попробуем составить прогноз.

Диана Блэквелл не погибла в автокатастрофе. По какой-то причине трагическую смерть наследницы инсценировали. Зачем? Миллион вариантов. Девушку держали в заточении, под неусыпным контролем. Где именно? Неизвестно. Но судя по туманным намекам — на острове. На реальном или метафорическом? Непонятно. Наследница освободилась. Как? Сбежала, чудом вырвалась из плена и вознамерилась отомстить. С тех пор Каро мучит проклятье таинственного портрета.

Что за убийственные загадки хранит Фортуна? И снова замыкаем круг — для чего понадобился ее двойник?

Вообще, проехали. Не важно. Суть в другом: будь я Мортоном, лордом-психопатом, и получи я в свое полное распоряжение копию человека, которому известно все о моих грязных секретах, что бы я сделала?

Наверное, это неправильно.

Нет, это точно неправильно. Жутко и преступно, попросту отвратительно, даже гадко представлять.

Однако есть маленькая надежда, которую не хочется отпускать.

Возможно, лорд не станет спрашивать Ксению, не задаст ей ни единого вопроса. Сразу почует подвох, распознает подделку и поймет — перед ним разменная монета. Поэтому не стоит тратить драгоценное время на разговоры, лучше заняться иными, гораздо худшими вещами. Например, отомстить той женщине, что посмела подорвать его могущество, через другую, что так удивительно на нее похожа.

Дерьмовая комбинация? Не спорю.

Но во сто крат дерьмовее влезть в шкуру долбанутого психопата и распознать его мотивы. С горечью сознавать, что твоя собственная надежда зиждется на чужих страданиях. С ужасом ощущать, как постепенно тает раскаяние, как мерзкое облегчение растворяет остатки жалости.

«Ксения все равно не жилец», — утешает внутренний голос.

— Ну, ох*еть теперь, — тянусь за бутылкой. — Сейчас отметим.

Бросаю небрежный взгляд на экран телевизора. Звук выключен, мелькают кадры. Замираю неподвижно, завороженно взираю на пылающий автомобиль. Очередной отечественный боевик с заведомо нелепым сюжетом.

Обычное совпадение. Стечение обстоятельств.

Внутри закручивается ледяная воронка. Начинаю вспоминать реплики, которым раньше не придавала значения.

Откровение в Лондоне.

Тогда я не знал, что это наша последняя встреча. Что они погибнут в автокатастрофе.

Чуть слышное:

В автокатастрофе?

И резкое:

В настоящей. Никаких расследований.

Он же мне все рассказал. Даже тогда что-то щелкнуло, зацепило, царапнуло незримым лезвием. А я проигнорировала очевидное. Ведь куда еще очевиднее?!

Больше не сдерживаюсь. Хватаю телефон, набираю фон Вейганда раз за разом, звоню на приватный номер снова и снова, жму клавишу вызова с ослиным упрямством.

Должна спросить, должна сказать…

Хотя о чем спрашивать?

«Привет, можно уточнить — выходит, Мортон убил твоих родителей?» или «Прости, я не сразу въехала в суть, теперь понятно какие у вас счеты».

Это не просто передел власти. Это личное. Намного глубже, серьезнее, опаснее.

Что тут говорить?

Мне не хочется трепаться впустую. Необычно, соглашусь.

Мне хочется услышать самый любимый на свете звук. И тема беседы не играет никакой роли. Хоть песни петь, хоть делать секс по телефону. Без разницы.

Хочется поддержать и согреть, обнять на расстоянии, окружить теплом и заботой. Хочется оказаться близко-близко. Не только под кожей, но и в реальности.

— Ну, наконец-то! — раздражающие гудки обрываются, и на дисплее возникает счетчик минут. — Ты оглох или не хотел отвлекаться от секретарши?

Глупо хихикаю.

— Надо кое-что обсудить, — медлю. — Как настроение?

Тишина угнетает. Мог бы хоть «привет» из себя выдавить.

— Проверка связи, — повышаю тон. — Ты где?

Молчание, ни звука.

— Алекс?

Продолжительная пауза подобна изощренной пытке, но лишь следующая за ней реплика дает познать толк в адских наслаждениях:

— Alex is not here. (Алекса здесь нет.)

Женский голос. Нежный, мелодичный, с едва уловимой хрипотцой.

Женский…

Я слишком поражена, не успеваю ни рассердиться, ни придумать разумное оправдание.

— Where is he? (Где он?) — получается глухо, с трудом ворочаю языком.

— He is busy, (Занят,) — лаконичное пояснение пробуждает ярость.

— Why do you answer his phone calls? (Почему вы отвечаете на его звонки?) — отчаянно желаю вцепиться в горло невидимки. — Are you his secretary? (Вы секретарь?)

— I am his friend, (Я его друг,) — обескураживающее признание.

Прелестно. Когда это он успел обзавестись друзьями?

Стоп. А что если…

Не может быть. Или может?

Рискую, однако не способна отказаться от шанса использовать пусть сомнительный, но все-таки козырь:

— A friend named Diana Blackwell? (Друг по имени Диана Блэквелл?) — вкладываю максимум холода и невозмутимости.

Моя собеседница не находит ответа. Молчание — знак согласия. Верно.

Затаив дыхание, слежу за счетчиком. Секунда, две, три… пятнадцать. Вызов завершен.

Ну, нет. От меня не спрятаться и не скрыться, детка. Набираю вновь.

— This user is currently unavailable. (Абонент временно недоступен.)

С*ка.

Теперь самое время паниковать. Рвать и метать.

Я сижу в дебильном номере дебильного отеля с дебильным Дориком под дебильной дверью.

А она там. Рядом с моим фон Вейгандом. Принимает его звонки, строит коварные планы с ним на пару, держит руку на пульсе. Держит его руку. Его руку, принадлежащую только мне.

Фортуна злорадно ухмыляется, и я готова заложить душу Дьяволу, лишь бы испортить ей удовольствие.

Алекс не успел сказать самые важные слова самым важным на свете людям. Его родители погибли в автокатастрофе. В настоящей. А гибель Дианы была тщательно сфабрикована. И хоть условия трагедий различны, организатор здесь один.

Лорд Мортон. Общий враг, связующее звено.

И это пугает.

Не монстр в людском обличье, а тонкая нить, соединившая моего любимого мужчину с другой женщиной. Нить ненависти и возмездия. Кроваво-красная нить.

Глава 13.1

Роман с кокаином.

Миф или реальность?

Ну, вообще, это книга такая. Весьма правдивая и занятная.

А еще — это то, что люди совершают с завидной регулярностью. Бесперебойно, изо дня в день, сутки напролет, не нажимая на спасительное «стоп».

Вы когда-нибудь задумывались о том, что чувствуют наркоманы?

Не столько под кайфом, сколько перед.

Что вынуждает их вновь и вновь повторять ритуальное действо?

Толкает вперед, на линию огня, в эпицентр порочного круга. Побуждает к тотальному разрушению с пряным привкусом мазохистского наслаждения. Отключает логику, лишает здравого смысла, рвет привычные связи, толкает на тропу аморальности.

Что скрывается по ту сторону сверкающей иглы?

По ту сторону затяжки, которая дурманит разум. По ту сторону вдоха, который пробирает до ледяного озноба. По ту сторону таблетки, которая мигом нейтрализует невзгоды.

Что же там притаилось?

Вдали, на другой планете, в ином слое особенной атмосферы.

Уход от реальности или нечто большее?

Не знаю. Не уверена. Затрудняюсь с ответом.

Ходят слухи, будто многим удается сопротивляться зависимости, вот только побороть ее полностью не получается.

Можно соскочить и завязать, не поддаваться соблазну, уповать на железную силу воли. Но нельзя просто взять и забыть, не возвращаться к былому мысленно. Хоть на миг, хоть на час.

Зависимость остается рядом, преследует неотступно и неотвратимо. Отравленное семя зреет внутри, пускает новые побеги, укрепляет позиции.

Зверю нет нужды спешить, развлекая публику. Он выжидает удачный момент, дабы перегрызть стальные прутья клетки и вырваться на волю.

Сегодня или завтра?

Не важно. Время терпит.

Погрузившись в пучину болезненного блаженства однажды, не откажешься от него никогда.

Никогда не посмеешь разбить кривое зеркало, не сумеешь стереть из памяти искаженное изображение столь удивительно похожее на истинного тебя.

Тебя настоящего, обнаженного до неприглядной сути, избавленного от убогих прикрас и маскирующей шелухи.

Кстати, это уже не о наркотиках. Если честно, это давно не о них.

Зависимость бывает разной. Не обязательно втирать в десны белоснежный порошок или колоться, не обязательно баловаться пестро окрашенными пилюлями, а после запивать оригинальные эксперименты классической водкой. В мире есть гораздо худшие вещи.

Есть обжигающая страсть, есть жгучая потребность, есть реальная возможность утолить жажду.

Кто-то ищет наркотик в пороке, а кто-то — в добродетели. Кто-то доволен скромными дарами святости, а кто-то тянется к изысканным плодам греха. Кто-то наивно мечтает о небесном благословении, а кто-то кощунственно призывает грозное проклятье.

Есть вечно пылающая искра. И, пожалуй, если бы не она, мы давно бы умерли изнутри.

Цивилизация? Не смешите.

Жалкие рабы собственных желаний в изнурительном поиске дозы. Уродливые рубцы на плоти Вселенной. Ничтожные плевки в бесконечности, мимолетные вспышки на изломах кардиограммы. Порой вверх, порой вниз. То затухаем, то набираем обороты.

Пожалуйста, снова.

Прошу опять.

Давай еще.

Сделай глубже.

Сделай горячо.

Коли прямо в вену.

Осторожно, не промахнись.

О, да.

Прекрасно.

Именно так, именно туда.

Прямо в кровь.

Ну, как? Нравится картина? Ничего не напоминает? Не вызывает стойких ассоциаций?

Странно, что нет.

Ах, ты не такой? Счастливое исключение?

Разумеется.

У меня нет зависимости от сигарет. Пытаюсь развеяться и чисто от скуки выбегаю на перекур каждые пятнадцать минут.

У меня нет зависимости от этого человека. Вовсе не жду его смс, просто от безделья терзаю мобильный, проверяю почту, изучаю аккаунты в социальных сетях до ряби в уставших глазах.

У меня нет зависимости от общественного мнения. Абсолютно не стараюсь произвести приятное впечатление на окружающих, получается автоматически. Задаю вопросы из вежливости, постоянно улыбаюсь, ведь не хочу никого обидеть, стабильно выручаю коллег по работе, тащу на спине весь отдел. Ответственность не напрягает, наоборот, очень воодушевляет.

Запишите стандартные отмазки, чтобы ненароком ничего не упустить.

Сплошь гордые и самодостаточные, счастливые и свободные от стереотипов люди. Вот любо-дорого смотреть. Жаль, звучит не слишком реально.

Тщеславие — любимейший из грехов. Естественный наркотик. Помните?

Дикие сердцем, одержимые голодом. Одержимые любовью, одержимые ненавистью, одержимые местью. Безнадежно больные люди.

Мы так по-детски боимся Ада и так по-взрослому не замечаем, что наша жизнь давно превратилась в Ад.

Мы не способны жить без напрасных жертв и дурацких страданий.

Намеренно создаем проблемы и вступаем с ними в отчаянный бой. Разрываем грудную клетку, стряхиваем вязкий горький пепел на самую важную мышцу в теле. Тревожим незатянувшиеся раны, поливаем текилой и посыпаем солью, принимаем внутрь с долькой лимона. Практикуем БДСМ, сами с собою и на других.

Почему?

Потому что нам это нужно.

Падать и подниматься, погибать и возрождаться, разбиваться и собираться по кусочкам, сначала погружаться в дерьмо, потом отмываться. Быть зависимыми. От чего-то или от кого-то — не принципиально.

Потому что пока сердце горит и пульсирует, пока качает кровь и содрогается от мучений, мы живы.

Мы живы, как бы не пытались отрицать.

Вопреки или благодаря роману с кокаином?

Не знаю. Не уверена. Затрудняюсь с ответом.

Тут уж кому что ближе. Либо сражаться, либо сдаваться. Даже в битве, где по умолчанию не существует ни победителей, ни проигравших, остается вопрос личных предпочтений.

Впрочем, одно скажу точно

Мы живы, пока чувствуем боль.

***

Cherchez la femme.

Ищите женщину.

Женщину с разноцветными глазами. С глазами голодной кошки. Женщину с острыми когтями. С когтями бездушного хищника. Женщину с ранящим именем.

Женщину по имени Ревность.

Она является без спроса и будоражит воображение, вдохновляет на безумства, распаляет ярость льдистой ухмылкой. Скрывает окровавленные пальцы под тонкой кожей дорогих перчаток, прячет губительное коварство за озорным сверканием бриллиантового ожерелья и уютной мягкостью норкового манто.

Очаровательная красотка, что не ведает ни стыда, ни совести. Восхитительная кокетка, что ловко перебирает натянутые струны чужих нервов. Лукавая прелестница, что сталкивает лбами, охотно манипулирует доверием и мгновенно вводит в заблуждение.

Она легко меняет маски, спешно создает нужные декорации, умело разводит покорных марионеток на эмоции, задорно хлопает в ладоши и наслаждается спектаклем с явным удовольствием. Принимает облик случайного встречного, обращается закадычным другом. Шепчет на ухо вредные советы, подстегивает к буйству оскорбленные чувства и заливисто хохочет, наблюдая за реакцией.

Гремучая змея, что обвивается тугими кольцами вокруг предплечья. Прожорливый монстр, что никогда не способен познать истинное насыщение. Первородный враг, что расставляет силки на живца и подстерегает отчаянных глупцов за поворотом.

Ревность не щадит никого. Никого ей не жалко. Ни тебя, ни меня, ни его.

— Жалко? — кривит губы в презрительной усмешке, берет хрустальный бокал, наполняет вином. — «Жалко» у пчелки, остальным оно без надобности.

Щедро сдабривает напиток ядом, предлагает испить чащу до дна.

— Не бойся, — завораживает гипнотическим взглядом. — Достаточно единственного глотка, потом не захочешь отрываться.

Разноцветные глаза сияют, будто драгоценные камни. Один точно сапфир, другой точно изумруд. Колдовские игрушки, дьявольские чары.

— Пригуби, попробуй, — обволакивает притворной нежностью. — Это очень приятно. Не сопротивляйся. Просто поддайся.

— Изыди, нечистая сила, — бормочу еле слышно, жмурюсь, разрывая зрительный контакт, и прогоняю искусительный мираж.

Прихожу в сознание и с ужасом вижу, что судорожно сжимаю гладкую поверхность бокала в дрожащих руках.

Бордовый напиток неистовствует, мутная жидкость тревожно бьется о прозрачные стенки. Кипит и пенится, желает попасть в привычную среду обитания.

Жаждет истязать очередную жертву.

Жаждет истязать меня.

Господи…

Спаси и сохрани.

Сама не отдаю отчета в происходящем. Сглатываю полынную горечь, отчетливо ощущаю запекшуюся медь на устах.

Ощущаю парализующий страх. Ужас перед неизбежной болью. Болью, которая затопит самую суть, лишь стоит последней преграде пасть.

Но это приятная боль.

Вынужденная необходимость, что поможет понять.

Такие как фон Вейганд никогда не отпускают свое. И в данном пункте мы ни на йоту не отличаемся. Пусть избираем абсолютно разную манеру поведения, интуитивно стремимся к единому результату. Слеплены из одинакового теста.

Держимся до последнего вздоха, вгрызаемся зубами, наносим удары вслепую, истекаем кровью и молча терпим. Лучше сдохнем, но не отдадим.

Это мое.

Это принадлежит только мне.

Тот, кто осмелится тронуть, умрет.

Без шуток. В буквальном смысле. Физически.

***

Интересно, какова температура плавления человека.

И это я не к тому, за сколько временных единиц и чем именно можно довести неугодный объект до состояния неопределенного вида субстанции.

А к тому, как быстро люди теряют контроль, минуют предельные лимиты и достигают точки кипения.

Тьфу, плавления.

Хотя поджаривать на медленном огне, купать в ванне с серной кислотой, расщеплять на молекулы тоже было бы неплохо.

Даже есть шеренга подопытных кандидатур на примете.

Хм, с кого бы начать?