По осколкам нашей любви

∙ ГЛАВА 18 ∙

На следующее утро я вздохнула от разочарования, стерев все доказательства нашего отдыха в загородном домике. Когда Марко подошел после того, как уложил багаж в машину, он увидел несвойственные мне надутые губы и нехотя улыбнулся:

— Обратно в реальность.

— А нам следует? — Я сморщила нос.

Его улыбка исчезла.

— Нам есть о чем поговорить, когда вернемся.

Желудок внезапно перевернулся.

— Почему мы не поговорим об этом сейчас?

— Мне бы хотелось поговорить, когда вернемся домой. Это довольно важная новость.

— Насчет твоих мистических выходных?

Марко кивнул:

— Да.

— Ладно, давай отправимся в путь, потому что ожидание убивает меня уже неделями.

Марко остановился возле моей квартиры.

— Ты иди. Я верну машину обратно и приеду на такси.

Я наклонилась и прижалась к его губам нежным поцелуем.

— Напиши мне, когда будешь подъезжать. Я поставлю для тебя чайник.

— Конечно, детка.

Я вышла из машины, забрала сумки и опустила взгляд обратно на пассажирскую дверь; все, что я не готова была сказать, очевидным образом читалось по блеску глаз.

— Спасибо за прекрасный выходной.

Уголок его рта приподнялся.

— Это еще не конец, Ханна.

Я неохотно закрыла дверь на этом волнующем комментарии и поспешила к дому, чтобы быть подальше от холода. Как бы я не любила свою квартиру, я уже сильно скучала по тому домику. Пока бродила по квартире, включая отопление и прибирая беспорядок, оставленный в спальне после того, как Марко внезапно забрал меня на выходные, я не могла игнорировать калейдоскоп бабочек в животе. И очень нервничала по поводу предстоящего разговора с Марко. На самом деле, было бы преуменьшением сказать, что я становилась немного нетерпеливой по поводу его «семейных дел». Я даже поговорила об этом с Джосс. Она считала, что Марко ждал, когда я скажу «люблю тебя», прежде чем рассказывать о своем секрете — каким бы он ни был.

— Очевидно же, что это важно. Не трудно догадаться, что ему нужно убедиться, что вы оба относитесь друг к другу серьезно, прежде чем все рассказать тебе, — высказалась она.

— Но у нас и так все серьезно.

— Ты говорила, что любишь его?

— Нет.

— Тогда как он поймет, что все серьезно?

После того, как он сказал: «я люблю тебя», я задумалась, права ли была Джосс. Мы стали намного ближе за последние две недели. Вероятно, в ее словах была правда. Может ему просто нужно было знать, что я была настроена серьезно.

В попытке отвлечься от мыслей, пока Марко ехал обратно, чтобы окончательно раскрыть тайну, я решила заняться домашними делами, начиная со спальни.

Едва я начала, как телефон дал о себе знать. Предполагая, что это сообщение от Марко, я была крайне удивлена увидеть имя Сюзанны. Я нажала на телефон и открыла сообщение.

«Только не пристреливай. Я была на Немецком рынке на прошлой неделе и увидела «это». Хорошенько подумала и решила, что тебе стоит знать».

Сердце неприятно подскочило, когда я нажала на фото во вложении, чтобы увеличить его, и почувствовала, как мир сжался со всех сторон.

На фото был Марко у одной из палаток. Он нес мальчика и улыбался симпатичной брюнетке, которая улыбалась ему в ответ.

Маленький мальчик… похожий на Марко… улыбка Марко…

Телефон выскочил у меня из рук, и я почувствовала, как подкосились колени.

Внезапно я оказалась на ковре, пытаясь сделать так, чтобы меня не стошнило от содержимого на фотографии. Сердце колотилось слишком сильно. Я не могла нормально дышать.

Я заставила себя успокоиться, умеренно выдыхая и вдыхая, пока сердце не замедлило темп.

Дрожа я дотянулась до телефона и снова открыла картинку.

Вдруг все стало приобретать смысл, и я знала, просто знала, что Марко возвращался домой, чтобы сказать мне об этом. Я переслала ему сообщение, чтобы он знал, что я в курсе.

«Сюзанна только что прислала мне».

Казалось, что прошла вечность, пока я ждала ответ на полу, но прошла только минута или две, прежде чем телефон зазвонил. Я нажала на кнопку ответа.

— Ханна, — у Марко было сбивчивое дыхание, — я могу объяснить. Буду через десять минут.

— Марко…

И услышала звук отключения связи.

Это было плохо. Это было… я знала это. Я была права. Если бы было что-то еще, он объяснил бы мне по телефону. Я знала, что он скажет, когда зайдет сюда.

От всего меня ослепило прошлое, насмехаясь над моим ранним самодовольством.

Не желая, чтобы он нашел меня на полу в спальне, бледную от шока, я встала на ноги и побрела в гостиную. Я не знала, что делать с собой, потому что была в каком-то нервном беспорядке.

Раздался звонок домофона.

В оцепенении я впустила Марко, открыв для него входную дверь, и вернулась обратно в гостиную, нахмурившись от беспорядка, который хотела прибрать. Книги были разбросаны по всей квартире, потому что я собиралась уложить их на полки, которые должен был сделать Марко.

— Ханна.

Я повернулась к Марко, когда тот вошел в комнату с блестящими глазами и краснеющим лицом. Он шел прямо на меня.

— Нет. — Я вытянула руку, чтобы остановить его. Он замер. — Сначала объясни.

На его челюсти дернулась мышца.

— Я собирался рассказать тебе.

— Рассказать что?

Марко ругнулся, потирая рукой коротко стриженные волосы.

— Что у меня есть сын.

Слова тяжело повисли в холодом воздухе. Я закрыла глаза от тяжелой правды.

— Его зовут Дилан. Женщина на фото — его мать, Лия. Я был на рынке с ними прошлый выходной вместе с женихом Лии.

Дыши, Ханна.

— У тебя сын? — Полыхающая боль от правды раскрыла мне глаза. — Так ты об этом собирался поговорить сегодня?

Мышцы его лица напряглись, когда Марко кивнул:

— Ему три.

Я посчитала в голове, и у меня перехватило дыхание.

— Когда ты… — Я начала качать головой. — Когда ты вернулся в Шотландию, ты… успел кого-то обрюхатить?

Он сделал спокойный шаг навстречу мне, будто я была раненным, брошенным псом, непредсказуемым, но нуждающимся в комфорте.

— Ханна, мы с Лией были друзьями в школе. В некотором роде. Общались с одинаковыми людьми. Я вернулся в Эдинбург на пару месяцев, и все еще пытался справиться с мыслями о Нонно, обо всем, и один друг пригласил меня на вечеринку. Я подумал, что развеяться не помешает. Я напился вхламину. Лия тоже была там, и тоже пьяная. Мы и переспали. — Он пояснил это резко, будто чувствовал вину. — Она забеременела. Мы не хотели быть вместе, но я бы никогда не оставил своего ребенка, как оставили меня.

Он говорил… объяснял ситуацию. Я все прекрасно слышала. Знала, что слышала. Но прошлое было намного громче его объяснений.

— Я вижусь с Диланом через выходные, и чередуемся в праздники, но мы с его мамой и женихом, Грэхемом, довольно близки. У нас хорошие отношения, что на пользу Дилу. И Дил… — Несмотря на мое шоковое состояние и растерянность, я увидела счастье в его глазах, которого не видела прежде. — Ханна, он спас меня. Знаешь, почему я покончил со всем этим дерьмом, связанным с дедом? Это был Дилан. Все изменилось, когда появился он. У меня есть кто-то, кому нужно, чтобы я верил в себя… чтобы потом он мог расти и не падать духом. Но также мне самому нужно это осознавать, чтобы Дилан не терял веру в то, что я не покину его. — И немного улыбнулся мне так, как я любила. — Ребенок думает, что я чертов супергерой… но это он спас меня. Дилан — причина желания попытать с тобой еще один шанс. Он заставляет меня чувствовать, будто заслуживаю тебя.

Я знала, что это было хорошей новостью. Просто знала.

Но это чувство радости, облегчения за него было где-то зарыто во мне под горой иррационального гнева.

— Ханна, детка, пожалуйста, скажи что-нибудь. Прости, что держал это в секрете, просто хотелось сначала зародить между нами отношения. Думал, если я расскажу сразу, то это спугнет тебя, и мне нужен был шанс напомнить тебе, как мы подходим друг другу. Я знал, что после выходных наша связь окрепнет, поэтому и собирался рассказать тебе сегодня, а затем представить тебя Дилану на следующих выходных. Лия уже знает о тебе, но мне нужно было удостовериться в твоих чувствах, прежде чем Дилан тебя увидит. И я верю в нас, детка. Ты знаешь это. Но мне пришлось убедиться, что и ты любишь меня, что у нас все было серьезно и что у нас определенно есть будущее.

Это было самым наибольшим, что он сказал мне с первой ночи, как пришел ко мне домой.

Я молча уставилась на него, пока пыталась сдерживать эмоции. Что-то вроде паники промелькнуло в его глазах. Красивых глазах. В глазах, которые я любила.

Глаза, которые желала — нет, в которых нуждалась, — исчезли.

Мне нужно было не двигаться, чтобы как-то прожить следующие пять минут.

— Ханна…

— Я не хочу детей, — отрешенно произнесла я, не вылезая из оцепенения.

Марко в замешательстве часто заморгал.

— Что?

Я сделала к нему шаг, пытаясь изгнать его из дома.

— Я не хочу детей. Вообще.

Он сузил глаза.

— Но ты школьный учитель.

— И что? — пожала я плечами без какой-либо эмоции на лице. — Я не хочу их. Своего или чужого.

— Ханна, подожди минутку. Нам нужно поговорить об этом. О нас.

Смотря ему прямо в глаза, я ответила тихо и властно:

— С данного момента нет никаких «нас». — Спокойствие немного пошатнулось. — Тебе стоило рассказать мне, что у тебя есть сын.

Внезапно он оказался совсем близко, схватив меня за руки.

— Почему ты так себя ведешь? Это не ты. — Марко немного встряхнул меня, будто пытался этим вернуть меня к тому, что имело смысл.

Это сработало.

Я вырвалась из его хватки с гневным выражением лица.

— Ты не знаешь меня. — Я оттолкнула его, спотыкаясь. — Очевидно.

— Черт побери. Не могу поверить в эту хрень. — Его голос понизился до рычания. — Ты даже не собираешься обсудить? Все кончено… вот так? После всего произошедшего? После лучших нескольких недель, которые были в гребаной истории, ты серьезно мне показываешь на дверь, даже ничего конкретно не обсудив?

Изо всех сил пытаясь не сорваться на нем со всей болью и гневом из-за страха, что действительно могу нанести какой-нибудь физический вред, я сжала руки в кулаки по бокам и держалась за самоконтроль.

— Это не мелочи, Марко. — Этот контроль уже утекал, а голос становился все выше с каждым сказанным словом: — Ты утаил от меня сына. Сына! И да… с нами все кончено! Ты солгал! — сказала я, задыхаясь и дрожа от затронутых ран внутри себя. — Я не хочу детей. И определенно не хочу твоих. Так что убирайся на хрен из моей жизни и оставайся где-нибудь за ней.

Если бы меня так крепко не держало злобное прошлое, я может быть и притормозила бы от выражения глаз Марко. Недоверие. Потеря.

Затем его лицо напряглось от собственной ярости.

Он наклонился ко мне с пылающим огнем в глазах и зашипел мне в лицо:

— Хорошо, что я держал Дилана подальше от тебя, потому что не хотел бы, чтобы он касался подобного дерьма.

Поменяв взгляд на отвращение, Марко развернулся и вылетел из квартиры.

Я подпрыгнула от звука захлопывающейся двери и немного покачнулась от головокружения, после чего руками нащупала диван, чтобы удержать равновесие.

Я сделала несколько маленьких вздохов.

Ноги начали двигаться, ведя меня сквозь неясность, пока несильная тошнота прохладно покалывала мне лицо. Я дошла на ванной комнаты и подняла крышку туалета за несколько секунд до того, как выплеснуть прошлое наружу…

На Северном мосту покусывал сильный морозный ветер. Он откинул мои короткие волосы назад и обжег холодом щеки. Ощущения были прекрасными.

Я улыбнулась Коулу, который шел подле меня. Джо шла немного впереди нас, болтая по телефону с Кэмероном.

Три месяца назад. Ну, чуть меньше. Столько я не видела Марко — мое последние воспоминание о нем осталось на Индия Плейс… тот ужасный взгляд, когда он оделся и выбежал из комнаты. Я не ожидала услышать о нем после того, как он забрал мою девственность и отверг меня, но после четырех недель пустоты я, наконец, пошла за Марко в ресторан дяди. Представьте мое глубочайшее чувство горечи и разбитого сердца, когда я узнала, что он улетел в Америку уже как несколько недель назад. Даже не попрощавшись.

Семья и друзья заметили мое уныние. Они были обеспокоены. Я была обеспокоена. Когда я не чувствовала себя оцепеневшей, то чувствовала себя дерьмом. Я странно болела, была постоянная дрожь и боль. Я чувствовала себя в не своей тарелке и знала, что если скоро не навещу доктора, то родители насильно затащат меня к нему.

Каждый желал поговорить со мной, пытаясь взбодрить. Сегодня была очередь Джо с Коулом. Мы с ним были друзьями, не близкими, так как он был младше меня и ходил в другую школу, но я находила его присутствие успокаивающим. Он не задавал много вопросов, что было всегда приемлемо, когда у меня не было много ответов.

Джо улыбнулась нам через плечо и пробубнила что-то в телефон.

— Как думаешь, что она говорит? — Коул щурился напротив зимнего солнца.

— Что мы похожи на милую парочку, — ответила я с сухой иронией.

— Думаешь? — удивился Коул.

— Я кое-что узнала, наблюдая за влюбленными женщинами вокруг… это чувство заставляет их думать, что помимо них влюблен кто-то еще.

— Не думаю, что мне нравится, куда все это ведет.

Я слегка посмеялась.

— Не беспокойся. Я не заинтересована в любви. Мы вместе можем бороться с любыми попытками сватать нас. — И почувствовала укол боли в животе, отчего вздрогнула.

— Ну у меня так-то есть девушка, — сознался Коул, отвлекая меня от боли. — Я еще не говорил Джо.

Я улыбнулась:

— Да? Как ее… — Сильная боль выстрелила у меня в брюшной полости, отчего я согнулась пополам, втягивая воздух.

— Ханна. — Коул обхватил меня. — Джо!

Еще больше боли. Мучительной. Думаю, что кричала. Затем почувствовала влажность между ног.

Боль. Тошнота.

Страх.

Черные точки в глазах, сотни, тысячи… пока все не стало черным.

Послышались пикающие звуки.

Это чертовски раздражало.

Выталкивая из темных уголков сна, эти пикающие звуки схватили меня и вернули в сознание. Медленно моргая, я открыла глаза; зрение было туманным. Я осмотрела выцветшие стены кремового цвета. Полистироловые потолки.

Где я была, черт подери?

Странные ощущения. Сухой рот. Тяжелое тело.

Словив уголком глаза движение, я повернула голову на незнакомой мне подушке и увидела маму, сидящую в кресле рядом с незнакомой кроватью, на которой была я. Локтем она уперлась о подлокотник кресла, а подбородком на руку.

Ее глаза были закрыты, а щеки бледны.

Пиканье позади меня, казалось, набрало темп.

— Мам? — попыталась я произнести, но скорее вышло кваканье. — Мам, — попыталась я снова, более удачно.

Ее веки затрепетали, и затем она удивленно посмотрела на меня. Удивление сразу же исчезло; ее лицо сморщилось, и она начала плакать.

— Мам? — Испуганная я подняла руку, пытаясь дотянуться до ее, и заметила иголку от капельницы на сгибе локтя. — Мам? — произнесла я дрожащим голосом.

Она схватила меня за руку.

— Ох, дорогая, ты в порядке, — улыбалась мама сквозь слезы.

— Что случилось?

— Ханна?

Я повернула голову и увидела папу, стоящего в дверях. Выражение лица было напряженным, глаза красными. Он поспешил к больничной койке и наклонился ко мне, целуя в лоб.

— Дорогая, — прошептал он глухо.

Я начала тихо плакать.

— Что случилось?

Немного погодя пришел доктор, чтобы все объяснить. Она представилась как доктор Тремелл, мой хирург.

Она стояла справа, пока родители, обнимаясь, стояли слева. Д-р Тремелл любезно посмотрела на меня:

— Ханна, у тебя была так называемая внематочная беременность.

Что? Беременность? Нет. Я посмотрела на родителей в отрицании.

— Нет… я бы тогда… знала.

Доктор не спеша покачала головой.

— Иногда из-за внематочной беременности возникает кровотечение, выделения, которые часто путают с месячными. — Она, должно быть, увидела на моем лице, что именно это происходило последние несколько недель. — Внематочная беременность происходит, когда яйцеклетка оплодотворяется вне матки. В твоем случае, Ханна, яйцеклетка оплодотворилась в левой маточной трубе. К несчастью, так как ты не была осведомлена о своей беременности, любые симптомы могли не приниматься всерьез.

Недуг. Боль.

Я закрыла глаза в неверии.

— Клетка продолжила расти в твоей трубе, пока не разорвала ее. У тебя было внутреннее кровотечение, когда тебя доставили в больницу. Нам пришлось незамедлительно проводить операцию. Как я и объяснила твои родителям, мы потеряли твое сердцебиение, но смогли реанимировать.

Я была мертвой?

Я посмотрела на родителей и заметила, что все написано на их лицах.

— Ханна. — Голос д-ра Тремелл стал чуть выше. — Мы удалили поврежденную трубу, и тебе как следует нужно восстановиться после операции. Мы назначим обезболивающее, но, если почувствуешь боль, пожалуйста, дай об этом знать медсестре, и в случае необходимости назначим дозировку побольше.

Я вновь посмотрела на родителей и увидела их измученные лица, на которых были видны все последние сорок восемь часов.

Я закрыла глаза.

Это все не по-настоящему. Не может быть.

Два месяца.

Я села на край кровати, разглядывая вещи в комнате, — я чувствовала себя словно оторванной от человека, которому они принадлежали. Я больше не чувствовала себя той девушкой.

Почти умирая от неделей боли и выздоровления, пропуска школы, борьбы со слухами… все проходило без него, без Марко. Единственного человека, который был нужен мне.

Это было долгие два месяца. В течение которых изменилась жизнь. А я до сих пор ничего никому не объяснила.

Не могла заставить себя рассказать обо всем.

Взгляд не сходил с фотографии меня и Джо с прошлого Хэллоуина. Я убедила ее нарядиться со мной. Джо была сексуальной медсестрой, а я злобным ангелом смерти. На фото я обнимала ее за плечи и драматично надула губы на камеру, хотя в глазах читались смех и радость.

Кем была эта девочка?

Я сморгнула слезы, отказываясь отступать им.

Легкий стук в дверь, и Коул зашел ко мне в комнату. Он был уже выше Кэмерона.

Без единого слова Коул уселся рядом со мной.

— Знаю, что ты отсеиваешь каждого, кто пытается поговорить с тобой о том, что случилось, но сегодня тебе не придется.

Хмурясь, я посмотрела на колени.

— Ханна, ты потеряла сознание у меня на руках. Была кровь. Мы с Джо не знали, что происходит. Ты умирала. Это охренеть как напугало меня, — признался он, его слова были полны чувств, как и эмоции.

Я удивленно посмотрела на него. Коул заботился обо мне.

Вздыхая, я взяла его руку и сжала ее.

— Прости, что поступила так с тобой.

— Тебе не нужно извиняться. Просто скажи, от кого ты забеременела, чтобы я смог убить его прежде Брэдена, Адама, Кэма и Нейта.

Тем не менее, чувствуя себя преданной отъездом Марко и злясь на него, так сильно за то, что оставил меня разбираться со всем этим одну, во мне был страх чего-то иного. Страх, что семья обнаружит, что я залетела от него. Страх, что ему навредят. Что он опустится в их глазах.

— Ханна, ты почти умерла, — резко напомнил мне Коул.

— Знаю. — Я закрыла глаза, делая глубокий вдох. — Я сделала огромную ошибку. Перед началом учебного года я пошла на вечеринку с Сэди. И напилась. — Я отвернулась от Коула. — Переспала с первым попавшимся парнем и свалила, потому что не могла поверить, что сделала это. Я даже не знаю его имени, не говоря уже о том, где он живет. И если бы знала, какой тогда смысл? Я не смогла родить. Он не знал о моей беременности, как и я. Мы оба виноваты, что действовали безответственно.

— Но только ты одна прошла через такие последствия. Это разве честно?

Я лишь пожала плечами.

— Не думаю, что Бог — женщина, если вопрос был об этом.

Коул посмеялся.

— Ты еще шутишь над этим? Серьезно?

— Либо так, либо плакать. — Я почувствовала, как задрожали губы. — Дерьмо. Я сейчас расплачусь. — Слезы вырвались прежде, чем я могла остановить их; рыдание вырывалось из самых моих глубин.

Коул обнял меня за плечи и притянул к себе; его футболка моментально промокла на груди, куда я положила голову.

— Ты сможешь пережить это, Ханна.

— Я до сих пор вижу лица мамы и папы. Я видела, как они прошли через ад, когда Элли диагностировали опухоль, и видела такой же взгляд, когда лежала в больничной койке. Весь их мир почти исчез вместе со мной, и это моя вина. — И начала рыдать сильнее.

— Ш-ш, — успокаивал Коул, прижимая все ближе. — Никто не виноват. Все будет хорошо.

Правда была в том, что я была напугана. Напугана тем, что одно неверное движение могло оторвать меня от жизни. Внезапно беременность стала для меня этой вещью. Это было ненормально. Доктор сказал мне, что у меня может быть совершенно здоровая беременность, но страх перед внематочным зачатием был слишком велик. Этот страх заставил горевать меня слишком рано из-за того, что я всегда принимала за само собой разумеющееся в будущем.

Сидя на кафельном полу в туалете, я вытерла влажные щеки и прижалась спиной к ванной, обняв руками колени, чтобы подтянуть к себе.

Этот не родившийся ребенок, преддверие смерти и горе изменили меня. Они сделали меня немного одиноким человеком. Я потеряла большую часть школьных друзей и создала дистанцию между собой и семьей. Частично из-за того, что чувствовала вину. В ту ночь я безрассудно повела себя с Марко, из-за чего напугала до смерти самых близких мне людей. Все они стали слишком сильно опекать меня. До такой степени, что это начало душить. И это помогло осознать мне еще больше.

Я была в депрессии в течение месяцев. С разбитым сердцем.

В попытке вытащить меня из тьмы, родители удивили всех тем, что предложили мне остаться в студенческом общежитии при университете. Они верили, что это поможет мне начать жить заново.

Так и вышло.

Сюзанна была ненормальной. И никогда не была серьезной. Ей нравились вечеринки, и я обнаружила для себя, что ее беззаботное отношение вызывало привыкание в то время, когда мне действительно было нужно это.

Вскоре я обнаружила, что родители беспокоились о моей последующей беременности. Хотя они никогда не обвиняли меня в моей глупости, так как судьба и так достаточно отыгралась на них, я знала, что что-то от них потеряла. Я потеряла их уверенность во мне. Они волновались, что я снова и снова совершу одну и ту же ошибку — что подвергну себя опасности. Поэтому я пошла с мамой и приобрела противозачаточные.

С тех пор я принимала их, хотя до Марко для этого не было причин.

К тому времени, как мне исполнилось девятнадцать, я прошла через худшее, пока моя семья стояла в стороне и ждала, когда я к ним вернусь.

Что я и сделала.

Они знали, что я вернусь.

Во главе этой очереди был Коул. Он был единственным позитивным человеком, ради которого стоило со всем справиться. С того момента, когда я расклеилась у него на руках, между нами сформировалась постепенно возрастающая связь, пока не стали считать друг друга лучшими друзьями. Он всегда был со мной в темные дни, чтобы убедить других, что я никуда не делась и день за днем возвращалась к семье.

В конце концов, я стала жить дальше.

И пыталась все отпустить.

Пока не встретила Марко. Он просто свалился мне на голову. Никто, кроме отца, не знал, что я залетела от Марко и то, что он бросил меня. Я снова чувствовала себя одинокой и не могла поговорить об этом с отцом. Это было слишком странно, слишком неудобно, и поэтому все вернулось назад.

Я пыталась бороться с болью и разочарованием, чтобы достигнуть рациональных мыслей. Марко не знал, что я была беременна. Если бы он знал, то это бы была уже другая история. Я уверенна в этом. Он был виноват не больше, чем я.

Ладно, если бы он не бросил меня, то был бы рядом со мной, когда я нуждалась в нем. Может, дни не были бы такими мрачными. Однако, он объяснил, почему уехал. И Коул был прав. Может мне и не нравилось, но его объяснения были приемлемыми.

Я простила его.

Я впилась ногтями в колени.

Но зная, что он не только вернулся в Эдинбург ради встречи со мной, а еще и обрюхатил какую-то девушку, проводя с ней время… Это было ужасно.

Вся эта боль вернулась с той же силой.

Не важно, были ли это неправильно. Я просто чувствовала. Ощущала, как она царапала внутренности.

Наитяжелейшая вещь, через которую я проходила, а его не было со мной.

Но зато он был с Лией.

Я знала, что не должна была впускать его обратно.

Я не могла простить его за это.