По осколкам нашей любви

∙ ГЛАВА 4 ∙

Как только прозвенел звонок, на класс обрушились бурные возгласы. Стулья заскрежетали по деревянному полу, тетради были убраны в рюкзаки, и друзья, разлученные моим планом посадки, воссоединились вновь и направились к выходу.

В начале лета я окончила годовой курс по педагогике и вот уже два месяца находилась на испытательном сроке длиною в год. Как только он закончится, я стану полностью высококвалифицированным преподавателем. Но после мне предстоит самое сложное — найти работу на постоянной основе.

Я уверена в том, что делаю, но однажды кто-нибудь напомнит мне о том, что я не набралась опыта, на что отреагирую панически. Я не могу позволить неуверенности взять над собой контроль и определенно не могу позволить случиться этому перед кем-то. Дети, они как хищники — если увидят хоть намек на слабость, то воспользуются этим.

Я посмотрела на Джаррода Фишера, как он неторопливо собирал вещи. Его друзья, два проблемных ребенка в этом классе, ждали рядом у парты. Я слышала, что они подражали Джарроду, но на моих уроках он сидел тихо, хотя именно его товарищи и вели себя, как неугомонные сорванцы. Однако другие учителя часто жаловались на то, что Джаррод мог плохо влиять на детей, так как непристойно ругался, пререкался и срывал уроки.

Мне было интересно, что вовлекало его в конфликт с другими учителями. Порой он вел себя дерзко, но агрессивно — никогда.

— Джаррод, можешь подойти ко мне, пожалуйста? — попросила я, а его друзьям жестом дала понять выйти из класса и оставить меня с ним наедине.

Как обычно они проигнорировали меня, посмотрев на главаря.

И как обычно я не дала им спуску.

— Мальчики. Вышли. Сейчас же.

Они одарили меня испепеляющим взглядом, но повернулись и вышли из класса. Джаррод встал, потягиваясь, взял рюкзак и медленно направился ко мне с кривой усмешкой на губах. В свои пятнадцать ростом он был уже выше ста восьмидесяти сантиметров. Смуглый и светлоглазый, он сильно напомнил мне кое-кого из прошлого, как только впервые вошел в мой класс. С тех пор, как я обнаружила то фото два дня назад, сходство казалось более выраженным. Конечно, он был не таким задумчивым, но, возможно, все же злость скрывалась под этим дерзким очарованием. Очень трудно не задаваться вопросом, что послужило причиной проявления агрессии в таком юном возрасте. Еще труднее не обращать на это внимание и просто учить его английскому.

— Что случилось, мисс Николс? — Он сгорбился над столом, ведя себя со мной полностью непринужденно.

— Завтра я раздам начатые черновики ваших проверенных эссе и хочу сообщить, что твоя работа — исключительно хороша. — Я его изучала, зная, что во взгляде можно увидеть что-то большее, чем дерзкого мальчишку. Что-то должно было быть. Я знала это, особенно после того, как прочитала его замечательное сочинение о младшем брате. — Ты очень проницательный, Джаррод.

Его глаза чуть округлились.

— Серьезно?

— Я написала несколько замечаний. Ты можешь просмотреть их завтра. Я просто хотела сказать тебе, что сочинение мне очень понравилось. — Я одарила его понимающим взглядом. — Если бы ты также работал на уроках, ты бы достиг хороших результатов. Тебе пора подумать о выборе университета¹¹.

Искорка, которая появилась от похвалы, погасла в глазах. Он дерзко ухмыльнулся.

— Зачем бы мне это делать? И зачем мне быть паинькой?

Я укоризненно на него посмотрела.

— Джаррод.

Он пожал плечами.

— Они достают меня. Мистер Рутерфорд нарочно издевается. Я не собираюсь просто сидеть и терпеть это.

Не знаю, было ли это правдой или нет, но каждый раз, когда мы пересекались, мистер Рутерфорд доставал меня. Поэтому я не нашла слов, которые бы опровергли мысли Джаррода.

Вместо этого, я пошла по иному пути.

— Не ругайся больше. И я никому не позволю встать на пути твоего светлого будущего. Ты действительно смышленый парень. Прими это к сведению.

— Раз вы так считаете, мисс Николс.

— Да, я так считаю. Возможно, и другие учителя это поймут, если ты не будешь умничать, как засранец.

Он наклонил голову в сторону.

— Вы только что ругнулись? — съязвил он.

Зная, что у меня могут быть неприятности, если он доложит, я мысленно себя прокляла. Иногда мне было трудно разграничивать преподавание в школе и на курсах. Если я ругалась на курсах по неграмотности, то это не было проблемой. Но перед подростками? Совсем непрофессионально.

Я невинно покачала головой.

— Не припомню такого, нет.

Джаррод засмеялся.

— Послушайте, вы не похожи на других учителей. Они невосприимчивы к моему очарованию. В этом и проблема. Конец истории.

— Ох, Джаррод. — Я посмотрела на него притворно-жалостливым взглядом. — Я не очарована тобой. Ты не такой уж и очаровательный. Вот что в тебе меня приятно удивляет, так это твои способности.

— Как скажете, мисс. — Он подмигнул мне и вышел из класса с важным видом, будто вся жизнь казалась ему одной большой шуткой. Но это было притворством. Я видела, что скрывалось за его чушью.

Хотя я чувствовала, что нашла к нему подход, я очень беспокоилась, смог ли мой совет и одобрение проникнуть через барьер, который он воздвиг вокруг себя. Я прекрасно знала, почему люди закрывали себя от других стеной. Она была нужна порой, чтобы держать остальных подальше, чтобы не позволить им стереть последние капли клея, который удерживал вместе неотъемлемые кусочки души… но временами надо понимать, когда сносить эти стены, чтобы впустить тех людей, которые склеят эти же кусочки воедино.

Возможно, у меня бы появилась хорошая возможность достучаться до Джаррода, если бы и я усвоила эту разницу. С ранних лет я осознала, что теорию и практику разделяла большая пропасть.

Иногда я не могла подняться выше теории.

На то были свои причины.

Я нагнулась вниз за сумкой и начала складывать вещи, чтобы поскорее отправиться домой и усесться за проверку работ. Запихивая папку в сумку, я услышала, как что-то погнулось и поняла — я смяла фотографию.

Дрожащими руками найдя фото, я разглаживаю его кончиками пальцев. Почему я сохранила его? Зачем притащила в школу?

Я уставилась на фото, где я — молодая, уверенная, романтичная шестнадцатилетняя девушка — улыбаюсь на камеру, делая селфи с другом, Марко — парнем, в которого была безумно влюблена. И я недоумевала уже в который раз, куда же эта версия меня делась?

Было забавно… Мне порой казалось, что я позабыла о снимке из-за Марко, и думала, что не вспомню о фотографии, пока не встречу его вновь.

Несколько лет назад…

Я не могла объяснить осознание того, что что-то не так, когда Марко написал и попросил встретиться с ним. На него это было не похоже. Я встречалась с ним несколько раз в библиотеке, чтобы помочь с подготовкой к сдаче экзамена по курсам английского языка высокого уровня — по курсам, которые были ему не нужны, потому что он уже прошел стажировку столяра в Эдинбурге. Но, казалось, что Марко этого было недостаточно; будто он себя испытывал, пытался доказать себе, что он мог справиться с тем, как ему говорили, с чем у него не получалось. Он удивил меня за последние полтора года своей спокойной напористостью.

Причиной встреч не всегда были занятия. Иногда он писал мне, чтобы встретиться у магазина или ресторана, только чтобы провести несколько часов, блуждая с ним по улицам Эдинбурга, хотя и разговаривала, в основном, я, пока он внимательно слушал. Тот спонтанный поцелуй мы никогда не обсуждали.

После него мы с Марко не виделись целый месяц. Но поцелуй, и то, что он отверг меня, дало мне некую свободу. Конечно, было адски больно, и я чувствовала себя униженной, но через некоторое время поняла, что жизнь на этом не заканчивалась. Я сделала этот смелый поступок для себя, и все прошло хорошо. Это изменило мой взгляд на жизнь — я начала высказывать свою точку зрения на уроках, стала защищать себя и друзей, когда нас обзывали, послала рассказ на конкурс сочинений, на тот самый, в котором мой учитель английского просил меня поучаствовать, и присоединилась к дискуссионному клубу.

Именно поэтому Марко опять начал со мной разговаривать. Конечно же, я опоздала на автобус из-за первой встречи клуба, и когда я вышла, он уже ждал меня. Марко не сказал мне ни слова о поцелуе. Он просто притворялся, будто его никогда не было.

Поскольку я стала видеться с ним вновь, мне пришлось спрятать разочарование глубоко в себе.

Обычно я была полна восхищения, спеша к нему. Но сегодня я ощущала нехорошее предчувствие, когда шла в ранних сумерках к Дуглас Гарденс.

Небольшие сады, которые простирались вдоль реки Уотер оф Лейт, были безлюдны. Лишь крупная фигура парня сидела на скамейке.

— Марко? — спросила я тихо.

Он кивнул мне ответ. Подойдя ближе, я разглядела его получше, заметив кровоподтек под левым глазом. Я резко вдохнула и поспешила сесть рядом. Не понимая, что делать, я протянула руку и кончиками пальцев провела под проступающим синяком.

— Что случилось?

Он выглядел потерянным, отчего в груди появилась ноющая боль.

— Некоторые люди боятся меня. Из-за роста, телосложения, слухов, репутации. — Его губы изогнулись в презрении. — А некоторые видят во мне проблему. Я для них проблема.

Придя в бешенство, я положила руку ему на плечо.

— Что сказал дядя, когда увидел это?

— Ханна, кто, по-твоему, поставил мне фингал? — фыркнул Марко.

Я даже не знала, что хотела больше: расплакаться или обрушить весь гнев мира на его дядю. Я никогда не смогу понять, как взрослый мог плохо обращаться с ребенком, находящимся под его же защитой, потому что сама не знала ничего, кроме абсолютной любви и сильной привязанности. Я знала, что Коул страдал от рук матери, а Джо страдала от побоев отца, и из-за этого чувствовала беспомощность. Как и сейчас.

— Он… а он делал это раньше?

Марко покачал головой.

— И, вероятно, больше никогда не сделает. Тетя Гэбби пришла в бешенство. Она сказала, что уйдет от него, если тот еще раз меня тронет.

Я сжала его плечо.

— Мне нравится тетя Гэбби.

Он улыбнулся от этого.

— Ага, она — классная.

— Ты говорил бабушке с дедушкой о том, что он сделал?

— Ханна… — Марко грустно улыбнулся. — Нонно довольно сильно ненавидит меня. Плевать он хотел. В Чикаго я приносил лишь проблемы; зависал с парнями, которые попадали в действительно неприятные ситуации. Вот почему они отослали меня.

Заинтригованная, я наклонилась вперед.

— Как ты думаешь, почему дедушка не любит тебя?

Отец мамы умер еще до того, как я родилась, но дедушка со стороны отца все еще был жив и всегда осыпал меня любовью, когда приезжал несколько раз в год. Я не могла понять, почему бабушка с дедушкой ненавидят своего же внука.

— Наполовину я — афроамериканец. Мой дед, итальянец, не может вынести мысль о том, что его чудесная дочь спала с черным парнем.

От шока я раскрыла рот.

— Он — расист?

Марко лишь пожал плечами.

— Отец мог быть хоть японцем, евреем или мексиканцем — Нонно бы ничего не устроило. Тут играл тот факт, что отец не был итальянцем, и родители также не были женаты, когда мама забеременела. Нонно старомоден и полностью традиционалист.

Это можно называть, как угодно, но плохому обращению с ребенком нет оправдания, особенно когда оно обосновано обычной генетикой. Я была в ярости за Марко.

— Он ужасно вел себя с тобой?

Марко вновь пожал плечами, но в этот раз он посмотрел мне в глаза и сказал:

— Мама ужасно не хотела видеть отца, поэтому бабушка с дедом не подпускали его ко мне. Он сдался, просто ушел, когда мне был почти год. Мама осталась с нами подольше на несколько лет, но ей было тяжко нести эту ношу. Она родила меня в семнадцать и не могла смириться с тем фактом, что ее отец, которого она когда-то боготворила, не мог выносить ее присутствия и большого разочарования, которое она из себя для него представляла. Она тоже ушла, оставив меня с ними.

Желудок вдруг отяжелел.

— Настолько все плохо?

Он взглянул мне прямо в глаза, и я поняла по выражению, что он не расскажет мне. Но умалчивая об этом, он лишь заставлял мое воображение работать сверхурочно, заставляя чувствовать ничего, кроме ярости к его деду и нужды защитить Марко.

— Нонна — замечательная. Она пыталась спасти то, что еще оставалось… И большая часть семьи по итальянской линии — очень хорошая. К сожалению, у меня не получилось жить у них.

— Значит, ты попал в неприятности, и тебя отправили сюда к дяде?

Он кивнул и скрыл свое красивое лицо за хмурым взглядом.

— Старший мамин брат. Тетя Гэбби — наполовину шотландка, наполовину итальянка, но отец ее — уроженец Чикаго. Она приехала погостить сюда много лет назад, и дядя Джио влюбился в нее. Они вместе решили открыть ресторан; ее родители вложились, он переехал с ней сюда, и так появился ресторан «У Д'Алессандро».

Между нами повисла тишина, и я вдруг почувствовала себя неловко от того, что прикасалась к нему. Я опустила руку и облокотилась на скамейку. Осмотрев его вытянутые ноги, я подумала, что если бы он хотел, то мог отбиться. Но он не стал. Из уважения или нежелания опускаться до уровня дяди — я не знала. Знала лишь, что желание заботиться о нем возросло еще больше.

— Поэтому ты написал мне? — Мой голос прорезался в тиши садов.

— Не-а. Я написал тебе, чтобы побыть вместе. Поговорить.

Я слегка засмеялась.

— Ты? Поговорить?

Я почувствовала теплоту при виде его усмешки.

— Да. Уже вот как говорю, разве нет?

— Полагаю, что так. Правда, ты больше слушаешь, чем говоришь.

— Неважно. — Он покачал головой, все еще улыбаясь.

Желая, чтобы он не прекращал улыбаться, я попыталась упростить разговор.

— Ну, раз ты сказал «поговорить», то тогда я разговорю тебя.

— Серьезно?

Я кивнула, отворачиваясь и растягивая руку вдоль спинки скамейки. Марко немного повернулся в мою сторону.

— Дай подумать… так. Какая твоя любимая песня?

— «Dirt Off Your Shoulder» — Jay Z.

Я залилась в смехе, отчего он только шире улыбнулся.

— Ты врешь.

Он пожал плечами.

— Серьезно? Любимая песня?

Марко вздохнул, потирая рукой голову.

— «Hurt» группы Nine Inch Nails.

— Никогда не слышала ее. — Но определенно проютубю, когда приду домой.

— Она — классная. Правда. — Он повернулся так, что сидел уже ко мне лицом. — Сосед Нонны умер, и в его дом переехал сын. Он был большим фанатом Nine Inch Nails; включал музыку на полную, нервируя этим Нонно и еще половину соседей. Когда мне было двенадцать, дед послал меня сказать этому чуваку вырубить музыку. И когда я пришел, играла эта самая песня. Раньше я никогда не придавал большого значения словам до того момента. Не понимал, что они могут быть неким письмом, адресованным тебе… которое дает понять, что ты не один.

По какой-то причине у меня на глазах выступили слезы. Я никогда не хотела защитить кого-то так, как его. Я подумала, что если он увидит, то возмутится. Но сидя рядом с ним и смотря в его глаза, я понимала, что Марко мог догадаться, что я чувствую по отношению к нему. На этот раз он не ушел. Напротив, его выражение смягчилось, взгляд потеплел.

— А какая твоя любимая песня? — поинтересовался он.

Прогоняя слезы с глаз, я улыбнулась.

— Я выросла на песнях Боба Дилана. Мама их большая фанатка. Слушал его?

Марко покачал головой.

— По правде говоря, нет.

— Blowin’ in the Wind. Моя любимая песня. Она грусновата, но не напоминает мне о грустных моментах. Скорее об однодневных поездках на Шотландское высокогорье со всей семьей или ленивые деньки по субботам наедине с мамой. Думаю, иногда песни становятся любимыми из-за ассоциирующихся с ними воспоминаниями.

— Звучит здорово. Я рад, что у тебя классная семья, Ханна. Ты заслуживаешь этого.

Я нахмурилась от показавшегося намека в его словах.

— Как и ты, Марко.

Когда он не ответил, я отбросила разочарования, потому что не могла помочь ему с семейной жизнью.

— Любимый фильм?

Я снова увидела, как его щеки загорелись от улыбки, и расслабилась.

— «Тренировочный день».

— Не видела его.

— Мы как-нибудь исправим эту оплошность. Как насчет тебя?

— Мой любимый фильм? Или действительно мой любимый фильм?

Он посмеялся.

— Оба.

— Я всем рассказываю, что мой любимый — это «Общество мертвых поэтов». Он — классный, но на самом деле он нравится маме.

— А тебе?

Румянец слегка окрасил мои щеки.

— Ладно, но только ты никому не скажешь.

Он засмеялся.

— Все настолько плохо?

— «В поисках Немо».

— Выбор не столь ужасен, — усмехнулся Марко.

— Из всех фильмов всех времен я выбираю «В поисках Немо». Анимационный фильм, — повторно пояснила я ему.

Он пожал плечами.

— Я выбрал «Тренировочный день». Не то, что бы каждый считал его отличным; любимый фильм — это тот, который нравится именно тебе. Фильм, который ты пересматриваешь и пересматриваешь вновь, потому что по какой-то причине он цепляет тебя.

— Ты прав. Ты абсолютно прав. Отныне я буду сознаваться в действительно любимом фильме.

— О, я этого не говорил, — поддразнил он. — Попридержи эту хрень при себе, пока не закончишь школу.

— Эй! — Я игриво ударила кулаком его по руке, и он залился в смехе. То, что я подняла ему настроение, дало мне чувство, будто нас завернули в уютный кокон. Связь между нами крепла.

— Следующий вопрос. Любимая книга?

Марко шутливо поморщился.

— Будто я из тех, кто читает.

— Ну, ты же вообще читал хоть что-то, так?

Он засмеялся и переспросил меня о том же.

— А твоя любимая книга?

— Убить пересмешника.

Что-то засверкало в его глазах.

— Хороший выбор.

— Ага, ты читал ее!

Марко пожал плечами и улыбнулся.

— Я не знаю, является ли пожатие плечами ответом там, откуда ты приехал, Мальчик из Чикаго, но здесь это не катит.

— Че-т слишком много больших слов, умная девочка. Мой крошечный мозг не втупляет, о чем базар.

Я расхохоталась. Марко любил сарказм и иронию, но эту шутливую сторону можно было редко увидеть.

— Хватит избегать вопроса.

Я ждала, когда он перестанет улыбаться. И как только улыбка соскользнула с лица, в выражении появилось что-то незнакомое и напряженное. Воздух загустел между нами, пока мы смотрели друг на друга.

— Убить пересмешника, — сказал он мне тихо.

Его признание проникло в каждой уголок моей души. Возможно, для кого-то это ничего бы не значило, что нам нравится одна и та же книга, но здесь, в сгущающейся темноте, все казалось иначе.

— Какое в твоем понятии идеальное свидание? — На самом деле меня интересовало, с кем бы он пошел.

Я знала, что вопрос вызовет некую неловкость, но я этого и добивалась. Добивалась ответов о том, что между нами было.

Он свел брови и взглянул на меня.

— Я говорил тебе, что не встречаюсь, — ответил он тихо.

Ответ был предсказуем, но я все равно почувствовала укол разочарования.

— А у тебя? — Марко удивил меня вопросом.

Я слегка улыбнулась ему. Идеальное свидание. С ним. Где?

— Это прозвучит глупо, но я помню один из романов для подростков, который Элли подарила мне. Он о девушке, встретившей настоящего принца, хоть это и звучит совершенно фантастически и глупо. — Я нервно посмеялась. — Между ними происходит много препятствий, но есть момент, где он отводит ее в небольшой коттедж на своей земле подальше от всего и всех. Они сидят перед пылающем огнем, едят и пьют, время от времени разговаривая. Казалось, что кроме них в мире больше никого не было, и не знаю… — Я затихла, чувствуя, как щеки налились краской от смущения.

Между нами снова повисло безмолвие.

— Почему ты на самом деле позвал меня сегодня, Марко? — прошептала я, нарушая тишину.

Но теперь он даже не пытался уйти от вопроса.

— Потому что, — прошептал он в ответ, — когда я с тобой, то чувствую, что все будет хорошо. Я не могу объяснить этого.

Пульс участился от ошеломляющего признания, и я сказала мягким и уверенным голосом:

— Ты и не должен.

— Не фильм, а белиберда, — пожаловалась Сэди, когда мы выходили из кинотеатра в фойе. — Мальчишечий.

— Так ты же согласилась идти с ребятами на этот фильм, — напомнила я ей.

— Ага, потому что я хочу им понравиться, — произнесла она в стиле «еще бы!», будто для меня должно было быть очевидно, что нужно строить из себя другую, чтобы захомутать парня. Ох. Умоляю.

Если бы все было так просто, все бы так и делали.

Пятый год обучения в старшей школе сильно отличался от предыдущих. Я редко встречалась со старыми друзьями с тех пор, как стала более открытой и уверенной. А новые были более общительнее; они участвовали во многих внеклассных мероприятиях школы, но больше всего они полностью, совершенно безумно сходили с ума по мальчикам.

Я сходила с ума лишь по одному, но тот уже выпустился.

— Эй, Ханна? — Кайран, один из парней в группе, подошел ко мне, выглядя немного взволнованно. — Могу я с тобой поговорить? — Он кивнул в сторону угла, где мы могли уединиться.

Сэди озорливо улыбнулась. Желудок отяжелел, когда я поняла, что происходит.

Неохотно я последовала за Кайраном.

Он засунул руки в карманы, оглянулся на друзей и затем повернулся ко мне с дрожащей улыбкой.

— Так… Я бы, э… Я все думал, не хочешь ли ты сходить со мной на свидание куда-нибудь?

Черт. Я ненавидела это — отказывать кому-либо.

— О, Кайран, я польщена. — Улыбаясь, я пожимаю плечами. — Но думаю, что нам лучше быть друзьями.

Он нахмурился.

— И все?

Я кивнула, недоумевая, что еще я могу сказать на это.

Он обидчиво фыркнул и сердитый направился к парням. Я не знала, что он им сказал, но они озадаченно оглянулись на меня.

Я стиснула зубы и решила уйти от них как можно дальше, но Сэди быстро поспешила ко мне. Она выглядела взбешенной.

— В чем проблема? — спрашивает она, скрещивая на груди руки. — Трое парней звали тебя на свиданку за последние два месяца, Ханна, и ты всем отказала. Они думают, что ты — лесбиянка.

Я закатила глаза.

— Я не сомневаюсь. Легче признаться в этом, чем в том, что они меня не привлекают.

— Кайран очень горяч. — Сэди надула губы. — Или ты думаешь, что слишком хороша для него?

И почему мы были друзьями?

— Нет. Просто… Думаю, мне нравятся парни постарше. — Это было по большей части правдой, я надеялась, что после этого она от меня отстанет.

К счастью, это был верный ход. Это Сэди могла понять. Выражение ее лица прояснилось; она как раз собиралась что-то сказать, но тут мне на глаза попалась высокая, знакомая фигура.

Сердце начало бешено колотиться.

У окна рядом с эскалаторами стоял Марко. Я осмотрела широкие плечи, затем подняла взгляд к лицу. Сердце забилось сильнее; острая боль пронзила грудь, когда я увидела девушку рядом с ним, облокотившуюся на перила. Боль усилилась, когда он наклонился поцеловать ее.

Самым настоящим поцелуем.

Сердце разбилось на миллионы кусочков.

Я посмотрела вниз, пытаясь развидеть происходящее, пока переводила дыхание.

Мы с Марко поддерживали дружбу с тех пор, как он выпустился и перешел в Эдинбургский колледж. Он работал стажером неполный день, пока учился столярному и плотничному мастерству. Я знала это, потому что до сих пор мы все еще зависали вместе: переписывались на Фейсбуке, по телефону, и каждый раз он звонил мне и предлагал встретить его где-нибудь. Ничего романтичного между нами больше не происходило, и он никогда не говорил мне ничего приятного, как тогда вечером на Дуглас Гарденс, но я начала надеяться, что сексуальное влечение, которое я ощущала между нами, было взаимным. Теперь мне было шестнадцать. Парни говорили мне о моей привлекательности, и я осознавала, что уже выгляжу намного старше своих ровесниц, вытянувшись и округлившись в формах. Я надеялась, что Марко заметит это тоже. Но он вел себя, как прежде.

Я не была глупой и понимала, что у него были и другие девушки, потому что некоторые из них хвастались в школе о том, что встречались с ним.

Но видеть это собственными глазами — совсем другое.

Сэди щелкнула пальцами перед моим носом.

— Ты меня слышала?

Я моргнула, пытаясь отдышаться от боли безответной дурацкой любви.

— Что? — резко ответила я.

— Говорю, был слушок о том, что ты нравишься Скотту Уайлдеру. Он постарше будет.

— Скотт Уалдер? Который на шестом году обучения¹²?

Сэди кивнула с восхищением.

— Он сказал своему другу, Джейми, а Джейми — старший брат Аманды Итон. Джейми сказал Аманде, которая сказала Вики, а Вики рассказала мне. Скотт — просто офигенный, Ханна. Тебе повезло!

— Ага. Это точно, — ответила я так, наверное, из-за обжигающего разочарования, возникшего где-то в животе.

Сэди округлила глаза.

— О, боже мой! Тогда я скажу об этом Вики, чтобы та сообщила Аманде.

Разочарование переросло в гнев. Я подняла взгляд на Марко; он обнял спутницу и повел ее к эскалатору.

— Не волнуйся, — сказала я Сэди. — Я добавлюсь к Скотту в Фейсбуке. Начнем с этого.

Я попросила родителей держать в тайне то, что я собираюсь на свидание. Мой семья, особенно Брэден и Адам, могли быть чрезмерно заботливыми, поэтому я не знала, как они отреагируют на то, что я встречалась с кем-то. К моему удивлению, мама с папой нормально это восприняли, и, несмотря на то, что папа не отрывал от Скотта своего обеспокоенного взгляда, когда тот приехал забрать меня на свидание, они вели себя замечательно. Ну, мама точно.

— Выглядишь великолепно. — Скотт лучезарно улыбнулся мне, когда мы отошли от дома.

Я чувствовала себя неудобно, используя Скотта, чтобы забыть Марко, но, поговорив немного, он показался мне действительно приятным парнем, и, наверное, я должна быть слепой, чтобы не увидеть, насколько Скотт привлекателен. Он был красив и выше меня, что для меня всегда было плюсом. Я действительно решила дать ему шанс, и, когда он повел меня на ужин в ресторан «У Д'Аллесандро», я посчитала нужным хорошенько приодеться. На мне было платье-рубашка, которое в длину было чуть выше колен, с завязанным ремнем вокруг талии, чтобы подчеркнуть фигуру. Каблуки хорошо дополнили бы образ, но я решила ограничиться плоской подошвой, чтобы не возвышаться над Скоттом. Было немного странно идти в ресторан дяди Марко на первое свидание, но, узнав, что у него сложились с ним не лучшие отношения, я подумала, что с Марко в ресторане я не столкнусь.

— Спасибо. Ты тоже. — Он действительно выглядел хорошо. На нем были брюки, рубашка и жилетка. По-щегольски.

Скотт улыбнулся, и мне стало жаль, ужасно жаль, что бабочки не запорхали в животе, как они всегда это делали от улыбки Марко.

— Я давно хотел позвать тебя на свидание.

Я ухмыльнулась.

— Ну, и вот мы здесь.

— Ты не похожа на других девушек, Ханна. Ты — такая уверенная, умная и прекрасная. Это даже немного пугает.

Я скорчила лицо.

— Поверь мне, я не настолько пугающая.

Но, видимо, Скотта это не убедило.

Я не хотела, чтобы меня возвышали. Никогда.

— Хорошо, я храплю. — Я серьезно кивнула. — Не могу спать на спине, если у кого-то в гостях. И это не просто храп. Это странный, хриплый звук, который раздражает почти также, как и храп слона. Я знаю это, потому что сестра записала видео на телефон, пока я спала; с тех пор и боюсь спать в одной комнате с другими людьми.

Он залился смехом, откинув назад голову. Именно этого я и добивалась.

— Когда я была маленькой, я называла двоюродную бабушку отца Виргинию тетей Вагиной каждый раз, когда мы к ней приезжали. Родителям было стыдно, и они понятия не имели, как объяснить мне мою неприемлемую ошибку, поэтому я довольно долго называла ее так, пока сама не поняла разницу.

Когда мы дошли до ресторана, Скотт уже умирал от смеха.

— Хорошо, я больше не напуган. — Он развел руками в стороны, сдаваясь.

— Прекрасно. — Я улыбаюсь ему, пока он держал для меня дверь открытой, и после мы вошли в теплое помещение ресторана.

Скотт назвал имя старшей официантке, и она повела нас через главный обеденный зал в дальний с уютными столиками на двоих.

В воздухе повисла небольшая неловкость, когда мы уселись за стол, поэтому я прибегла к запасному варианту разговора — поддразниванию.

— Итак, совратитель малолеток, какого это быть на свидании с шестнадцатилетней?

— Ну, если это имеет значение, то она не выглядит на шестнадцать. И, тем не менее, мне пташка нашептала, что тебе скоро семнадцать.

— Через несколько месяцев.

— Нам обоим тогда будет по семнадцать. У меня день рождение в конце года, — поясняет он. — И восемнадцать мне исполнится только на первом семестре универа.

— Куда поступаешь?

— Я подал во все, которые обычно выбирают, но мы хотим в Сент-Э́ндрюсский университет.

— Мы?

— Родители также принимают участие в построении моей карьеры.

— Это хорошо. Иногда… — Я замолчала. Мысли покинули меня, как только я заметила Марко.

Какого черта?

Я пожирала его глазами, осматривая его испачканный передник, туго завязанный на талии, и гору грязной посуды на подносе в руках. Марко работал у дяди помощником официанта? С каких пор?

Я натянула улыбку, но она быстро исчезла, когда я заметила лицо Марко. Его взгляд перешел от меня к Скотту, затем снова на меня.

Его челюсть напряглась, и он сильно сжал поднос, отчего костяшки на руках побелели. В глазах читалась разоблаченная ярость.

В шоке я открыла рот, когда Марко отвернулся и скрылся из виду.

— Ханна? — произнес Скотт, возвращая внимание к себе.

— Извини. Я думала, что видела… — Я слабо улыбнулась. — Неважно. О чем мы разговаривали?

Я изо всех сил старалась поддерживать разговор, потому что Скотт был милым, очаровательным и приземленным. Он не был каким-то здоровым, задумчивым американцем, который кидал в нашу сторону злобные взгляды каждый раз, как заходил в зал.

После главного блюда, Скотт извинился и отлучился в уборную, и как только он исчез из поля зрения, я повернула голову в сторону Марко. Ресторан был слишком переполнен, чтобы я могла громко выкрикнуть его имя, поэтому просто ждала, когда он посмотрит на меня. Марко обернулся, и я помахала ему рукой.

Он слегка кивнул мне и удалился.

Я почувствовала это неприятие так остро, что даже на секунду потеряла возможность дышать.

Остальную часть вечера я больше не видела его, и все попытки быть собранной пали крахом, так как голова была забита одним Марко. Я не поняла, что произошло. Была ли это ревность? Даже если и так, тогда какого черта он не позвал меня на свидание еще давным-давно? Я ведь ясно дала понять, что он мне нравится. Так ведь?

Скотт проводил меня домой, и при разговоре с ним я отделывалась односложными ответами. У двери я бесчувственно поцеловала его в щеку и исчезла в дверном проеме с беспорядочными мыслями и чувством вины, ощущая себя уставшей от всего произошедшего.