Поцелуй воина

Глава 3

Ада проснулась на дне повозки. Ее голова трещала также яростно, как расшатанные колеса. Ее желудок стянуло в том месте, где голод встречался с тошнотой. Одна сторона лица болела от синяка размером с большую спелую оливу.

Ада села, ее суставы и мышцы словно задеревенели. Щурясь от солнца, она увидела, что впереди верхом едут двое мужчин в белых одеяниях.

Толедо нигде не было видно. Скалистые горы, окружающие город, виднелись далеко на горизонте. Вокруг раскинулись бесконечные луга. Иногда в поле зрения появлялись ветряные мельницы, отары овец и берега реки Тахо.

Но где же Джейкоб? События прошлой ночи казались расплывшимся пятном из цветов и мелодий. Они перемежались яркими моментами страха и гнева. Снова ночные кошмары. Они просачивались в каждый вдох, даже когда она забывалась под действием настойки. Она никогда не спасется, если они последовали за ней даже в то таинственное место.

Но она отчетливо помнила Джейкоба. Он поможет ей прогнать пульсирующую словно металлический барабан головную боль.

– Джейкоб? – Его имя застряло у нее на языке. – Джейкоб, где ты?

Ее хриплый голос прозвучал чрезмерно громко. Лошадь под неловким всадником испугалась и взвилась на дыбы, без труда сбросив седока.

– Фернан, – сказал третий всадник, едущий позади повозки. – Даже лошадь ехала бы верхом лучше тебя.

Усталая и сбитая с толку, Ада напряженно пыталась понять его слова, сказанные на романском языке. Кастильский диалект. Очень хорошо образованный.

– Но он же мерин, наставник, – ответил тот, кого назвали Фернаном. – Этой скотине мой легкий вес понравится гораздо больше, чем какой-нибудь похотливый жеребец. – Он встал и стряхнул со своей одежды пыль. Держась рукой за поясницу, пошел к испуганной лошади. Та нервно отступила на несколько шагов. – А вы мне не поможете?

Высокий всадник, несомненно рыцарь, натянул поводья, а затем грациозно спрыгнул на землю. Но даже на таком фоне негостеприимной равнины Меса-де-Оканья он выглядел угрожающе. Белые одежды ничуть не смягчали жесткие черты его лица. Коротко подстриженные волосы, черные как уголь, сияли на солнце.

– Тебя сбросили уже три раза, – без сочувствия в голосе сказал он. – Почему бы тебе не поехать вместе с женщиной?

– В повозке? Которую тащит осел? – Фернан выпрямился с фальшивым достоинством шута. – Я все еще мужчина.

– Ну так и сиди на лошади как мужчина.

– Сказано с терпением и милосердием истинного божьего человека, Габриэль.

– Эй? Простите меня, но где Джейкоб?

Все трое вопросительно на нее посмотрели. Она сказала это по-английски. Мало кто на Апеннинах говорил по-английски, и эти святые отцы не выразили никаких признаков понимания. Она попыталась снова задать вопрос на романском:

– Donde esta Jacob?

Габриэль подсадил Фернана в седло и, натянув вожжи, намотал их на луку своего седла. Избавившись от одной обузы, он повернулся к Аде.

– Твой друг Джейкоб находится на пути в столицу.

– В Сеговию? – спросила она.

– Донья Вальдедрона при дворе короля Альфонсо, и он поехал туда, чтобы встретиться с ней.

Предательство, как осколок стекла, вонзилось в ее сердце. Верный, надежный и обожающий Джейкоб был в Толедо ее единственным настоящим другом. Большинство подозрительно относились к ее образованности, а остальные думали, как использовать ее в своих целях. Она балансировала между ними всеми, чтобы завоевать расположение вдовствующей графини, рассчитывая на Джейкоба как на достойного доверия наперсника.

А когда жажда очередного глотка настойки брала верх, она могла рассчитывать на его заботу и осторожность.

То, что он мог покинуть ее ради прекрасной и благородной дамы, оставив этим людям, было похоже на предательство ее сестры – Мег предпочла Уилла Скарлетта своей родной плоти и крови.

Но если Джейкоб решил обойтись с ней так жестоко, она забудет о нем так же легко, как они покинули Англию. Она ничего ему не должна.

– Ну, теперь я знаю, где Джейкоб, – коротко бросила она. – Но где мы? И кто вы такие?

– Мы братья ордена Святого Сантьяго, находимся на пути в Уклее, – ответил Габриэль. – В твой новый дом.

– Вы сошли с ума?

– Не кричи.

Теплый весенний ветер разметал ее волосы.

– Мой дом в резиденции ее сиятельства в Толедо. Там мои вещи, и я требую, чтобы меня немедленно вернули туда.

– Твои вещи вместе с тобой в повозке, – сказал он. – И мы не вернемся в Толедо.

– Это возмутительно!

Он поднял черную бровь. Некоторые люди сопроводили бы это движение улыбкой или ухмылкой, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Интересно, где бы был сегодня твой дом, если бы Джейкоб не спас тебя от того аукциона?

Аукцион. Воспоминания и страхи нахлынули на нее. От унижения по коже побежали мурашки, но кровь закипела.

– Неужели ни у кого из вас не осталось хоть капли сострадания?

Габриэль смотрел на нее, как смотрела бы статуя. Пожилой мужчина покачал головой, на стареющем лице появилась жалость.

– Дитя, это для твоего же блага, – сказал он.

– Более того, она сама устроила себе это. – Габриэль шагнул ближе к повозке, его белое одеяние развевалось как парус. – Скоро ты будешь страдать еще больше.

– Что вы имеете в виду?

– Твой приятель Джейкоб приедет за тобой через месяц. Моя задача сделать так, чтобы к его возвращению ты была в безопасности и свободна от опиума.

Никакого опиума. Никакого освобождения. Только ужасная боль от воздержания и безысходное отчаяние, когда она снова поддастся ему. Всегда поддавалась.

Снова ночные кошмары.

– Вы не можете сделать этого!

– Я собираюсь это сделать, – сказал Габриэль, – с твоей помощью или без нее.

– Вы собираетесь держать меня пленницей?

– Я буду более добрым хозяином, чем любой из тех, кто купил бы тебя вчера вечером.

Она попыталась вскочить, но две руки, твердых как железо, удержали ее за плечи. На мгновение, короткое как проблеск молнии, они были лицом к лицу. Как и волосы, его глаза отблескивали другими цветами – цветами заката и высокогорного плато. В этих глазах она не увидела ни намека на сочувствие или доброту. Только гнев.

Зеркало. Отражение ярости, такой же глубокой, как ее собственная.

А потом он толкнул ее мощными руками, и она оказалась снова в повозке. Ада поморщилась, но на губах промелькнула улыбка. Все-таки он не так уж бесстрастен.

– Мы должны до темноты приехать в Епес, это на полпути к Уклесу. Сиди молча, или я свяжу тебя и заткну рот. – Габриэль отступил назад и издевательски изобразил поклон. – Выбор за тобой.

Ада со злостью посмотрела на всех троих. Габриэль стегнул лошадей, снова направляя их по дороге на восток.

Он ехал впереди остальных, спина прямая, взгляд не отрывается от безграничного горизонта. Однако его возбужденный разум все время возвращался к Аде, как жаждущее животное к ручью. Королевы смотрели на своих подданных с меньшим высокомерием, чем она. Впрочем, Габриэль не был обязан опускать взгляд и подчиняться ее приказам.

Негодование кипело в его теле, каждая частичка его восставала против послушания, которое дал ему Пачеко. Ему придется жить с этой тяжкой ношей или рисковать вернуться в мир, где его жажда мести будет царствовать безраздельно. Орден удерживал Габриэля от совершения убийства.

В Уклесе его клятвы соблюдать было гораздо легче. Если не считать того, что она тоже будет там, принеся с собой искушения.

Нет. Эта мокрая крыса, эта женщина была почти что шлюха, несмотря на дорогую одежду и высокопоставленных покровителей. Очистившиеся от действия опиума, ее глаза не содержали ни намека на то опьяняющее умиротворение, которому он позавидовал. Все это была ложь. Она была женщиной, разрываемой пороком, и чары, которыми она окутала его в борделе, слава Богу, разрушились.

Он глубоко вдохнул. Он подчинится наставнику, сделает то, что хорошо для Ады – несмотря на ее сопротивление, – и займет свое место среди доминиканцев.

С Фернаном, едва-едва управляющимся со своей лошадью, и Адой, временно смирившейся с заключением, их небольшой отряд продолжил путешествие. Плато тянулось перед ними на восток, обесцвечивая все цвета, кроме коричневой земли и бледной зелени пшеницы и жесткой травы.

Как отличалось это от Маркеды, где вырос Габриэль! Умеренная и зеленая, Маркеда щедро питала виноградники, а также цитрусовые и оливковые сады. Сидя высоко на коне, кажущийся маленьким из-за бесконечности неба и плоской земли, он чувствовал себя таким уязвимым.

Габриэль поднялся на небольшую возвышенность и посмотрел на неглубокую лощину внизу. На большом расстоянии в восточном направлении тащился купеческий караван. По бокам трех громоздких повозок ехали всадники. Солнечные лучи отблескивали на их оружии и шлемах. Впереди, перекрывая дорогу, толкалась отара овец, направлявшаяся на север. Приглушенное эхо разносило крики возничих по пастбищам. Кучер передней повозки и один из пастухов обменялись сердитыми жестами.

Фернан со смехом обратился к своей пугливой лошади. Габриэль бросил на него мрачный взгляд.

– Что? – спросил тот. – Эта лошадь в ужасе.

К нему подъехал Пачеко.

– Что происходит?

– Выглядит достаточно безобидно, – ответил Габриэль. – Вон там вооруженные люди помогают пробраться через стадо овец. Присмотрите за женщиной, пока я съезжу вперед. Не хотелось бы дать ей возможность...

– Сбежать? – Она выбралась из повозки и встала прямо позади их лошадей. Улыбаясь как ангел, она покачала головой, тряхнув нечесаными волосами. – Что заставляет вас так думать?

Он натянул поводья и развернул коня в ее сторону.

– Вернись в повозку.

– Нет. Как тебя зовут?

– Габриэль де Маркеда. А теперь возвращайся в повозку, пока я не приволок тебя туда сам.

– Мне это может понравиться.

Полные губы изогнулись в улыбке. Она говорила на безупречном кастильском, но ее необычный акцент заставлял знакомые слова звучать по-новому.

Она подошла с грацией кошки. Габриэль наклонился, приблизив лицо к ее лицу.

– Ты бы сказала это любому мужчине, у которого есть то, что ты хочешь, – сказал он.

– Si.

– Ты забываешь, я не мужчина, – прошептал он. – Я слуга Господа.

– И мой тюремщик.

Он кивнул:

– Пока что.

– И это для моего же блага, я полагаю?

– Разумеется.

Она призывно посмотрела на его пах. Ее приоткрытые губы словно предлагали ему любой грех, который он только мог вообразить, и никакие бесчисленные молитвы и епитимья не могли притупить живость его воображения.

– Для моего блага или для твоего? – спросила она.

На вершине холма Фернан слез со своего коня, его глаза не отрывались от Ады и Габриэля.

– Никто не говорил мне, что здесь будет так весело.

– Замолчи, Фернан, и возьми повод ослика, – сказал Пачеко. – Мы должны обойти этот тупик, если хотим к ночи добраться до Епеса.

– Или на нас могут напасть бандиты. – Фернан показал на что-то за их спинами. Его идиотская улыбка исчезла. – Например, вон те.

Габриэль резко обернулся. Девять вооруженных мужчин на боевых конях скакали к ним с юго-запада. Бандиты альмохада. Грабители, захватывающие людей в заложники в надежде получить выкуп.

К ее чести, Ада не закричала и даже не вздрогнула. Она взлетела на лошадь Фернана, дернула поводья и опытной рукой развернула коня.

– Мы не можем убежать от них, – сказал Пачеко. – И не можем сражаться с ними.

– Нет, но они могут – стражники, что едут с караваном. – Габриэль рывком поднял Фернана к себе в седло. Он обогнул повозку и вставил палку поперек колес, чтобы она не двигалась. – Последний шанс показать, что ты умеешь хорошо себя вести, inglesa. Или я должен терять время, привязывая тебя к лошади?

Он мог бы и не говорить этого, потому что в руке она держала украшенный драгоценными камнями кинжал. Решительное выражение сделало суровым ее лицо.

– Я бы порезала тебя, если бы ты попытался. – Она осмотрела его с ног до головы с одобрением, которого не заметил бы только труп. – И вот это был бы позор.

Ее зад все еще болел от удара, когда Габриэль швырнул ее в повозку, но Ада изо всех сил скакала верхом по неглубокой лощине. На такой скорости весенний ветер развевал ее волосы и юбки как армейский флаг. Ее цвета. Она щурилась от яркого солнечного света на выгоревшей траве. Караван становился все ближе, отчетливее.

Конь Габриэля скакал рядом. Фернан прижался к высокому всаднику, зажмурившись от страха.

Ада пришпорила лошадь, чтобы перепрыгнуть небольшую канаву. Люди из каравана уже окружили три повозки, подготавливаясь к нападению бандитов. Шесть вооруженных воинов заняли места и обнажили длинные мечи. Она направилась к ним.

Перепуганные овцы блеяли и разбегались. Габриэль остановил коня, взметнув коричневую пыль.

– Бандиты альмохада, – произнес он. – Быстро приближаются.

– Сколько? – спросил стражник с неровным шрамом через всю щеку.

– Девять.

– Мы братья ордена Святого Сантьяго, – сказал Пачеко. – Можем мы рассчитывать на вашу защиту?

– Вам бы лучше взять лишний меч и помочь защищаться, – заметил человек со шрамом.

Ада вытерла пот со лба. Бандиты приближались.

– Дайте мне меч.

Она, должно быть, выглядела достаточно решительной – или достаточно безумной, – потому что стражник потянулся за вторым мечом на своем поясе.

– Не говори глупостей, – сказал Габриэль. Он спустил Фернана на дорогу и выхватил огромный меч у лысого. – Заберите его и девушку в убежище.

Ада вцепилась влажными ладонями в поводья.

– Я не слезу с этого коня.

– Этот твой кинжал не поможет.

– Верно. Я бы предпочла меч, но кто-то просто не дал его мне.

Он бросил на нее злой взгляд.

– Я не могу спасти женщину, которая твердо решила встретиться со своей смертью. Найдите ей что-нибудь полегче. Поменьше.

Коренастый купец в белом протянул ей короткий меч. Ада улыбнулась.

– Храни тебя Бог, – пробормотал Габриэль, поднимая свое оружие.

– Габриэль, ты не можешь, – возразил Пачеко. – Убери меч!

– Это последний раз, наставник. Я клянусь.

Взгляд Ады метнулся от одного к другому.

– Как это «последний раз»? Ты же caballero, это несомненно!

– Я дал клятву воздерживаться от насилия.

Она окинула его взглядом с ног до головы. Этот человек создан для войны.

– Ты шутишь!

Габриэль не ответил. Он развернул коня и сделал быстрый круг, обогнув повозку. Его длинное монашеское платье собралось у пояса, открывая мускулистые ноги в плотно облегающих бриджах.

– Эй, вы там, закройте эту брешь. Они попытаются прижать нас к реке. Осторожно!

Ада пораженно смотрела на него. Стражники повиновались так же, как и их суровый вожак со шрамом.

Бандиты приблизились к торговому каравану. Туники, выкрашенные в коричневый цвет Ламанчи, покрывали их с головы до ног, на железные шлемы были натянуты капюшоны. У некоторых поверх туник были надеты стеганые доспехи, большие бороды почти полностью скрывали их темные от загара лица.

Бешеное биение пульса оглушило Аду. Все в Кастилии знали о всадниках-изменниках, живших на границе. Похищение людей для выкупа было их единственным занятием. Особенно они ценили образованных женщин-христианок, поскольку за их благополучное возвращение платили хороший выкуп. Но переговоры о выкупе с этими негодяями могли занять много месяцев. А учитывая, что Джейкоб и графиня в Сеговии, никто даже не узнает о том, что Ада пропала. Она снова станет пленницей. Без надежды на спасение.

Но меч, кинжал, даже тела этих мужчин – все будет защищать ее. Ее не захватят. Она не станет заложницей.

Грохот копыт катился как грозовая волна – все ближе и ближе. Бандиты напали с яростью закаленных бойцов, их боевые крики раскололи жаркий полуденный воздух. Разворачиваясь, как веер, по полю битвы, они зарезали отбившуюся овцу и бросились к повозкам. Стражники держались.

Наставник Пачеко укрылся вместе с Фернаном с одной из повозок. Ада спешилась и привязала поводья к повозке. Она стала пробираться поближе к святым отцам. Ее ноги дрожали от накатывающих приступов панического страха. Один из бандитов помчался к ней. Она упала на колени и перекатилась под повозку. Металл ударил о дерево над ее головой, и вниз посыпались щепки.

Скорчившись за спицами высокого, по пояс, колеса, на полпути между своей лошадью и доминиканцами, собравшимися в следующей повозке, она подняла глаза. Двое пастухов прокрались сзади к одинокому стражнику, защищавшему тыл, и вдруг, набросившись, стащили его с коня. Темная кровь хлынула из шеи стражника. Его тело дернулось и вдруг затихло.

Ада с трудом подавила подступившее к горлу бешенство. Раньше она приняла твердое решение: ее не захватят, но эта уверенность разлетелась на куски. Старые воспоминания смешались с происходящим сейчас кошмаром, лишая сил.

Посреди шума яростной битвы она поискала глазами высокого человека в белом одеянии. Его лицо было перекошенной маской противоречивых эмоций. Он соблюдал свою клятву, да, но это усилие было написано, как слова, на его сжатых губах.

– Габриэль!

Он резко повернул к ней голову и поднял меч. Ада выглянула из-под повозки.

– Пастухи! Это ловушка!