Почти знаменита, или Через сплетни к звездам!

ПРАЗДНИКИ: РАБОТА НА ВЫЕЗДЕ

Стюардессы в салоне первого класса рейса на Ас- пен предложили Кейт и Марко «мимозу» с апельсиновым соком, еще теплое печенье с шоколадной крошкой, а позднее — обед, поданный в тончайшей фарфоровой посуде с серебряными приборами. Кейт постаралась запомнить все в деталях, чтобы позднее пересказать родителям, хотя они так еще и не одобрили ее встреч с человеком, которого назвали «излишне возбужденным».

«Тебе нужен кто-то просто приятный, — сказала мать, когда Кейт звонила ей, как обычно, в воскресенье. — Кто хочет просто помогать людям».

«Такое ощущение, словно свидания с Марко стали частью твоей работы, — сказал Ник, который собрался поехать кататься на лыжах на озеро Тахо с их бывшими однокурсниками, в том числе и с Энни. — Ты точно слишком увлеклась».

Кейт отогнала эти воспоминания и приступила к своему обеду первого класса. Прикусив нижнюю губу, Марко внимательно следил за ее руками.

— Что? — спросила она.

— Придерживать на тарелке мясо следует, повернув зубцы вилки вниз, — ответил он, положил свою руку на ее и проткнул правильным способом кусочек белуги в белом винном соусе. — И лишь потом резать ножом.

От того, что ела неправильно все двадцать два года своей жизни, Кейт стало стыдно, и теперь она гадала, сколько же народу замечали ее плохие манеры. Это даже хуже, чем в конце дня заметить, что между зубов еще с обеда застрял кусочек шпината.

— Ты еще ребенок, и у тебя вагон времени, чтобы научиться всему, — утешил Марко, прижав ее к себе.

Она положила голову ему на колени и, пока он гладил ее волосы, заснула. Уже месяц они минимум трижды в неделю спят вместе, и почти каждую ночь Кейт просыпается еще до рассвета и застает Марко бодрствующим, лежащим на спине и глядящим в потолок.

Приземлившись, они заняли номер в коттедже гостиничного комплекса «Сен-Реджис» — с ванной-джакузи и видом на горный пейзаж — и распаковали свои чемоданы. Было уже слишком поздно, чтобы кататься на лыжах, так что они направились в спа-салон и, лежа бок о бок, пережили каждый по сеансу массажа. Марко попросил массажиста особое внимание уделить его плечу.

— Несколько лет назад я попал в автомобильную аварию, — объяснил он.

Массажист спросил про шрам на руке — след ли это той же аварии, и Марко ответил, что да.

Плечи Кейт напряглись.

— Дышите глубже, — посоветовал ее массажист.

Что это за авария и когда она произошла? И почему он ей не рассказывал? Почему он не рассказал ей о том, что до сих пор его беспокоит?

На следующее утро уже на горном склоне Марко помог Кейт застегнуть ее новые лыжные ботинки и пристегнул к куртке проездной на подъемник; он покупал ей все снаряжение для этой поездки сам. Она, в свою очередь, при необходимости снабжала его гигиенической помадой и бумажными носовыми платками. «Вот это отпуск по-взрослому, — подумала она. — Так все и должно быть». Позже, уже в их коттедже, он приготовил на обед немного чили и суп.

— A cuvee[24]— произнес он с улыбкой, подавая на стол.

Ведущая ток-шоу толстуха Стар Джоунс сидела в общей гостиной у камина, нацепив кислородную маску, соединенную с огромным баллоном, чтобы хоть как-то дышать на высоте. Кейт позаимствовала ноутбук Марко, чтобы отослать несколько электронных писем Лейси и попросить менеджера по проверке фактов позвонить представителю ведущей, чтобы не общаться сейчас с ней лично. Ей очень хотелось провести эти праздничные дни, как настоящий отпуск.

На следующий день на подъемнике Марко снял перчатку, чтобы достать бумажный платок, и его шрам снова выглянул из-под рукава. Кейт почти было решилась попросить его закончить историю, начало которой она услышала вчера в спа-салоне. Она уже открыла рот для вопроса, но… не сделала этого, так как поняла, что испортит им день. Он обвинит ее в том, что она его «интервьюирует», — он говорил так каждый раз, когда она задавала ему вопрос, на который он не хотел бы отвечать. Нет, сегодня Кейт останется просто Кейт. Кейт из «Экзаминер» не появится. Сегодня не будет человека, который волнуется о том, что знает, чего не знает и как найдет на это ответы.

— Что-то не так? — спросил он, обняв ее.

Она отрицательно качнула головой.

— Просто я замерзла.

Он крепко обнял ее, даже сквозь все слои одежды она чувствовала тепло его рук.

Уже в гостинице Марко узнал, что ему не удалось достать билет для Кейт на вечер, где он будет готовить для высшего общества. Она сможет встретиться с ним лишь после мероприятия — в десять вечера.

— По крайней мере, во время первого в следующем году поцелуя мы уже будем вместе, — сказал он, поцеловав ее в лоб, перед выходом. — Увидимся через пару часов.

Кейт осталась валяться в постели в банном халате, заказала обед в номер и стала гадать, чем занимаются сегодня вечером все ее знакомые. Когда она позвонила Нику, чтобы поздравить его с Новым годом, в телефоне ясно слышался шум вечеринки. Ник с друзьями приготовили ужин и все вместе, сидя в огромной ванной, пили пиво. Но, вместо того, чтобы сказать, что она хотела бы быть с ними, Кейт рассказала ему о прекрасном снеге на склонах, о новом дорогом лыжном костюме, о ведущей ток-шоу в кислородной маске.

— Да, ты прекрасно проводишь время, — заметил Ник, зная, скорее всего, что сегодняшний вечер ей отнюдь не нравится.

О Марко она не упомянула.

— Только помни, все зависит не от того, где ты, а оттого, с кем.

Она никак не могла решить — то, что Ник всегда прав, раздражает ее или радует.

— Как Энни?

— Не знаю, — ответил он.

— Она не приехала, что ли?

Помедлив, он вздохнул:

— Она была здесь. Но все пошло наперекосяк. Мы давно не виделись и, мне, кажется, ждали иного, чем получили. Мы начали ругаться почти с первой минуты встречи из-за какой-то ерунды, вроде с какой горы кататься или что есть на обед. Ни в чем не могли прийти к согласию. Мы стали чужими.

— И что произошло?

— Когда я объявил, что не смогу приехать на лето в Калифорнию, в Сан-Франциско, где она будет проходить практику, разразился скандал.

— Она разве не понимает, что у тебя важная работа?

— Нет, не очень. Энни, кажется, никак не поймет, что моя работа не менее важна, чем ее степень по юриспруденции. Так что мы жутко поссорились, и все это слышали — неудобно получилось, гадко. Какие- то ее друзья по университету сняли неподалеку коттедж, так что она переехала к ним, и мы договорились общаться в течение следующих трех месяцев только по электронной почте.

— Ты разошелся с девушкой на редкость цивилизованным образом.

Он сделал глубокий вдох.

— Это-то печально и заодно доказывает, что мы больше не любим друг друга.

— Что ж, если что, я всегда готова помочь, — сказала она.

— Спасибо.

Непонятно почему, Кейт тоже стало легче. По крайней мере, теперь ей не придется каждую ночь включать джаз, чтобы засыпать под музыку, не желая подслушать ненароком бубнящего в телефон Ника. Да и времени для общения с ней у него теперь станет больше — особенно если ее отношения с Марко так и останутся половинчатыми.

Она позвонила на Сен-Барте Зо и рассказала о том, что произошло у Ника.

— Я не удивлена, — ответила та. — Уже три года назад их отношения шли к закату.

Кейт рассмеялась.

— Ну, они же не мальчиковая группа.

— Да ладно, признай это. Энни слишком лицемерна.

— Спорить не стану.

— А где твой? Почему вы не на каком-нибудь высокопарном приеме, одетые в белую лайку и ковбойские сапоги?

— Во-первых, у меня нет ни того, ни другого. Во- вторых, он сейчас готовит для какой-то вечеринки, на которую меня не пригласили.

— Дерьмо все это. Он же Марко Манчини, он может тебя провести.

Кейт съела с вилки кусочек теплого яблочного пирога с хрустящей корочкой и растекшимся сверху мороженым, которое принесли прямо в номер, и почувствовала себя лучше.

— Мы встречаемся сразу после подачи десертов.

— Что ж, по крайней мере, Марко проведет с тобой Новый год, — сказала Зо. — Я продолжаю воевать с отцом. Он так и обзывает Тима «мешком дерьма», а я твержу, что этот «мешок дерьма» мой парень. А потом он спрашивает меня, считаю ли я его мешком дерьма, а я отвечаю, мол, папочка, не пытайся притворяться со мной хреновым психоаналитиком.

Кейт не помнила, чтобы Зо так влюблялась. Может, Тим ей настолько нравится, потому что не похож ни на кого, с кем она когда-либо встречалась и, конечно же, оттого, что эти отношения ее отцу поперек горла встали.

Кейт собралась было попрощаться, и тут Зо сказала:

— Ты этого от меня не слышала, но…

— Продолжай, — воспрянув, мгновенно отреагировала Кейт.

Она была почти горда за Зо — та додержала новость до конца беседы.

— Готовься встречаться с очень, очень знаменитым парнем, — сказала Зо. — Марко получил роль ведущего шоу. Пилотный выпуск, который записали в прошлом месяце, станет в феврале первым в эфире.

Сквозь Кейт словно пробежал заряд тока, она не поняла — испуг это или радость.

Конечно же, сегодня самая холодная ночь года. Новогодний вечер всегда крайне морозен — мать- природа словно грозит неразумным своим детям пальцем и напоминает, что лучше сегодня всем сидеть по домам и не искать приключений. Тим на Новый год всегда оставался в Нью-Йорке, потому что Чарли обычно улетал в Майами с одной из своих любовниц, а первую полосу кому-то писать надо. Может произойти нечто непредвиденное — например, драка подростков-знаменитостей или свадьба в Аспене. По крайней мере, его имя появится в оглавлении номера, и этот выпуск займет почетное место в коллекции его мамы.

Тим устало поглядел на висящий в шкафу арендованный смокинг и с тоской представил, как он таскается по вечеринкам, записывает на салфетках, ищет хотя бы кого-нибудь известного, кому нечего делать в новогоднюю ночь и о ком можно написать что-нибудь едкое. Он подумал: а не остаться ли дома? Завтра он все равно будет отбирать снимки из фотоотчетов с вечеринок, так что можно притвориться, что был на всех.

Его телефон беспрестанно трезвонил. Подстилки, агенты, парни, которых не пускают за бархатные канаты даже за деньги. Все хотели доступа к телу Тима. Никто не звонил, чтобы просто пожелать счастливого Нового года, кроме матери и… Даниэль. Все посланы на автоответчик. Пусть думают, что он на потрясной вечеринке и веселится так, что не может даже ответить на звонок.

Он сел на диван, закурил и включил телевизор. Таймс-сквер расположена всего в шести кварталах от его дома, но выглядит, словно другая планета, состоящая сплошь из сияющих корон, воздушных шаров и орущих, толкающихся толстых туристов. Да что в падающем шаре такого, черт возьми, впечатляющего? Чертик внутри Тима жаждал, чтобы шар просто взорвался и осыпал осколками толпу. Пусть все они попадут в ад.

Хрен с ним. Никуда он не пойдет. Зачем куда-то идти, если пиво и сигареты ему доставят прямо домой?

Более того, «выставочные пони» — ассистентки разосланы по всем вечеринкам со строгим наказом звонить ему только в случае, если произойдет нечто выдающееся.

Зо оставила у него маленькую коробочку с амбиеном, Тим принял две таблетки и запил их пивом, которым он полировал уже выпитую текилу. Ночь будет длинной, но, может, ему удастся сократить ее, если он сможет заснуть. По крайней мере, его утверждение, что он никого в новогоднюю ночь не целовал, не будет ложью — если Зо еще интересно, конечно. Она вернется либо чтобы бросить его, либо желая видеть. Так всегда, когда уезжаешь из Нью-Йорка. Все решения, которые ты готов выполнять минимум неделю, принимаются вне его границ.

Тупейший хренов шар почти на каждом канале — только на одном идет рассказ о больном детеныше китайской панды. Кому до этого дело? Он вернулся к шару и заглушил звук. Погасил сигарету, допил остатки пива и дождался-таки знакомой тяжести, облака сна.

Когда Кейт вошла в зал, ужин только закончился. По цвету крошек она определила, что Марко готовил свою коронную утку в вишневом соусе. Она знала ингредиенты почти всех его блюд. Дамы в меховых манто и мужчины в ковбойских сапогах потянулись в гигантского размера гостиную, полную белой мебели, с головами оленей, развешанными по стенам. Ей не удалось найти Марко, но вокруг доносились голоса, которые вовсю его расхваливали. Называли гением, душкой, талантом.

«Какие глаза! — неслось отовсюду. — Какая утка!»

Сквозь вращающуюся дверь вошел Марко, продевая голову в ворот нового свитера от Ральфа Лорена, глаза его сияли. Он вручил ей бокал шампанского и подарил легкий поцелуй.

— Это были самые легкие тридцать четыре тысячи, которые я когда-либо зарабатывал, — сказал он, ухмыляясь, а Кейт задумалась: знает ли он, что его сегодняшний заработок равняется ее годовому доходу, и это если не вычитать налоги. — В этом зале точно должны быть еще клиенты.

Если кто-либо спросит, нужно сказать, что она его секретарь.

— Я же не могу признаться клиенту, что привел с собой журналиста колонки слухов, — сказал он, а Кейт сглотнула растущий в горле ком.

Почему бы ему просто не сказать, что она его девушка? Он флиртовал с поклонницами, делал комплименты их платьям, обещал выслать по почте рецепты. Самый очаровательный наемный работник в мире.

На другом конце зала Кейт увидела Еву из «Вэнити фэр» — она единственная, кто был одет не по-аспенски. На ней короткое лаконичное платье, массивное серебряное колье, обычные для нее крупные серьги, из-за которых ее голова кажется еще больше. Каждый серебряный волосок ее прически на месте. Кейт подумала, удастся ли ей выскользнуть отсюда, не столкнувшись с Евой, не объясняя, почему в обычной жизни она девушка Марко, а на людях — его секретарь. Но только она решила выскользнуть из комнаты, как Ева направилась прямо к ней.

— Милая, а ты здесь что делаешь? — спросила она. — Я думала, что единственная представительница «четвертой власти» здесь. И чтобы попасть на этот прием, мне пришлось дать взятку тому гею, что меня сюда привел.

— Меня сюда провел мой друг Марко, — ответила Кейт, может, слишком поспешно.

Ева слегка удивилась и спросила, как Кейт умудрилась подружиться с Марко. Кейт в ответ придумала историю об общем знакомом.

— Он тако-ой душка, — протянула Ева, которая явно поняла, что ей рассказали далеко не все. — Представляешь, он сказал мне, что не женат. Удивительно..

Сказал мне, что не женат. Эти слова прокатились эхом в голове Кейт. Ева знала, что делала, и наслаждалась каждой секундой. Наверное, наказывала Кейт за вранье.

— Ты знаешь, на ком он женат? — спросила Ева, воткнув еще один незримый нож в Кейт.

Та только помотала головой в ответ.

— Он никогда не был женат, — пробормотала она. — Он не верит в брак.

Ева вздернула брови.

— Неужели? — удивилась она, а Кейт утвердительно кивнула. — Как интересно. Что ж, душечка, послушай моего совета. Найди себе парня, который станет тебе поклоняться. Брак по расчету — единственный, который не распадется. Так поступили все мои умные подруги и теперь имеют детей и загородные дома на побережье.

Он сказал мне, что не женат.

— Пойми меня правильно. Я-то встречала множество очаровательных звездных мужчин. И вот что я тебе скажу, встречи эти были очаровательны, великолепны…

Он сказал мне, что не женат.

— И где я теперь? — у Евы начал заплетаться язык, а красное вино опасно покачиваться в бокале. — Провожу еще один праздник в компании приятеля-гомосексуалиста. По крайней мере, я нашла историю месяца. Анжелина Джоли прислала записку, в которой похвалила мою статью. Она действительно великая женщина. Невероятно красивая.

Он сказал мне, что не женат.

С чего вдруг Еве и Линдси думать, что Марко был когда-то женат? Он не стал бы скрывать подобного от Кейт. Он не из тех, кто станет стыдиться или смущаться развода даже несмотря на то, что вырос в католической семье. Развод в наши времена не скрывают.

Ева прищурилась.

— Это Кейт Хадсон?

Она допила вино и ушла обратно в толпу.

Кейт опустила свой бокал слишком резко, и он лопнул от удара о стол. По крайней мере, теперь у нее есть причина уйти. Комната размыта— когда она двинулась на поиски уборщицы с веником или официанта с полотенцем, меха, свитера и ковбойские сапоги слились воедино. Крупные бирюзовые ременные бляхи, серьги, гладкие пятидесятилетние лбы и массивные бриллиантовые серьги. Внезапно все гости стали походить на Ивану Трамп и Дениса Рича, а потом Кейт поняла, что и они тут есть. Ей бы надо успокоиться, но это бесполезно. Она вышла в холл, поискала туалет, где можно спрятаться, где можно сказать зеркалу, что «со мной все будет в порядке» и внимательно осмотреть прыщик, который, она чувствует, вскочил на лбу.

Внезапно она почувствовала, как ее схватили за талию, быстро обернулась и оказалась в объятиях Марко.

— Привет, красавица, — сказал он, взяв ее лицо в ладони и приподняв к своему, так что ей пришлось стать на цыпочки. — Что случилось?

Она хотела бы сказать ему, что ей не хочется представляться его секретаршей. Ей хочется притвориться, что она тоже приглашенная гостья, что они не наемные работники какие-нибудь. Она не рассказала о Еве, хотя сказанное ею волнует ее сильнее всего.

Он сказал мне, что не женат.

Марко поднялся с ней на пару пролетов в солярий, отделанный кедром, через стеклянные стены которого открывался вид на заснеженные горные пики, подсвеченные луной, романтический вид, словно на заказ. Из ведерка со льдом он достал бутылку шампанского (как Кейт разглядела — самого дорогого, какое подают в его ресторане), выставил на столик банку икры, хлебцы, паштет «Фреше» и ложку, инкрустированную перламутром. На полу он раскинул одеяло и предложил тост «за нас».

Соленая икра, нежный паштет, шампанское и тост завершились продолжительным поцелуем, который не прервался даже во время рева, который ознаменовал двенадцатый удар часов. Кейт показалось, что она в сказке, что время остановилось.

Он взял ее лицо в ладони.

— Мы ведь любим друг друга, да? — спросил он.

— Да, — ответила она, хотя никому до того не говорила этих слов и не была уверена, что этот раз также идет в счет, так как он тоже не сказал «я тебя люблю». Его слова больше похожи на соглашение, чем на утверждение-вопрос-ответ. Все равно. Сейчас Новый год. И все возможно.

Примерно через час они вместе приняли в своем номере ванну. Он массировал ей ступни. Кейт все еще волновалась из-за разговора с Евой и решила нарушить романтическую нотку вечера, спросив Марко о том, права ли она.

— Ева известная собирательница слухов о холостяках, — ответил он. — Если и на меня в «Вэнити фэр» заведено личное дело, значит, я важная персона.

Кейт в ответ выпалила, что он получил роль ведущего шоу. Она знала, что не стоит распространять слухи, которые исходят от Зо, особенно те, что имеют отношение к папаше Миллеру, однако сейчас ей нужна была разменная монета, что-то, с помощью чего можно выбраться из угла, в который Марко ее загнал. Ей было необходимо, чтобы он почувствовал, что нуждается в ней.

Сработало. Он выскочил из ванной и притащил из мини-бара очередную бутылку шампанского, дабы отсалютовать новому начинанию, отсалютовать их любви.

— Я стану знаменитым! — сказал Марко, чокаясь с Кейт.

Впервые со дня их знакомства он спокойно проспал всю ночь напролет. Однако один раз он разбудил-таки Кейт тем, что разговаривал во сне. Сначала она даже не разобрала, что он говорил.

— Меня! — кричал он.

— Что? — попыталась она разбудить его.

Вдруг, приподнявшись, он прокричал:

— Спаси меня от меня самого!

Это было сказано чисто и ясно, словно он не спал. Каждое из произнесенных слов словно повисло в воздухе, оставило огненный след.

Она попыталась разбудить его, успокоить, пообещать, что она все сделает, чтобы помочь ему, однако он уже храпел вовсю. «Он что, действительно сказал то, что я услышала?» Она никак не могла заснуть. Поднялась, налила стакан воды и встала у окна, раздвинув занавески. За окном по небу растекалось предрассветное серебро — самое тихое время суток. Она прижала ладонь к холодному стеклу, оставила след. Темные пики гор казались ближе, сияли белым в первых лучах солнца.

Так как Блейк ходил на вечеринки почти каждый день, новогодняя ночь стала для него приятным поводом, чтобы остаться дома. Почти каждый год он проводил этот день в отцовском доме в Саутгемптоне. По городу гуляют ледяные океанские ветры, сметают с пути последние воспоминания о липких летних пробках, о драках за последнюю газету в киоске, о похмельных отпускниках, поедающих свежие лепешки-пани- ни в кафе «Святой Амброзий». Зимой Блейк редко встречался со своими бывшими девушками, стремящимися выбраться из перенаселенного многоквартирного дома, или с агентами, умолявшими его прийти на какую-нибудь бессмысленную вечеринку, где вместо нормального туалета стоит био-горшок.

В Хэмптоне ничего на Новый год не происходит, и это Блейку очень подходит. Бетани удачно помирилась с ним, чтобы не скучать на праздники, и теперь не перестает жаловаться, что они не поехали на Сен-Барте, или в Аспен, или куда-нибудь еще, где она могла бы хвастаться тем, что обручена с человеком, который может себе позволить свозить ее на подобные курорты — если, конечно, захочет. Отец обычно устраивал большой праздничный обед, однако в этом году, так как теперь он персона нон грата, телефон молчал. Меж тем казалось, такое положение дел ни капли не беспокоит Стивена. Линдси считала себя слишком толстой, чтобы предстать перед светскими фотокамерами, так что тоже не возражала остаться дома. Блейк рад был приехать, так как это совершенно точно последний Новый год без младенца, появление на свет которого очень скоро все изменит.

Посмотрев по телевизору, как в Нью-Йорке опустился новогодний шар, они все довольно скоро отправились спать. Утром Блейк проснулся спозаранку и, сев в старый «рейнджровер», съездил в город, чтобы узнать, не случилось ли в мире чего интересненького. Может, какой-нибудь мелкий писака сорвал-таки большой куш, пока все акулы пера веселились. Никто не хочет оказаться вовлеченным в скандал в праздники, когда идет издательская борьба за каждую новость, а такие люди, как Тим, получают колонки в свои руки.

Блейку также интересно было узнать последние новости о детеныше китайской панды. Он даже видел сон, который больше походил на мультфильм, в котором он пытался накормить детеныша панды, а Бетани — превратить бамбук в браслеты.

Паркуясь на пустой стоянке прямо напротив магазина, он улыбался. Чего уж лучше — у кассы лежит свежая пресса. Все четыре газеты он прочтет сегодня. Чтобы в доме не случилось споров из-за чтения любимых разделов, он купил по два номера каждого издания. Оплачивая, он услышал, что некто позади вопросительным тоном произнес его имя. Блейк обернулся и был удивлен: это была симпатичная Элисон Уайт, менеджер по проверке фактов.

Она откинула с лица прядь волос цвета меда и улыбнулась, явив ему ямочку на щеке. А Блейк думал, что девушки с такими ямочками больше не рождаются на этой планете. Оказывается, они все еще на грани вымирания. Вдруг он осознал, что не знает об Элисон самых простых вещей. Куда она едет, где была? И почему он раньше не задавался этими вопросами?

Она сказала, что приехала к подруге, живущей в здешних окрестностях, и пока говорила, дважды употребила слово «подруга» — может, чтобы Блейк понял, что она свободна.

У нее в руках тоже пачка газет.

— Не знала, что ты поднимаешься до восьми утра, — сказала она. — Я была уверена, что ты на Сен-Бартсе или в Гштааде, где собрались все плейбои.

Плейбои?

— Лечь пораньше, встать пораньше — все, что нужно деревенскому мальчику для здоровья, богатства и мудрости, — отреагировал он глупейшей поговоркой по непонятной даже ему причине.

Она так мила, что он опасался — вот-вот начнет распевать бойскаутские песни.

— Как минимум, два качества из трех у тебя есть, — с очаровательной улыбкой сказала она.

Вне офиса, кажется ему, он видит ее словно через контактные линзы с большим увеличением и четкостью. Он всегда знал, что она симпатичная, но не замечал нежного румянца на щеках и трогательной родинки.

Он сказал, что хочет узнать последние новости, она промолчала, ожидая, что он что-нибудь добавит. Бетани всегда его перебивает, не дает закончить. Да и не слушает, скорее всего. Блейк принялся рассказывать Элисон о своем интересе к судьбе маленькой панды, чем изрядно удивил ее.

— Я тоже об этом читала, — сказала она, округлив ярко-зеленые глаза.

Почему он не замечал их цвета?

Ему хотелось пригласить ее поболтать о панде, сыграть в «Эрудита», просто посидеть друг против друга. Он позвал ее в гости, но она отказалась, сказав, что на сегодня у нее уже есть планы. Может, когда вернемся в город, предложила она, однако он побоялся упустить этот момент — подумал, что в городе он покажется ей бесцветным (каким он себя и ощущал), хотя его насморк прошел — он целую неделю не баловался коксом.

После обеда, когда они гуляли по пляжу, разглядывая узоры на льду, он рассказал об Элисон отцу.

— Она, кажется, гораздо приятнее Бетани, — заметил отец, который в последнее время говорил то, что думает. И добавил:

— За те деньги, что ты унаследуешь, заведи себе жену, которая хотя бы счастливым тебя сделает.

В предпоследний день перед сдачей материалов в печать, по мере роста суеты, нервозность в редакции «Экзаминер» усугубилась. Гевин пытался закончить статью для первой полосы и задействовал целую армию менеджеров по проверке слухов, дабы те сделали самую нудную работу — обработали все его интервью.

— Закончила? — спросил он одну из менеджеров, подошедшую к его столу.

Та покачала головой и вручила Кейт факс с ее именем, написанным наверху страницы. Это копия распечатанного электронного сообщения из «Коркоран групп», адресованного маклеру по продаже недвижимости, где говорилось, что не следует приобретать дома в Челси, так как там полно «тех еще ребят», гомиков и наркоманов. Адресант факса вымарал свое имя, но, скорее всего, это конкурент брокера, которому адресовалось письмо. По верхнему краю листа также написано: «ОН ГОЛУБОЙ!». Кейт уже водила информаторов на обеды, так что апломбом ее не удивишь. Однажды, когда она обедала в Верхнем Ист- Сайде, к столику, чтобы поздороваться, подошел симпатичный чернокожий мужчина, на что после брокер сказал: «Я знаю, он черный. Но он состоит во всех правильных клубах».

Кейт показала факс Лейси.

— Проверь, — сказала та, явно заинтересовавшись, — такое можно запросто высосать из пальца.

Через несколько часов у Кейт была готова история. Она заполучила цитаты и подтверждение и вся пылала от возбуждения. Возможно, это то, что нужно. Возможно, это и есть ее первая статья на первую полосу. Это полностью ее материал, и это не проходная заметка. Это — идеальная для «Экзаминер» новость. В теме присутствуют деньги, власть и противоречия — а для хорошей статьи довольно и двух этих ингредиентов. Она начала писать лид, однако сначала ответила на звонок, так как думала, что может звонить некто, связанный с историей.

— Я тут работаю над материалом о Марко и раскопал кое-что. Тебе не понравится. Хочешь, расскажу? — спросил Тим.

Бурлившее в ней возбуждение мгновенно скрутилось в тугой клубок в животе. Ему известно, что она не может отказаться услышать секрет, особенно касательно Марко, даже если это знание причинит боль сразу, как войдет в уши, проползет по извилинам ее мозга, доберется до сердца и оттуда медленно, словно яд, прокачается по кровеносной системе.

— Сегодня мне позвонили и рассказали нечто, что тебе тоже будет небезынтересно узнать.

— Любопытно.

Он помолчал.

— Оказывается, твой Распутный Ресторатор женат.

Узел затянулся еще туже.

— Дерьмо собачье, — отреагировала Кейт. — Он не верит в брак.

Он сказал мне, что не женат.

— И у меня есть тому объяснение.

Кейт смутилась. Ей неясно, чем она огорчена сильнее — что услышит о личной жизни Марко от Тима, или тем, что все вот-вот кардинально изменится.

— Его жена живет в Италии и отказывается давать ему развод.

— Это неправда!

— Ты действительно хочешь услышать все?

— Да, — тихо ответила она, взяв трубку в обе ладони.

Брендовая Шлюха и Лейси прошли мимо, и она испугалась, что они могут услышать голос Тима.

— Ладно, только дальше еще хуже.

Тугой узел провернулся внутри.

— Несколько лет назад они попали в Италии в автомобильную аварию, а за рулем был он. Она была топ-моделью по имени Кристина Романо, а после аварии обзавелась серьезными шрамами и ожогами лица, так что работать больше не смогла.

Внезапно страхи Марко перед вождением автомобилей и шрам на руке нашли объяснение. Многое теперь стало понятным. В этом и трюк, когда слышишь правду. Разрозненные кусочки собираются воедино — в один стройный образ, даже если ты и не хотел его видеть.

— Думаю, не стоит упоминать, что он быстренько убрался из города, а Кристина теперь читает и смотрит передачи о «Побережье» и телешоу, знает, что теперь он минимум на четырнадцать процентов знаменит, хочет больше денег, а он ей их не дает.

Кейт знала, что такую историю на пустом месте не выдумаешь. Это не сплетня, какие рождаются из ничего, когда люди узнают о том, что некто прославился. Она пожалела, что нет никаких следов в прессе, никаких зацепок в судах, которые бы опровергли сказанное Тимом, и она уверена, что все в этой истории правда. Если он так обошелся с женой, что же он может сделать с Кейт?

Тим сказал, что у его информатора, женщины, был акцент — итальянский или испанский. Дама тяжело дышала и говорила так быстро, что для того, чтобы понять ее, ему пришлось записать разговор и прослушать его еще раз. Женщина сказала, что хочет, чтобы Марко хотя бы покрыл расходы жены на частных тренеров, водителей и парикмахеров. Родители этой женщины умерли, наследство растрачено на ее лечение в швейцарской клинике, которую она отказывается покидать и по сей день.

Какова бы ни была история, Кейт уверена, что Марко никак не хотел бы прочесть ее завтра в «Колонке А». Ей также не хотелось бы, чтобы все те, кто впечатлен тем, что Марко — ее бойфренд, те, кто с религиозным трепетом читает «Колонку А», узнали бы о том, что он поступил подобным образом. От статьи пострадают они оба. Старая Дева вряд ли знакома с этой частью его жизни. Управлять ликвидацией последствий столь масштабного разрушения придется Кейт. И она знает, что надо делать. Хотелось бы, конечно, собрать совет из Зо и Ника, однако ей слышно дыхание Тима по другую сторону телефона. Она сделала глубокий вдох и сглотнула ком в горле.

Кейт сказала, что она, честное слово, не знала ни о чем таком, но за то, что Тим похоронит эту статью, она готова предложить обмен.

— Делай ставки, игрок, — ответил Тим, и Кейт сдала статью о брокере по продаже недвижимости.

Она рассудила, что эту тему все равно уже могли украсть, хотя почти уверена, что она единственная, кто получил факс.

— Договорились, — сказал Тим.

Кейт глянула на свои руки, чтобы проверить, не отсохли ли они.

— Но Марко надо молиться, чтобы об этом не услышал Чарли. Я все еще отстранен из-за того, что прикрыл задницу Блейкова папаши.

Теперь ей надо добраться непосредственно до героя слуха. Это единственная здравая мысль, которая сейчас приходит в голову. С Лейси разбираться она будет позже.

— Я уже знаю, что эти слухи разошлись, — медленно произнес Марко, когда она связалась с ним по телефону.

Ворот смокинга почти задушил Блейка. Пора завязывать с выпивкой и не налегать больше на кокаин и сигареты. Если держать себя в руках, можно сбрасывать по три фунта в день, но это при условии, что срывов не будет. Блейк находился в «Уолдорфе» на приеме Фонда помощи жертвам болезни Альцгеймера имени Риты Хейворт. Мать и Банни Кларк совместными усилиями усадили его за свой стол, где также сидели Бетани, сын Банни Хит и его девушка месяца. Девушка — извечный козырь Хита, которому жизненно необходимо всегда иметь подтверждение тому, что он — настоящая находка. Эта — умна, красива, не амбициозна и не заинтересована в браке в следующие десять лет. Более того, она заканчивает Колумбийский университет. Не будь Блейк близок с этими людьми, он написал бы статью о том, как у манхэттенских наследничков появилась мода на выбор будущих статусных жен в студенческом городке Колумбийского университета.

— Она пока даже не знает термина «предбрачный договор», — прошептал Хит Блейку.

Их матери с увлечением рассматривали аукционный каталог, где обещано, что за пару тысяч можно пообедать с Дэном Эйкройдом. Бетани провела рукой по позолоченному стулу и пробормотала «пластиковые трубки».

— Га-адость, — добавила она, уже громче. — Можете поверить, люди здесь вступают в брак]

Хит провел пальцем по шее так, словно само слово брак уже, словно удавка, душит его. Блейк съел еще кусочек курицы и попытался понять, из чего состоит соус. По крайней мере, ему не надо стыдиться того, что он попал сюда по билету, за который не пришлось платить. Его мать приобрела весь столик за двадцать пять тысяч долларов. Однако ему необходимо запастись парочкой цитат прежде, чем эти богатые идиоты начнут танцы — устроят ужасный гибрид топтанья на месте белых мужиков, наэлектризованных дерганий и бедро-к-бедру-обтираний.

Начался аукцион, и их компания замолкла, наблюдая, как мужчины в смокингах торгуются, чтобы заткнуть своих жен. Мобильный телефон Блейка завибрировал, и, поглядев на экран и узнав номер отца, он ответил, хотя знал, что мать не одобрит — Линдси на следующей неделе рожать, и звонок может оказаться срочным.

— Грубо! — подозрительно в унисон отреагировали мать и Бетани.

Чтобы поговорить, он вышел из зала — отец звонил из больницы. Поговорив, Блейк набрал номер Бетани и попросил ее выйти в фойе.

— Ну, что такое? — прошипела она. — Меня вот- вот должен был снять фотограф из «Сандей Стайлс»!

Блейк сказал, что уезжает в больницу, и она сразу же напряглась.

— Ты что, шутишь? — свистящим шепотом спросила она. — Мы не можем сейчас уехать. Я только начала обсуждать серьезные вопросы с девушкой Хита. Ее сестра — редактор «Дабл Ю».

Блейк внимательно поглядел на нее, взял ее безупречное лицо в ладони. На этом лице ни единого прыщика, ни единой морщинки.

— Ты. Должно. Быть. Шутишь, — произнес он, отпустив ее лицо и слегка встряхнув за плечи.

Она вывернулась из его рук.

— Да что с тобой такое? Неужели нельзя потерпеть двадцать минут? Младенец не уйдет из больницы.

Внезапно ярко-зеленые глаза и маленькая родинка Элисон Уайт возникли перед глазами Блейка. Она, скорее всего, любит младенцев, редких животных и все то, что ненавидит Бетани. Всегда легче порвать с человеком, если знаешь, что есть возможность начать нечто новое с другим. С кем-то вроде Элисон.

— Всему конец, — сказал он Бетани, словно эти два слова могли объяснить его жажду к свободе дыхания, еды и сна в одиночестве.

Он и не вспомнит о ней, когда избавится. Блейк в этом уверен. Он уже знает все разговоры, которые будут у них, если они останутся вместе, так зачем продолжать отношения?

Она позвала его по имени и попыталась дотронуться до его лица. Слезы потянули за собой следы туши. Ему надо убираться отсюда. К завтрашнему утру у нее будет готова история о том, что она бросила Блейка из-за того, что он не амбициозен.

— Ты можешь вот так бросить меня здесь, — прохрипела она голосом раненого животного. — Что скажут люди?

Он повернулся и пошел прочь.

Она прокричала его имя.

— Что скажут люди?

— Что я заслуживаю лучшего, — крикнул он в ответ, ошарашив одну из распорядительниц приема. А затем, чтобы еще сильнее насолить Бетани, он добавил, чтобы запомнилось:

— С теми деньгами, что я унаследую, я заслуживаю жену, которая хотя бы счастливым меня сделает.

Кейт постучала и ждала, что Марко, как всегда, широко распахнет дверь, схватит ее в охапку, поцелует и нальет бокал вина. Однако он лишь крикнул, что дверь открыта. Ее розовое платье все так же висит на спинке стула — она бросила его туда после вчерашней церемонии вручения призов поварам. Марко назвали лучшим поваром Нью-Йорка, и все говорили Кейт, что ей повезло, что она встречается с таким очаровательным мужчиной.

Он знал, что победит, еще до церемонии награждения, потому что она убедила легковерную агентшу мероприятия выслать ей список лауреатов заранее. Этот ход был не так уж неэтичен. Кейт просто послала электронное письмо с запросом, где написала, что список нужен для статьи, на случай, если она опоздает к началу мероприятия. «У меня крайне занятой вечер, — писала она. — Конкуренция высока».

Но вчерашний день теперь казался далеким, словно прошло несколько лет. Квартира не освещена, не пахнет никаким ужином, хотя Кейт проголодалась как волк. Она хотела поужинать вместе. Он обещал приготовить для них что-нибудь — это уже признак того, что он чувствует свою вину. Теперь он даже на кухне собственного ресторана редко готовит, потому что занят, раздавая интервью и встречаясь с потенциальными и реальными инвесторами. Она вслепую нащупала выключатель и при свете люстры увидела на столе в прихожей его куртку и сумку, а рядом пачку новых визитных карточек, украшенных обновленным логотипом ресторана, который она помогала выбирать.

Она нашла его в спальне — одеяло надвинуто до подбородка. Включенный телевизор отбрасывает блики света на его лицо, высасывает темноту из его глаз. Кажется, что он уже несколько часов глядит в экран, не мигая.

Кейт легла рядом с ним поверх одеяла.

— Что ты хочешь знать? — спросил он безжизненным голосом.

Равнодушный и холодный.

— Ты давно уже должен был понять, что я всегда хочу знать все, даже если не должна бы.

— А ты и не должна, — ответил он, и несколько минут никто не произносил ни слова.

Кейт смотрела в экран телевизора. Шла одна из тупых программ «Ви-Эйч-Уан» о жизни знаменитостей, в которой принимал участие Тим — рассказывал о новой квартире Натали Портман в Гранмерси-парк. Кейт чуть не написала об этом статью, однако лучший информатор в мире, унаследованный от Пола, специалист в области торговли недвижимостью поклялся, что это маркетинговая уловка компании-застройщика.

— Как много ты хочешь знать?

Она сделала глубокий вдох, который походил, скорее, на судорожный зевок, но воздуха все равно мало.

— Все, я хочу знать все.

Марко вздохнул и поведал историю, которую, возможно, сохранил бы в секрете, не перевали он рубеж четырех процентов знаменитости. Заработав больший рейтинг, он задолжал обществу, и время платить наступило.

— Это история о дождливой ночи, — начал он. — Такой ночи, когда ливень барабанит по крыше, не хочется вылезать из-под одеяла, хочется слушать, как дождь полощет улицы так, что на следующий день все кажется новым и сияющим…

Рассказ уже заворожил Кейт до дрожи. Она пристроилась под одеяло ближе к нему.

— Она хотела остаться дома, но я убедил ее поехать на вечеринку приятеля. Гнал машину, потому что из- за того, что она прокопалась со сборами, мы выехали позже, чем планировали. Даже тогда я опаздывал повсюду.

Марко взъерошил свои волосы.

— Кристина, так ее зовут, — Кристина, выглядела всегда идеально. Я до сих пор отчетливо помню ее летнее белое платьице. Тонкие лямки все сваливались с плеч. Дождь лил так сильно, что мне не было видно даже дорожной разметки.

Он помолчал, словно уже множество раз рассказывал эту историю и знал, где нужно делать паузы для убедительности. Он знал, что можно открыть, а что лучше оставить за кадром.

— Она хотела, чтобы я остановился, а я лишь поддал газу. Посоветовал ей не сходить с ума. Я сказал: «Ты не из тех женщин, что боятся ездить на машине в грозу».

Его грудь поднялась и упала в такт глубокому вдоху.

— Дерево я увидел за мгновение до удара… Я подумал, что смогу проскочить.

Он сделал глоток воды из стакана, стоявшего на прикроватной тумбочке.

— Крыша смялась, словно была сделана из алюминиевой фольги. Когда я услышал ее дыхание, я подумал, что, по крайней мере я не убил ее. По крайней мере, не убил. У нее на сандалиях были такие маленькие серебряные колокольчики. Я подумал — по крайней мере она движется. Внезапно я ощутил в себе неслыханную доселе силищу и выбил дверцу со своей стороны, предварительно разбив стекло кулаком. Рубашка покраснела от крови. Мокрой, липкой и красной.

— Мне очень жаль, — сказала Кейт.

А что еще можно было сказать?

Он продолжил. Она заметила, что темп рассказа ускорился — он хочет рассказать ей все, может, думает, что ему полегчает хотя бы чуточку.

— Когда она посмотрела на меня, я закричал в голос, хотя должен был промолчать, мой крик стал худшим моим поступком. Затем закричала она, а через дыру, где раньше был ее нос, я видел кость ее черепа. Она кричала, а в моей голове билось одно — монстр.

Вот что не дает ему заснуть тринадцать лет — тот крик и то лицо.

Он рассказал, что за все платили ее родители. Отчасти это позволило ему жить в Италии, учиться в кулинарной школе, планировать возвращение в Калифорнию и открытие ресторана в Напа-Вэлли. Вместо этого шесть лет назад ему пришлось прилететь в Нью- Йорк. Он уехал, как только узнал, что она выживет.

Он сделал еще один глоток воды.

— Я не мог вынести всего этого, — сказал он, не глядя на Кейт.

Врачи сказали, что ее психика искалечена навсегда. Потребуются множественные пластические операции и физиотерапия, на которые уйдут годы, и все равно она лишь отдаленно станет походить на прежнюю себя.

— Врач сказал, что главное — научить ее жить без боли. А я ответил, что это невозможно.

Кейт повернулась к нему, однако он продолжал смотреть в пустоту.

— Может, если бы я зарабатывал тогда хорошие деньги, я смог бы ей помочь… — Его голос затих.

Кейт хотелось простить его. Она жаждала понять. Ей хотелось бы верить, что ее он так не бросит. Он не виноват в той аварии. Но случившееся не забудешь, теперь она всегда будет помнить о том, что произошло.

Она не знала, что и сказать, но Марко задал вопрос, на который у нее был ответ.

— Ты поможешь мне похоронить все это? — спросил он, а она представила себе их обоих, копающих яму в неподатливой земле где-то далеко отсюда.

Тим откашлялся и снял трубку.

— Привет, мам, — сказал он, постаравшись, чтоб голос звучал бодрее, чем в действительности.

— У тебя похмелье? — спросила она, уже зная ответ.

— Немного есть.

Он подошел к окну, поднял жалюзи, сощурился, глядя на ярко освещенную солнцем кирпичную стену. Лежащий на земле снег сделал все четче, контрастнее, теперь еще сложнее смотреть на мир по утрам. Он отвернулся от окна, но в глазах все так же рябило. Вновь забрался в постель.

Она сказала, что ей понравилась его статья о гомофобе-брокере, который после публикации уехал из города, и что вложила эту вырезку в альбом с его статьями.

— Почему бы тебе не приехать домой на пару дней? Я избавлю тебя, наконец, от этого кашля — навсегда, кстати, избавлю. Тебе нужно поесть моего куриного супу. Тебе всегда от него легчало.

От старания подавить очередной приступ кашля на глаза Тима навернулись слезы. Он сделал глоток воды, прикурил сигарету и потихоньку затянулся.

— Они должны дать тебе отпуск. Ты же работал в Рождество!

— Мама, я не могу взять и вот так просто уехать в отпуск. В год мне полагается лишь две недели.

— Найди тогда себе работу, где более приемлемые условия. Ведь можешь же ты заниматься еще чем-нибудь? Чем-нибудь, где не надо так пить.

Это «что-нибудь» она не внесет в альбом.

— У тебя есть предложения?

— Может, тебе стоит вести колонку в одном из этих журналов для мужчин, об оздоровительных процедурах, например?

— Мам, я в спортзале не был уже несколько лет.

— Но ты же был таким спортсменом! Ты был капитаном школьной команды по футболу!

Он надевает солнечные очки и натягивает на себя одеяло.

— Я много кем был.

Морозным утром по пути на работу Кейт заскочила в студию дизайнера Зака Позена. Ей нужно было платье для приема в честь вручения «Оскара», которое состоится в последние выходные февраля, и стилист Марко направила ее к Позену.

В девять утра студия была полна, как показалось Кейт, студентами, которые шили, бегали вокруг с охапками ярко расцвеченных тканей в руках. На стене висела доска объявлений, облепленная фотографиями диких африканских животных, красивых девушек и молодых людей на сафари, снятых среди зебр. Кейт тепло встретила невысокая улыбчивая дама, похожая на ее мать.

— Мы все — поклонники вашей колонки, — произнесла она, представившись матерью Зака.

Здесь же работала и его сестра. Кейт задумалась, знают ли они, что она встречается с Марко, и важно ли это. Ее порадовало, что они хотят принарядить ее без протекции — просто потому, что она пришла. Впервые она задумалась, что для того, чтобы заполучить желаемое, Марко ей не нужен.

Кейт была уверена, что ее проведут в зеркальную комнату, где вокруг нее будет суетиться итальянец-портной, во рту которого непременно будут зажаты булавки. Вместо этого мать Зака привела ее, как ей показалось, в офисный туалет, в котором стояла пара старых туфель. Кейт подумала, что старлеткам, скорее всего, платья на примерку возят домой, а не дают примерять в туалете, но оборвала себя. Глядя в зеркало, она не могла не подумать: «Этого более чем достаточно».

— Я хочу посмотреть! — орал, скорее всего, Зак, барабаня в дверь.

Чтобы застегнуть молнию, Кейт пришлось сделать глубокий вдох, и все равно молния зажала кожу. Она подумала, что выбраться из платья самостоятельно может оказаться сложно.

— Нет, — ухмыляясь, произнес Зак, когда она вышла.

Он примерно ее возраста, на нем джинсы и старый вельветовый пиджак. Он оглядел ее с головы до ног.

— Определенно нет.

Он загнал ее обратно в туалет и велел примерить платье с крайне глубоким декольте. Когда она открыла дверь, чтобы вновь показаться ему, он только покачал головой и вручил ей длинное золотистое платье.

— Вот то, что нужно, — сказал он.

У платья золотые бретельки, мягкими волнами оно спадало ей до пят. Кейт крутнулась на месте и под взглядами Зака и его матери ощутила себя принцессой.

— Идеально, — сказал он, кивнув.

— Идеально, — повторила его мать.

Они предложили прислать платье к ней на дом с курьером, однако она забрала его сама, так как ей стыдно было признаться, что она живет в доме, где нет даже консьержа, не то что швейцара. Кроме того, ей хотелось показаться в обновке Марко и убедиться, что ему нравится. Когда знаешь, что тебя будут оценивать, приходится доверять создание своего образа целому коллективу.

Зо согласилась сходить с Тимом на открытие нового ресторана, но он заподозрил, что она просто хотела в ресторан, а компания ей не важна. В последнее время она вела себя странно — не сдерживала обещаний встретиться, не отвечала на его звонки. Однако когда он приехал в ресторан, она уже была там — попивала белое вино за угловым столиком.

Когда он подошел к столу, она не поднялась — только холодно улыбнулась. Он положил перед собой мобильный, потому что покинул редакцию до окончательной сдачи материалов в печать. Ради Зо он не хотел опоздать больше, чем на десять минут. Только они заказали себе выпить, как его телефон завибрировал, но прежде, чем он успел протянуть руку, его схватила Зо.

Она посмотрела на экран, и ее лоб прорезала вертикальная морщина.

— Ну, ты скажешь мне, кто этот Дэн, или мне надо угадывать?

Вместо вранья Тим промолчал. Он не всегда говорил правду, но твердо знал, что вранье только ухудшает все.

— Хорошо, я угадаю, — сказала она, вздернув бровь.

Она выглядела такой непреклонной и твердой в своих намерениях, как пара новых ботинок.

— Я думаю, что Дэн — это Даниэль Маркс — подстилка, которая носит белье, — она скорчила гримасу отвращения, — «Викториас сикрет».

Тим одним глотком допил свой мартини, не отводя взгляда. Кейт, мать ее. Марко, должно быть, рассказал ей все, а про трусы Зо додумала сама.

— Эта Даниэль была сфотографирована у тебя на коленях на вечеринке в честь дня рождения Холли Мэй, на ней было дешевое красное платье.

Чертов Wirelmage.

— Примерно через четыре месяца, то есть на прошлой неделе, ее фото с распродажи одежды от Лиз Ландж для молодых мам появилось на том же веб-сайте, и она выглядела гораздо полнее. Подозреваю, что она потолстела не оттого, что слезла со своей «диеты южного пляжа»[25].

Зо сделала глубокий вдох и улыбнулась Тиму так же, как это делает ее отец. Мисс Детектив довольна своей сообразительностью. Однако, как бы то ни было, сама она всего этого никогда не разузнала бы.

— Что рассказала тебе Кейт? — медленно спросил он.

Ему необходимо знать, с чем он столкнулся конкретно.

— Ничего, — как выплюнула она, положив обе руки на стол так резко, что вилка со звоном улетела на пол. — Это был блеф. До сего момента.

Молчаливый официант положил чистую вилку на стол.

— Хочешь знать, что меня бесит?

— А существует список?

Она откинула свои черные волосы с лица, заложила прядь за ухо. На ней бриллиантовые серьги — подарок отца на день рождения.

— Я злюсь не на то, что ты обрюхатил какую-то шлюшку, — наклонилась она к нему. — Меня бесит то, что ты скрывал это от меня. Ребенка не спрячешь — он растет, превращается из младенца в малыша, потом в подростка, а затем во взрослого. Младенца не забудешь, не бросишь, не похоронишь.

Она кругом права, он сконцентрировался на собственном дыхании. Если он откроет рот, то всхлипнет, и она сразу одержит победу.

— Я считала тебя мужчиной, — продолжила она, встав и аккуратно сложив салфетку, прежде чем опустить на пустую тарелку. — Хотя, оказывается, я ждала слишком многого.

С тех пор, как Бетани съехала, Бейка не покидало ощущение, что он купил соседнюю квартиру и сломал стены — места, кажется, стало вдвое больше. Он с удовольствием ест в постели, глядя телевизор, оставляет спортивные журналы в туалете. Он стал больше времени проводить дома, сегодня в гости придет Тим, и вместо похода в ресторан, где они бы плотно поужинали и напились, все будет заказано сюда.

— Очень цивилизованно, — сказал Тим, увидев на столе пластиковую упаковку с пиццей и пивом.

— Вот новое, — перебил его Блейк, который пытался показать другу фото новорожденной сводной сестры.

По крайней мере, он все еще единственный сын своего отца. А девочка очаровательна — малютка булькает, улыбается и спит на его груди. Глядя на нее, ему хочется своих детей. Но Тим даже не обратил на снимки внимания.

Он выдал тираду о Даниэль, обозвал ее сукой-шантажисткой, объявил, что завоюет Зо снова.

— Иногда я мечтаю о том, как столкну Даниэль с лестницы.

— Ты же это не всерьез говоришь, — ответил Блейк, испугавшись, что Тим как раз серьезен.

Тот помолчал.

— Конечно не всерьез, засранец.

А затем произошло странное. Блейк видел движения рта Тима, слышал его голос, но ничего сказанного понять не мог. Словно комнату заполнил плотный шум.

— Как думаешь, это сработает? — спросил Тим, в уголке рта которого застыл томатный соус.

Блейк решил не предлагать ему салфетку.

— Тим, — произнес он. — Мне крайне не хочется говорить тебе неприятные вещи, однако мне кажется, что тебе пора смириться с тем, что сопротивление бесполезно.

Неслышимый шум пропал, и внезапно прорезался вопль Тима.

— Что? Это что, цитата твоего нового психоаналитика? Не надо только терапевтировать меня.

Блейк покачал головой.

— Младенец — это навсегда.

Томатная паста текла по подбородку Тима, но он не замечал — его рот распахнулся еще шире.

Блейк разглядывал стол.

— Прости, брат. Тебе из этого не выбраться.