Как и следовало ожидать, никакой реакции на прикосновение Старцева к плечу Тараса не последовало. Я с отчаянием наблюдала за тщетной попыткой Валерия Яковлевича пробудить у Мамаева ответный отклик.
— Ну что ж, обратился ко мне Старцев. Будем пробовать сеансы гипноза. Пора разбудить его задремавший мозг. А в целом, я бы сказал, пациент находится в хорошем состоянии. Организм справился с физической травмой. Но что касается психологической проблемы, придется поработать. Но отчаиваться не надо, — добавил он, успокаивая меня.
Шувалов и Элина, ожидающие нас в гостиной, c надеждой смотрели на спускающегося Старцева. Когда он озвучил свое заключение, Шувалов спросил:
— Вы думаете, гипноз поможет?
— Стопроцентной гарантии дать не могу, но на успех надеюсь, — и, обратившись ко мне, добавил: — Вы будете привозить мужа в клинику или удобнее проводить сеансы дома?
— Если можно, лучше здесь. Данила помогает мне, но он вынужден уехать. А одной мне будет сложно каждый день возить его к Вам.
Элина, как я успела заметить, при моих последних словах смутилась и погрустнела. Видимо, расстроилась по поводу отъезда Шувалова. Но тот, действительно, не раз заговаривал об отъезде.
Был повод для расстройства и у меня. Ведь все эти дни Данила практически постоянно находился при Тарасе. Он возился с другом, как с маленьким ребенком, обучая его простейшим бытовым вещам. И, надо сказать, преуспел в этом.
Теперь Тарас сам себя обслуживал. Но оставлять его только на попечение сиделки было страшновато. А я не могла находиться постоянно дома. Потерять бизнес в такой момент, когда приходится содержать большую семью, было просто немыслимо.
Старцев, коротко описав состояние Тараса, вскоре распрощался и уехал, пообещав приступить к лечению с завтрашнего дня.
Элина после его отъезда заверила нас, что Валерий Яковлевич отличный специалист. И она надеется, что у Мамаева произойдет сдвиг в положительную сторону.
Как же мне хотелось поверить в это!
Кроме желания вернуть Тараса к действительности и увидеть хоть искорку интереса к жизни, я устала бороться с нападками матери. Она с первого дня нашего приезда твердила только одно: я сошла с ума, взгромоздив на себя заботу о Мамаеве.
— Отправь его к тете. Это ее проблема, пусть она с ней и справляется. Кто он тебе, Милана?!
Она уже напрочь забыла, как восторгалась Тарасом и мечтала выдать меня замуж за перспективного и обаятельного мужчину. Я запретила ей приезжать ко мне, пока Тарас не пойдет на поправку. Но ей хватало и телефона, чтобы бесконечно наставлять меня на путь истинный.
— Тебе мало хлопот с Артемкой? Надеюсь, это вопрос времени. Но Мамаев! Он ведь навсегда может остаться в таком состоянии. Одумайся!
Когда становилось невмоготу выслушивать ее наставления, я просто отключала телефон.
Элина старалась не затрагивать эту тему, понимая, что утешить меня нечем. Но даже в ее глазах я порой читала жалость к нам обоим.
Единственным человеком, который поддерживал во мне веру в выздоровление Тараса, оказался Шувалов. И я была бесконечно благодарна ему за это.
Вот и сейчас он искренне порадовался приезду Старцева, хотя вначале, как мне показалось, он принял его за соперника. Но разум и появившаяся надежда на исцеление друга взяли верх над необоснованной ревностью. Поэтому он воодушевился и даже обещал задержаться еще на несколько дней.
— Хочу убедиться в эффективности лечения, — обосновал он свое решение остаться.
Элина при его словах опять залилась румянцем.
Как знать, может быть, и сам Шувалов откладывал отъезд не только из-за друга. Но это в данный момент меня интересовало меньше всего. В его присутствии я чувствовала себя спокойнее.
Даже мама, как мне казалось, немного побаивалась Данилу, и не особенно терзала меня. По крайней мере, не рисковала являться лично.