Поклянись мне

Глава 1

Luca

— Скажи мне что-нибудь, солнышко. Либо ты говоришь, либо закончишь с ломом в заднице, пока мы будем вырезать свои инициалы на твоей коже, — говорю я куску дерьма колумбийцу, вздернутому, как свинья, посреди склада.

Мы здесь уже семь часов, и ясно, что этот ублюдок не собирается говорить. Пока что он потерял все пальцы на руках и восем ногах. К сожалению, у него уже не хватало двух, так что я не мог конфисковать их, как сделал с остальными. Я также прострелил ему обе коленные чашечки и содрал кожу с правой руки.

Все, что он сделал, это уставился на меня с того места, где был связан, он не издал ни единого гребаного звука, и это действительно начинает меня бесить.

Наш друг Хуан вырос в приемной семье, никогда не был женат и, похоже, у него нет постоянной девушки, так что у нас даже нет членов семьи, которым мы могли бы угрожать. Мы не причиняем вреда женщинам или детям, но всегда приятно озвучить угрозу, которая заставляет их говорить.

— Он не расколется, братан, — говорит мой младший брат Марко с того места, где он стоит в углу, небрежно прислонившись к стене и поедая пакет чипсов.

Марко не так нравится мучить людей, как мне. Он не совсем брезглив, просто не находит такого же удовольствия в отрубании частей тела, как я.

Да, я больной гребаный ублюдок, но это весело!

Я вздыхаю, признавая поражение, и подхожу к столу рядом с Марко, на котором разложено оборудование, которым мы пользуемся. Я беру мясницкий нож и подхожу обратно, большой ублюдок знает, что он вот — вот умрет, и, судя по взгляду, которым он одаривает меня — вместо того, чтобы умолять или хныкать, как сделало бы большинство мужчин, — я бы сказал, что ему на самом деле насрать, что его жалкому существованию вот-вот придет конец.

Я делаю глубокий вдох и замахиваюсь рукой, попадая точно в точку на его шее, так что мне остается только наблюдать, как его голова падает на пол у моих ног, разбрызгивая кровь по всему гребаному полу.

Упс.

— Тебе действительно нужно было устраивать здесь гребаный беспорядок? — Раздраженно спрашивает Марко.

— Я конечно, мог бы всадить ему пулю между глаз, но что в этом забавного? — Говорю я, натягивая улыбку. — Кроме того, ты же не будешь счищать кровь с пола, Марко. Прекрати ныть.

— Давай просто примем душ и переоденемся. Нам лучше пойти к папе и сказать ему, что этот уродливый ублюдок отказался говорить.

Отлично, мы любим нашего отца, но он также и Дон Нью-Йоркской мафии.

Я, как старший сын, являюсь наследником и его заместителем. Марко, средний ребенок, является капо и технически "запасным" на случай, если я облажаюсь или меня убьют, а наш младший брат, Энцо, просто гребаный псих, которому нравится все портить. Мы, как правило, отправляем его на миссии, где хотим, чтобы все было взорвано или когда мы хотим, чтобы кто-то устроил небольшой хаос. У парня не все в порядке с головой, и он любит хаос, поэтому продуманные атаки или допросы — не совсем его конек. Черт, он, наверное, сдался бы через десять минут и начал бы играть с их органами.

После того, как мы оба принимаем душ и переодеваемся, я приказываю солдатам, размещенным на складе, навести порядок внутри, прежде чем мы отправимся к ожидающей у входа Escalade. Обычно я сам езжу на своем Bugatti. Однако последние восемь месяцев мы воевали с Картелем и Братвой, и папа приказал нам ездить только на пуленепробиваемых машинах с водителем.

Война между нами началась в мае прошлого года, когда Алехандро Муньос, глава колумбийского картеля, заключил деловую сделку с Дмитрием Новиковым, Паханом русской братвы. Их сделка обложила нас с обеих сторон, что привело к тому, что мы нанесли ответный удар и взорвали одну из их партий.

С тех пор ситуация только обострилась, и из-за перемирия у них есть преимущество, а мы ежедневно теряем людей.

Колумбиец, которого мы только что пытали, чтобы получить информацию, был одним из лучших людей Муньоса. За последний месяц Братва провалила шесть сделок, о которых Картелю знать не следует. Мы знаем, что у нас есть крыса, мы просто не знаем, кто это, черт возьми. И если мы будем продолжать в том же духе, мы все будем чертовыми покойниками к тому времени, как найдем их.

Звук останавливающейся машины вырывает меня из моих мыслей, и я понимаю, что мы в поместье Романо, также известном как наш семейный дом. У меня, Марко и Энцо теперь есть свои дома, так что это не столько дом, сколько операционная база. Мы подъезжаем к воротам, охранник кивает нам, чтобы мы можем ехать, и мы подъезжаем к главному входу.

— Как ты думаешь, насколько он разозлится? — Спрашивает Марко, когда мы выходим из машины.

Вокруг донов мафии существует стереотип, показывающий их холодными и безжалостными по отношению к своей семье, но наш папа замечательный и всегда следил за тем, чтобы мы знали, что нас любят. Он изо всех сил старался подарить нам настоящее детство с тех пор, как наша мать умерла при родах Энцо, и он остался отцом-одиночкой.

Экономка Беатрис, которая работала в нашей семье еще до моего рождения, впускает нас, тепло улыбаясь нам обоим, прежде чем сказать, что наш отец в своем кабинете. Я киваю ей, и мы проходим через вестибюль в кабинет, где он ждет нас.

Садясь за стол, я смотрю на нашего отца и вкратце излагаю ему все, что произошло с нашим другом Хуаном, объясняя, почему этот ублюдок держал язык за зубами, — не совсем то, что мне нравится делать, учитывая, что я известен как один из лучших следователей в Нью-Йорке, но иногда некоторые орешки просто не раскалываются. Он сидит и слушает, осторожно положив руки на колени, с непроницаемым лицом, пока переваривает информацию, которую я ему сообщаю.

— Ну, я надеялся, что у тебя получится хоть что-то, но, думаю, нам просто придется продолжать попытки, пока мы не найдем кого-нибудь, кто будет говорить. Я также держу определенную информацию в нашем тесном кругу и скармливаю другим ложную информацию, чтобы посмотреть, сможем ли мы найти нашу крысу, — говорит папа со вздохом.

— Другие капо не знают, что у нас завелась крыса. Я пытаюсь, чтобы так и оставалось. Если они начнут сплетничать, как кучка старушек, слухи разнесутся по округе, и тогда они в конечном итоге обвинят нас в том, что мы не справляемся с ситуацией. Это последнее, что нам нужно, учитывая, что уже происходит. Только за последние три месяца мы потеряли 42 человека, нам не нужно, чтобы у нас на руках было еще и восстание.

— Я согласен, именно поэтому я заключил сделку с Антонио Бьянки, — говорит он с мрачным выражением лица. У меня такое чувство, что мне не понравится то, что он собирается сказать.

Я терпеливо жду, не желая быть тем, кто спросит, в чем именно заключается эта "сделка' с главой Чикагской мафии. У нас было перемирие с ними в течение многих лет, но между нами очень редко заключаются сделки, обычно мы просто существуем мирно и игнорируем друг друга.

Марко, стоящий позади меня, подходит к тележке с напитками и берет бутылку виски и три стакана. Очевидно, ему тоже не нравится, как это звучит.

Папа вздыхает. — У Бьянки достаточно людей в резерве. Он согласился отправить нам еще 40 человек, чтобы поддержать нас, пока мы во всем разбираемся. Кроме того, мы договорились о поставках оружия: хотя наша предыдущая сделка с Картелем сорвалась, нам необходимо наладить новые связи. Бьянки согласился работать с нами напрямую, предлагая пятнадцатипроцентную скидку. У него есть все, что нам нужно для войны с этими ублюдками. Он нам необходим, без него мы обречены.

— Пятнадцатипроцентная скидка? Это должно быть не менее восьмисот тысяч, не меньше семисот штук. С чего бы, черт возьми, Бьянки предлагать нам такую большую скидку? — Спрашивает Марко у меня за спиной.

— И что, черт возьми, у нас есть такого, что он хочет взамен? — Добавляю я, зная, что ответ вряд ли может быть хорошим.

— Бьянки так и не женился повторно после смерти жены. У них был только один ребенок, дочь. Бьянки всего сорок пять — у него еще много лет в запасе. Он хочет устроить брак со своей дочерью Изабеллой, чтобы она могла произвести на свет наследника его империи, — говорит он, прежде чем вздохнуть и потереть виски.

— Конечно, люди, которых он пошлет, получат черную работу, в то время как те, кто выполняет ее в данный момент, получат повышение. Я не потерплю, чтобы какой-нибудь ублюдок передавал информацию Антонио, — добавляет он.

Наша семья уже много лет не заключала браков по договоренности, но другие организации все еще используют их. Чувство страха поселяется у меня в животе, но я игнорирую его.

— Хорошо, значит, мы выдаем эту девушку замуж за одного из низших капо, она рожает ему детей, пока мы набираем людей, которые нам нужны, чтобы уравнять шансы с Братвой и колумбийцами и получить более дешевое оружие? — С надеждой спрашиваю я.

Он бросает на меня извиняющийся взгляд, и я мгновенно понимаю, что моя жизнь — полный пиздец. Ему не нужно произносить эти слова, но, чтобы не было гребаной путаницы, он должен произнести их вслух и вложить во вселенную, сделав это чертовски реальным.

— Нет, Лука, прости. В следующем месяце ты женишься на Изабелле Бьянки. Дата уже назначена, ты женишься на девушке двадцать четвертого февраля.

Иисус, блядь, Христос.

— Ты упомянул, что Бьянки сорок пять. Так сколько же лет его дочери? Я ни разу не слышал о ней в наших кругах. Я не чертов похититель младенцев, — выдыхаю я, отказываясь верить в это. — Конечно, нет, ей двадцать четыре, — заявляет он таким тоном, словно убеждает меня купить машину, а не провести остаток жизни с одной женщиной.

Думаю, разница в возрасте в шесть лет не имеет большого значения. Но опять же, я бы предпочел вообще не жениться.

К черту мою жизнь.

Как только мы заканчиваем в офисе, и я возвращаюсь в машину, я решаю, что мне, черт возьми, нужно выпить, чтобы заглушить свои мысли. Я достаю телефон из кармана и ищу контакт Алека, зная, что он спустится, чтобы встретиться со мной и выпить. На линии раздается пару гудков, прежде чем он отвечает.

— Посмотрите, кто звонит мне в такое позднее время ночи. Что я могу для тебя сделать, милый? — насмешливо шепчет он мне на ухо.

— Заткнись нахуй, — стону я. — Мне нужно, чтобы ты встретился со мной и выпил, черт возьми, — говорю я мрачным тоном.

— Говнюк, ты в порядке?

— Нет, я так чертовски далек от того, чтобы быть в порядке, что было бы смешно, если бы это дерьмо не происходило со мной. Встретимся в Arcane через двадцать минут, — говорю я, прежде чем повесить трубку, зная, что он будет там. Он всегда рядом, когда он мне нужен.

Алек Кейн был моим лучшим другом еще с первого курса колледжа. Мы были в паре в групповом проекте, и сначала я его чертовски возненавидел, я думал, что он просто еще один титулованный мудак с золотой ложкой в заднице, оказывается, он не так уж плох, в конце концов, он покорил меня своим беззаботным отношением и беззаботным характером. Но особенность Алека в том, что он всегда готов протянуть руку помощи, нужна ли мне его помощь, когда дело доходит до бизнеса, или если я имею дело с личным дерьмом, этот человек бросит все и появится.

Я захожу в Arcane и направляюсь в VIP-секцию, где, я знаю, он будет ждать меня. Я решил встретиться с ним в клубе, которым владеет его брат, а не в одном из клубов моей семьи, потому что я, черт возьми, не думаю, что смогу прямо сейчас встретиться с кем-то из Коза Ностры. Работа и так сегодня заняла слишком много места в моей гребаной жизни.

Я поднимаюсь по лестнице и замечаю Алека, сидящего за одним из дальних столиков, зная, что он выбрал это место, чтобы дать нам больше уединения, и направляюсь к нему.

— Что, черт возьми, происходит, Лука? Не часто ты удостаиваешь меня своим присутствием субботним вечером, — растягивает он слова.

Я проглатываю комок в горле, не желая озвучивать свою гребаную проблему. Я качаю головой, просто скажи это, блядь, придурок.

— Ах, ты знаешь, хотел наверстать упущенное, узнать, как у тебя дела, узнать, как продвигается бизнес, пригласить тебя на мою предстоящую свадьбу… как обычно, — говорю я с фальшивой ухмылкой.

Он разражается истерическим смехом, думая, что я шучу. Но когда я не присоединяюсь, он понимает, что я чертовски серьезен. Всякий юмор исчезает с его лица, и он смотрит на меня широко раскрытыми глазами и отвисшей челюстью. Он смотрит на меня так, как будто у меня выросла вторая голова, как будто я сумасшедший. Может, и так, но я действительно чувствую, что схожу с ума.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Я говорю о том, что я женюсь, через месяц. Отметь дату в своем календаре, я ожидаю увидеть тебя там, — говорю я с гримасой, прежде чем вдаваться в подробности, объясняя сделку, заключенную моим отцом, и то, что скоро ко мне будет привязана какая-нибудь послушная маленькая женщина.

Я делаю глоток виски, которое Алек приготовил для меня, прежде чем проглотить остатки жидкости, осушая стакан, я смотрю ему в глаза. — Мне нужно, чтобы ты выяснил все, что сможешь, о Бьянки и всех, кто близок к ним. Мне нужно знать, во что, черт возьми, я ввязываюсь.