Покорение

Глава 14

Лайана откинулась на подушки и зажмурилась от боли. Два дня назад она родила большого, крепкого темноволосого мальчишку и сама едва не умерла. До сих пор она не могла пошевелиться, чтобы не вскрикнуть.

— Как они? — прошептала она служанке Джойс, прибиравшейся в комнате.

— Все по-прежнему, — вздохнула та, покачивая головой. — Так больше продолжаться не может.

Лайана согласно кивнула. Прошел уже месяц после приезда Заред и ее мужа, и с той поры ненависть сгустилась в замке темным облаком. Лайана так и не смогла утихомирить безрассудную неприязнь мужа к Тирлу Говарду.

— Теперь он муж твоей сестры, — твердила она, но Роган отказывался слушать. Отказывался видеть в этом человеке что-то, кроме того, что хотел видеть. А хотел он видеть в нем врага.

Последние четыре недели Роган из кожи вон лез, чтобы сломить Говарда. Тренировал на ристалище, пока несчастный едва не падал с ног от усталости, изобретал ужасные испытания вроде того, когда заставил шесть здоровенных рыцарей напасть на него в коридоре, и все это после целого дня тренировок! То, что проделывал с ним Роган, давно бы свело в могилу большинство мужчин.

Но Говард принимал все как должное и ни разу не пожаловался. Лайана видела, что в его глазах светится решимость, словно он был готов принять все, что уготовил ему Роган, или умереть.

Последние дни беременности Лайана чувствовала себя такой тяжелой и неуклюжей, что даже не спускалась вниз и многого не видела. Служанки рассказывали ей обо всем, что творилось в замке, и, честно говоря, она с трудом выносила даже то, что слышала.

Когда до них впервые дошла весть об истинном имени мужа Заред, Лайана думала, что Роган умрет от удара. Сила его ярости была такова, что она испугалась. Правда, несколько лет назад, когда Оливер Говард захватил Лайану в плен, очевидцы тоже клялись, что с ее мужем творилось неладное. Он так бился и кричал, что окружающие боялись за его рассудок.

И, как ни уговаривала его Лайана, Роган собрал небольшое войско и двинулся освобождать сестру.

— Может, она вышла за него по любви, — твердила Лайана. — Выбрала его, как я в свое время выбрала тебя.

Но Роган ничего не слушал. Ее мольбы и просьбы не трогали его. Он твердо вознамерился вернуть сестру.

— Это будет концом Перегринов, — предсказывала Лайана и с тех пор почти все время проводила в часовне, молясь за возвращение мужа живым. Невозможно с такими слабыми силами одолеть Говардов!

Она молча наблюдала, как Роган призвал на помощь Северна, вынудив его оставить новобрачную в замке Бивен. Северн обозлился не меньше брата и рассказал, как был введен в заблуждение Говардом. Он снова и снова расписывал, как Говард уверял его, будто послан Лайаной помочь им на турнире.

У мужа и деверя ушло несколько дней на подготовку к походу. В последний момент Роган решил не брать с собой брата, опасаясь, что, если замок Морей останется без защиты, можно в любую минуту ожидать нападения Оливера Говарда.

Во время отсутствия Рогана Лайана ни на секунду не поднималась с колен, прося Бога о благополучном возвращении мужа.

И это возвращение оказалось полным для нее сюрпризом. Рядом с Роганом ехал красивый темноволосый мужчина, одетый с роскошью, какой Лайана не видела вот уже много лет. С ними была и Заред, превратившаяся из угловатого мальчишки в прелестную женщину.

Лайана следила, как они спешились, но при виде мужа поняла, что всякая надежда на прекращение вражды была бесплодной. Роган по-прежнему был охвачен яростью, постоянно искавшей выхода.

Она стояла у окна, наблюдая за игрой страстей на лицах вновь прибывших. Очевидно, дело совсем плохо.

— Пришли Заред ко мне, — велела она служанке. Муж подождет, но вот глубокое отчаяние, терзавшее ее молодую золовку, требовало объяснений.

Заред, спотыкаясь, ввалилась в солар, без лишних слов упала на колени перед Лайаной и спрятала лицо в подоле ее платья. Лайана поспешно отпустила служанок и погладила густые рыжие волосы Заред.

— Рассказывай, — мягко сказала она.

Слова полились потоком, обгоняя друг друга. Заред поведала о турнире, о сделке с Говардом, о клятве выйти за него, если он сумеет устроить брак леди Энн и Северна.

— Я думала, что это ему никогда не удастся, — рыдала Заред. — Думала, что мне не грозит никакая опасность.

Лайана продолжала гладить ее по голове и слушать. Слушать не только ушами, но и сердцем. И поэтому слышала не просто слова, а то, что крылось за ними. Заред толковала о том, что ее обманом завлекли к алтарю, и о необходимости выйти замуж за Говарда, но за всеми этими речами крылись нежность и мягкость, много сказавшие Лайане.

— Расскажи о жизни с ним, — попросила она.

Заред вытерла глаза шелковой юбкой Лайаны и принялась описывать те несколько недель, что они провели вместе.

— Конечно, его дом совершенно бесполезен. Дюжина вооруженных воинов могла бы завладеть им, но… но, Господи, как же он красив! — Она в мельчайших подробностях поведала о доме, о нарядах, которые там носила, о ярмарке и других местах, где побывала, и о том, что делала все это время.

— А этот Говард, за которого ты вышла замуж, он тоже твой враг?

Заред стиснула зубы, чтобы не дать воли слезам.

— Не знаю. Ничего не знаю. Я не понимаю его. Он так добр… так мил. Восхваляет меня, сочиняет песни в мою честь, дарит подарки, читает интересные истории, и иногда мне кажется, что я умерла бы без него, но…

— Но что? — настаивала Лайана.

— Но я не ведаю, что у него на уме. Могу ли я ему доверять? Он не похож ни на одного знакомого мне мужчину. Твердит, что не хочет войны, но что, если при этом лжет? Что, если я позволю себе довериться ему, а он предаст и меня, и мою семью? — Она закрыла лицо руками. — Как я могу отрешиться от ненависти, в которой росла всю свою жизнь, лишь потому, что эти несколько недель кто-то был нежен со мной? Во мне найдется достаточно стойкости, чтобы не позволить страсти ослепить меня. Не смогу забыть, что он Говард.

И тут Заред снова разрыдалась. Лайана вздохнула. Похоже, что Заред окончательно запуталась в своих чувствах к этому человеку.

— Почему он женился на мне? Иногда я верю его словам, а иногда боюсь собственной доверчивости! Он клянется, что хочет положить конец вражде, но я опасаюсь, что привела в наш дом врага! Что, если он усыпит нашу бдительность, откроет ночью ворота замка и впустит армию брата? Нас убьют во сне.

— И чего он этим добьется?

Заред уставилась на Лайану как на безумную.

— Расчистит дорогу к герцогскому титулу и землям. Перегрины больше не станут предъявлять на них свои права.

От таких слов Заред Лайана тоже испугалась. Господи, хоть бы ей никогда не слышать об этом ужасном Говарде! Она боялась за жизнь семьи: своего сына, нерожденного ребенка, мужа, его сестры и брата. Каждую ночь она умоляла Рогана держаться настороже и следить за Говардом.

Как-то Лайана вывела сына во двор взглянуть на новорожденных щенят. Проходивший мимо Говард остановился и улыбнулся прелестному рыжему мальчишке, державшему на руках щенка. Все еще улыбаясь, он обернулся к Лайане, но его улыбка померкла, когда она прижала к себе сына и полоснула чужака яростным взглядом. Говард вздохнул и ушел.

Она не занимала себя вопросом, что испытывает брат их кровного врага. Ее гораздо больше беспокоила тревога, не сходившая с лиц Рогана, Заред и Северна. Последний чувствовал себя виноватым в случившемся, и, как ни пытался оправдаться в собственных глазах, у него это плохо получалось. Бедняга не выходил с ристалища, а ведь Лайана знала, как он тоскует по жене, которую оставил в сравнительной безопасности замка Бивен.

Роган почти не спал, ибо страх постоянно держал его в напряжении. Он смертельно боялся внезапного нападения. Как-то ночью Лайана всего лишь повернулась на другой бок, но Роган в мгновение ока спрыгнул с постели и схватился за меч.

Но больше всех терзалась Заред. Она буквально таяла на глазах.

В начале второй недели Лайана присмотрелась к золовке, увидела осунувшееся, измученное лицо и многое поняла.

— Ты любишь его? — негромко спросила она.

Заред постаралась сделать вид, словно ничуть не тронута словами невестки.

— При чем тут любовь? Главное — он враг.

— Но не твой враг, верно?

— Почему же? Я тоже Перегрин. И должна думать о своей семье.

Лайана не знала, как утешить золовку, но все же осмелилась заметить, что иногда стоит доверять собственному суждению, а не мнению окружающих. Так подсказывал ей опыт, ибо несколько лет назад она доверилась чувствам и согласилась выйти за Рогана. Люди называли ее дурочкой, твердили, что этот человек не способен любить, но она доказала, что это не так, ибо нашла путь к его сердцу, которое тот окружил непроницаемым панцирем внешней грубости и бесчувственности.

Вторые роды длились три долгих трудных дня, и Лайана так обессилела, что не смогла подняться с постели. Но она старалась пристально следить за всем, что происходило в доме.

— Заред, — попросил Тирл, — взгляни на меня.

Они лежали в постели, но она откатилась на самый дальний край кровати, потому что не хотела касаться его. Не знала, имеет ли право коснуться.

— Я устала, — солгала она.

— В последнее время ты постоянно отговариваешься усталостью, — выдавил он и долго молчал, прежде чем заговорить снова. — Я не могу сделать это сам.

Заред понимала, что он имеет в виду, но не нашла для него ответа. Каждый день становился для нее адом. Всякий раз, застав ее одну, братья молча показывали на конские черепа, висевшие на стенах замка. Много лет назад, когда Говарды осадили замок Перегринов, обитатели, в том числе мать Заред, умерли от голода. Перед смертью им пришлось съесть всю живность в замке, включая коней. Черепа животных повесили на стены как постоянное напоминание о предательстве Говардов.

— Это ты хотел приехать сюда, — вскинулась она.

— Нет, — тихо возразил он. — Я не хотел жить в этом обиталище ненависти. Мне всего лишь нужно было, чтобы любимая женщина отвечала на мои чувства.

— А я считала, что ты желал положить конец этой ненависти, — с горечью выдохнула Заред.

День за днем она становилась свидетельницей всему, что проделывали братья с ее мужем. Может, человек послабее давно сломался бы. Но Тирл был не таков. Он даже ни разу не выказал гнева.

— Какой же ты мужчина? — прокричала она, поворачиваясь лицом к нему. — Неужели не видишь, что все эти люди смеются над тобой? Смирился со всем, что готовит для тебя Роган, и ни разу не попытался ответить ударом на удар! Его люди бьются об заклад, потребует ли он от тебя вычистить отхожее место и согласишься ли ты!

Лицо Тирла исказилось гневом.

— А ты, вижу, не понимаешь, что, если я отвечу ударом на удар, один из нас умрет. Именно этого ты добиваешься? Поединка не на жизнь, а на смерть? По-твоему, мы должны сцепиться рогами, как пара взбесившихся быков? Понравится тебе, если один из нас умрет? Что заставило тебя поверить в мою схожесть с твоим братом? — Тирл приподнялся на локте. — Ответь, Заред, ты этого хочешь? Я должен драться с твоим братом, чтобы доказать свою храбрость? Значит, тебе недостаточно, что я рискую своим наследством, женившись на тебе? Что ухаживал за тобой, как за знатной леди? Тот факт, что я, Говард, вошел в дом твоего отца, если можно назвать домом это логово ненависти, ничего для тебя не значит. Все мои усилия угодить тебе бесплодны. Ты всегда требуешь от меня большего. Твердишь, что я не настоящий мужчина, если покорно терплю все выходки твоего брата. Но я терпел, хотя безмерно измучен и все мое тело болит. И меня до смерти тошнит от общей ненависти. Тошнит от взглядов окружающих.

Он вскочил с постели и встал над женой.

— Но все мои усилия будут чего-то стоить, если я сумею изменить мнение о себе. Мнение хотя бы одного человека. Если сумею заставить тебя довериться мне беззаветно, тогда можно было бы на что-то надеяться… — Тирл осекся и потер глаза. — Я не стану бороться с твоими братьями. Не хочу нового кровопролития между семьями… да, и ты можешь сказать своей невестке, что я не обижаю детей.

Он быстро натянул одежду и ушел.

Заред попыталась остановить его, но не знала, что сказать. Правду? Что каждый день она вынуждает себя вспоминать, что ее муж — Говард? Ей так хотелось защитить его от Рогана и Северна, встать между Тирлом и летящими в него копьями, не дать окружающим в очередной раз посмеяться над ним.

Но она усилием воли заставляла себя не вмешиваться. Она все же Перегрин, а он — враг Перегринов.

В эту ночь он не вернулся, а она почти не спала.

Три дня спустя Тирл и трехлетний сын Рогана бесследно исчезли.