Джейн пристально смотрела на него поверх руки, все еще зажимающей ее рот, и испуг начал превращаться в злость. Ей не нравился этот человек. Он совсем ей не нравился, и как только они выпутаются из этих неприятностей, она обязательно ему об этом скажет!
Он убрал руку и толкнул ее на землю так, что она встала на четвереньки.
— Ползи! — резко приказал он шепотом и указал налево.
Джейн поползла, не обращая внимания ни на царапины, полученные когда она продиралась через подлесок, ни на отвратительное хлюпанье, когда она что-то раздавила рукой. Странно, но теперь, когда он опять был с ней, паника постепенно исчезала. Она не прошла полностью, но уже и не доводила до тошноты и учащенного сердцебиения. Если он и делал ошибки, то всегда знал, как их исправить.
Он двигался сразу за ней, его крепкое плечо — рядом с ее бедром — подталкивая ее вперед, как только считал, что она двигается недостаточно быстро. Один раз он остановил ее самым простым способом — дернул за лодыжку и свалил на землю плашмя, предупреждая этим о необходимости замереть. Она задержала дыхание, прислушиваясь к слабому хрусту, который выдавал присутствие кого-то или чего-то рядом. Она не рискнула повернуть голову, но боковым зрением уловила движение. В этот момент мужчина был достаточно близко, чтобы отчетливо его разглядеть. Он явно был латиноамериканцем, был одет в камуфляж и фуражку, прикрывающую голову. Он держал автомат наизготовку прямо перед собой.
Спустя мгновение она не могла больше видеть или слышать его, но они оставались неподвижными в густых зарослях папоротника несколько долгих, мучительных минут. Затем ее лодыжка освободилась, а рука на бедре подтолкнула ее дальше.
Они двинулись вправо, уходя от солдата. Возможно, они собирались оторваться от преследователей, а затем улететь на вертолете, пока солдаты находились глубоко в джунглях. Она хотела знать, куда они двигаются, что будут делать, кто эти солдаты и чего хотят, но эти вопросы так и остались незаданными. Сейчас определенно неподходящее время для разговоров с этим человеком — как там его зовут? — практически проталкивающим ее через подлесок.
Внезапно лес поредел, позволяя пробиваться слабым лучам солнечного света. Схватив за руку, он поднял ее на ноги.
— Беги, но так тихо, как только сможешь, — прошептал он ей на ухо.
Потрясающе. Беги, но делай это тихо. Она бросила на него мрачный взгляд, затем побежала, сорвавшись с места, как испуганный олень. Наиболее раздражающим было то, что хотя он бежал позади нее, она не слышала издаваемых им звуков, в то время как ее собственные ноги ударяли по земле, как по барабану. Но ее тело как будто взбодрилось благодаря увеличению солнечного света, она чувствовала прилив сил, несмотря на бессонную ночь. Груз на плечах как будто уменьшился, а шаги становились быстрее и легче по мере того, как адреналин растекался по венам.
Кустарник становился гуще, и им пришлось уменьшить темп. Минут через пятнадцать он остановил ее, прикоснувшись к плечу, и подтолкнул к стволу дерева.
— Отдохни немного, — прошептал он. — Влажность доконает тебя, если ты к ней не привыкла.
До этого момента Джейн не сознавала, что вся взмокла от пота, хоть отжимай. Она была слишком занята сохранением собственной шкуры, чтобы беспокоится об этом. Теперь она начала осознавать насыщенную влажность тропического леса, каждый вздох давался ее легким с трудом. Она утерла свое влажное лицо, и от соленого пота начало жечь царапины на щеках.
Он достал флягу из рюкзака.
— Выпей немного, ты выглядишь как человек, которому это не помешает.
У нее имелась одна хорошая идея относительно того, как она сейчас выглядит, и она криво улыбнулась. Взяв флягу, она сделала маленький глоток, затем закрыла ее и вернула ему.
— Спасибо.
Он недоуменно взглянул на нее:
— Ты можешь выпить еще, если хочешь.
— Нет, все нормально. — Она взглянула на него, разглядев в этот раз, что его глаза имели редкий коричнево-золотистый оттенок, похожий на янтарь. Его зрачки выглядели неправдоподобно черными на темно-желтом фоне. Он тоже был мокрым от пота, но его дыхание, в отличие от ее собственного, было ровным. Кем или чем бы он ни был, но он был чертовски хорош в этом.
— Как вас зовут? — спросила она, чувствуя отчаянную необходимость сказать ему что-нибудь, как будто это могло сделать его более реальным, более знакомым.
Он выглядел немного обеспокоенным, и она поняла, что ему не хочется раскрывать даже такую незначительную деталь. Имя — такая малость, но это была трещина в его броне, связующее звено с другим человеком, чего он не хотел.
— Салливан, — наконец неохотно сказал он.
— Это имя или фамилия?
— Фамилия.
— А имя?
— Грант.
Грант Салливан. Ей нравилось это имя. Ситуация не была приятной, и он не был приятным. Он был слишком далек от приглаженных утонченных мужчин, с которыми ей приходилось встречаться, но эта разница возбуждала. Он был сильным и опасным, неприятным, когда этого хотел, но не был порочным. Контраст между ним и Турего, который был по-настоящему порочным человеком, не мог быть более явным.
— Пошли, — сказал он. — Мы должны как можно больше увеличить расстояние между гончими и лисами.
Она послушно последовала за ним и обнаружила, что адреналин уже исчез из крови. Теперь она чувствовала себя даже более усталой, чем до их короткого отдыха. Она споткнулась, зацепившись ботинком за лиану, но он спас ее от падения, быстро подхватив. Она поблагодарила его усталой улыбкой, но когда попыталась шагнуть в сторону, он удержал ее. Он стоял неподвижно, и это испугало ее. Она резко обернулась, чтобы взглянуть на него. Лицо его было холодной бледной маской, и он пристально смотрел ей за спину. Она снова повернулась и увидела дуло автомата.
Ее тело покрылось холодным потом. Одно ужасное мгновение она ожидала выстрела, но мгновение прошло, а она все еще была живой. Затем она смогла перевести взгляд с дула на жесткое, темное лицо солдата, державшего автомат. Его темные глаза были прищурены и сосредоточены на Салливане. Он что-то сказал по-испански, но Джейн слишком нервничала, чтобы понять его испанский.
Медленно, не торопясь, Салливан отпустил Джейн и поднял руки, положив ладони за голову.
— Сделай шаг в сторону от меня, — сказал он тихо.
Солдат рявкнул ему какой-то приказ. Глаза Джейн расширились. Если она сдвинется на дюйм, этот маньяк, возможно, застрелит ее. Но Салливан сказал ей отойти, и она повиновалась. Ее лицо настолько побледнело, что крошечные веснушки вокруг носа стали яркими цветными точками. Дуло автомата дернулось в ее сторону, и солдат сказал что-то еще. Джейн поняла, что он очень нервничает. Напряжение явно чувствовалось в его голосе и резких движениях. Боже, если его палец вздрогнет на курке!.. Затем неожиданно он снова направил автомат на Салливана.
Салливан что-то затевал. Она чувствовала это. Глупец! Он получит пулю, если попытается прыгнуть на этого парня. Она пристально смотрела на дрожащие руки солдата, державшие автомат, и внезапно что-то щелкнуло у нее в мозгу. Его автомат был переведен в режим одиночных выстрелов! Ей понадобился еще один момент, чтобы осознать смысл этого открытия, после чего она прореагировала без раздумий. Ее тело, натренированное танцами и грациозными движениями самозащиты, пришло в плавное движение. Солдат отреагировал на долю секунды позже, поворачивая оружие, но она уже была достаточно близко, чтобы ее левая нога ударила снизу вверх по дулу автомата. Раздался выстрел, но пуля прошла над их головами. Шанса на другой выстрел у него уже не было.
Грант тут же оказался возле солдата и, схватив оружие одной рукой, ребром ладони другой ударил по незащищенной шее мужчины. Глаза солдата закатились, и он безвольно упал на землю. Его дыхание было хриплым, но равномерным.
Грант схватил Джейн за руку.
— Бежим! Этот выстрел выведет на нас всю их стаю! — настойчивость в его голосе заставила ее подчиниться, хотя запасы ее энергии быстро истощались. Ноги налились свинцом, а ботинки весили по пятнадцать фунтов[4] каждый. Обжигающая боль разрывала мышцы ног, но она заставила себя не обращать на это внимание; измотанные мускулы почти отказывали. Подгоняемая его рукой, упирающейся в ее спину, она спотыкалась о корни и продиралась сквозь густой кустарник, пополняя свою коллекцию царапин. Это был только природный защитный механизм, но ее сознание отключилось, тело действовало автоматически, ноги двигались, легкие отчаянно вдыхали тяжелый влажный воздух. Она настолько устала, что уже не чувствовала боли в теле.
Вдруг земля ушла у нее из-под ног. Ее чувства были притуплены испугом и усталостью, поэтому она не смогла восстановить равновесие. Грант схватил ее, но инерция потянула их обоих на край обрыва. Его руки обхватили ее, и они покатились вниз по крутому склону. Земля и деревья кружились как сумасшедшие, но она увидела мелкий каменистый ручей внизу холма, и короткий, хриплый стон вырвался из ее горла. Некоторые из этих камней были достаточно большими, чтобы убить их, а самые маленькие могли разрезать на кусочки.
Грант выругался и с невероятной силой стиснул вокруг нее руки, отчего ей показалось, что ее ребра не выдержат. Она чувствовала напряжение его мышц, чувствовала его отчаянные движения, и каким-то образом ему удалось развернуться ногами вперед. Теперь они уже не катились, а скользили вниз. Упираясь в землю каблуками, он сумел замедлить их движение, и наконец они остановились.
— Прис? — спросил он резко, приподнимая рукой ее подбородок и поворачивая ее лицо так, чтобы видеть его. — Ты ранена?
— Нет, нет, — быстро ответила она ему, не обращая внимания на новые источники боли на теле. Свою правую руку она не сломала, но так сильно ушибла, что морщилась от боли каждый раз, когда пыталась ею пошевелить. Один из ремней был оборван, поэтому рюкзак криво свисал с ее левого плеча. И потерялась бейсболка.
Он поправил автомат на плече, и Джейн удивилась, как ему удалось сохранить оружие. Интересно, он хоть когда-нибудь что-то ронял или терял, бывал уставшим или голодным? Она даже ни разу не видела, чтобы он сделал глоток воды!
— Моя бейсболка потерялась, — сказала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на обрыв, с которого они свалились. Вершина была на тридцать ярдов выше них, а склон — невероятно крутым, поэтому казалось чудом, что они не разбились о камни у ручья.
— Вижу. — Он полез вверх по склону, гибкий и уверенный, снял кепку со сломанной ветки и через мгновение снова был рядом с ней. Надев ее ей на голову, он спросил:
— Ты можешь перебраться на другую сторону?
Она подумала, что это невозможно. Ее тело отказывалось двигаться. Она посмотрела на него и подняла подбородок выше:
— Конечно.
Он не улыбнулся, но выражение лица стало как-то мягче, будто он знал, как страшно она устала.
— Мы должны двигаться дальше, — сказал он, беря ее за руку и подталкивая в сторону ручья. Она не беспокоилась, что намокнут ботинки; она просто шла по воде, двигаясь вниз по течению, пока он обследовал берег в поисках места, удобного для того, чтобы выбраться. На этой стороне ручья берег был не просто крутым, он поднимался почти вертикально и был покрыт казавшимися непроходимым переплетением кустов и вьющихся лиан. Ручей разорвал полог листвы, и благодаря обилию солнечных лучей, попадавших на землю, растения здесь росли более тесно.
— Ладно, давай попробуем подняться здесь, — сказал он наконец, указывая место. Джейн подняла голову и осмотрела берег, но не увидела никакого просвета в дикой путанице растений.
— А может, поищем другое место? — засомневалась она.
Он сердито взглянул на нее:
— Слушай, Прис, я знаю, что ты устала, но…
Что-то надломилось внутри Джейн, и она крутнулась к нему, схватила за рубашку и показала ему кулак.
— Если вы еще раз назовете меня Прис, я вам все зубы пересчитаю![5] — зарычала она, безрассудно злясь на то, что он продолжает использовать это ненавистное имя. Никто, ни один человек не позволял себе называть ее Присциллой, Прис или даже Силией больше одного раза. А этот чертов коммандос тычет ей в нос этим именем с самого начала. Она молчала об этом, считая себя обязанной ему за удар в пах, но она устала, голодна, испугана, и вообще, хватит!
Его движение было настолько быстрым, что она даже не успела моргнуть. Его рука скользнула змеей и сжала ее кулак, пока пальцы другой руки обхватили ее кисть, отдирая от своей рубашки.
— Проклятье, нельзя ли потише? Это не я дал тебе имя Присцилла, а твои родители. Так что решай этот вопрос с ними. А пока что — лезь!
Джейн ползла, будучи уверенной, что в любой момент может сорваться. Хватаясь за лианы, используя корни и камни, кусты и небольшие деревья, она извивалась и ерзала, прокладывая себе путь. Растительность была настолько густой, что если бы вокруг было полно ягуаров, то она смогла бы заметить какого-нибудь только попав рукой ему в пасть. Она вспомнила, что ягуары любят воду и проводят большую часть времени, отдыхая возле реки или ручья, и поклялась отомстить Гранту Салливану за то, что он заставил ее это делать.
Наконец она добралась до вершины, и после того, как проползла вперед несколько ярдов, обнаружила, что растительность стала реже, и двигаться было уже намного легче. Она поправила рюкзак на спине, вздрогнув, когда он коснулся свежих синяков.
— Мы идем к вертолету?
— Нет, — ответил он кратко. — За вертолетом следили.
— Кто эти люди?
Он пожал плечами:
— Кто их знает? Может, это сандинисты — мы в двух шагах от никарагуанской границы. Они могут быть партизанской группой. Этот чертов Пабло продал нас.
Джейн не стала терять время на беспокойство о двуличности Пабло. Она была слишком утомлена, чтобы заботиться об этом.
— Куда мы направляемся?
— На юг.
Она сжала зубы. Вытягивать информацию из этого человека было так же приятно, как удалять зубы.
— На юг куда?
— Конечный пункт — Лимон. Сейчас мы идем прямо на восток.
Джейн знала достаточно о Коста-Рике, чтобы понимать, что лежит прямо на востоке, и ей не понравилось услышанное. Прямо на востоке находится побережье Карибского моря, где тропические леса переходят в болота. Если они всего в нескольких километрах от границы Никарагуа, то до Лимона где-то миль сто[6]. При такой усталости эти сто миль будут для нее как пятьсот. Как быстро они пройдут пешком эти сто миль? Четыре или пять дней? Она не знала, сможет ли пережить эти четыре или пять дней рядом с мистером Сама любезность. Она знала его меньше двадцати часов, но уже была близка к тому, чтобы умереть.
— Почему мы не можем идти просто на юг, забыв о востоке?
Он кивнул головой в направлении, откуда они пришли.
— Из-за них. Они не люди Турего, но Турего скоро будет знать, что ты прошла здесь, и отправится за нами. Он не может позволить, чтобы правительство узнало о его маленьких секретных операциях. Поэтому… мы идем туда, куда он не сможет последовать за нами.
Это имело смысл. Ей это не нравилось, но имело смысл. Она никогда не была в прибрежной части Коста-Рики, поэтому не знала, чего можно ожидать, но это лучше, чем быть пленницей Турего. Ядовитые змеи, аллигаторы, плывучие пески, что угодно… все это лучше, чем Турего. Она будет волноваться о болотах, когда туда попадет. Решив так, она вернулась к более неотложным проблемам.
— Когда мы будем отдыхать? И есть? И, честно говоря, Аттила, может, твой мочевой пузырь и размером с Нью-Джерси, но мне надо отойти!
Опять она уловила непроизвольное подергивание его губ, как будто он почти улыбнулся.
— Мы не можем пока остановиться, но ты можешь поесть на ходу. Что до остального, то можешь зайти за это дерево, — он показал в сторону, и, повернувшись, она увидела еще одно из этих огромных смешных деревьев с необычными корнями-подпорками. В отсутствие канализации придется довольствоваться этим. Она нырнула под укрытие корней.
Когда они двинулись дальше, он дал ей пожевать что-то жесткое и темное. На вкус это напоминало мясо, но, с подозрением посмотрев на еду, она решила, что лучше не задавать вопросов по этому поводу. Еда облегчила боль в пустом желудке, и после нескольких осторожных глотков воды она почувствовала себя лучше, а тяжесть в ногах отступила. Он тоже немного пожевал, что убедило ее в наличии у него человеческих потребностей.
Однако после многочасовой ходьбы Джейн стала терять силы, пришедшие было к ней со вторым дыханием. Движения ног стали неуклюжими, ей казалось, что она бредет по колено в воде. Температура постоянно повышалась; уже было намного больше девяноста градусов[7] даже под густым пологом листвы. Влажность и жара обезвоживали ее организм, она продолжала потеть, теряя воду, которая не восполнялась. Именно тогда, когда она была готова сказать, что не может больше сделать ни шага, он обернулся и оглядел ее с беспристрастным профессионализмом.
— Стой здесь, пока я найду для нас какое-нибудь укрытие. Скоро начнется дождь, было бы хорошо пересидеть его. В любом случае, ты выглядишь очень усталой.
Джейн сняла с головы бейсболку и вытерла потное лицо рукавом, слишком уставшая, чтобы оспаривать его утверждение. Откуда он знает, что начнется дождь? Конечно, дождь здесь бывает почти ежедневно, поэтому не надо быть ясновидящим, чтобы его предсказать, но она не слышала его обычного предвестника — грома.
Он вернулся очень скоро, взял ее за руку и повел к небольшому холму, россыпь валунов на котором свидетельствовала о возникновении Коста-Рики в результате вулканической активности. Достав нож из-за пояса, он срезал небольшие ветки и связал их вместе лианами, затем приподнял и закрепил один край этой хитроумной конструкции, вклинив более крепкие ветки под углы. Достав, как волшебник, из своего рюкзака свернутый кусок брезента, он привязал его к навесу, делая его непромокаемым.
— Давай, залезай внутрь и располагайся поудобнее, — раздраженно проворчал он, когда заметил, что Джейн застыла, в изумлении уставившись на убежище, которое он соорудил за несколько минут.
Она послушно заползла внутрь и издала стон облегчения, сняв рюкзак и расслабив болевшие мускулы. Она услышала первый далекий раскат грома. Чтобы ни делал в жизни этот мужчина, он определенно знал джунгли.
Грант нырнул в убежище и тоже освободил свои плечи от веса рюкзака. Он, очевидно, решил, что, пережидая дождь, они могут одновременно перекусить, поэтому достал две банки консервов с походным пайком.
Джейн заинтересованно наклонилась поближе, пристально разглядывая банки.
— Что это?
— Еда.
— Какая еда?
Он пожал плечами:
— Я никогда не смотрел на нее достаточно долго, чтобы это выяснить. Послушайся совета: не думай об этом. Просто ешь.
Она положила свою руку на его, когда он собрался открывать банку.
— Подождите. Почему мы не можем сохранить консервы на случай крайней необходимости?
— Это и есть крайняя необходимость, — хмыкнул он. — Нам необходимо поесть.
— Да, но нет необходимости есть это!
Раздражение обострило жесткие черты его лица:
— Сладкая моя, мы или едим это, или берем другие две точно такие же банки!
— О, имейте чуточку доверия, — усмехнулась она, подтягивая поближе собственный рюкзак. Она начала тщательно исследовать его содержимое и через мгновение достала небольшой сверток, обернутый украденным полотенцем. С видом триумфатора она развернула сверток и извлекла из него два слегка попахивающих, но все еще съедобных сандвича, потом повернулась к рюкзаку и снова начала в нем рыться. Ее лицо вспыхнуло от удовольствия, и она вытащила на свет две банки апельсинового сока.
— Держите! — весело воскликнула она, передавая ему одну банку. — Сандвич с арахисовым маслом и желе и банка апельсинового сока. Протеин, углеводы и витамин С. Чего еще мы можем пожелать?
Грант взял предложенные ему сандвич и банку сока с открывающейся крышкой и недоверчиво уставился на них. Он моргнул, а потом произошло невероятное: он засмеялся. Это был не совсем смех. Звуки были скорее грубыми, но на мгновение показались ровные белые зубы и морщинки около его янтарных глаз. Хриплые нотки его смеха вызвали какое-то странное ощущение в ее груди. Было очевидно, что смеется он редко, и такая жизнь не дарит ему много веселья, и она почувствовала одновременно и радость от того, что рассмешила его, и сожаление, что он смеется так мало. Без смеха она не смогла бы остаться в здравом уме, поэтому знала, насколько драгоценным он был.
Жуя сандвич, Грант наслаждался вкусом арахисового масла и сладостью желе. Что из того, что хлеб немного черствый? Нежданное угощение сделало такие детали неважными. Он наклонился назад и оперся на свой рюкзак, вытянув перед собой длинные ноги. Первые капли дождя застучали по натянутому тенту. Никто не сможет выследить их под таким ливнем, даже если у этих партизан есть следопыт-индеец, в чем он сомневался. Впервые с тех пор, как увидел этим утром вертолет, он расслабился. Его чрезвычайно развитое чувство опасности сейчас молчало.
Он доел сандвич, выпил оставшийся сок, затем бросил взгляд на Джейн и увидел, как она аккуратно слизывает с пальцев последние следы желе. Она подняла глаза, перехватила его взгляд и послала ему радостную улыбку, которая заставила появиться ямочки на ее щеках, и снова занялась очисткой пальцев.
Помимо своей воли, Грант почувствовал, как тело напряглось от желания, которое удивило его своей силой. Она, без сомнения, была очаровательной, но не такой, как он ожидал. Он ожидал увидеть испорченную, беспомощную, вздорную девицу, но вместо обнаружил характер и сила духа, достаточные, чтобы отправиться в джунгли с двумя сандвичами с арахисовым маслом и небольшим количеством апельсинового сока в качестве продовольствия. И одета она в подходящую одежду: хорошие крепкие ботинки, брюки цвета хаки и темную блузку с короткими рукавами. Не последний крик моды, но он пару раз отвлекся, когда, ползя за ней следом, засматривался на то, как эти брюки облегают ее зад. Он был не в состоянии предотвратить чисто мужское восхищение нежной округлостью ее ягодиц.
Она состояла из противоречий. Она принадлежала к сливкам общества, была настолько дикой, что отец лишил ее наследства. Она была любовницей Джорджа Персола, но все же он не смог отыскать в ее лице никаких следов разгульной жизни. Пожалуй, оно было открытым и невинным, как у ребенка, и по-детски восторженный интерес к жизни сиял в ее карих глазах. На лице у нее всегда было озорное и одновременно чувственное выражение. Ее длинные волосы, в беспорядке падающие на плечи, имели такой темный коричневый оттенок, что казались почти черными. Она отбрасывала их с лица с абсолютным безразличием. Немного раскосый разрез ее карих глаз, как и высокие скулы, наводили на мысль о том, что в ней есть немного индейской крови. Некоторое количество крошечных веснушек было рассыпано на ее четко очерченных скулах и вокруг изысканного носа. Ее рот был нежным и полным, с более полной верхней губой, что придавало ей удивительно чувственный вид. В общем, она не была красавицей, но благодаря присущим ей свежести и энергии все остальные женщины, которых он знал, вдруг показались ему пресными.
И, несомненно, он никогда не имел столь близкого знакомства с коленом другой женщины.
Даже теперь мысли об этом злили его. Часть этого раздражения заключалась в том, что он подставил себя под удар, повел себя как новичок. Но другая часть раздражения была инстинктивной, чисто мужской злостью сексуального характера. Теперь он начинал следить за ее коленом, как только она оказывалась на расстоянии удара. Кроме того, тот факт, что она смогла защитить себя, и ее движения при этом подсказали ему, что она имеет профессиональную подготовку, а это — еще одно противоречие. Она не мастер, но знает, что делает. Как могла дикая, избалованная девчонка знать что-то о самообороне? Что-то не складывалось, а Грант всегда чувствовал себя неспокойно, когда отдельные части не укладывались в общую картину.
Он тревожился об исходе операции. Сейчас они находились в ситуации, близкой к безнадежной, несмотря на то, что по крайней мере в данный момент все же были в относительной безопасности. Им вероятнее всего удастся обойти солдат, на кого бы они не работали, но Турего — это другое дело. Сейчас микрофильм был не единственной проблемой. Турего действовал без разрешения правительства, и если Джейн вернется и подаст на него жалобу, то последствия будут стоить ему положения, а то и свободы.
Обязанность Гранта — вытащить ее отсюда, но теперь ситуация не так проста, как он планировал. С тех пор, как он увидел Пабло, так расслаблено расположившегося возле вертолета и поджидающего их, он понял, что дело не выгорит. Пабло был не тем человеком, чтобы ожидать их столь беспечно. Все то время, что Грант знал его, Пабло был взбудораженным, готовым действовать, всегда оставаясь в вертолете с работающим двигателем. Поэтому его поза расслабленного человека предостерегала Гранта так же явно, как если бы Пабло повесил знак на шею. Возможно, Пабло пробовал предупредить его. Но наверняка он никогда этого не узнает.
Теперь он должен провести ее через джунгли, в обход гор, а затем, повернув на юг, через болота и все это с наступающим на пятки Турего. Если повезет, то через день или около того они найдут деревню и смогут достать какое-нибудь средство передвижения, но даже это зависит от того, насколько близок к ним Турего.
И, наконец, он не может ей доверять. Она разоружила того солдата уж слишком небрежно и сделала вид, что ничего особенного не произошло. Она чересчур хорошо сумела воспользоваться ситуацией. Она не та, кем кажется, и это делает ее опасной.
Он относился к ней с подозрением, но в тоже время понимал, что не может отвести от нее глаз. Она была чертовски сексуальной, такой же сочной и экзотической, как орхидея в джунглях. На что это было бы похоже — переспать с ней? Использует ли она свои роскошные формы, что бы заставить мужчину забыть самого себя? Сколько мужчин попалось на ее свежее и открытое выражение лица? Чувствовал ли себя Турего выбитым из колеи рядом с ней, желая ее, зная, что может принудить ее в любой момент, но съедаемый заживо вызовом попробовать победить ее, заставить ее отдаться без насилия? Как еще она могла контролировать его? Ничего из этого не давало представления о том, какой она была, за исключением того, что она играла с мужчинами, теша свое самолюбие — чем опаснее мужчина, тем большее возбуждение вызывает власть над ним.
Грант не хотел, чтобы она так сильно на него воздействовала. Не стоит тратить на нее время. Не важно, насколько привлекательно выражение ее темных, раскосых глаз, она просто не стоит потраченных усилий. Ему не нужны трудности, связанные с ней. Он просто хочет вытащить ее, забрать деньги ее отца и вернуться на свою уединенную ферму. Он уже чувствовал давление джунглей, горячее, почти сексуальное возбуждение от опасности. Автомат ощущался как продолжение тела, и нож лежал в ладони так, как будто никогда и не покидал ее. Все его прошлые движения, прошлые инстинкты были до сих пор с ним, и тьма начала подниматься внутри него, когда он с горьким удивлением спросил себя, сможет ли когда-либо действительно оставить эту жизнь позади. Жажда крови все еще жила в нем, и наверное, он убил бы того солдата, если бы ей не удалось тогда ударом отвести вверх дуло автомата.
Было ли частью возбуждения, вызванного схваткой, его желание уложить ее под себя и вонзаться в ее тело до тех пор, пока он не потеряет разум от непереносимого удовольствия? Да, отчасти так и было, но все же это желание начало зарождаться в нем много часов назад, на полу ее спальни, когда он почувствовал нежную, бархатную округлость ее грудей в своих руках. Вспоминая это, он жаждал узнать, как выглядят ее груди: высокие, конической формы или полные и округлые, соски у нее маленькие или большие, розовые или коричневые? Желание сделало его твердым, и он язвительно напомнил себе, что это уже не раз случалось с тех пор, как он впервые был с женщиной, поэтому совершенно естественно, что он завелся. И кроме всего прочего, он должен радоваться свидетельству того, что все функционирует как надо!
Она зевнула и посмотрела в его сторону из-под полуприкрытых век своими темными глазами, как сонная кошечка.
— Я собираюсь немного вздремнуть, — объявила она и свернулась клубочком на земле. Положив под голову руку, она закрыла глаза и еще раз зевнула. Он наблюдал за ней, прищурив глаза. Эта полная приспособляемость, которую она демонстрировала, была еще одной частью головоломки, которая не укладывалась в общую картину. Она должна была стонать и жаловаться на неудобства, которые ей приходилось терпеть, а не мирно сворачиваться клубочком на земле, чтобы подремать. Но «подремать» звучит чертовски здорово в данный момент, подумал он.
Грант посмотрел вокруг. Дождь превратился в настоящий ливень, барабаня по крыше их укрытия и превращая лесную почву в реку. Постоянные проливные дожди вымывали из почвы питательные вещества, порождая удивительное противоречие — наибольшее в мире многообразие животной и растительной жизни существует на одной из самых бедных почв. Сейчас дождь так же делает невозможными их поиски. В настоящее время они в безопасности, и он впервые позволил себе почувствовать усталость в мышцах. Он тоже может позволить себе вздремнуть; он проснется, когда кончится дождь, разбуженный полной тишиной.
Потянувшись, он потряс ее за плечо, и она, проснувшись, сонно уставилась на него.
— Подвинься чуть-чуть вглубь навеса, — приказал он. — Дай мне немного места, чтобы тоже лечь.
Она повернулась, как он просил, и вытянулась во весь рост, застонав от удовольствия. Он передвинул их рюкзаки в одну сторону, лег рядом с ней таким образом, что его большое тело оказалось между ней и дождем. Он лег на спину, положив под голову свою крепкую руку. Он не пробовал улечься поудобнее, не зевал и не вздыхал. Просто лег на спину, закрыл глаза и заснул. Джейн сонно наблюдала за ним, ее пристальный взгляд задержался на линиях его орлиного профиля, обнаружив шрам, который пересекал его левую скулу. Как он получил его? Его подбородок был покрыт выросшей за несколько дней щетиной, и она отметила, что борода намного темнее волос на голове. Его брови и ресницы также были темными, и от этого его янтарные глаза казались более яркими, почти такими же желтыми, как у орла.
После сильной дневной жары дождь заставил ее почувствовать прохладу, и она инстинктивно подвинулась к теплу, излучаемому его телом. Он был таким теплым… и она чувствовала себя такой защищенной… более защищенной, чем когда-либо с тех пор, как ей исполнилось девять. Еще раз слегка вздохнув, она уснула.
Через некоторое время дождь внезапно закончился, и Грант тотчас проснулся, как будто в нем сработал будильник. Его чувства немедленно пришли в состояние готовности, насторожились. Попытавшись подняться на ноги, Грант осознал, что она лежит, свернувшись у него под боком, ее голова покоится на его плече, а рука лежит на его груди. Он замер, не поверив в происходящее. Как она смогла придвинуться так близко, не разбудив его? Он всегда спал, как кот, просыпаясь от малейшего шума или движения — но эта чертова женщина почти улеглась на него, а он даже не пошевелился. Она, должно быть, разочарована, разъяренно подумал он. Ярость его была больше направлена на себя, чем на нее, так как он понял, насколько расслабился за последний год. Эта расслабленность может стоить им жизни.
Он лежал неподвижно, ощущая под боком приятную полноту ее груди. Она была нежной и податливой, а одна ее нога была перекинута через его бедро. Все, что ему нужно сделать — это перевернуться, и он окажется между ее ног. Представленная картина заставила покрыться потом его лоб. Боже! Она будет горячей и влажной. Он стиснул зубы от прилившего к чреслам возбуждения. Она не леди, но она воплощенная женственность, и он хотел ее обнаженную, извивающуюся под ним, хотел с такой силой, что все его внутренности будто скрутило в тугой узел.
Нужно вставать, или он возьмет ее прямо здесь, на каменистой земле. Чувствуя к себе отвращение за то, что позволил ей подобраться так близко, он высвободил руку из-под ее головы и потряс за плечо.
— Пора идти, — отрывисто сказал он.
Она что-то пробормотала, наморщила лоб, но глаз не открыла, а через мгновение ее лоб разгладился, и она снова провалилась в глубокий сон. Грант снова нетерпеливо потряс ее:
— Эй, просыпайся.
Она повернулась на живот и глубоко вздохнула, пряча голову под согнутую руку, как будто искала более удобную позу.
— Давай вставай, мы должны идти дальше, — сказал он, встряхивая ее более энергично. — Просыпайся!
Она сонно махнула на него рукой, как будто он был надоедливой мухой, которая сидела на ней и чистила свои лапки.
— Черт возьми, ты встанешь или нет? Поднимайся, сладкая моя, мы должны поработать ногами.
Наконец ее глаза открылись, и женщина взглянула на него, моргая, как пьяная, но не сделала ни одного движения, чтобы встать.
Беззвучно ругаясь, Грант рывком поставил ее на ноги.
— Просто стой здесь и не путайся под ногами, — сказал он, поворачивая ее и направляя в нужную сторону шлепком по заду, а затем занялся разборкой их убежища.