Полночная радуга

Глава 4

Джейн остановилась, положив руку на свой зад. Полностью проснувшись, раздраженная его легким, несерьезным шлепком, она обернулась:

— Вы не должны были делать это!

— Делать что? — абсолютно равнодушно спросил он, уже занятый тем, что складывал и убирал брезент в рюкзак.

— Бить меня! Простого «просыпайтесь» было бы вполне достаточно!

Грант недоверчиво посмотрел на нее.

— Ну, простите меня великодушно, — сказал он саркастическим тоном так, что ей захотелось ударить его. — Давай начнем сначала. Прости, Присцилла, но тихий час закончился, и нам действительно нужно… эй! Черт возьми!

Он вовремя пригнулся, выбросив вперед руку, чтобы отвести удар ее кулака. Стремительно повернув руку, он схватил ее за запястье, затем поймал другую ее руку, прежде чем она смогла нанести ему новый удар. Она пришла в неистовство, набросившись на него, как разъяренная кошка. Ее кулак ударил по его руке с силой, достаточной для того, чтобы сломать ему нос, если бы удар попал в цель.

— Женщина, что, к дьяволу, с тобой происходит?

— Я говорила, чтобы вы не называли меня так! — бушевала Джейн, гневно выплевывая слова. Она отчаянно боролась, пытаясь высвободить руку, чтобы снова ударить его.

Тяжело дыша, Грант повалил ее на землю и уселся сверху, удерживая ее руки у нее над головой и на этот раз постаравшись, чтобы она не смогла воспользоваться своим коленом. Она продолжала бороться и вырываться, и ему показалось, что он пытаешься удержать осьминога, но в конце концов ему удалось ее усмирить. Свирепо уставившись на нее, он заявил:

— Ты велела не называть тебя Прис!

— Ну, и Присциллой меня тоже не называйте! — прошипела она, свирепо уставившись на него в ответ.

— Слушай, я не умею читать мысли! Как же я должен тебя называть?

— Джейн! — закричала она. — Меня зовут Джейн! Никто и никогда не называл меня Присциллой!

— Отлично! Нужно было просто сказать мне об этом! Мне чертовски надоело, что ты все время ставишь мне подножки, поняла? Я могу сделать тебе больно раньше, чем успею остановиться, так что лучше подумай дважды, прежде чем напасть снова. Теперь, если я отпущу тебя, ты будешь вести себя хорошо?

Глаза Джейн все еще злобно сверкали, но тяжесть его коленей на ее ушибленных руках причиняла мучения.

— Хорошо, — угрюмо сказала она, и он медленно встал, а затем удивил ее, протянув руку чтобы помочь ей подняться. Она удивила сама себя, приняв ее.

Внезапно в его темно-золотых глазах заплясали искорки.

— Значит, Джейн, да? — задумчиво протянул он, глядя на окружавшие их джунгли.

Она бросила на него угрожающий взгляд:

— Никаких «Ты — Джейн, я — Тарзан!» — предупредила она. — Я это слышала еще с начальной школы. — Она помолчала, потом нехотя продолжила: — Но это все же лучше, чем Присцилла.

Согласно хмыкнув, он отправился заканчивать разборку их укрытия, а через секунду и Джейн присоединилась к нему. Грант посмотрел на нее, но ничего не сказал. Как она заметила, он был не очень-то разговорчив, и после более близкого знакомства ничего не изменилось. Но он рисковал собственной жизнью, чтобы помочь ей, и не бросил ее, хотя Джейн и знала, что в одиночку он мог бы двигаться гораздо быстрее и с гораздо меньшим риском. Кроме того, было что-то в его взгляде… Усталость цинизм и пустота одновременно. Как будто он слишком много повидал, чтобы теперь доверять кому-либо. Это вызывало у Джейн желание обнять и защитить его. Опустив голову, чтобы он не видел выражения ее лица, она упрекнула себя за то, что чувствует желание защитить мужчину, который столь очевидно способен позаботиться о себе сам. В ее собственной жизни было время, когда она боялась доверять кому-либо кроме родителей, и это было ужасное, одинокое время. Она знала, что такое страх и что такое одиночество, и сострадала ему.

Уничтожив все следы их убежища, он надел свой рюкзак, застегнул его пряжку, и повесил на плечо автомат, пока Джейн убирала волосы под бейсболку. Он наклонился, чтобы поднять и передать ей ее рюкзак. На его лице отразилось удивление, темные брови сошлись на переносице.

— Что за… — пробормотал он. — Что у тебя в этом чертовом ранце? Он весит на добрых двадцать фунтов больше моего рюкзака!

— Все, что, как я думала, мне понадобится, — ответила Джейн, забирая у него рюкзак. Одев его, она крепко, насколько хватило сил, застегнула пряжку на поясе.

— Что, например?

— Да так, кое-что, — упрямо сказала она. Может быть, ее провизия не совсем соответствовала военным стандартам, но она в любом случае предпочтет его консервированному «непонятно чему» свои бутерброды с ореховым маслом. Она решила, что Грант велит ей бросить сумку на землю, чтобы он мог посмотреть его содержимое и решить, что оставить, а что выкинуть. Она была твердо намерена не допустить этого. Джейн вздернула подбородок и посмотрела на него.

Уперев руки в бедра, Грант рассматривал ее забавное, экзотическое лицо, недовольно выпяченную нижнюю губу, высоко вздернутый подбородок. Она выглядела так, как будто снова была готова броситься на него, и он, смирившись, вздохнул. Будь он проклят, если она не самая упрямая, самая невыносимая женщина, которую он когда-либо встречал!

— Снимай, — пробурчал он, расстегивая свой рюкзак. — Я понесу твой, а ты можешь взять мой.

Она вздернула подбородок еще выше, если это вообще было возможно.

— Я со своим вполне справляюсь сама.

— Не трать время на споры. Лишний вес заставит тебя идти медленнее, а ты уже и так устала. Снимай, а я починю лямку, перед тем, как идти.

Неохотно она сняла и отдала ему рюкзак, готовая мгновенно забрать его обратно, если ей только покажется, что он собрался в нем рыться. Вместо этого Грант достал из своего рюкзака маленький пакетик, вытащил оттуда нитку и иголку и ловко начал сшивать края порванной лямки.

Удивленная, Джейн наблюдала, как его ловкие, мозолистые пальцы обращаются с иголкой со сноровкой, которой она позавидовала. Пришивание пуговиц было пределом ее швейного мастерства, причем она всегда ухитрялась уколоть палец, делая это.

— Теперь в армии учат шить? — спросила она, наклоняясь, чтобы лучше видеть.

Он бросил на нее предостерегающий взгляд:

— Я не служу в армии.

— Сейчас может и нет, — допустила она. — Но ведь раньше служили?

— Очень давно.

— А где вы научились шить?

— Я просто смотрел, как это делают другие. И это пригодилось. — он откусил нитку, и спрятал иголку. — Пора идти. Мы и так слишком задержались.

Джейн взяла его рюкзак и пошла за ним, подстроившись под его шаг. Все, что ей нужно было делать — просто следовать за ним. Ее пристальный взгляд проследил ширину его плеч, затем проследовал вниз. Знала ли она кого-нибудь столь же физически сильного, как этот мужчина? Вряд ли. Он казался невосприимчивым к усталости и игнорировал влажную духоту, которая словно высасывала из нее силы и пропитывала потом одежду. Его длинные, сильные ноги двигались легко и размеренно, при этом мышцы бедер туго натягивали материал брюк. Джейн поймала себя на том, что внимательно следит за его ногами и пытается подстроиться под его шаг. Он делал шаг, и она автоматически делала шаг. Так было проще: она могла как бы отделить разум от тела, и, делая это, игнорировать боль в ноющих мускулах.

Через некоторое время Грант остановился, сделал большой глоток из фляги и молча передал ее Джейн. Так же молча и не вытирая горлышко фляги, он начала жадно пить. Зачем беспокоиться, что она пьет после него? Перспектива подхватить какую-нибудь бациллу сейчас беспокоила ее меньше всего. Закрыв флягу, она отдала ее Гранту, и они продолжили путь.

Ей казалось, что его способ пробираться сквозь джунгли был абсолютно безумным. Если приходилось выбирать между двумя путями, он всегда выбирал тот, который труднее. Выбранный им маршрут вел по наиболее труднопроходимой местности, по самым густым зарослям, наиболее крутым спускам. Джейн порвала брюки, сползая по крутому склону, спуск с которого сверху казался чистым самоубийством, да и снизу он выглядел ненамного лучше, но Джейн последовала за Грантом, не жалуясь.

Это, однако, вовсе не значило, что у нее не возникало и мысли о жалобах, просто она была слишком уставшей, чтобы озвучить их. Преимущества, которые дал ей короткий сон, уже давно были позади. Ее ноги болели, болела спина, а покрытые синяками руки болели так, что она едва могла двигать ими, глаза же, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Но она не просила Гранта остановиться. Даже если такой темп убьет ее, она не задержит его больше, чем уже задержала. Она не сомневалась, что без нее Грант мог двигаться гораздо быстрее. Легкие движения его длинных ног говорили ей, его он обладал выносливостью намного большей, чем ее собственная. Он, наверное, мог идти всю ночь, почти не замедляя шага. Она испытывала благоговейный страх перед его силой и физической мощью — тем, лежало за пределами ее опыта, пока не повстречала его. Он не был похож на других мужчин. Об этом говорили его великолепное тело, необычайная уверенность, с которой он справлялся с любыми трудностями, пронзительный золотой цвет его глаз.

Как будто прочитав ее мысли, Грант остановился и оглянулся, оценивая ее состояние пристальным, ничего не упускающим взглядом.

— Сможешь пройти еще милю или около того?

В душе признавая, что не в силах сделать ни шагу, встретившись с ним глазами, Джейн поняла, что ни в коем случае не признается в своей слабости. Приподняв подбородок и игнорируя тупую боль в ногах, она ответила:

— Да.

На его лице мелькнуло какое-то выражение, однако оно исчезло так быстро, что она не смогла разгадать его.

— Давай я возьму твой рюкзак, — проворчал он, подходя к ней. Он быстро расстегнул пряжки, а затем стащил лямки рюкзака с ее плеч.

— Я и сама вполне справляюсь, — гневно запротестовала она, схватив рюкзак и прижимая его к себе обеими руками. — Разве я жаловалась?

Неодобрительно насупив брови, он с силой потянул рюкзак, освобождая из ее хватки.

— Подумай головой, — раздраженно бросил он. — Если ты свалишься от изнеможения, мне придется нести и тебя тоже.

Разумность его слов заставила ее замолчать. Не говоря больше ни слова, он повернулся и пошел дальше. Теперь, без тяжелого рюкзака, она лучше поспевала за ним, но чувствовала себя расстроенной, потому что была не в лучшей форме, и была для него обузой. Джейн отчаянно боролась за свою независимость, зная, что ее собственная жизнь зависит от нее. Она была не из тех, кто спокойно сидит и ждет, ожидая, что все за нее сделают другие. Она просто наслаждалась жизнью, получая удовольствие от трудностей, которые встречались у нее на пути, потому что они вновь подтверждали ее острое чувство того, насколько удивительна жизнь. Она делилась своей радостью с окружающими, но проблемы решала в одиночку, и теперь ее выбивало из колеи то, что приходится полагаться на кого-то еще.

Они подошли к ручью, менее широкому, но более глубокому, чем тот, что пересекали раньше. Местами вода доходила Джейн до коленей. Звук бегущей по камням воды обещал прохладу, и Джейн подумала, как замечательно было бы освежить свое потное тело в ручье. Засмотревшись на ручей, она споткнулась о корень и замахала руками, пытаясь восстановить равновесие. Ее рука с силой ухватилась за ствол дерева, и вдруг что-то чавкнуло под ее пальцами.

— Фу, какая мерзость! — громко жаловалась она, пытаясь стереть листом мертвое насекомое.

Грант остановился.

— Что случилось?

— Я раздавила рукой какого-то жука!

Лист не очень-то помог, и на ее руке все еще оставалось что-то липкое и вязкое. Джейн посмотрела на Гранта с отвращением, легко читавшимся у нее на лице:

— Ничего, если я вымою руку в ручье?

Грант оглянулся, его янтарные глаза обшаривали оба берега ручья.

— Хорошо. Иди сюда.

— Я могу спуститься и здесь, — сказала она. Берег тут был высотой всего несколько футов, а подлесок не очень густым. Джейн начала спускаться к ручью, осторожно пробираясь между корнями гигантского дерева и ухватившись рукой за его ствол для поддержания равновесия.

— Осторожно! — вдруг крикнул Грант, и Джейн замерла на полпути, повернув к нему голову, чтобы бросить подозрительный взгляд.

Внезапно что-то очень тяжелое упало ей на плечи, что-то длинное, толстое, и живое. Джейн издала приглушенный вскрик, когда это нечто начало обвиваться вокруг ее тела. Она была больше удивлена, чем напугана, думая, что это упала большая ветка, но, увидев большую треугольную голову, она издала еще один полузадушенный вопль:

— Грант! Грант, помогите мне!

От ужаса у нее перехватило горло, и Джейн начала, хватая змею руками, пытаться сбросить ее. Этот жуткий монстр спокойно обвивался вокруг ее тела, медленно сжимая смертоносные мускулы, собираясь переломать ее кости. Змея обвила ее ноги, и Джейн упала, покатившись по земле. Как в тумане, она слышала проклятия Гранта и собственные крики ужаса, но они казались странно далекими. Все мелькало в сумасшедшем калейдоскопе из коричневой земли, зеленых деревьев, и напряженного, яростного лица Гранта. Он что-то кричал ей, но она не понимала его. Все, на что она была способна — это пытаться вырваться из живых оков, которые обвились вокруг нее. Одно плечо и одна рука у нее были свободны, но удав обвился вокруг ее грудной клетки, и большая голова с открытой пастью приближалась к ее лицу. Джейн закричала, пытаясь поймать эту голову свободной рукой, но змея не давала ей вдохнуть, и крик получился почти беззвучным. Большая рука, не ее, схватила голову змеи, и она как в тумане увидела блеск клинка.

Витки змеи вокруг нее немного ослабли, когда та повернулась навстречу новой добыче, стремясь захватить и Гранта в свои смертоносные объятия. Она снова увидела вспышку серебра, и что-то мокрое брызнуло ей в лицо. Смутно она поняла, что видела его нож. Он злобно ругался, борясь со змеей, оказавшись почти на Джейн, пока она извивалась на земле, пытаясь освободиться.

— Черт, не дергайся! — прорычал он. — Я могу порезать тебя!

Не двигаться было невозможно, поскольку змея все еще обвивала Джейн и корчилась, сжимая ее в своих кольцах. Она слишком сходила с ума от страха, чтобы осознать, что это были предсмертные судороги змеи, даже когда увидела, как Грант отбросил что-то в сторону и начал с усилием удалять толстые кольца с ее тела. Только полностью освободившись от ужасной хватки, она поняла, что все кончено — Грант убил змею. Она перестала бороться и обессилено вытянулась на земле. Ее лицо было белым, как мел, за исключением нескольких веснушек на носу и скулах; ее глаза остановились на лице Гранта.

— Все кончено — жестко сказал он, проводя ладонями по ее рукам и ребрам. — Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь сломано?

Джейн не смогла произнести и слова, ее язык прилип к гортани, голос полностью пропал. Все, что она могла делать, это лежать и пристально глядеть на него с остатками ужаса в темных глазах. Ее губы дрожали, как у ребенка, и в глазах было что-то умоляющее. Он непроизвольно потянулся, чтобы обнять ее, как напуганного ребенка, но успел только поднять руку, когда она с видимым усилием отвела от него свой взгляд. Он видел, сколько силы воли ей для этого понадобилось, но так или иначе она нашла в себе внутренние силы, чтобы успокоить дрожащие губы, а затем ее подбородок поднялся в знакомом жесте.

— Я в порядке, — сумела выдавить она. Ее голос дрожал, но она произнесла эти слова, а сказав, поверила в них. Она медленно села и откинула волосы с лица. — Я немного ушиблась, но ничего не сло… — она внезапно остановилась, уставившись на свои окровавленные руки. — Я вся в крови. — сказала она в замешательстве, и ее голос задрожал. Она снова посмотрела на Гранта, как будто бы ища подтверждения. — Я вся в крови, — снова сказала она, протягивая свою дрожащую руку, чтобы он посмотрел. — Грант, на мне везде кровь!

— Это кровь змеи, — сказал он, думая успокоить ее, но она уставилась на него с неконтролируемым ужасом.

— О боже! — сказала она тонким, высоким голосом, быстро поднимаясь на ноги и осматривая себя. Ее черная блузка был мокрой и липкой, а ее брюки цвета хаки украсили большие красные пятна. Обе руки были почти полностью в крови. Комок образовался в ее горле, когда она вспомнила о чем-то влажном, брызнувшем ей на лицо. Поднеся пальцы к лицу, она с ужасом обнаружила что-то липкое на щеках и на волосах тоже.

Она задрожала еще сильнее, и слезы покатились по ее щекам.

— Уберите это, — сказала она, все тем же тонким, дрожащим голосом, свидетельствовавшем о крайней истерике. — Мне нужно избавиться от этого. На мне везде кровь, и она не моя. Она везде на мне, даже в волосах… Она в моих волосах! — всхлипнула она, устремляясь к ручью.

Проклиная все на свете, Грант попытался схватить ее, но в своем сумасшедшем стремлении смыть кровь она высвободилась, споткнулась о тело змеи и упала на землю. Прежде чем она смогла снова двинуться дальше, Грант бросился на нее, и крепко, почти причиняя боль, удерживал на месте, пока она боролась и всхлипывала, умоляя и проклиная его одновременно.

— Джейн, перестань! — резко сказал он. — Я уберу с тебя кровь. Просто не двигайся и дай мне снять с нас ботинки, хорошо?

Он вынужден был удерживать ее на месте одной рукой, другой снимая ее ботинки, но к тому времени, как он стал снимать собственные, она плакала так сильно, что безвольно лежала на земле. Его лицо было мрачным, когда он посмотрел на нее. Она столько выдержала, не моргнув и глазом, поэтому он не ожидал, что она вот так сломается. Она держалась, пока не увидела на себе кровь, и это, очевидно, было больше, чем она могла вынести. Он скинул ботинки, затем повернулся к ней, небрежно расстегнул ее брюки и снял их. Подняв ее на руки легко, как ребенка, он спустился с берега и вошел в ручей, не обращая внимания на то, что его собственные брюки намокли.

Когда вода дошла до середины его бедер, он поставил ее в ручей и, наклонившись, начал плескать воду на ее ноги, оттирая пятна крови с ее тела. Затем, набрав воду в ладони, он вымыл ее руки и начал лить холодную воду на нее, намочив блузку. Все то время, что он ухаживал за ней, она покорно стояла, и слезы безмолвно катились по ее лицу, оставляя разводы на пятнах крови на ее щеках.

— Все хорошо, солнышко, — успокаивающе прошептал он, убеждая ее сесть на дно ручья, чтобы смыть кровь с волос. Она позволила ему плескать водой на голову и лицо, моргая глазами, чтобы защитить их от жгущей воды, но все равно не отводила взгляда от его твердых, напряженных черт. Он достал платок из заднего кармана, намочил его, а затем нежно вытер ей лицо. Она уже слегка успокоилась, больше не плакала в этой тихой, выворачивающей душу манере, и он помог ей подняться на ноги.

— Ну вот, теперь ты чистая… — начал говорить он, а затем заметил розовые ручейки воды, стекающие по ногам. Ее блузка так пропиталась кровью, что нужно было снять ее, чтобы почистить. Не колеблясь, он начал расстегивать ее. — Давай снимем и это, чтобы постирать, — сказал он тем же спокойным, успокаивающим тоном. Она даже не посмотрела вниз, когда он расстегивал ей блузку и спускал с плеч, а затем бросил на берег. Она не сводила глаз с его лица, как будто он был ее единственной связью со здравым рассудком, и отвести взгляд означало вернуться к безумию.

Грант посмотрел вниз, и во рту у него пересохло, когда он увидел ее обнаженную грудь. Он гадал, как она выглядит, и вот теперь он знал. Это было подобно тому, чтобы получить удар в живот. Ее груди были округлыми и немного полнее, чем он представлял себе, увенчанные маленькими коричневыми сосками, и ему хотелось наклониться и взять их в рот, попробовать на вкус. Она с таким же успехом могла бы быть совсем голой; все, что на ней оставалось — тонкие шелковые трусики, которые, намокнув, стали совсем прозрачными. Он мог видеть темные завитки волос под тонким материалом и почувствовал, как напряглась его плоть. Она была прекрасно сложена, длинноногая, узкобедрая, с тугими мышцами танцовщицы. Ее плечи были прямыми, руки изящными, но сильными, грудь полной; он хотел развести ее ноги и взять ее прямо здесь, глубоко входя в ее тело, пока не сойдет с ума от удовольствия. Он не помнил, чтобы когда-нибудь так сильно хотел женщину. Он часто хотел секса, но это было просто физическое удовольствие, и любое жаждущее того же женское тело было приемлемым. Теперь же он хотел Джейн, именно ее; он хотел, чтобы это ее ноги обвивали его, хотел сжимать руками ее груди, хотел ее рта под своими губами, хотел, чтобы ее тело принимало его.

Он резко отвел от нее взгляд, наклоняясь, чтобы снова намочить в воде платок. Так стало только хуже — его глаза оказались на уровне ее бедер, и он резко выпрямился. Он мыл ее грудь нежными прикосновениями, и каждая секунда при этом была пыткой, так как он чувствовал ее шелковую плоть под его пальцами, видел, как твердеют от его прикосновения ее соски, превращаясь в маленькие розоватые камешки.

— Ты чистая. — хрипло сказал он, кидая платок на берег, к блузке.

— Спасибо. — прошептала она, свежие слезы заблестели в ее глазах, и с легким всхлипом она прижалась к нему. Ее руки обвились вокруг него и сомкнулись у него на спине. Она спрятала лицо у него на груди, успокоенная мерным биением его сердца и теплом его тела. Само его присутствие прогнало ее страх, с ним она чувствовала себя в безопасности. Ей хотелось остаться в его объятиях и забыть обо всем.

Его ладони медленно двигались по ее голой спине, его мозолистые пальцы гладили ее кожу, как будто он наслаждался ее структурой. Она закрыла глаза и прижалась еще теснее, вдыхая чистый мужской запах его сильного тела. Она чувствовала себя странно пьяной, растерянной, ей хотелось крепко уцепиться за него, как за единственную незыблемую вещь в мире. Ее тело омывали странные ощущения — от стремительного бега воды вокруг ее ног до легкого ветерка, овевающего ее мокрую голую кожу, в то время как он был таким твердым и теплым. Незнакомый жар охватил ее тело, когда он провел руками по спине к плечам. Затем одна его рука, легко скользнув по шее Джейн, охватила ее лицо и приподняла его.

Не спеша он наклонился и прижался к ее рту, чуть повернув голову, чтобы сделать соприкосновение глубоким и крепким. Его язык неторопливо скользнул в ее рот, коснувшись ее языка и требуя ответа, и Джейн обнаружила, что беспомощно дает ему то, чего он хочет. Ее никогда раньше так не целовали, с полной уверенностью и умением, как будто она принадлежит ему, как будто они вернулись в более примитивные времена, когда доминирующий самец просто выбирал себе женщину. Смутно обеспокоенная, она предприняла слабую попытку освободиться из его объятий. Он подчинил ее с нежной силой и снова поцеловал, удерживая ее голову давлением своего рта. И снова Джейн обнаружила, что впускает его в свой рот, забыв, почему она начала сопротивляться. Со времени ее развода много мужчин целовали ее и пытались добиться ее ответа. Их попытки оставили ее равнодушной. Почему этот головорез… наемник, или кем он там был, заставил ее тело дрожать от наслаждения, тогда как даже самые искушенные в мире мужчины только докучали ей своей страстью? Его губы были теплыми и твердыми, вкус его рта пьянил, его язык смело исследовал ее рот, и от его поцелуев незнакомая тянущая боль пронзала ее тело.

Полубезумный, чуть слышный всхлип наслаждения вырвался из ее горла, нежный женский звук, заставивший его руки сжаться вокруг нее.

Ее руки скользнули на его плечи, затем сомкнулись вокруг его шеи, и она повисла на нем, ища поддержки. Она никак не могла оказаться достаточно близко к нему, хотя он буквально вжимал ее в себя. Пуговицы его рубашки впились в ее обнаженную грудь, но она не замечала боли. Его рот был диким, с неистовой жаждой удовлетворяя основную потребность, вырвавшуюся из-под контроля, сминая ее губы силой своих поцелуев, и ей было все равно. Напротив, она наслаждалась этим, прильнув к нему. В ее теле внезапно ожили чувства и потребности, которые она не узнавала, никогда раньше не испытывала. Ее кожа как будто болела от его прикосновений, и каждое новое прикосновение его твердых пальцев делало эту боль сильнее.

Дерзко обхватив ее грудь своей рукой, он обвел твердой подушечкой большого пальца напрягшийся сосок, и Джейн едва не закричала от волны нахлынувшего жара, прокатившейся по ее телу. С ней раньше никогда такого не случалось: сила чистой, бесстыдной чувственности собственного тела захватила ее врасплох. Она давным-давно решила, что не очень чувственна, и больше не думала об этом. Секс не был чем-то, сильно интересовавшим ее. То, что Грант заставлял ее чувствовать, полностью перевернуло представления Джейн о самой себе. В его объятиях она была самкой, терлась об него телом, чувствуя и гордясь набухающим ответом его тела и испытывая боль от пустоты глубоко внутри.

Казалось, время исчезло, пока они стояли в воде и вечернее солнце сквозь деревья покрывало их постоянно меняющимися причудливыми пятнами света. Его руки свободно скользили по ее телу. Она и не думала ему сопротивляться, будто у него были все права на ее плоть, будто он имел полное право касаться и пробовать ее. Он наклонил ее назад, поддерживая рукой, заставив ее грудь соблазнительно приподняться, и его губы оставили жаркую дорожку, спускаясь по ее горлу к теплым, трепещущим округлостям. Он взял ее сосок в рот и сильно втянул, и она выгнулась в его руках, как дикое создание, в огне, умирая и желая еще.

Его рука скользнула ниже, пальцы оказались между ее бедер, лаская ее через шелк трусиков. Дерзость его прикосновения вывела ее из чувственного оцепенения, она непроизвольно напряглась в его объятиях и убрала руки с его шеи, чтобы просунуть их между их телами и оттолкнуть его. Низкий, гортанный звук родился в его горле, и на короткое, ужасное мгновение она подумала, что его ничто не остановит. Затем, с проклятием, он оттолкнул ее.

Джейн слегка отступила, и он резким движением руки остановил ее, заставив посмотреть себе в лицо.

— Черт тебя побери, ты так развлекаешься? — взбешенно спросил он. — Тебе нравится наблюдать, как далеко ты можешь завести мужчину?

Ее подбородок поднялся, и она сглотнула.

— Нет, все совсем не так. Простите. Мне очень жаль. Я знаю, я не должна была вот так набрасываться на вас…

— Чертовски верно, ты не должна была, — свирепо перебил он. Он и выглядел свирепым: его глаза сузились и блестели от гнева, его ноздри трепетали, его рот сжался в тонкую, зловещую линию. — В следующий раз тебе лучше быть уверенной, что ты хочешь того, чего просишь, потому что я чертовски точно дам это тебе. Это ясно?

Он повернулся и начал выбираться на берег, оставив ее стоять посередине ручья. Джейн скрестила руки на своей обнаженной груди, внезапно и остро осознав свою наготу. Она не собиралась его дразнить, но была так напугана, а он был так силен и спокоен, что опереться на него казалось самой естественной вещью в мире. Эти безумные поцелуи и ласки застигли ее врасплох, вывели из равновесия. Однако она не собиралась заниматься сексом с мужчиной, которого почти не знала, особенно если не могла определить, нравится ли ей то немногое, что было известно о нем.

Он добрался до берега и повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Ты идешь или нет? — отрывисто бросил он, и Джейн направилась к нему, все еще держа руки на груди.

— Не утруждайся, — посоветовал он кратко. — Я уже и видел, и трогал. Зачем претендовать на скромность? — Он указал на ее блузку, лежащую на земле. — Ты можешь захотеть смыть с нее кровь, раз так беспокоишься об этом.

Джейн посмотрела на окровавленную блузку, и снова немного побледнела, но теперь она уже держала себя в руках.

— Да, я так и сделаю, — тихо сказала она. — Вы… вы не передадите мне мои брюки и ботинки, пожалуйста?

Он хмыкнул, но вскарабкался на берег и бросил ей ее брюки и ботинки. Повернувшись к нему спиной, Джейн натянула брюки, содрогаясь при виде крови, запятнавшей и их тоже, но, по крайней мере, они не были пропитаны ею так, как блузка. Ее брюки были влажными, но сейчас она ничего не могла с этим поделать, поэтому проигнорировала вызываемые ими неприятные ощущения. Когда она снова была почти полностью одета, то присела на корточки на гальке у кромки ручья и начала пытаться постирать блузку. Красные облака, расплывавшиеся от ткани, окрашивали воду, пока их не уносило течением вниз. Она терла и терла, пока не решила, что довольна результатом, затем, как могла, выжала блузку и встряхнула ее. Когда Джейн начала надевать блузку, он раздраженно сказал:

— Вот, — и протянул ей свою рубашку. — Надень эту, пока твоя высохнет.

Она хотела отказаться, но понимала, что ложная гордость ничего ей не даст. Она молча взяла рубашку и одела ее. Она была слишком большой, зато сухой, теплой и не очень грязной, пахла потом и мускусным ароматом его кожи. Запах был странно успокаивающим. На ней тоже были рыжеватые пятна, напомнившие о том, что он спас ей жизнь. Она завязала концы узлом на талии и села на гальку, чтобы надеть ботинки.

Когда она повернулась, то обнаружила, что он стоит прямо позади нее, а его лицо все еще было мрачным и сердитым. Он помог ей подняться на берег, затем повесил их рюкзаки себе на плечи.

— Мы не пойдем далеко. Следуй за мной и, ради бога, не трогай того, что не трогаю я, и иди точно по моим следам. Если ты понадобишься еще одному удаву, я просто могу позволить ему заполучить тебя, так что не испытывай свою удачу.

Джейн убрала мокрые волосы за уши и послушно последовала за ним, идя там, где шел он. Некоторое время она нервно смотрела на каждую ветку дерева, под которой проходила, затем заставила себя перестать думать о змее. Все закончилось, нет смысла зацикливаться на этом.

Вместо этого она смотрела на его широкую спину, удивляясь, как ее отец мог найти человека вроде Гранта Салливана. Очевидно, что они жили в двух разных мирах, так как же они встретились?

Затем что-то щелкнуло у нее в мозгу, и холодок пробежал по позвоночнику. Встречались ли они? Она не могла представить, чтобы ее отец знал кого-то типа Салливана. Она также знала, каково было ее собственное положение. Все хотели заполучить ее, и у нее нет никакой возможности узнать, на чьей стороне Грант Салливан. Он называл ее Присцилла, ее первым именем. Если его послал отец, разве он не знал бы, что ее никогда не называли Присциллой, что все с рождения называют ее Джейн? Он не знал ее имени!

Перед тем как умереть, Джордж предупредил ее не доверять никому. Она не хотела думать, что находится одна посереди джунглей с человеком, который просто перережет ей горло, как только она перестанет быть ему нужной. Однако у нее не было никаких доказательств того, что его послал ее отец. Он просто сбил ее с ног, перекинул через плечо и утащил в джунгли.

Затем она поняла, что должна доверять этому человеку — у нее нет другого выбора. Он все, что у нее есть. Было опасно доверять ему, но не так опасно, как пытаться выбраться из джунглей самостоятельно. У него бывали проблески доброты. Она почувствовала, как что-то щекотно сжалось в груди, когда вспомнила, как он заботился о ней после того, как убил змею. Но не только заботился, он целовал ее — и она все еще была потрясена тем, как он целовал ее. Наемник он или нет, враг или нет, он заставил ее хотеть его. Разум ее не был уверен в этом, но тело было.

Она бы нашла это забавным, если бы не была так напугана.