Они покинули ручей и пошли дальше, свернув от него в сторону, на сорок пять градусов. Отойдя недалеко, Грант остановился, огляделся и скинул рюкзаки с плеч.
— Устроим лагерь здесь.
Джейн стояла молча, чувствуя себя бесполезной и неуклюжей, наблюдая, как он открыл пакет и вытащил маленький сверток. Под его умелыми руками он быстро превратился в маленькую палатку с полиэтиленовым полом и клапаном, который застегивался на молнию. Когда палатка была установлена, он начал сдирать лианы и ветки с ближайших деревьев и укрывать палатку, делая ее практически невидимой. С ее точки зрения, это выглядело не очень, но через некоторое время она начала помогать ему. Он посмотрел на нее и позволил собирать ветки, пока сам укладывал их поверх палатки.
Когда работа была закончена, он сказал:
— Мы не можем рисковать, разводя огонь, так что только поедим и ляжем спать. После сегодняшнего мне не помешает немного поспать.
Джейн тоже ничего не имела против сна, но боялась думать о наступающей ночи. Свет быстро исчезал, и она знала, что скоро будет совсем темно. Она вспомнила абсолютную тьму предыдущей ночи и почувствовала, как озноб страха прошел по спине. Увы, она ничего не может изменить; надо не падать духом.
Она присела рядом со своим рюкзаком и вытащила еще два пакета апельсинового сока, бросила один ему. Он ловко его поймал и взглянул на ее рюкзак с растущим раздражением.
— Столько еще таких пакетов у тебя в этом магазине путешественника? — спросил он саркастически.
— Только эти. С этого момента нам придется пить воду. Как насчет батончика мюсли?
Она передала ему один, отказываясь реагировать на раздражение в его голосе. Она устала, тело болело, и ее ожидала долгая ночь в абсолютной темноте. Учитывая все это, его раздражение не казалось важным. Оно скоро пройдет.
Она съела свой батончик, но осталась голодной и решила поискать что-нибудь съедобное.
— Хотите сыра или крекеров? — предложила она, вытаскивая еду из своего рюкзака.
Джейн взглянула на него и обнаружила, что он смотрит на нее с выражением недоуменного недоверия. Он протянул руку, и она разделила сыр и крекеры между ними. Взглянув на нее снова, он покачал головой и молча съел свою долю. Джейн оставила немного сока и, закончив есть, достала маленькую бутылочку из рюкзака. Открыв ее, она вытряхнула на ладонь таблетку, взглянула на Гранта и вытряхнула еще одну.
— Возьмите, — сказала она.
Он взглянул, но не сделал попытки взять.
— Что это за чертовщина?
— Это просто таблетка дрожжей.
— Почему это я должен захотеть взять таблетку дрожжей?
— Потому что вас не будут кусать москиты и другие насекомые.
— Конечно, будут.
— Нет, не будут! Взгляните на меня. У меня нет укусов, потому что я принимаю дрожжевые таблетки. Это как-то влияет на химию кожи. Ну же, берите. Это не повредит вам.
Он взял таблетку с ее руки и держал ее со страдальческим выражением лица, пока она брала свою и запивала ее глотком оставшегося сока. Она передала пакет с остатками сока ему, и он, пробормотав что-то неприличное, положил таблетку себе в рот и проглотил сок.
— Хорошо, пора спать, — сказал Грант, поднимаясь на ноги. Он мотнул головой в сторону дерева: — Там твоя ванная, если тебе хочется отойти, прежде чем мы уляжемся.
Джейн пошла за дерево. Он был груб, невежлив и немного жесток, но он спас ей жизнь. Она не знала чего ожидать от него. Неважно, насколько груб он был, в конечном счете он обезоружил ее неожиданным добрым поступком. С другой стороны, когда между ними все шло гладко, он говорил обидные вещи, как будто сознательно пытался навязать ссору.
Он ждал ее, откинув тент.
— Я уже постелил одеяло, заползай.
Она опустилась на колени и полезла в маленькую палатку. Он расстелил одеяло на полу, и она села на него. Следом он запихнул в палатку рюкзаки.
— Положи их куда-нибудь так, чтобы не попадались под ноги, — приказал он. — Я пойду, быстро осмотрю окрестности.
Она затолкала рюкзаки в дальний угол палатки, легла на спину и уставилась напряженным взглядом на тонкие стенки палатки. Было практически темно, внутрь проникал только тусклый свет. Снаружи было еще светло, но из-за веток, которые они использовали, чтобы замаскировать палатку, внутри было намного темнее. Клапан палатки распахнулся, Грант пролез внутрь и застегнул его за собой.
— Сними ботинки и поставь их в угол возле своих ног.
Сев, она сделала, как он сказал, и снова легла. Ее широко открытые напряженные глаза горели, тело было напряжено от страха. Она прислушивалась, как он потягивается, зевает и устраивается поудобнее.
Через некоторое время тишина стала такой же невыносимой, как и темнота.
— Разборная палатка пригодилась, правда? — нервно выдавила она. — Из чего она сделана?
— Нейлон, — ответил он, зевая, — Он практически неразрушим.
— Сколько она весит?
— Три фунта восемь унций[8].
— Она водонепроницаема?
— Да, она водонепроницаемая.
— И непроницаема для насекомых?
— И для них тоже, — пробормотал он.
— Как вы думаете, ягуар может…
— Послушай, она защитит от ягуара, огня, змей и к тому же не покрывается плесенью. Я лично тебе гарантирую, что она защитит от всего, за исключением слонов, но я не думаю, что мы встретим хоть одного слона в Коста-Рике! Что еще тебя беспокоит? — взорвался он. — Если это все, не могла бы ты вести себя тихо и позволить мне немного поспать?
Джейн промолчала, ее тело напряглось. В палатке снова стало тихо. Она стиснула кулаки, пытаясь взять под контроль расшалившиеся нервы, слушая нарастающую какофонию в ночных джунглях. Обезьяны пищали и визжали, трещали насекомые, шелестел подлесок.
Она была измучена, но не надеялась уснуть до тех пор, пока не наступит рассвет, но на рассвете этот дьявол, лежащий рядом, захочет начать следующий день этого марафонского путешествия.
Он не издавал ни звука в этой своей нервирующей манере. Она не слышала даже его дыхания. Старый страх начал расти в груди, дышать становилось все труднее… Она будто была одна, и это было то, чего она абсолютно не могла вынести.
— Откуда вы?
Он вздохнул.
— Джорджия.
Это объясняло его акцент. Она сглотнула, пытаясь избавиться от сухости в горле. Если ей удастся разговорить его, тогда она не будет чувствовать себя такой одинокой. Она бы знала, что он рядом.
— Из какой части Джорджии?
— Южной. Когда-нибудь слышала об Окифиноки?
— Да, это болото.
— Я рос там. У моих родственников ферма прямо на краю болота. — Это было бы нормальное детство, если бы не те навыки, которые он непроизвольно приобрел в болотах, те навыки, которые в конечном счете изменили его жизнь, формируя из него нечто не совсем похожее на человека. Он отогнал воспоминания, мысленно оттесняя их поглубже, отгораживаясь от них. Бесполезно думать о том, что было.
— Вы были единственным ребенком?
— Зачем все эти вопросы? — отрывисто бросил он, раздраженный тем, что надо рассказывать о себе.
— Мне просто интересно, и все.
Он сделал паузу, внезапно встревожившись. Было что-то в ее голосе, оттенок, который он не мог объяснить. Было темно и он не мог видеть ее лица, поэтому должен был доверять тому, что говорит ему его слух. Если он продолжит разговор, то сможет вычислить, что это было.
— У меня есть сестра. — наконец неохотно сказал он.
— Держу пари, она моложе вас. Вы настолько властны, что должны быть старшим братом.
Он позволил ей самой рыть яму, ответив только:
— Она моложе меня на четыре года.
— А я единственный ребенок.
— Я знаю.
Она отчаянно пыталась найти новую тему для разговора, но темнота заставляла ее паниковать. Она подвинулась, пытаясь коснуться его, но вспомнила, что он приказал не дотрагиваться до него без предупреждения, а также о том, чтобы она не делала предложений, которые могут быть не так истолкованы. Она стиснула зубы и сдержала свои протянутые руки. От неимоверного усилия слезы хлынули у нее из глаз. Она сморгнула их.
— Грант. — позвала она дрожащим голосом.
— Что? — рыкнул он.
— Я не хочу, чтобы вы думали, что я набрасываюсь на вас снова, потому что я на самом деле не делаю это, но вы не будете возражать, если я… просто буду держаться за вашу руку? — прошептал она. — К сожалению, я боюсь темноты, и мне помогает, если я знаю, что не одна.
Мгновение он не двигался, затем она услышала шелест его одежды, когда он переворачивался на бок.
— Ты и в самом деле боишься темноты?
Джейн попыталась засмеяться, но голос так дрожал, что звук вышел больше похожим на рыдание.
— Словом «ужасно» можно только начать описывать, насколько я боюсь темноты. Я не могу спать в темноте. Все время, что я находилась на той ужасной плантации, я не спала по ночам, засыпая лишь на рассвете. Но, по крайней мере, я использовала это время для наблюдения за охраной и вычисляла их распорядок. Кроме того, там было не настолько темно, как здесь.
— Если ты настолько боишься темноты, то почему готовилась самостоятельно отправиться в джунгли?
Перед ее внутренним взглядом возникло темное, красивое, невероятно жесткое лицо.
— Потому что даже умереть в джунглях было бы лучше, чем Турего, — ответила она спокойно.
Грант хмыкнул. Он мог понять этот выбор, но тот факт, что она так безошибочно оценила ситуацию, еще раз показал, что она была большим, чем казалось на первый взгляд. С другой стороны, возможно, у нее уже была причина, чтобы знать, насколько мерзким мог быть Турего. Он изнасиловал ее или это не было насилием? С этой женщиной — кто знает?
— Ты спала с ним?
Прямой вопрос заставил ее задрожать.
— Нет. Мне удалось удержать его, но когда он вчера уехал… это было только вчера, не так ли? Кажется, что это было год назад. Так или иначе, я знала, что когда он вернется, я не смогу его остановить. Мое время вышло.
— Почему ты в этом так уверена?
Джейн задумалась, решая, что можно ему рассказать и сколько он уже знал. Если он вовлечен в это, то ему известно имя Луиса, если нет, то его имя ему ничего не скажет. Она хотела рассказать ему, она больше не желала находиться в этом кошмаре одна. Но она помнила, как Джордж сказал ей однажды, что секретность — это синоним безопасности, и подавила желание бросится в объятия Гранта и рассказать ему, как сильно боится темноты и насколько одинока. Если он еще не вовлечен в это, то для него будет безопаснее ничего и не знать. С другой стороны если он вовлечен, то для нее будет безопаснее, если он не поймет, насколько глубоко она замешана. Наконец, в ответ на его вопрос она сказала:
— Я не уверена. Я просто боялась остаться, боялась Турего.
Он хмыкнул, давая понять, что разговор окончен. Джейн стиснула челюсти, чтобы прекратить внезапно начавшийся стук зубов. Внутри палатки было жарко и влажно, но мурашки все равно пробежали снизу вверх по ее телу. Почему он не скажет что-нибудь еще, что угодно, а лежит там так тихо? С таким же успехом она могла быть одна. Это неестественно для кого угодно — настолько себя контролировать, быть таким беззвучным.
— Как там папа?
— К чему этот вопрос?
— Я просто спросила.
Он специально уклонялся от ответа? Почему он не хотел говорить о ее отце? Может быть, нанял его вовсе не отец, и поэтому он не хотел быть вовлеченным в разговор о ком-то, с кем должен был встречаться, но не встречался.
После небольшого затишья, словно тщательно обдумывая ответ, он сказал:
— Он страшно волновался за тебя. Удивлена?
— Нет, конечно же, нет, — ответила она изумленно. — Я была бы удивлена, если бы он не переживал.
— Тебя не удивляет, что он готов заплатить маленькое состояние, чтобы вытащить тебя из лап Турего, даже при том, что вы с ним не ладите?
Он смущал ее; она не улавливала смысла в его словах, как будто он говорил о ком-то совсем другом.
— Что вы имеете в виду? Мы хорошо ладим и всегда ладили.
Она не видела и не слышала его, но внезапно почувствовала что-то другое, исходящее от него, как будто сам воздух внезапно наэлектризовался. Мощное чувство опасности заставило встать дыбом все маленькие волоски на ее теле. Опасность исходила от него. Не отдавая себе отчета, она отпрянула от него так далеко, насколько позволяли границы маленькой палатки, но бежать было некуда. С внезапностью атакующей змеи он, перекатившись, навалился на нее и силой завел ей руки за голову, удерживая причиняющей боль хваткой запястья.
— Хорошо, Джейн, или Присцилла, или кто ты там еще, давай поговорим. Я собираюсь задавать вопросы и ты будешь отвечать на них, и лучше тебе отвечать правильно, или у тебя будут крупные неприятности, детка. Кто ты?
Он сошел с ума? Джейн попыталась вырваться, но после недолгой борьбы отказалась от своих бесплодных попыток. Он навалился на нее всем своим весом, полностью лишив ее возможности двигаться. Его мускулистые ноги сжали ее, предупреждая возможный удар ногой.
— Ч-что…? — она запнулась. — Грант, вы делаете мне больно!
— Отвечай мне, черт возьми! Кто ты?
— Джейн Грир! — в отчаянии она попыталась придать голосу шутливый оттенок, но это не очень получилось.
— Я не люблю, когда мне лгут, сладкая моя! — Его голос звучал мягко, как бархат, но от его звука у Джейн мороз прошел по коже. Даже Турего не действовал на нее таким образом. Турего был опасным, порочным человеком, но человек, который держал ее сейчас, был наиболее смертоносным из всех, которых она когда-либо знала. Он не нуждался в оружии, чтобы убить ее, а мог сделать это голыми руками. Она была абсолютно беспомощна в его руках.
— Я не вру! — возразила она с отчаянием. — Я Присцилла Джейн Гамильтон Грир.
— Если ты та, за кого себя выдаешь, то должна знать, что Джеймс Гамильтон исключил тебя из своего завещания несколько лет назад. То есть ладите вы с ним просто прекрасно, не так ли?
— Да, прекрасно! — Она напряглась под ним, и он намеренно придавил ее сильнее, чтобы ей стало труднее дышать. — Он сделал это, чтобы защитить меня!
Долгое, безмолвное мгновение, слыша только шум крови в ушах, Джейн ожидала его реакции. Его молчание действовало ей на нервы. Почему он не скажет что-нибудь? Его теплое дыхание касалось ее щеки, свидетельствуя, что он рядом, но она не могла видеть его в этой удушающей темноте.
— Хорошо звучит, — ответил он наконец, и она вздрогнула от ледяного сарказма, позвучавшего в его голосе. — И очень плохо, что я не купился на это. Попытайся еще раз.
— Я говорю правду! Он сделал это, чтобы уменьшить мою привлекательность в качестве цели для похищения. Это была моя идея, черт ее возьми!
— Уверен в этом, — нараспев сказал он, и этот низкий, шелковистый звук заставил ее судорожно вздрогнуть. — Ну же, ты можешь придумать что-то получше.
Джейн закрыла глаза, отчаянно пытаясь найти способ подтвердить свою личность. Ничего не приходило на ум, и у нее не было никаких документов. Турего забрал ее паспорт, так что даже его у нее сейчас не было.
— Хорошо, а как на счет вас? — внезапно разозлившись, выпалила она. Она многое вынесла из-за него, терпела без жалоб, а теперь он запугиванием пытался заставить ее отказаться от самой себя. Но ее уже припирали к стене раньше, и она научилась наносить ответный удар.
— А вы кто? Откуда мне знать, что это папа нанял вас? Если это сделал он, то почему вы не знали, что никто никогда не называл меня Присциллой? Вы плохо сделали свою домашнюю работу!
— На тот случай, если ты не заметила, сладкая моя, сейчас я сверху. Это ты отвечаешь на мои вопросы.
— Я ответила, но вы не поверили мне, — огрызнулась она. — Извините, но у меня нет с собой моей кредитной карточки American Express. Ради Бога, я похожа на террористку? Вы почти сломали мне руку, затем оглушили меня. Вы бросили меня о землю, как резиновый мячик, и у вас еще хватает совести вести себя так, как будто это я опасна?! Боже мой, вам стоит обыскать меня, и тогда вы сможете заснуть этой ночью. Кто знает? Я могла привязать базуку[9] к ноге, поскольку я — такая опасная личность! — в ярости она повысила голос, и он заставил ее замолчать, навалившись на ее грудную клетку всем своим весом. Когда она начала задыхаться, он снова ослабил давление.
— Нет, ты безоружна. Я уже обыскал твою одежду, помнишь?
Даже в темноте Джейн покраснела, вспомнив, как он касался и целовал ее, что она чувствовала, когда его руки скользили по ее телу. Он медленно передвинулся на ней, и в этот раз ее дыхание прервалась от навевающей воспоминания интимности его движений. Его теплое дыхание коснулось ее волос, когда он наклонил голову ближе к ней.
— Но мне не хотелось бы разочаровать леди. Если ты хочешь, чтобы тебя обыскали еще раз, я буду только рад угодить. Я не возражаю провести личный досмотр.
Кипя от негодования, Джейн снова попробовала освободить свои руки, но в итоге откинулась назад, с отвращением поняв бесполезность предпринятых попыток. Чувство разочарования наконец-то прояснило ей мозги, и у нее появилась идея. Она сказала резко:
— Вы входили в дом, когда папа нанимал вас?
Он оставался неподвижным, но она ощутила, как резко возрос его интерес:
— Да.
— Заходили в его кабинет?
— Да.
— Тогда такой лихой парень, как вы, не мог не заметить портрет в мантии. Вы обучены замечать подробности, не так ли? Это портрет моей бабушки, матери моего отца. Она нарисована сидящей с одной розой на коленях. А теперь скажите мне, какого цвета было ее платье, — бросила она ему вызов.
— Черного, — он сказал медленно. — А роза — кроваво-красного.
Полная тишина воцарилась между ними, затем он отпустил ее руки и ослабил давление своего тела на нее.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Будем считать тебя невиновной.
— Вот здорово, спасибо! — она раздраженно растирала запястья, пытаясь удержать свой гнев, который отступал перед лицом огромного облегчения, охватившего ее. Очевидно, ее отец нанял его, иначе как он мог видеть портрет в кабинете? Она хотела бы и дальше сердиться на него, но знала, что простит ему эту выходку, потому что все еще было темно. Несмотря на все произошедшее, она была ужасно рада, что он рядом. Кроме того, осторожно сказала она себе, определенно лучше находиться с этим человеком в хороших отношениях.
— Не благодари меня, — сказал он устало. — Просто замолчи и ложись спать.
Спать! Если бы только она могла! Разумом она понимала, что не одна, но ее подсознание требовало дополнительного подтверждения от ее чувств. Ей было необходимо видеть, слышать, или касаться его. Видеть его было невозможно, так как вряд ли он позволит фонарику светить всю ночь, даже если предположить, что таковой у него найдется. И вряд ли он будет бодрствовать всю ночь, чтобы разговаривать с нею. Возможно, если она прикоснется к нему едва-едва, он подумает, что это просто случайность и не станет поднимать шум. Украдкой она передвинула правую руку, пока кончики ее пальцев не коснулись его волосатого предплечья, и в тот же миг ее запястье снова было стиснуто жестким захватом.
— Ой! — взвизгнула она, и его пальцы немного разжались.
— Ну, что на этот раз? — Его тон явно говорил, что терпение у него на исходе.
— Я только хотела коснуться вас, — призналась Джейн, слишком уставшая сейчас, чтобы беспокоится о том, что он подумает, — так я буду знать, что не одна.
Он хмыкнул:
— Хорошо. Кажется, для меня это единственный способ выспаться. — Он протянул руку и накрыл своей грубой ладонью ее ладонь, переплетя пальцы. — Теперь ты будешь спать?
— Да, — прошептала она. — Спасибо.
Она лежала, необычно и необъяснимо успокоенная прикосновением этой твердой руки, такой теплой и сильной. Ее глаза медленно закрылись, и она постепенно расслабилась. Ночные ужасы не появились. Он прочно удерживал их на расстоянии своим сильным, надежным объятием. Все будет в порядке. Новая волна облегчения охватила ее, и она провалилась в сон.
Грант проснулся перед рассветом, его чувства мгновенно пришли в готовность. Он знал, где находится, и знал, который час. Благодаря своему сверхъестественному шестому чувству он мог определять время с точностью до нескольких минут. Обычные ночные звуки джунглей подсказали ему, что они в безопасности и вокруг нет других людей. Он мгновенно узнал другого человека в палатке. Он понял, что не может двинуться, и даже знал, почему: Джейн спала на нем.
Он не возражал, что его используют в качестве постели. Она была мягкой и теплой, исходивший от нее женственный запах заставлял восхищенно трепетать его ноздри. Ему была приятна мягкость ее грудей. Эта особая, ни на что другое не похожая мягкость никогда не покидала мыслей мужчины, навсегда поселяясь в его памяти после того, как он впервые почувствует женское тело. Прошло много времени с тех пор, как он спал с женщиной, и он забыл, как прекрасно это ощущение. У него был секс — найти подходящую, доступную женщину не было проблемой — но эти связи были случайными, служили только для физического удовлетворения. После того, как все заканчивалось, он особо не задерживался. В прошедшем же году он особенно не был расположен терпеть чье-либо присутствие. Он провел много времени в одиночестве подобно раненому животному, зализывающему раны; его мысли, его душа были переполнены смертью. Он провел в тени так много времени, что не знал, сможет ли когда-нибудь снова выйти на солнечный свет, но попробовал. Ласковое, горячее солнце штата Теннеси излечило его тело, но в его душе все еще царила в ледяная темнота.
Учитывая это, а также то, насколько остро он чувствовал окружающий мир даже во сне, как смогла Джейн оказаться сверху, не разбудив его? Уже во второй раз она оказывалась близко к нему, не потревожив при этом, и ему это не нравилось. Год назад она не смогла бы и шевельнуться, не потревожив его.
Она передвинулась, тихо вздохнув во сне. Одна из ее рук обвилась вокруг его шеи, лицо лежало на его груди, а теплое дыхание шевелило завитки волос в низком вырезе его футболки. Она лежала на нем расслабленно, как кошка, мягкие изгибы ее тела соответствовали твердым контурам его собственного. Ее ноги переплелись с его ногами, а волосы разметались по его голому плечу и руке.
Его тело напряглось несмотря на почти дикое недовольство собой, и руки медленно поднялись, чтобы обнять ее, ладони скользнули по гибкой спине. Он мог получить ее, если бы захотел. В высшей степени специфическое образование, которое он получил, научило его, как причинить мучительную боль другому человеку, но другой стороной этого знания было то, что он также знал, как доставить удовольствие. Он знал все нежные, чувствительные места ее тела, знал, как возбудить нервные окончания, о существовании которых она, вероятно, даже не подозревала. Кроме того, он знал, как управлять его собственными ощущениями, как продлить чувственную схватку до тех пор, пока его партнерша не будет полностью удовлетворена.
Уверенность в том, что он мог иметь ее, грызла его, заполняя воображение картинами и ощущениями. Хватило бы десяти минут, чтобы она начала умолять его, и он был бы внутри нее, а эти длинные, гладкие ноги танцовщицы обвились бы вокруг него. Единственным, что остановило его, было почти детское, невинное доверие, с которым она спала, обвившись вокруг него. Она спала так, будто чувствовала себя в абсолютной безопасности, будто он мог защитить ее от чего угодно. Доверие. В его жизни было так мало доверия на протяжении очень многих лет, что его поразило, когда нашелся кто-то, кто мог доверять так легко и полностью. От этого он чувствовал себя неуютно, но в то же самое время это было приятным, почти столь же приятным, как ее тело в его руках. Поэтому он лежал, уставившись во тьму, держа ее, пока она спала. Горькая темнота его мыслей контрастировала с теплой, неуловимой сладостью двух тел, прижатых друг к другу в ничем не нарушаемом покое.
Когда первый слабый свет начал пробиваться сквозь деревья, он положил ладонь на ее плечо и слегка встряхнул.
— Джейн, просыпайся.
Она пробормотала что-то неразборчивое и еще глубже спрятала лицо в изгибе его шеи. Он мягко перевернулся на бок, опуская ее на одеяло. Ее руки все еще обвивались вокруг его шеи, и она сжала их, словно боялась упасть.
— Подождите! Не уходите, — заупрямилась она, и звук собственного голоса разбудил ее. Она открыла глаза, по-совиному мигая. — О, уже утро?
— Да, уже утро. Как думаешь, ты сможешь отпустить меня?
В замешательстве она уставилась на него, затем поняла, что все еще обвивает руками его шею. Она убрала руки, словно ошпаренная, и хотя свет был еще слишком тусклым, чтобы удостовериться в этом, ему показалось, что ее щеки покрылись темным румянцем.
— Простите меня, — извинилась она.
Он был свободен, но как не странно, не чувствовал желания покинуть тесное пространство палатки. Его левая рука была все еще под ее шеей, поддерживая ее голову. Потребность касаться Джейн была непреодолимой, руководя его рукой под тканью ее рубашки, фактически — его рубашки. Он поглаживал рукой ее голый живот. Его пальцы наслаждались теплой шелковистостью ее кожи, мучимые знанием того, что еще более богатые осязательные удовольствия ждали их выше и ниже того места, где сейчас покоилась его рука.
Джейн чувствовала, что ее дыхание участилось, а сердце перешло от медленного, сонного ритма к неистовому биению.
— Грант? — спросила она нерешительно. Его рука просто лежала на ее животе, но она могла чувствовать, как груди напряглись в нетерпении, как затвердели соски. Беспокойная боль росла внутри нее. Это была та же опустошающая потребность, которую она почувствовала, когда стояла почти голая в его руках посреди ручья и позволяла ему касаться себя с необузданной чувственностью, какой никогда прежде не испытывала. Джейн немного боялась этой потребности и немного боялась этого человека, который создал ее своим прикосновением.
Тот небольшой сексуальный опыт, который у нее был, она приобрела со своим мужем. Отсутствие успехов в этой части их брака сильно ограничивало ее знания, оставив почти полностью неразбуженной, даже незаинтересованной. Крис не может служить образцом, поэтому нельзя проводить сравнение между ее бывшим мужем — добрым, веселым человеком, стройным, лишь на несколько дюймов выше ее — и этим большим, грубым, мускулистым воином. Крис был полностью цивилизованным, в Гранте цивилизованного не было вообще. Если бы он взял ее, контролировал бы он свою внушающую страх силу или полностью господствовал бы над ней? Возможно, именно это пугало ее больше всего, потому что самой важной в ее жизни была борьба за свободу: за свободу от страха, свободу от чересчур ревностной опеки своих родителей. Она боролась так трудно и так долго за контроль над своей жизнью, что теперь было страшно осознавать, как сильно она зависит от милости Гранта. Любой из приемов, которые она изучала на занятиях по самообороне, против него был бесполезен. Она была полностью беззащитна. Все, что она могла делать, — это доверять ему.
— Не бойся, — сказал он спокойным голосом. — Я не насильник.
— Я знаю. — Убийца — возможно, но не насильник. — Я доверяю вам, — прошептала она, и положила руку на его небритую щеку.
Он издал короткий, циничный смешок.
— Не слишком мне доверяй, солнышко. Я чертовски сильно хочу тебя, и пробуждение с тобой в моих объятиях приближает к пределу мои хорошие намерения. — Но он повернул голову и прижался быстрым поцелуем к ее нежной ладони, которая ласкала его щеку. — Давай, пора двигаться дальше. Теперь, когда уже рассвело, я чувствую себя легкой добычей в этой палатке.
Он принял сидячее положение и потянулся за ботинками, натянул их и зашнуровал быстрыми, опытными движениями. Джейн поднималась медленнее, все ее тело протестовало. Она зевнула и откинула с лица спутанные волосы, затем надела свои ботинки. К тому времени, когда она закончила, Грант уже покинул палатку, и она вылезла вслед за ним. Оказавшись на ногах, она потянулась, разминая ноющие мускулы, затем несколько раз коснулась пальцев ног, чтобы разогнать кровь. Пока она разминалась, Грант быстро разбирал палатку. Он справился с этим за такое короткое время, что она только изумленно моргнула. В одно мгновение палатка была сложена в неправдоподобно маленький сверток и спрятана в его рюкзак вместе с тонким одеялом, свернутым рядом.
— Еще есть что-нибудь вкусненькое в этом твоем бездонном рюкзаке? — спросил он. — Если нет, будем есть походные пайки.
— Это «черт-знает-что», которое у вас есть?
— Точно.
— Хорошо, давайте посмотрим. Я знаю, что апельсиновый сок закончился… — Она открыла рюкзак, посмотрела на содержимое и засунула туда руку. — А! Еще два батончика мюсли. Вы не будете возражать, если я возьму с кокосовыми орехами? Я не схожу с ума по изюму.
— Конечно, — согласился он лениво. — В конце концов, они твои.
Она кинула на него раздраженный взгляд:
— Они наши. Подождите-ка, вот банка… — Она вытянула ее из рюкзака, прочитала этикетку, затем торжествующе ухмыльнулась. — Копченый лосось! И немного крекеров. Пожалуйста, займите место, сэр, и мы будем завтракать.
Он покорно сел, затем снял нож с пояса и потянулся к банке, чтобы открыть ее. Джейн забрала ее назад, надменно приподняв брови:
— Я думала, вы знаете, что это заведение высшего разряда. Мы не открываем наши консервы ножом!
— Не ножом? Чем же мы будем их открывать — своими зубами?
Она вздернула перед ним подбородок, снова начала рыться в рюкзаке, и наконец извлекла консервный нож.
— Мотайте на ус, — сказала она, протягивая его Гранту, — когда я убегаю, я делаю это стильно.
Взяв консервный нож, он начал открывать банку лососины.
— Теперь я вижу. Как ты сумела собрать все это? Я смотрю, ты, наверное, составила для Турего список пожеланий, перечислив все, что тебе было нужно для побега?
Джейн тихо засмеялась. Низкий, хрипловатый звук заставил подняться его темно-золотую голову, оторвав от своего занятия. Эти пронзительные желтые глаза уставились в ее лицо, рассматривая так, будто он исследовал сокровище. Она была занята, выуживая крекеры из рюкзака, поэтому не заметила промелькнувшее на его лице выражение.
— Почти что так. Мне удалось заполучить все эти «пожелания», хотя я и редко упоминала о них Турего. Мне стоило сказать повару слово, и он, как правило, приносил то, что я хотела. И я совершала набеги на кухню или комнаты солдат за другими мелочами почти каждую ночь.
— Такими, как этот рюкзак? — спросил он, вопросительно уставившись на предмет обсуждения.
Она любовно похлопала по рюкзаку.
— Хорошая вещь, не так ли?
Он не ответил, но в уголках его глаз появились слабые морщинки, как будто он подумал об улыбке. Они ели лосося и крекеры в дружеском молчании, запивая еду водой из фляги Гранта. Он съел свой батончик мюсли, а Джейн решила приберечь свой до следующего раза.
Сев на корточки около рюкзака, она взяла расческу и привела в порядок свою спутанную гриву волос, затем протерла лицо и руки влажными гигиеническими салфетками.
— Не хотите воспользоваться? — вежливо спросила она Гранта, предлагая ему один из маленьких пакетиков.
Он наблюдал за ней, оцепенев от изумления, но взял протянутый пакетик из ее руки и открыл. Маленькая влажная салфетка имела свежий запах, и он почувствовал себя свежее и бодрее после того, как протер ею лицо. К его удивлению, часть черной краски, которую он нанес на лицо перед тем, как отправился за Джейн, осталась на коже. Вероятно, он, выглядел как дьявол из преисподней с этими полосами на лице.
Знакомый звук отвлек его внимание, и он обернулся, чтобы посмотреть на Джейн. Тюбик зубной пасты лежал на земле рядом с ней, а она усердно чистила зубы. Пока он наблюдал, она сплюнула зубную пасту, затем взяла маленькую бутылку, отпила из нее, прополоскала рот и снова выплюнула. Его ошеломленный, пристальный взгляд наконец разглядел бутылку. Целых пять секунд он только и мог, что глазеть на нее в состоянии изумления, затем откинул голову и начал неудержимо смеяться. Джейн полоскала рот водой «Перье».