Порочная игрушка

ГЛАВА 25

Она

Прошло три дня с тех пор, как Бракс уехал, чтобы забрать своего отца. И на этот раз все по-другому. Он оставил меня и поехал один, потому что утром у меня было несварение желудка, и Бракс отказался брать меня с собой, несмотря на мои уговоры. Но в отличие от поездки в Лондон, он звонил домой по десять раз на дню, чтобы узнать, как я. Во время самых поздних звонков, я сворачивалась калачиком в его постели и говорила с ним о своих днях в колледже, или о том, как проходили мои трудовые будни в юридической фирме. Он рассказывал что-то о собственном прошлом, о том, как подбирал себе сотрудников. Было приятно узнать его с этой стороны.

Никто из нас не погружался в прошлое слишком глубоко. Я несколько раз вскользь упомянула своего брата, но о серьезном молчала. И теперь позволяю себе верить, что мы можем стать чем-то большим. Что, возможно, он захочет удержать меня, и мы вместе найдем способ не дать Джимми разрушить наши жизни.

Мысль о муже буквально лишает меня кислорода. Несмотря на то, что я рассказала Браксу много чего, он до сих пор мало что знает о моем прошлом. Джимми — его клиент, и я переживаю, что Бракс будет действовать неразумно — не в своих интересах, а в моих. Я боюсь, что так же, как он защитил меня от оскорблений Джимми в Лас-Вегасе, Бракс будет преследовать его в попытке отомстить за меня.

Так было с Тревором.

И так было с Корги.

До сих пор не знаю, что они с Дюбуа делали в Лондоне, но это точно связано с Корги, ведь Бракс спрашивал о нем перед тем, как уехать. Брэкстон сначала нападает, потом спрашивает. Когда Тревор приставал ко мне, Бракс чуть не убил его. Думаю, Корги постигла та же участь.

— Почему у меня такое чувство, что меня убьют за это? — жалуется Картье, счищая защитную ленту с наличника двери.

Я заканчиваю заправлять простынь и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Его шоколадные кудри покрыты пятнами краски цвета хаки. В какой-то момент он снял рубашку, и теперь ослепляет меня своим скульптурным совершенством. Очень жаль, что он играет за другую команду.

— Никто тебя не убьет. Мы оба знаем, что лиловый был отвратителен. К тому же, его отец не захочет жить в Комнате Принцессы, а других свободных комнат у нас нет.

Он подходит и помогает заправить кровать. Мы потратили первые пару дней на покраску, а вчера весь день выбирали аксессуары. Несмотря на брюзжание Картье, я знала, что ему нравится помогать мне с ремонтом. Плюс кто-то же должен был оплатить все это.

— Да, но почему мы не могли сперва спросить разрешения? — жалуется он.

Я бросаю в него подушку.

— Потому что, дурень, это не было бы сюрпризом!

Но его тревога заразна, и я начинаю переживать. Что, если Брэкстон ненавидит сюрпризы? Что, если я неправильно оценила развитие наших отношений и зашла слишком далеко, перетащив все свои вещи в его спальню? Это напоминает мне, как я боялась, когда меняла что-то в нашем с Джимми доме в Джорджии. Это всегда было пан или пропал. Если ему нравилось, и я была вознаграждена покоем. Если нет, и я получала урок.

— О, Боже! — Кристина ахает, стоя в дверном проеме. — Джессика, ты просто превзошла себя. Комната выглядит потрясающе. Мистер Кеннеди будет тобой гордиться.

Я бросаю Картье самодовольную ухмылку.

— Хорошо. А то Карт пытается довести меня до сердечного приступа.

Она цыкает на него и машет мне.

— Пойдем, сладкая. Мне нужна твоя помощь на кухне. Это блюдо — твое шоу, я всего лишь помощник. Недавно звонил Брэкстон и сказал, что будет здесь в шесть. Если мы хотим накормить троих голодных мужчин, нам стоит поторопиться.

— Карт, ты тоже можешь помочь, — говорю я надувшему губы ангелу.

Он следует за нами к лифту, по пути надевая рубашку.

— Если мистер Кеннеди разозлится — то меня заставили, и я находился под давлением. Просто, чтобы разъяснить. И еще, ты украла мою кредитку.

Я смеюсь, когда Кристина отмахивается от него.

— Отрасти уже яйца, большой бездельник. Он будет дураком, если не оценит старания Джессики ради того, чтобы его отец чувствовал себя желанным гостем. Если он разозлится, то познакомится с моей скалкой.

Мы все смеемся из-за шуточных угроз Кристины. Бракс прикончил бы нас троих за секунду, но что-то мне подсказывает, что, несмотря на суровую внешность, он никогда бы не стал причинять реальную боль никому из нас.

Приготовление ужина наполнено шквалом болтовни и легкого стеба. Это самый теплый семейный момент, что был у меня за много лет, и он наполняет меня эмоциями, которых я не испытывала с тех пор, как встретила Джимми. Я жарю куриные стрипсы, а рядом жужжит миксер — Кристина взбивает картофельное пюре — когда чувствую присутствие Бракса.

Его тепло окутывает меня сзади, и я с облегчением расслабляюсь.

Если бы я не боялась сжечь курицу, то бросилась бы в его объятия. Бракс обнимает меня за талию и вдыхает запах моих волос. Колени подкашиваются, но, к счастью, он прижимает меня к себе, чтобы я не упала.

— Знаменитая жареная курочка Джессики? — спрашивает Бракс по-мальчишески задорно. Его голос мягкий и чуть приглушен, хотя миксер уже выключен.

Я поворачиваю голову, чтобы увидеть его лицо. Ясными голубыми глазами он смотрит на меня, все следы серого цвета ушли, как вчерашний ливень. Он небрит, и я вздыхаю, как влюбленная школьница.

— Один кусочек, и ты станешь моим, — заверяю я его, по-южному растягивая слова, что теперь кажется наигранным, так как британский акцент я использую каждый день.

Он усмехается и целует меня.

— Я стал твоим с того момента, как впервые тебя попробовал.

Моя кожа горит, когда он отстраняется от меня, чтобы дать возможность продолжить готовку. Я переворачиваю последний кусок и кладу его на тарелку, выключаю плиту и поворачиваюсь, чтобы посмотреть, куда он пошел. В дверях вижу Бракса и еще одного мужчину, одетого в похожий костюм. Кристина позволяет Картье закончить гарнир, а я подхожу к мужчинам.

— Пап, это Джесс, — говорит Бракс, представляя меня по имени.

Я довольно улыбаюсь ему, и, клянусь, его это, кажется, смущает. Поворачиваясь к его отцу, я включаю свое южное очарование, акцент и все остальное.

— Так приятно встретиться с вами, мистер Кеннеди.

Мужчина высок и хорошо сложен для пожилого человека. Его темные волосы почти целиком посеребрила седина, но глаза все еще молоды. Он симпатичный мужчина, но они с Браксом совершенно не похожи друг на друга.

— Настоящая южная красавица. Я могу понять, почему мой сын сражен вами. Вы прекрасны во всех отношениях, как он и говорил, — отвечает он гладким, бархатным голосом и берет мою руку в знак приветствия. — Пожалуйста, зовите меня Рич.

— Папа, она британка. Не позволяй ей запудрить тебе мозги своими штучками, — возмущается Бракс.

— Зануда, — фыркаю я на этот раз без акцента. — Идите к столу и позвольте мне сразить вас. Посмотрим, кто тут пудрит мозги.

— Юная леди, вы весьма талантливы, — говорит Рич с усмешкой и поглаживает свой живот. — Я могу привыкнуть к этому.

Бракс качает головой и смотрит на него твердым взглядом.

— На твоем месте я бы не стал привыкать. Считай, что это твой последний подобный ужин, папа. Я хочу, чтобы с завтрашнего дня Кристина готовила тебе блюда с низким содержанием холестерина. Никаких сердечных приступов под моей крышей.

Ричард ворчит, но не кажется расстроенным словами Бракса. На самом деле, он выглядит счастливым. Его сын заботится о нем, и это написано на его красивом лице.

— Еще я хочу, чтобы ты занялся спортом, — говорит Бракс. — Мы могли бы заниматься вместе в тренажерном зале наверху.

— У тебя есть тренажерный зал? — ляпаю я.

Ричард вопросительно смотрит на меня, и глаза Бракса округляются. Я до сих пор не была на втором этаже.

— Да, — говорит он, прочищая горло. — У меня не было возможности показать тебе его, потому что ты отвлекала бы меня от тренировок, — Он игриво закатывает глаза, показывая мне, что его отец не знает о нашем соглашении и условиях моего пребывания здесь. Несмотря на легкость его тона, тревога омрачает его голубые глаза, и они становятся серыми. — Я устал, ребята. Мне еще нужно решить, где папа будет спать, и…

— Ах, это… — прерываю я Бракса, и чувствую спазм в желудке от изменения его настроения. Он сжимает челюсть и смотрит прямо мне в глаза. Сглотнув, я быстро встаю. — Я взяла на себя смелость, хм-м, сделать косметический ремонт.

Бракс прищуривается, и все остальное исчезает, кроме него. Я пытаюсь улыбнуться, но его это не забавляет. Похоже, он опасается моего маленького сюрприза. Очевидно, Бракс не из тех, кого можно легко «удивить».

— Ну, на этой ноте, я пойду спать пораньше, — бормочет Карт и поспешно выходит из-за стола. Трус.

Кристина, явно чувствуя настроение, извиняется и выходит из-за стола, чтобы убрать кухню. Дюбуа, по-видимому, и не нужно ничего говорить, он просо уходит, избегая надвигающейся бури. Они все разбегаются, как крысы с корабля. По крайней мере, Рич остается на месте. И я улыбаюсь ему благодарной улыбкой. Он, может, и не знает всех секретов Бракса, но был бы дураком, если бы упустил момент внезапной смены настроения в комнате.

Бракс встает и протягивает мне руку.

— В какой комнате ты сделала ремонт?

Я с трудом сглатываю и указываю наверх.

— В той уродливой лиловой комнате.

Уголки его губ слегка приподнимаются, а глаза становятся светлее на несколько оттенков. Это дает мне надежду. Рич фыркает, явно забавляясь моим поведением.

— И еще я, хм-м, заперла кладовую рядом с ней. Там беспорядок, а у Кристины не было времени, чтобы подготовить ее для твоего отца, — говорю я в спешке и беру его за руку.

Холодными пальцами он сжимает мои, и у меня голова кружится от беспокойства. Пока мы поднимаемся наверх, Бракс и Рич обсуждают семейный бизнес, а я отвлекаю себя тем, что слушаю их. Ричард, несмотря на то, что технически на пенсии, гордится Kennedy Toys, и от этого мое сердце разрывается. Бракс, может, и не похож на отца, но они похожи в том, как одеваются, в их любви и преданности своему бизнесу, и в несомненной любви друг к другу. Я вспоминаю о своем отце.

— Этот дом прекрасен, — делает комплимент Рич. — Твоей маме бы он понравился.

Вздох Бракса не слышен пожилому мужчине, но я слышу. Рич говорит о ней с нежностью, и я задумываюсь о том, что случилось с этими двумя, почему они больше не вместе.

— Вы с ней развелись? — Вопрос срывается с моих губ прежде, чем я могу остановить его.

Мы подходим к двери в бывшую Комнату Принцессы, и они останавливаются. Взгляд Бракса устремлен в пол, скрывая от меня эмоции. Я хочу дотянуться до него, но сломленное выражение лица Рича останавливает меня.

— Джессика, она скончалась, — говорит мне Рич, сосредоточив взгляд на Браксе, — Наркотики украли мать моего мальчика. Она сейчас в лучшем месте.

Мои глаза наполняются слезами, а сердце болезненно сжимается.

— Мне так жаль. Я не знала, я думала, что…

— Довольно, Джессика, — рычит Бракс, напугав меня и отца, — просто покажи нам эту чертову комнату.

Его слова причиняют боль, и теперь я не хочу показывать ему комнату. Он будет ненавидеть ее. Прохожу мимо них, поворачиваю ручку и толкаю дверь.

— Не знаю, как комната выглядела раньше, но здесь действительно мило, дорогая, — говорит Рич мягким тоном.

Я пожимаю плечами и оглядываю комнату. Мебель уже не белая, а из красного дерева. Каждый элемент в комнате мужской, кроме белого ковра, но я не успела бы заменить все за такой короткий срок. В любом случае, теперь комната легко может украсить обложку журнала.

Бракс проходит мимо нас к гардеробной. Он гремит несколькими пустыми вешалками и ругается. Теперь я еле сдерживаюсь. Все всего лишь хотелось помочь и удивить его. Но я будто сделала что-то ужасное. И чертовски разозлила его.

— Эм-м, Рич, было приятно познакомиться с вами, но я неважно себя чувствую. Думаю, что лягу пораньше. Увидимся за завтраком. И я воздержусь от бекона и яиц, так что мы сможем страдать из-за отсутствия холестерина вместе, — говорю я дрожащим голосом, который должен быть легким и игривым.

Он хмурится и раскрывает мне свои объятия. Обычный жест, который бы сделал любой отец для своей дочери — и все же он значит очень многое. Я подхожу и позволяю пожилому мужчине, который пахнет почти так же, как Бракс, обнять меня.

Ричард сжимает меня и целует в макушку. Он именно такой, каким должен был быть мой отец — теплый, понимающий, любящий.

— Милая, Бракси нуждается в любви больше, чем многие. Ему нужен особенный человек, который полюбит его всего. Снаружи он порой бывает грубоват, но у него доброе сердце. Держись за него, — говорит он шепотом, — ему нужна такая женщина, как ты.

Я киваю ему, прежде чем отстраниться. Выбравшись из комнаты, я вхожу в лифт, но Бракс догоняет меня и ногой останавливает закрывающиеся двери. Знакомый страх захватывает меня, когда я вспоминаю, что случилось в последний раз, когда вот так ногой мужчина остановил двери лифта. В тот раз Джимми вторгся в мой мир. Он сделал мне больно. И я опасаюсь того, что будет делать Брэкстон.

Ведь он зол.

Я чувствую эту пульсацию.

Его ярости не избежать.

— И где же ты собираешься спать? — Его голос резок, и я осмеливаюсь взглянуть на него. Следую за его взглядом на панель управления. Мой палец завис над цифрами, которые предоставят мне доступ на третий этаж — его этаж.

— Очевидно, на диване, — говорю я, опуская руку.

— Посмотри на меня.

Я поднимаю взгляд и смотрю в глаза хищника. За один вечер, от равных мы вернулись к тому, что я снова его добыча. Стою и думаю о том, как легко все перевернулось с ног на голову.

— Не думаешь ли ты, — спрашивает он с рычанием, — что маленькие шлюшки должны спать в Дыре? — Он бьет кулаком по цифрам на панели, и я вздрагиваю.

— Бракс…

— Не надо! — гремит он. Я вздрагиваю, когда он шагает ко мне и хватает за руку. Его захват твердый, но не жестокий. Двери открываются на третьем этаже, и он тащит меня за собой. Я и так сегодня перенервничала, а он своим дерьмовым настроением делает все только хуже. Когда мы подходим к двери его спальни, я решаю, что сегодня лучше побуду в Дыре, чем рядом с ним.

— Вводи.

С трудом сглотнув, я бросаю на него взгляд. Его глаза светятся холодным металлическим блеском.

— Ввести что?

Мы оба знаем, что я тяну время.

Мы оба знаем, что я знаю.

— Введи его, игрушка, прежде чем я надеру тебе задницу.

Я не против того, что он называет меня «игрушкой». Обычно. Но сегодня он будто пытается задеть меня. Сдерживая внутреннюю ярость, я встречаюсь с его пылающим взглядом.

— Конечно, господин. Преклоняюсь перед вами, господин, — дразню я. Нажимая сильнее, чем необходимо, я ввожу «1-9-8-2», как будто хочу причинить клавиатуре боль.

Бракс чертыхается и залетает внутрь. Я уже заняла своими вещами половину гардеробной, и теперь мне интересно, что он с ними сделает. Выкинет?

— Это что, мать твою, теперь твой дом? — кричит он.

Несмотря на гнев, он что-то скрывает. Страдание. Боль. Печаль. Я чувствую это, и моя злость пропадает. Мне хочется обнять его. Пробежаться пальцами по его мягким волосам. Прижать к себе и бормотать ему слова успокоения.

— Почему ты так злишься на меня? — протестую я и не могу остановить слезы.

Он срывает с себя пиджак и развязывает галстук. Я смотрю на человека, который выглядит как демон, стоящий перед адским пламенем горящего камина. Мой разум затуманивается, когда он начинает раздеваться: каждая вещь падает на пол с такой силой, будто он хочет расколоть пол.

Когда с одеждой покончено, я смотрю на него.

— Ну и что теперь, Кен?

Вена на его лбу пульсирует.

Я сознательно выпустила зверя.